Иголки омелы

*** Рождество девяносто седьмого было самым запоминающимся в жизни учеников Хогвартса. В тот год замок выживал. В прямом смысле этого слова: заколдованные лестницы одна за другой переставали двигаться, а двери — огромные входные ворота — открывались с таким скрипом, что Макгонагалл в первый раз приняла его за рев раненного животного. Портреты исчезали с некогда теплых стен — директор Снегг составил список неугодных волшебных шедевров. Оставшиеся изображенные герои, которым позволили остаться на своих местах, уходили сами, Мерлин знает куда, оставляя лишь пустые багеты. Даже факелы горели тише, еле освещая холодные коридоры школы. Амикус и Алекто царствовали в своих должностях. Сердце Минервы обливалось кровью, когда после очередного звона колокола из бывшего кабинета ЗОТИ выходили ученики — сначала первые ласточки, которые были довольны собой и прожитым уроком, а потом «экспонаты», как их назвала Алекто: девочки и мальчики, которым не повезло сначала родиться в чистокровной семье, а потом быть в Хогвартсе. Девочки и мальчики, на которых их же «товарищи» отрабатывали запрещенные ранее приемы и заклинания. А ведь самым младшим было двенадцать лет. У Невилла вопрос о возвращении в школу даже не стоял. Сын своих родителей, он ясно понимал, что он гнета Темного Лорда за бабкиной юбкой не спрячешься, да и не даст она этого сделать. Августа Лонгботтом была уже закалена одной войной, в которой потеряла единственного сына, и, видит Бог, внука боялась потерять еще больше, но долг и честь всегда были превыше женского эгоизма в семье Лонгботтом. Ветер перемен чувствовался уже на платформе в Хогсмиде. Хагрид с огромным синяком под глазом зазывал первокурсников, которых набралось лишь десять человек, чтобы отправить их как и всех остальных на каретах в замок. Над визуальной границей земель Хогвартса — там, где трава встречается с водой, — еле уловимо мерцали защитные поля, которые Невиллу, как старшекласснику, были незнакомы. Из Большого зала исчезли все гобелены с изображениями герба школы, оставив голый кирпич и чувство обворованности. А новость о назначении Снегга на пост директора вызвала такую волну ненависти, что опытный легилимент на секунду зажмурился перед своей вступительной речью. Дальше стало хуже. Детей били — не учителя, нет, хотя Филч уже потирал старые ладони в ревматоидных костяшках от предвкушения, — причем слишком яростно. Так, как могут делать это лишь другие дети. Синяки, ссадины, содранная кожа на коленках, опухшие от слез носы и щеки — и это со второго курса включительно. Мадам Помфри до полуночи сматывала новые бобины бинтов и готовила отвары от гематом на следующий учебный день, не решаясь самой оплакать бедных детей, ведь кто-то из Кэрроу могли в любой момент появиться у нее в крыле. Еда стала скудной. Длинные деревянные столы уже не ломились как раньше от яств, выставляя теперь довольно спартанский рацион для школьников. Каша, суп, минимум сладкого — и никакого выбора как раньше. Осунувшиеся дети понуро смотрели в свои тарелки, которые, казалось, тоже стали тусклее, и молча — молча! — принимали пищу под надзором Пожирателей, которых выдавали за охрану школы. Невилл был слишком гриффиндорец, чтобы это терпеть. Его хватило до октября, чтобы понять — надо давать отпор. Сопротивление собиралось быстро: Джинни, Чжоу, Луна и Симус расписывали стены, рискуя быть пойманными, призывали вступать в Армию Гарри Поттера (не называть же им ОД, который был известен Снейпу), отказывались отрабатывать заклинания на других школьниках. Невилл и Симус от этого страдали больше — нет-нет, да и сами становились «экспонатами» Кэрроу; девочкам пока везло оставаться безнаказанными, но и они были уверены, что это ненадолго. Сторонников становилось все больше и тогда общим советом было решено устроить штаб в Выручай-комнате. Сначала это было просто место сбора несогласных, но за неделю до Рождества на поезд до Лондона напали. Нескольких детей, имеюших косвенное отношение к Кингсли, Гарри и Министерству Магии похитили, о чем быстро стало известно в самом замке, и тогда штаб превратился в лагерь беженцев. Макгонагалл знала о тех, кто укрывался в стенах замка — более того, она подделала списки на отъезд домой, чтобы у Кэрроу не было возможности проверить кто должен вернуться. И Армия Гарри начала вести подпольный образ жизни. Естественно, Невилл и Джинни остались на виду. Комната, по своим законам, давала ребятам все, что им было нужно, кроме одного — еды. Эльфам вход в комнату был запрещен, поэтому кому-то нужно было выбираться на кухню за припасами для других. В тот вечер был сочельник. Невилл крался по коридору с репликой карты Мародеров — благослови Мерлин близнецов за их гениальность! — в сторону кухни. По договоренности с Добби, боковой вход через гобелен с белым драконом был открыт, но путь к нему лежал через Большую лестницу. Время было не позднее — четверть девятого, но Лонгботтом исправно на каждом повороте сверялся с картой для безопасности. Стоило только гобелену опуститься за спиной, как мнимое чувство безопасности легло на широкие плечи юноши. Он оглядел кухню — печи вдоль двух стен уже были погашены, но еще отдавали столь непривычное для нынешней зимы в замке тепло. Здесь было даже легче дышать, но Невилл сам не знал почему. Может, потому что здесь был хоть какой-то уют? — Мистер Лонгботтом! — Добби аппарировал прямо перед ним и поклонился. — Как и договаривались, в последней печке. — Спасибо, Добби, — Невилл улыбнулся и протопал к указанному месту, вытаскивая на ходу зачарованный мешок. — Как поработали сегодня? — Неплохо, сэр Невилл, — эльф шлепал за ним, смешно раскачиваясь из стороны в сторону при ходьбе. — Пришлось повозиться с блюдом для директора, но мы успели в срок и никто не должен пострадать. — Для директора? — Невилл укладывал серый хлеб и какое-то подобие индюшачьих ножек, не задумываясь об их разделении. — Профессор Снегг попросил приготовить куропаток в сливочно-грибном соусе с молодым картофелем, но сейчас зима, и найти молодой картофель было не так то просто, но Вилли и… — А вы уже ему отнесли? — внезапная мысль подпортить аппетит этому убийце завладела юношей. Добби осекся, потом посмотрел на соседнюю печь, закрытую черным забралом. — Сэр Невилл, если что-то случится с едой для профессора Снегга, нас накажут. — А мы сделаем так, чтоб… — Лонгботтом?! Невилл и Добби замерли. Потом медленно повернулись в сторону возгласа — у главного входа в кухню стояла Паркинсон и удивленно переводила взгляд с юноши на эльфа. — Ты разве не знаешь, что ученикам нельзя здесь быть, Лонгботтом? Или давно не получал по своему страшному лицу? — привычное выражение лица быстро вернулось к Пэнси, и она вальяжно спустилась по ступенькам, подходя ближе. Невилл выпрямился и спокойно затянул шнурок на зачарованном мешке. — Чего тебе надо, Паркинсон? — Да собственно, ничего, кроме того, чтобы тебя и твоих дружков здесь не было, — с этими словами она презрительно посмотрела на Добби. — Вы все сплошные предатели, правда ведь, эльф? — Я никого не предавал, — маленькие ручки домовика сжались в кулачки. — И никогда не обманывал хозяев, знаем-знаем, — Пэнси лишь махнула рукой, а потом залезла в ту самую печь, на которую смотрел Добби. — Где блюдо Снегга и наши бутерброды? — Что, проголодались, пока измывались над второкурсниками? — Невилл сложил руки на груди и оперся бедром в стол. — Ой, нашелся тут защитник обездоленных, — девушка лишь фыркнула, продолжив рыскать по другим печам. — Следи лучше за своими сиротками, неудачник. У него потемнело в глазах. Пэнси знала куда бить — два дня назад слизеринские третьекурсники отрабатывали заклинание на девочке из приюта. Девочка училась с Полумной на Равенкло, и поэтому одна из первых пришла к ним в сопротивление, а Невилл, как негласный лидер, старался следить за ними и не давать в обиду. Но тут занятие вел сам Амикус, и помочь было невозможно. — Проклятый эльф, где моя еда? — Паркинсон взвизгнула, отчего Добби подпрыгнул и щелкнул пальцами. На столе перед девушкой появился бумажный пакет, из которого доносился бесподобный аромат свежей выпечки — и явно не серой. — То-то же. Пока, неудачник, — фамильярно помахав пальцами, Пэнси направилась к выходу. — Гарри скоро придет, и когда он победит, всем придется отвечать за свои слова и поступки. Девушка застыла, а спина ее напряглась. Невилл знал, что среди учеников популярно одно радио, которое рассказывает о ходе войны. Не далее как час назад сообщили, что видели Поттера в Годриковой Впадине — живого, невредимого, давшего отпор Пожирателям. А еще Невилл знал, что все это время Кэрроу говорили ученикам, что Поттер давно в заточении Темного Лорда и дни его сочтены. И конечно же Невилл знал, что все слизеринцы трусы. — Радуйся, будь на побегушках у вашего декана, пока не поздно, — он схватил поднос, который появился следом за пакетом и который Пэнси благополучно забыла. — Может это ваша последняя нормальная еда перед Азкабаном. Паркинсон развернулась, глаза ее горели злобой. — Ты думаешь, что ваш очкарик сможет победить Темного Лорда? — тонкие пальцы вцепились в другую сторону подноса. — Никто не боится вашего Избранного! —И поэтому Снегг посылает тебя за своей едой, а не доверяет домовикам, которые готовы убить за Гарри? — Невилл усмехнулся, продолжая держать поднос. — Ты или тупая как пробка, или слепая как крот, раз не видишь, что происходит в ваших подземельях. — Да как ты смеешь! — Иди, пожалуйся декану, а потом… Грохот серебра о каменный пол слился воедино со стуком дерева двери о стену. На пороге кухни стоял Слизнорт и щурился, пытаясь привыкнуть к свету после темноты коридоров. — Мерлинова борода! Паркинсон, Лонгботтом! Что вы тут делаете? Вам запрещено здесь быть, — заворчал старый профессор зельеварения. Пэнси быстро спрятала руки за спиной, в то время как Невилл и Добби разглядывали сливочно-чесночный соус, который разливался по щели между камнями. — Простите, профессор, меня послал сюда профессор Снегг, — быстро затараторила Паркинсон. -- А это еще что? — преодолев все три ступеньки, Гораций увидел разбитый глиняный горшок и фарфоровые осколки, что когда-то были тарелками. — Кто это сделал? — Я, — Добби сделал шаг вперед. Кончики его ушей начинали подергиваться, и Невилл без раздумий стал перед эльфом. — Это я, профессор, сэр. — Мистер Лонгботтом! Вы понимаете, что это нарушение школьных правил? Лицо мистера Лонгботтома словно окаменело. — Да, понимаю. — По инструкциям я обязан вызвать Кэрроу, — второй подбородок Слизнорта подрагивался при каждом шаге профессора. Гораций был ярким представителем своего факультета, поэтому в соблюдении инструкций сомневаться не приходилось. Невилл закрыл глаза, понимая, что в этот раз Кэрроу не будут сдерживать сил. — Простите, профессор, — Паркинсон кашлянула. Слизнорт обернулся, Невилл открыл глаза. — Если быть совсем честными, это я уронила поднос. Молодой и старый мужчина удивленно посмотрели на нее. — Видите ли, Лонгботтом, сэр, хотел помочь мне отнести его, дабы не злить профессора Снегга, но я слишком сильно потянула за свой край и поднос упал, — Пэнси драматично посмотрела на свои руки, а потом на пол. — Но вы правы, это — нарушение. Вызывайте Кэрроу. Профессор крякнул, понимая, в каком затруднительном положении оказался. Заложил руки за спину и вновь уставился на поднос. — Если бы мы что-то могли с этим сделать… — Я могу, — Добби вновь вышел из-за Невилла. Щелкнул пальцами и на столе появился новый поднос, на котором стоял дымящийся горшок и чистая тарелка с позолоченным краем. — Вот видите! — воскликнул профессор. — Голубчик, а не могли бы вы мне… — мужчина отошел в сторону и начал что-то втолковывать эльфу. Пэнси быстро посмотрела на них, а потом на Невилла. Тот в свою очередь смотрел на нее. Паркинсон подошла вплотную к юноше и прошипела, глядя снизу вверх: — За тобой должок, неудачник, — быстро протянула руку за Лонгботтома, схватила свой пакет и быстро унеслась к себе в гостиную.