Хреновый храмовник

      Амелл стояла, немного шатаясь, и смотрела в пустоту. Ее роба была вымазана грязью, землей и Маферат знает чем еще, туго сплетенная коса растрепалась. Он же чувствовал себя… никак. Ни боли, ни радости от победы, ни горя от потери товарищей. Ничего. Лечь бы сейчас прямо на эту траву и проспать примерно с неделю. Он тряхнул головой. Соберись, дружище Алистер. Еще не все.       — Осмотри Резерфорда, — буркнул он.       Она вздрогнула, словно приходя в себя. Посмотрела в ту сторону, где лежал ее опекун.       — Он… не умер? — глухо спросила магесса.       Пошла, пошатываясь. Алистеру вдруг пришло в голову, что она тоже может быть ранена. Спросил ее, но она покачала головой.       — Ману почти всю истратила и устала как собака. Но цела.       Она склонилась над Калленом, из рук пошло слабо-голубое свечение.       — Выживет, но плох, — сказала она. — Рана в левом боку, но главное — травма головы, и довольно серьезная.       — Надо перетащить его в дом, — решил Алистер.       — И Корвина тоже, — Амелл указала в сторону мага, который после заклинания малефикара лежал без движения.       Корвин был не ранен, однако не подавал никаких признаков жизни, кроме дыхания. Глаза у него залило серо-синим цветом, как бывает, когда маг находится в Тени. Ладно, с этим тоже разберемся, но все по порядку, решил Алистер и пошел изучать маленький дом по соседству.       Дом наверняка принадлежал одному из тевинтерских магов. Рядом располагался навес — сарай с сеном, который также мог служить и конюшней, хотя лошадей там не было. Внутри домика обнаружились две комнаты, чистые и аккуратно прибранные. Дальнее от входа помещение — спальня с широкой кроватью. Алистер сначала отнес Корвина, а затем — осторожно, боясь повредить — Резерфорда. Тот периодически то приходил в сознание, то снова его терял.       Амелл согрела воду и занялась сначала опекуном. Собралась, сделала два пасса, начала «Исцеление»… но быстро прервалась, маны не хватило. Тихо, но твердо попросила зелье лириума. Лириум — отдельно для магов, отдельно для храмовников — был в их седельных сумках, и это заставило Алистера вспомнить о лошадях.       К счастью, лошади из Башни были привычны к магии, и убежала только одна. Он отвел их в сарай, привязал, и взял лириум. Потом надо будет расседлать и напоить животных, но сейчас есть дела поважнее.       Чтобы восстановиться, Амелл выпила два зелья. Для исцеления должно хватить. У него самого текла кровь из пореза на боку, но это пока могло подождать.       — Сможешь его на ноги поставить? — спросил Алистер, когда Амелл, вроде бы, закончила.       — Нет, — покачала головой она. — Рана глубокая, и оружие было с ядом. Действие яда и воспаление я нейтрализовала, края раны кое-как стянула. Целитель из меня не ахти, но уж какой есть. Но меня беспокоит не рана, а травма головы: сотрясение, а то и еще что похуже. Даже не раненый, Каллен бы сейчас передвигаться не смог.       — И что теперь?       — Ждать. Пока все, что я могла сделать для него, я сделала, на большее требуется слишком много маны, мне придется постоянно то лечить его, то восстанавливаться, это очень выматывает, а эффект будет слабый. Либо бесперебойно глотать лириум, но эта идея тоже так себе.       Резерфорд задрожал, что-то пробормотал сквозь зубы, его тело сотрясала дрожь.       — Насколько все тяжело?       — Жизнь его вне опасности. Если обеспечить уход и покой, он сам поправится, со временем. Сколько — не знаю. И как ухаживать, тоже не знаю, я, блин, не целитель. Но есть один вариант…       — Не тяни.       — Могу погрузить его в «Магическую кому».       Он слышал про это что-то краем уха, но не помнил, что за штука.       — «Магическая кома»?       — Что-то типа целебного сна. Он будет без сознания, но исцелится быстрее, чем если бы просто лежал в покое.       — А кто его потом из комы выведет?       — Он сам очнется, когда достаточно окрепнет.       Алистер размышлял. Погрузить в кому. Возможно, это была не очень удачная идея. Возможно, это бы стоило обговорить с самим Резерфордом… но неизвестно, когда он снова придет в себя. А еще Алистер страшно устал, его рана горела и, кажется, начало лихорадить. Надо было принимать решение быстро, и ничего лучшего в голову не приходило.       — Ладно, валяй, — согласился он. Все равно сейчас от Резерфорда мало толку, даже если он придет в себя.       Она вздохнула.       — Мне снова понадобится лириум. На этот раз — два раствора в сильной концентрации. Или даже три.       — Что-то многовато, — усомнился он.       — Потому что это тяжело, идиот! — слова были злыми, но звучали не зло, а устало, и он понял, что она не врет. — Не ори, — примирительно сказал он. — Верю.       Он показал на Корвина.       — Теперь про него расскажи. С ним что?       Корвин лежал без малейшего движения. Единственным признаком жизни была грудь, то спадавшая, то поднимавшаяся. Дышит.       — Он в Тени, — неохотно сказала Амелл.       — Не принимай меня за слабоумного. Это я и без тебя вижу. Я спросил, что с ним.       — На него наложили «Демоническую ловушку», — четко и бесцветно произнесла Амелл.       Он вскочил, как ужаленный. Рука инстинктивно потянулась к мечу.       — Ты раньше не могла сказать, что им завладел демон?!       Амелл разозлилась.       — Им не завладел демон, идиот!       — Тогда что с ним?       Какое-то время Амелл буравила его презрительным взглядом, а потом начала говорить нарочито медленно, как будто перед ней был маленький ребенок. Алистера это задело.       — Корвин не одержим. Маг становится одержимым, когда его дух в Тени соглашается принять демона. Но Корвин не призывал демона. Его разум — магией крови — подчинил себе тевинтерский заклинатель, тот, который сбежал.       — Контроль разума?       — Да, только более изощренно. Дух Корвина… как бы это объяснить? Он заперт в Тени, как в тюрьме, и самостоятельно выбраться не имеет возможности. Но в этом есть и своя положительная сторона: поскольку дух Корвина не может воссоединиться с телом, значит, и для демонов он сейчас не интересен. Так что одержимым он не станет.       Алистер немного расслабился.       — Ну хоть в чем-то нам повезло, — саркастично сказал он. — И что с ним, таким, делать?       — Ритуал экзорцизма поможет. Другой маг должен войти в Тень, с помощью магической энергии других магов и большого количества лириума.       — Что сейчас недоступно.       — Есть еще один способ. Если заклинатель умрет, его заклинания потеряют силу.       — Отлично, — улыбнулся Алистер. — Нарисуем табличку на двери «Тевинтерским магистрам добро пожаловать», они увидят и непременно зайдут. А потом мы убьем его и спляшем ремигольд, взявшись за руки. Может, и Каллен к тому времени очнется, присоединится к нам. Он отлично делает то движение коленом. Особенно направо.       Это что было? Она хихикнула или ему показалось?       — Я бы на это посмотрела.       — Ладно, но только для тебя, — миролюбиво согласился он. — И только если платье будет красивое.       Он кивнул головой в сторону Каллена и встал.       — Пошел за лириумом.       — Никуда ты не пойдешь, — отрезала Амелл.       Что-то в ее голосе было такое, что он невольно остановился. А затем посмеялся над собой. Серьезно, дружище Алистер? Тобой командует маг? Он смотрел на нее сверху вниз, не зная, что делать: то ли сурово призвать к порядку, то ли отшутиться. Он знал, что у Амелл в Круге была сложная репутация, и храмовники ее побаивались. Теперь он начал понимать, почему.       — Ты тоже ранен, — объяснила она. — Каллен пока может подождать, а вот ты уже нет. Пока раздевайся, а я схожу еще за водой.       Это было разумно, и он согласился, удивившись, что даже в таких обстоятельствах она сохраняет холодный рассудок. Честно говоря, он позавидовал ее выдержке.       Пока Амелл грела воду в соседней комнате, он быстро отстегнул наплечники, потом нагрудник, размотал красный шелковый пояс. Левая сторона туники с горящим мечом была залита кровью, впрочем, все оказалось не так плохо. Он быстро стянул тунику через голову, и остался только в нижней рубашке. Замешкался. Нижнюю рубашку тоже снимать? Разве магу нужно видеть тело для исцеления? Кроме того, сама мысль о том, что магесса увидит его голое тело, несмотря на обстоятельства, была… не то чтобы смущающей, но… не очень приятной. Он, в конце концов, очень плохо ее знал и доверять пока причин не было.       — Все снимай, — хмуро сказала она, увидев, что он колеблется. — Мне нужно видеть края раны, чтобы оценить ущерб, а потом стянуть их.       — Слушай, я видел, как работают целители. Голое тело тебе не нужно.       — Я же сказала: целитель из меня так себе, — усмехнулась Амелл. — Винн, например, затягивает раны так, что даже шрамов не остается. Я так не умею. Но Винн тут нет, а есть я. И я говорю: снимай все.       Он повиновался. Она нахмурила брови.       — А это на тебе что?       Сиськи Андрасте! Он и забыл про амулет.       — Не твое дело.       Амелл сузила глаза.       — Значит, что-то запретное. Угадала?       Магесса увидела на храмовнике запрещенный предмет, лучше и не придумаешь, ага. Изворачиваться было поздно, а он, к тому же, дико устал.       — На рынке купил, — признался он. — Не знаю, что за штука. Чувствую, что магическое, и все.       — Мне надо посмотреть, — потребовала она.       Амелл занесла руку, в ее пальцах появилось слабое свечение.       — О, как интересно, — протянула она. — Амулет тевинтерской церкви. Защищает от магии духа и немного от порчи. Что ж, теперь понятно, почему от «Безумного Вихря» все упали на землю, а ты нет.       Он похолодел. Амулет из Тевинтера? Такие штуки категорически запрещены во всем южном Тедасе! Грегор, как узнает, яйца ему отрежет. Тупой вилкой. И Алистер будет считать, что ему дико повезло.       Однако на Амелл это как будто бы не произвело впечатления. Она переключила внимание на рану: омыла края, осмотрела, наложила заклинание. В воздухе запахло озоном, боль и жар отступили, и ему существенно полегчало.       — Успокойся, я никому не скажу, — наконец произнесла магесса, вытирая руки.       Должно быть, у него от страха так перекособочило рожу, что даже эта ледяная статуя прониклась. Магесса продолжила с ехидцей:       — Знаешь, если бы маг такое надел, его бы казнили, сразу и без суда. Но храмовник, может быть, отделается.       Удивительно все-таки, как в ее устах звучало «храмовник». Все равно что «мудак» и «сволочь» одновременно, а может, и еще что похуже. Обидно, все же. Внезапно пришла совершенно дурацкая мысль: интересно, а Амелл умеет ругаться? Знает ли вообще грязные слова? При мысли о том, как непристойности срываются из этих бледных тонких губ, ему почему-то стало смешно, и обида прошла.       — Давай так, Амелл, — предложил он со всем дружелюбием, на которое был способен. — Я снимаю амулет, и ты о нем никому не говоришь. А я, так уж и быть, никому не говорю, что ты прикасалась к моему голому животу.       Честно говоря, он не думал, что Амелл его заложит. Да, он не знал ее, но почему был уверен, что она не из таких. Алистер ожидал, что она просто кивнет и они закроют тему… но ее ответ его удивил.       — Я все-таки не зря назвала тебя идиотом. Не снимай. Он может понадобиться тебе опять, когда эти припрутся. А в рапорте скажи, что я наложила «Магический щит».       При мысли о том, что где-то там, возможно, очень близко, блуждает еще одна тевинтерская погань, он помрачнел. И Амелл была права — он может заявиться снова, и снова не один. Тут мысли перескочили на мертвецов, и он помрачнел еще больше. Нет, ты все-таки дубина, дружище Алистер. Некроманту не нужны наемники, пока есть трупы!       — Амелл, я сейчас сгоняю за лириумом, твори свою кому, и поскорее. А потом нам нужно… прибраться. Позаботиться, знаешь… о мертвецах.       Она посмотрела на него, и на мгновение в ее глазах плеснулась тревога. Она прекрасно поняла его мысль.       Пока Амелл колдовала над Резерфордом, Алистер пошел на поле, проверить, не встали ли, случайно, покойники на свои мертвые ножки. Но нет. Все трупы на поле лежали, как и положено трупам, то есть, смирно и не шевелясь. Это внушало некоторую надежду.       Он оглянулся по сторонам. Второй маг не мог уйти далеко, но в погоню за ним не отправишься, по крайней мере, пока. Отчасти он даже желал, чтобы тевинтерец вернулся. О, Алистер бы оказал ему радушный прием! Из «Выжигания», «Святой кары» и «Небесного гнева», просто отличное сочетание.       Тела надо сжечь. Тут понадобится помощь Амелл. Если получится, для братьев-храмовников он организует погребальный костер, «зайцы» же, по мнению Алистера, заслуживали только магического огня и ничего больше. В каком-то смысле это было даже символично: служить магии и погибнуть от нее же.       Он перетаскал трупы, чтобы они лежали рядом. Амелл потом ударит «Огненным шаром», и все сгорит.       Его внимание привлекла каменная плита, из которой было сделано подобие алтаря. Что ж, посмотрим, что вы тут прятали.       Человеческий череп. Простых людей напугает, но ничего магического в нем нет. Алистер смутно припомнил, что такие черепа у тевинтерских некромантов являются чем-то вроде опознавательного знака «для своих». Скорее всего, первый маг был тут уже какое-то время, и ждал второго.       Еще были две огромные книги, с красивым дорогим переплетом из серо-зеленого бархата. Он раскрыл наугад одну. Рисунок внутренних органов и много текста на незнакомом языке, скорее всего, древнем тевине. Маги Круга этот язык изучали, поскольку с тех времен сохранилось много полезных работ, но вот храмовники его не знали. Алистер заколебался. Отнести книгу Амелл? А вдруг там запрещенная магия? Да скорее всего запрещенная, болван, это же некроманты и малефикары. Значит, надо спрятать.       Еще были зелья лириума и посох мертвого тевинтерца. Посох, пожалуй, надо показать Амелл, если у нее хуже, пусть возьмет.       Книги он спрятал под крышей сарая, на балках, и обложил сеном для надежности. Спрыгнул, посмотрел наверх. Вроде не видно. Затем расседлал и напоил лошадей, осмотрел сумки. У Каллена обнаружилась запасная нижняя рубашка, и он переоделся — собственная была рваная и пропиталась кровью. Немного жмет в плечах, но пойдет.       Он услышал, как магесса вышла из домика, повернулся, чтобы спросить, все ли получилось… и чуть не заорал.       — Сиськи Андрасте! — выдохнул он.       Оказывается, пока его не было, она переоделась. В ту самую черную мантию с огромным капюшоном, наверняка принадлежащую тевинтерцу, который здесь жил. Даже на мужчине-маге она выглядела огромной, а Амелл, будучи невысокого роста, практически в ней терялась, и выглядела немного комично, но это странным образом даже ей шло.       — Фасон так себе, согласна, — усмехнулась она. — Но… моя роба… загрязнена просто неприлично, и я решила… поискать чистую одежду, а свою… потом постираю.       Ее речь была немного путаной, словно ей приходилось специально подбирать слова. Это, конечно, сказывался лириум. Два сильно концентрированных раствора — дневная доза опытного храмовника, а для мага и подавно сильный удар, хотя Амелл, конечно, не в первый раз приходилось употреблять зелья.       — Ты даже сейчас думаешь о чистоте одежды?       — Я не могу… ходить в грязном… и с растрепанными волосами.       Тепличный ты цветок, Амелл, подумал он, но вслух этого не сказал. Вместо этого поделился идеей: «зайцев» просто сжечь, а храмовникам устроить погребальный костер.       Она нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями. Алистеру приходилось пару раз перебарщивать с дозой, и он знал, как она себя чувствует: эйфория, ощущение своего всемогущества, беспричинная радость, спутанное сознание, и энергия, брызжущая через край.       — Ты не найдешь… столько бревен. Рубить… это до вечера. Может быть, нарубишь сосновых веток? Столько, чтобы… не лежали на земле. Об огне я позабочусь.       — Кроме Мэвиса и Альтрена, там еще тринадцать трупов, — напомнил он. — Маны хватит?       — На огонь хватит, — уверенно заявила она, но он усомнился: возможно, сейчас за нее говорил лириум.       Однако Амелл не подвела. «Огненный шар» потряс воздух, обдал теплой волной, и трупы наемников прекрасно загорелись.       Мертвые тела сэра Мэвиса и сэра Альтрена Алистер положил отдельно, на сосновые ветки, как и предложила Амелл — на большее времени не было. Маны у магессы к тому времени уже совсем не осталось, но этого уже и не требовалось: он облил трупы маслом и поджег факелом.       Амелл сказала, что хотела бы тоже встать рядом и почтить память павших храмовников Круга, но призналась, что еще чуть-чуть — и будет совсем не в себе, и что лучше она выпьет отвар из кровавого лотоса, который немного снижает лириумную интоксикацию. Возможно, врала — особой любви маги к храмовникам не испытывали. Возможно, говорила правду.       Так или иначе, но Алистер стоял один на поле и смотрел, как сгорают тела его бывших товарищей. Он глядел на пламя, чувствовал тошнотворный запах паленого мяса, и пытался припомнить какую-нибудь подходящую часть Песни Света. В Кодексе Ордена на этот случай была прописана только рекомендация сжечь тела как можно скорее, что они и сделали. Но Алистер чувствовал себя обязанным как-то почтить их память. Ни Мэвиса, ни Альтрена близко он не знал, но они были его братьями-храмовниками, и уж точно не заслуживали такой паршивой смерти.       Но на ум приходило другое, не умиротворяющее, а наоборот:       Некогда маги земли,       Светила эпохи своей,       Облик оставив людской, тварями стали.       Он вспомнил о втором тевинтерце, сбежавшем в лес, и задрожал от ненависти. Погоди у меня, тварь, оставившая облик людской. Я тебя из-под земли достану.       Вздохнув, он прочел молитву: «Создатель, они служили Тебе, даруй им место по Твою правую руку». Это немного успокоило.       Когда он вернулся, солнце уже клонилось к закату. Амелл сидела на крыльце домика, держа в руках большую кружку, наверняка с тем самым отваром. Она была по-прежнему бледна и дрожала, однако выглядела уже куда лучше. Должно быть, кровавый лотос и вправду помог.       Он сел — скорее плюхнулся — рядом. Она молча протянула ему кружку. Не такая плохая идея: варево должно прояснить мозги. На вкус кровавый лотос был сладковато-горьким… почти приятным.             — Амелл, а ты веришь в Создателя? — почему-то спросил он.       Если его вопрос ее и удивил, то она ничем не показала этого.       — Я верю, что над нами существует высшая сила, — сказала она. — И, пожалуй, верю, что наш мир создан… с определенным замыслом. Но не думаю, что верю в Создателя так, как предписывает Церковь.       Алистер был согласен, но не сказал этого вслух. Снова отпил из кружки. Голова действительно немного прояснилась. Что ж, дружище Алистер, настало время подумать о том, что делать дальше, ведь ты теперь главный. Кажется, он сказал это вслух.       Оказывается, Амелл уже все обдумала.       — Надо дождаться, пока Каллен не придет в себя. Тогда можно будет оставить нас с Корвином на кого-нибудь из вас двоих, а второй поедет в ближайшую деревню посылать ворона в Башню. До той поры мы будем торчать здесь.       Он обдумал предложение. Почтового ворона у них нет. Оставить Амелл одну, а самому поехать в деревню? Чтобы всех троих тут убили, дружище Алистер, пока ты прохлаждаешься? Послать Амелл, а самому караулить? Во-первых, она может сбежать, во-вторых, на нее тоже могут напасть.       — Сколько Резерфорд так пролежит? — наконец спросил Алистер.       — Точно трудно сказать. Наверное, дня три. Но у него на голове такое, что он еще неделю будет передвигаться очень осторожно. Так себе боец будет. Попали мы с тобой, Геррин, что и говорить.       Они помолчали. Он снова отпил отвара.       — Но есть и положительные стороны, — она встала, пошла в дом, и вернулась с большой запыленной бутылкой, видимо, с чем-то алкогольным. — Я обыскала домик. У нас половина копченой свиной туши, колбасы, сыр, вино и другие веселые жидкости. Хлеба, правда, нет, но есть мука.       — Ну что ж, умереть от голода нам не грозит, — усмехнулся он.       — Зачем бы они ни приехали, они явно собирались провести тут немало времени, — задумчиво сказала магесса.       Алистер в который раз задумался, какой ритуал проводили или хотели провести магистры. Зачем они приехали на болота? Что планировали? Связано ли это с теми книгами, что он обнаружил на алтаре? Возможно, второй ублюдок захочет получить их назад или просто довершить начатое. Терять бдительность им нельзя.       — Лучше пройдем-ка в дом, Амелл, — хмуро предложил храмовник.       Она как-то замялась, а потом сказала:       — Пойду, но можно я… сначала… посмотрю на закат?