Иголки омелы

*** "Дорогой читатель, Спасибо за неравнодушное мнение. Позволю себе заметить, что в книге нет трех главных слов, которые бы указали на то, что главный герой любил героиню, поэтому можно предположить что этого и не было. Юные девицы склонны выдумывать себе глубокие чувства, которые на самом деле не доживают и до рассвета, вы разве не знали? Однако, в благодарность, я поделюсь спойлером. Убегать будет некому. С уважением, Пэнс Паркин". — Что значит некому? — пробормотал Невилл. Письмо в руках казалось нереальным. Он и не думал, что она ответит, и даже назвал себя дураком на следующее утро после спонтанной отправки своего письма. А что он там написал? Что Фрейзер смешон и глуп? Мерлин, помоги ему вспомнить. Однако, руки чесались ответить Паркинсон. Он не знал, почему подписался инициалами, да еще и вторым именем, но сейчас вступить в переписку с бывшей однокурсницей под другим именем было до ужаса интригующе. И в то же время глупо. — Как девочка-первокурсница, — он снова фыркнул сам на себя. Это наваждение становилось утомляющим. Ну не влюбился же он, в самом деле? Невилл Лонгботтом всегда был реалистом, пускай и немного верящим в чудеса. К чему эти письма, книжки, мысли? Днем он пребывал в водовороте эмоций: детские проблемы вкупе с детскими радостями удивляли, заставляли улыбаться, вспоминая себя, и грустить; взрослые обязанности (Мерлин, когда он стал взрослым?) накладывали свой отпечаток на жизнь профессора. И в этой гамме чувств он то отчетливо ощущал присутствие иллюзии Паркинсон, то забывал про нее, отдаваясь бессознательному. Но вечером почему-то вновь вспоминал. Пока он пытался найти разумное объяснение мыслям о Паркинсон, рука уже сама писала ответ. Ну и что, что она позволила себе написать через неделю, а он отвечает сразу. Правда же? *** "Дорогая мадам Паркин, Мне сложно парировать вам о том, что умеют или не умеют делать молодые девицы, потому что сам никогда ею не был. Однако, прошу заметить, наличие трех главных слов никак не указывает на наличие самого чувства. Понимаете, один мужчина любит словами, а другой — поступками, и если второй не говорит о любви, то это еще ничего не значит. А если первый говорит, то это тоже еще ничего не значит. Вот так это работает. Могу предположить, что юным девицам об этом никто не рассказывает, но вы уже к ним не относитесь, поэтому вот вам правда. С уважением, Мэтью Л". *** "Дорогой мистер Мэтью Л, Вы не склонны отступать, так ведь? Иначе как объяснить то рвение, с котором вы доказываете свое мнение относительно выдуманного не юной девицей персонажа. Но раз вы настаиваете, я расскажу вам о любви. Приготовьтесь к горькой правде, мой дорогой мистер Мэтью Л: юные (и не очень) девицы не замечают поступков, если нет слов. А если и замечают, то слишком поздно. Поэтому, будь вы трижды дельцом, ваша дама никогда не узнает о ваших чувствах. С уважением и надеждой что не убила веру в женский пол, Пэнс Паркин". *** "Дорогая мадам Паркин, Вы не убили мою веру в женский пол, ведь я знаю массу примеров, когда девица полюбила мужчину именно за поступки. Не стоит перекладывать на других свой пример, знаете ли. С уважением, Мэтью". *** "Дорогой Мэтью, И много ли этих девиц до сих пор счастливы в своей любви? Пэнс Паркин". Невилл отложил короткую записку на стол и задумался. На самом деле, в запале прописного спора, он приукрасил действительность. Он знал только трех девушек, которым никогда не нужны были слова. Первой была его мать. Воспитанный идеалогически правильной Августой, Невилл с детства знал, что родители учились вместе в Хогвартсе, вместе выпустились и вместе начали сражаться против Темного Лорда. "Они все делали вместе," — любила повторять бабушка, и Невилл, убаюканный рассказами из прошлого, видел во снах как отец срывает волшебные кувшинки у обрыва Черного озера, а мама счастливо улыбается. Но ведь все отчаянные поступки Френка были... действием? Второй была Джинни. Свою симпатию к младшей Уизли Невилл уже давно воспринимал как братскую. Джинни Поттер была настолько органичной парой Гарри, что по отдельности их тоже уже не воспринимали. Впрочем, чета Поттеров и не стремилась разделяться. После войны они всегда были рядом. Гермиона в один из вечеров поделилась своими мыслями на этот счет: Гарри и Джинни не отпускали друг друга потому что боялись новой угрозы. Подсознательно, не отдавая себе в этом отчет, они не расставались, чтобы не было возможности не встретиться. — Я просила Гарри сходить к психотерапевту, — вспоминала Грейнджер. Невилл в задумчивости рисовал понятные только ему узоры пальцем по коленке. — Он же так и не избавился от этого груза, понимаешь? Принял смерть за других, спас волшебный мир, увидел родителей, и... Ничего. На следующее утро словно ничего и не было. То есть, было, да — ссадины, раны, прощания с погибшими. Но он все всегда держит в себе. А это недопустимо. Невилл тогда еще подумал, что сама Гермиона тоже все держит в себе. И войну, и развод, и новое одиночество — все плохое надежно спрятано под слоями благоразумия, как горошина в одной маггловской сказке. А между тем, Гермиона была третьей. Их с Роном союз давал таким как Невилл надежду на простое, легкое счастье — просто однажды вы поймете это и не расстанетесь никогда. Все еще с пятого курса знали, что Рон не был мастером по ухаживаниям, но в итоге его мечта осуществилась, и Гермиона стала его женой. А потом вновь стала Грейнджер. Поэтому, из трех пар он смело мог назвать только одну, и это было очень убедительное исключение, подтверждающее правило Паркинсон. Мысли Невилла опять вернулись к Гермионе. Она вернулась в первый день нового года, но загрузила себя работой настолько, что даже не появлялась на обеде и ужине. Лонгботтом помнил, что так она себя вела сразу, как подала на развод. И когда Рон начал встречаться с Лавандой. И когда только приехала в Хогвартс , а у нее еще не было друзей... С ней явно что-то случилось, но пока сама Гермиона не покажет носу из библиотеки, соваться к ней самому смысла не было — это Невилл знал точно. Он выпрямился и склонился над чистым пергаментом. *** — Не любишь кофе? В скудных закромах Гермиониной кухни действительно нашлась жестяная банка с растворимым кофе. Вуд не привередливо насыпал по паре ложек в пару чашек — они были из разных наборов, одна в жуткий крупный красный горох, а другая с подстертыми маленькими васильками, — и поставил чайник на огонь. На его бедрах все еще красовалось полотенце хозяйки. Сама Гермиона сидела за столом, упервшись стопой в сиденье стула. — Не очень. — Как и поговорить на утро после бурной ночи? — Почти, — она улыбнулась против воли. Запустила руку в спутанные волосы, оперлась на ладонь. Оливер ускорил кипячение воды заклинанием, призвал сахар Акцио и только потом повернулся к ней лицом. — Просто я давно уже не была в такой ситуации. — А вот люби ты кофе, мисс Грейнджер, такие ситуации случались бы чаще, — он подмигнул и вновь вернулся к чашкам. Гермиона водила подушечками пальцев по пустой поверхности стеклянного стола и думала о том, что хорошо. Ей сейчас, несмотря на смущение и незнание что делать дальше, было очень даже хорошо. Красивый мужчина проснулся с ней рядом, а теперь готовит кофе — не это ли пресловутое женское счастье? — Тебе класть сахар? — простой вопрос внезапно зазвучал голосом Рона. Он никогда не запоминал, какой чай она любит, и постоянно переспрашивал. — Нет. Пока Вуд переносил чашки, она призвала из шкафчика прозорливо купленое накануне в Хогвартс-экспрессе печенье. Оливер сел рядом, и на мгновение — лишь одно — показалось так правильно положить ноги ему на бедра. Но она этого не сделала. — М-м-м, "пряные домики"! А ты точно не спланировала мое соблазнение? — Вуду, казалось, стеснение только снилось. Гермиона еще раз улыбнулась, а потом начала оправдываться: — Нет! Я бы никогда не... — Да расслабься, Гермиона, — он прервал ее сумбурный поток слов, положив руку на ладонь девушки. — Все нормально. Так бывает, и нечего этого стыдиться. Мне было хорошо. А тебе? Она только кивнула в ответ. Сжала его пальцы своими. — Ну вот и славно. Хочешь, повторим? — Оливер игриво зашевелил бровями. — Нет! — Грейнджер даже не успела подумать, что говорит. Мужчина понимающе усмехнулся и продолжил пить кофе. — То есть, я хотела сказать, мне правда было хорошо... Но я этого не планировала. Понимаешь? — Понимаю, — он кивнул, не отрывая губ от чашки. — Просто... Не обижайся на меня, Оливер, пожалуйста. Дело не в тебе, дело во мне. — Ты знаешь, что это слова аморальных мужчинок, мисс Грейнджер? Она не сразу поняла, отшучивается он или действительно не держит на нее зла. Оливер притянул девушку к себе за плечи и шутливо взъерошил волосы. — Если ты предложишь мне остаться друзьями, то предупреждаю: другом я буду только в верхней части, — и она впервые за это утро рассмеялась искренне. *** Хрупкое спокойствие Гермионы укрепилось окончательно, когда почтовый филин улетел в Хогвартс. Хрупкое спокойствие Драко вновь превратилось в привычную меланхолию, когда он открыл письмо Грейнджер. *** "Милая мадам Паркин, Вы спрашиваете меня, счастливы ли эти девицы сейчас. Я спрашиваю, а так ли это важно? Ведь если они любили, значит были счастливы; если были любимы, значит счастливы вдвойне. Не это ли главное, мадам Паркин? Но, дабы быть с Вами предельно откровенным — нет. Нет, они не счастливы, уж точно не все. Но я не думаю, что это можно списывать на недостаток пустой, красивой болтовни. Просто им не повезло, вот и все. С уважением, Мэтью Л." Пэнси фыркнула. Вновь перечитала письмо от сумасшедшего (так уже она его окрестила) поклонника и снова фыркнула. Типичный мужлан! Думает, что познал жизнь, и поэтому свято верит в свои убеждения. Она отложила почту и направилась в сад. Жак был в городе — какая-то очередная встреча любителей молодого и не очень вина. Пэнси их не любила и по возможности избегала, придумывая отговорки, а Жак верил. Или делал вид, что верил. Вот и сегодня она осталась под предлогом закончить финальную главу. Муж сел в свой новенький внедорожник (он обожал сам водить эти адские машины и искренне не понимал, почему Пэнси его в этом не поддерживает) и укатил, оставляя за собой облака золотой пыли. Пэнси обсудила с помощницей (именно помощницей; ни прислугой, ни эльфом, Мерлин помоги с этой маггловской толерантностью!) меню на следующую неделю, просмотрела предложенные ткани на новые гардины в восточной гостиной, дала распоряжение подрезать кусты петуний у лестницы во двор. Поняв, что просто оттягивает момент развязки, она уже было собралась силами и направилась в свой кабинет, когда сова принесла ей очередное письмо от Мэтью Л. "Странно, — думала Пэнси, — он пишет так, словно мы давно знакомы". За недолгую карьеру писателя она поняла, как сложно дается людям переписка с незнакомцами и ясно видела, что у Мэтью проблем с этим нет. Она и сама когда-то пыталась казаться лучше, чем была, в эпистолярных связях, пока не поняла, что это бессмысленно. Отчасти поэтому она и ответила этому Мэтью Л. — уж больно прямой был отзыв о ее герое, без заискивания и страха. Зима в Провансе всегда была мягкой, но Жак все равно держал над поместьем температуру на пару градусов выше. Пэнси закуталась в сбившуюся шаль и остановилась, рассматривая карликовые розы — еще одно увлечение мужа. Когда нельзя было сажать виноград или делать вино, он ухаживал за этими крохотными цветами, год за годом создавая разноцветный ковер на зиму. — Если любимы, значит счастливы вдвойне, — она фыркнула в третий раз, скрещивая руки на груди. Как глупо. Так обычно рассуждают наивные дураки, которые никогда не знали, что такое ненужная любовь. От этой мысли стало неуютно. Пэнси повела плечами, поднимая шаль на плечи. Как хорошо, что она решила убить Фрейзера. В реальном мире — не в том, в котором они жили, а по-настоящему реальном, герои не воскресают после попадания Смертельного проклятия, а обычные люди не перенимают их эстафету по борьбе со злом. Картинка разрушенного двора школы вновь встала перед глазами: вот Поттер лежит бездыханный на руках у Хагрида, вот Лорд расхаживает по мокрой от крови и слез земле и разглагольствует о жизни, вот Лонгботтом выходит к нему на встречу и начинает жечь измученные сердца глаголом, а потом вытаскивает из Шляпы меч и убивает змею. В реальности бы он не дожил и до второго предложения своей речи. Пэнси представила, как он падает, пораженный зеленым лучом в спину; как его глаза удивленно расширяются, а рот приоктрывается; как уже неживой Лонгботтом падает лицом вниз, а ладони его по инерции расставлены. Это было так страшно красиво, что Пэнси бы плакала, плакала вместе со всеми гриффиндорцами. Да, Фрейзеру определенно стоит умереть. Дюпон помотала головой и направилась в сторону дома. Пора было ставить точку.