Иголки омелы

*** Драко не лукавил: он действительно с детства был неразлучен с Пэнси. Они не виделись месяц с той самой битвы. Драко с матерью были под домашним арестом — спасибо Поттеру за то, что вступился перед министром. Люциус был с ними ровно неделю после поражения Лорда, смиренно дожидаясь, когда за ним придут в его же поместье, и все это время они провели вместе, молча прощаясь с когда-то крепкой семьей. Слушания начались после придания земле последнего погибшего. Драко присутствовал на трех — собственном, отца и Гойла. На процесс последнего прибыла и Пэнс, которая должна была принять метку вместе с Грегори в девяносто седьмом, но в последний момент не была включена в церемонию. Малфой не мог передать насколько был рад ее видеть живой и невредимой, и когда она закончила давать показания — перед перерывом на отдых — подловил девушку у самых дверей: — Пэнси! — и не обращая внимания ни на кого обнял подругу. Та горячо обняла его в ответ. — Тебя не привлекли? — Нет, ты же знаешь, отец постарался, — на упоминании мистера Паркинсона ее брови сошлись в переносице. — Драко, мне так жаль твоего отц… — Я знаю, Пэнс, — сухо прервал ее юноша. — Но сделаного не исправишь. — Любимая поговорка Снегга, — Паркинсон улыбнулась. Кто-то толкнул ее в спину, словно она загораживала проход, но это было не так. — Кто бы мог подумать, что наш душка-декан на самом деле герой, да? — Да, — дело Северуса быстро стало достоянием общественности. Молва передавала друг другу крупицы правды, дополняя небылицами: Поттер уже был крестником Северуса в одной части Лондона, а в другой и вовсе сыном зельевара. — Я не видел тебя на его похоронах. — Меня не было, я оформляла разрешение на выезд из страны. — Но зачем? — Я выхожу замуж, Драко, — казалось, в шумном коридоре сразу стало тихо. Тени снующих туда-сюда работников Министерства словно замедлились, расфокусировались, выдавая на передний план Пэнси, которая прятала взгляд. — Но тебе же всего семнадцать! — У тебя всегда была плохая память на дни рождения, Малфой, — девушка грустно улыбнулась. — В этом году приглашения не жди, сегодня в восемь я уже буду в Марселе. — В Марселе? — Драко пытался осознать что единственный живой и свободный друг покидает его, но не мог. — То есть, ты будешь жить во Франции? Пэнси кивнула. Быстро засунула руку в маленькую сумочку на плече, выудила из нее клочок пергамента и зачарованное перо. — Я буду писать тебе, — она зараторила, одновременно что-то записывая. — И ты мне пиши. Я узнавала, это можно. Я смогу писать и родителям, и тебе. А потом, как устроюсь, обязательно позову тебя к себе в гости, я обе… Потрясение волнами накрывало Малфоя. В ступоре он сжал бумажку с адресом, машинально ответил на еще одно крепкое объятие, а потом слепо видел, как Пэнси обернулась два раза, направляясь в сторону выхода. Она не плакала — Пэнс никогда не плакала, — а он не знал, что следует говорить в таких случаях. В голове крутилось лишь пошлое «bon voyage!» Так он остался один. Спустя еще два месяца в их осиротевший дом постучалась школьная сова. Нарцисса видела, как руки сына подрагивают, пока тот отвязывал от лапы птицы стандартное письмо из Хогвартса. Июнь и июль они прожили затворниками: никуда не выходили, никого не звали, да и звать было некого. По сути, про них все забыли — слова Поттера о их невиновности хватило, чтобы стереть фамилию Малфоев с первых полос «Ежедневного пророка» впервые за долгое время, а пары воспоминаний Снегга, показанных при реабилитации имени профессора, хватило чтобы смыть с имени самого Драко клеймо Пожирателя. Жаль только, что нельзя было смыть метку с его руки. За два месяца они почти привыкли быть никем, и вот теперь ему предлагалось (настоятельно предлагалось) закончить обучение в Школе Чародейства и Волшебства. Вернуться в стены здания, которое он чуть было не разрушил; ходить по коридорам, в которых умирали те, кого он знал; сидеть в том зале, где год планировал убийство Дамблдора… — Милый, тут даже и думать нечего, — пока каллиграфические буквы складывались в слова, мать подошла к Драко и положила руку на плечо. — Поезжай. Отец хотел чтобы ты закончил Хогвартс как нормальный человек. *** Стоило только ступить на платформу, как стало понятно: нормальным человеком он уже не будет никогда. Они смотрели сквозь него. Драко ожидал увидеть неодобрение, агрессию, он был готов даже подраться, но нет — для немногочисленных студентов, стоящих у Хогвартс-экспресса, он был ничем. На мгновение Малфою даже захотелось сделать что-то эдакое, чтобы привлечь к себе внимание — мысль о том, что до него никому нет дела была до абсурда неприятной, — но вовремя сдержался. Сжал сильнее ручку чемодана, который был собран буквально сорок минут назад, и направился к последнему вагону. В его купе предсказуемо никто не зашел на всем пути до замка. Дорога до школы из Хогсмида заняла у него непривычно много времени: до карет он шел не торопясь, пытаясь усмирить внезапно возникшую панику. Осознание одиночества внезапно легло на его плечи. Мать была далеко, друзья остались позади, не к Поттеру же ему теперь идти, ей-Мерлин. Что Драко будет делать целый год в школе один? В Большом зале стало понятно: он был не одинок. Забини сиротливо сидел на своем привычном месте, в центре одной из скамей, и молчаливо наблюдал за остальными факультетами. Обычно забитые столы казались полупустыми — не только Слизерин побоялся приехать в год после войны. Перед столом преподавателей отсутствовал табурет для Шляпы, и острая игла понимания пронзила то, что осталось от детства Драко — распределения не будет. Все настолько напуганы (если выжили), что в этом году по замку не пройдет ни одна нога первогодки. И он, Малфой, к этому был причастен. — Не думал, что ты появишься тут, — Забини отсалютовал кубком, стоило Драко сесть напротив. Спиной ко всем. — Я и сам не думал. Мать настояла. — А все думают, что ты папенькин сынок, — Блейз фыркнул под нос. Малфоя это ни капли не задело. Они не были друзьями, но знали друг друга с рождения, спали в одной спальне в школе; каждый из них по отдельности был в хороших отношениях с Паркинсон, и это сейчас создавало иллюзию общности. — А я всегда был маменькиным, как ты, — Драко позволил себе улыбнуться. Тарелки оставались пустыми, и все по привычке обернулись в сторону кресла директора — Макгонагалл нехотя встала со своего привычного места и вышла к стойке в виде совы, которая тут же расправила крылья. — Добрый вечер, — хорошо поставленный голос Минервы не дрогнул, — и добро пожаловать домой. Мы, преподаватели, восхищаемся вашей храбростью, ведь нам так же тяжело возвращаться в эти стены. Хогвартс еще раз показал свою силу. Доказал, что силы добра, чести и верности незыблемы перед любыми угрозами. В память о тех, кто больше никогда не войдет в эти двери, советом преподавателей и попечителей Школы решено устроить мемориальную стену. Имена героев — а иначе мы и не считаем, — будут на века выгравированы в памяти замка и наших сердцах. Зал молчал. Минерва выдержала паузу и продолжила: — Как вы все могли увидеть, замок восстановлен не до конца. Мы успели доделать все спальни, Большой зал и кабинет Защиты от Темных искусств, поэтому большинство занятий будет проходить там. Из соображений удобства каждый курс с каждого факультета будет соединен в один поток, — Блейз на этих словах крайне выразительно посмотрел на Драко. — Занятия по Травологии будут проходить в теплицах три, пять и шесть; практические занятия по Уходу за магическими существами так же будут проводиться на прежнем месте. Если кто-то из старшекурсников захочет принять участие в восстановительных работах, мы будем рады принять посильную помощь. И в знак признательности каждый из участвующих получит автоматическую ЖАБА по специальности исполняемых работ, — на этих словах директор позволила себе улыбнуться. Лица учеников повеселели. — А теперь да будет пир! Появление еды вызвало оживление за столами, но Драко этого не видел. Вместо этого в его голове сформировался маленький, но очень значимый план. Возможно самый значимый в его почти заброшенной жизни. Он понял, как очистить совесть перед самим собой, и дело было даже не в восстановлении имени Малфоев перед обществом, и не в искуплении ошибок отца, и даже не в кодексе чести аристократов. Впервые в жизни Драко Малфой был единственным ответственным за свои действия, и это мотивировало поступать правильно. По совести. А совесть явно задолжала этому месту. *** На удивление, он был не первый, кто вызвался помогать. Когда на следующее утро Драко подходил к статуе горгульи, та начала свое движение, и по лестницы спустилась Гермиона. Малфой пока не знал, как себя вести при таком близком контакте, тем более с кем-то вроде Грейнджер, поэтому быстро опустил глаза в пол, делая вид что оценивает чистоту своих туфель. — Мистер Малфой? — Минерва удивленно привстала, принимая ученика в своем кабинете. Драко приветственно кивнул и остановился в дверях. Идея с помощью внезапно показалась ему глупой, но пути назад уже не было: горгулья остановилась. — Чем обязана такому раннему визиту? Директор не предложила присесть, как того требовали бы правила этикета, но юноша на это не обратил внимание. — Профессор, вчера вы говорили о помощи школе, — его голос звучал так, словно он не говорил уже несколько дней. Мерлин, а взрослая жизнь не так легка, как казалось. — Я хотел бы принять в ней участие. — Принять участие? — удивление Макгонагалл, казалось, стало еще больше. Она даже отложила перо. — Что ж, это похвально, но позвольте спросить: почему? Строгий взгляд преподавателя трансфигурации пугал посильнее чем на первом курсе. Драко закрыл глаза, прерывая этот странный зрительный контакт. Глубоко вдохнул, собирая все свои небольшие силы для честности. — Я знаю, о чем вы могли подумать, профессор, — он выдохнул, а потом снова посмотрел на женщину. — И я бы на вашем месте подумал так же, но хочу вас заверить — вы не правы. Мне не нужны автоматические ЖАБА или какие-то другие поблажки. Я хочу отдать то, что задолжал, не более. — И что же вы задолжали? —Минерва с интересом взглянула на своего ученика. Вид у Малфоя был без прежнего лоска: волосы коротко острижены, ботинки не начищены; под глазами появились синяки, от которых бледная кожа стала выглядеть больной. — Силы, профессор. Школа вложила в меня много сил. Преподаватели, вы, — Драко указал рукой на директора, — профессор Снегг… Я знаю, как я поступил, профессор. И я хочу вернуть этому месту свой долг. — И вы откажетесь от освобождения по ЖАБА? — Откажусь. — Что ж, не могу не признать, что вы меня удивили, мистер Малфой, — Макгонагалл откинулась на спинку высокого кресла. Постучала по столешнице пальцами, раздумывая о чем-то ей одной известном. — Но я не могу дать вам задание сейчас. Пока что ко мне подошли только вы и мисс Грейнджер, и если больше никто не придет, то мне придется поставить вас в пару. Живот Драко скрутило. — Я мог бы работать один… — Не смешите меня, — директор улыбнулась. — Помнится, вас не было в самом замке в финальную битву, поэтому об уроне вы судить не можете. Но я там была, — она сделала ударение на местоимении, — и мисс Грейнджер тоже. Поверьте, в одиночку вы там не справитесь. — Боюсь, она не хочет со мной работать, профессор. — Не приобретайте привычку судить всех по себе, мистер Малфой, — Минерва вновь пододвинулась к столу, взяла в руки перо и посмотрела поверх очков на Малфоя. — У входа в Большой зал будет висеть объявление о собрании, как только мы поймем сколько вас будет. Там и узнаем, захочет с вами кто работать или нет, — она продолжила писать, всем своим видом показывая что разговор окончен. Горгулья вновь задвигалась, подгоняя лестницу к двери кабинета. *** Собрание прошло спустя неделю после визита Драко к директору. Как и предполагалось, все старшекурсники вызвались помогать, и все отказались от автоматической ЖАБЫ. Минерва пришла в класс ЗОТИ со списком фамилий, но вместо привычного места преподавателя присела за одну из парт. — Как вы уже знаете, у нас остались разрушены левое крыло замка и примыкающие к ним теплицы профессора Стебль. Задний двор, парк и тренировочный лагерь так же пострадали. По нашим оценкам разрушено восемьдесят процентов от изначальной планировки. С ней вы можете ознакомиться на этих планах, — директор взмахнула палочкой и самолетики из пергамента резвой стайкой влетели в открытое окно. Покружив над головами студентов, самолеты опустились перед каждым пришедшим и мгновенно расправились. Блейз хмыкнул, оценивая мастерство профессора. Драко улыбнулся (как и все остальные) и начал рассматривать чертежи. — Мы с профессором Стебль хотим изменить рисунок посадки, — продолжила Макгонагалл, — поэтому работу в саду надо начинать сейчас, до заморозков. Думаю, девушкам такая работа придется по душе, однако юношей никто не ограничивает. Так же стоит немедленно начать работу по восстановлению крыши. Если пропустим начало дождей, то придется уже помогать мадам Помфри… Парк оставим на весну, теплицы тоже. Вопросы есть? Спустя сорок минут списки в руках профессора Макгонагалл утратили стихийный характер. В графе «Левое крыло. Второй этаж» значились четыре фамилии: Забини, Лавгуд, Лонгботтом, Малфой. *** "... И теперь мы с Забини каждый вечер разбираем заваленные лестницы, кабинеты, достаем из под камней доспехи и заново накладываем на них охраняющие чары. А Лавгуд и правда полоумная, ты тогда была права. Все эти мозгошмыги, нарглы и... Она со мной разговаривает о них! Ты можешь себе это представить? Лонгботтом сопит каждый раз как паровоз, стоит ей со мной заговорить. А я никак не могу понять, то ли он ревнует, то ли борется за идеологию. Но факт остается фактом: странная Лавгуд единственная из компашки Поттера со мной общается, и это меня немного пугает. Мама прислала мне твой снимок, Пэнс. А он не так уж и стар, правда? Могло быть и хуже... Поздравляю, мадам Дюпон. Будь счастлива".