Хреновый храмовник

      — Геррин, давай поговорим о храмовниках, — внезапно предложила Амелл.       Он обернулся. Она сидела возле камина, смотрела на него и улыбалась хитро. Все еще обдолбана лириумом и, пожалуй, уже пьяна. Да и он сам был тоже не трезв. Как только стемнело, они заперлись в доме, и пили, пытаясь прийти в себя после случившегося.       — Что ты думаешь о постулате, что храмовник должен защищать магов, но при этом не должен им помогать?       Он усмехнулся, открыл еще одну бутылку неваррского и налил в кружку.       — Теологическая дискуссия? Амелл, ты нашла не того, я хреновый храмовник.       — Это я знаю, — она пьяно махнула рукой. — Но мне интересно, что ты ответишь.       — Знаешь? — ухмыльнулся он. — Откуда? Амелл, мы с тобой в Башне едва здоровались, а ты уже что-то про меня знаешь?       — Сказала знаю, значит, знаю, — отрезала магесса. — Ответь на вопрос.       Позубоскалить решила.       — Ладно, — он присел напротив и отхлебнул из кружки. Вино, на удивление, оказалось неплохим. — Что я думаю… Думаю, что из любого мага в любой момент времени может… выпрыгнуть демон.       — Выпрыгнуть?       — Ну ладно, не выпрыгнуть. Растянуть его тело в нечто паскудное, а потом гаденько так верещать.       — Гаденько верещать? — она уже хихикала.       — Что к словам цепляешься? Ну ладно, не верещать. Гнусавить замогильно, угрожая убить. Так вот, про защищать магов. Думаю, что храмовник должен всегда бдеть, чтобы это гаденькое замогильное верещание прекратилось как можно быстрее. А еще лучше, чтобы верещания не было. А помогать магам — ну нет уж, это не к нам. Мы же не будем за вас учебники носить или там лошадей расседлывать. Наше дело — стоять в красивых доспехах.       Она захихикала еще сильнее. Ему нравилась такая Амелл — расслабленная и немного злая. Наверняка завтра она его убьет за то, что он видел ее такой.       — Церковь про это говорит нечто иное, как и Кодекс храмовников, — сказал он после паузы, уже серьезно. — И я уверен, что ты это знаешь.       — Знаю.       — Но ты спрашивала меня не затем, чтобы узнать, что в Кодексе написано.       — Не затем. Мне было интересно, что ты ответишь.       Он привалился к стене и вытянул ноги.       — А теперь ты выкладывай, что и как ты там про меня узнала, — потребовал он.       Амелл помрачнела и отвернулась, поняв, что попалась.       — Ладно уж, сам скажу, — насмешливо протянул он. — Читала мое досье?       — Да, — нехотя призналась она.       Не сказать, чтобы он был особо удивлен. У храмовников-опекунов был доступ к личным делам опекаемых магов. Магам, конечно, было запрещено изучать досье храмовников, но втихую они иногда это делали, по особым случаям. Грегор знал об этом и смотрел сквозь пальцы.       — Зачем?       — Разумная предосторожность. Тебя отправили со мной в экспедицию. Каллена я знаю, Мэвиса и Альтрена тоже, а вот про тебя мало что было известно. Хотелось узнать, что ты за птица.       — Узнала?       — Вполне.       Нет. Он не спросит. Ни за что.       — Что-нибудь интересное?       — Хочешь узнать, что там написано?       Как она хитро сощуривает глаза, когда дерзит! Его это притягивало и раздражало одновременно.       — Ладно, — согласилась она, снова сделав глоток из своей кружки. — Так… с чего бы начать? Ты бастард Эамона Геррина. Он воспитывал тебя до десяти лет, а потом отослал в приют.       — Это для меня не секрет. Расскажи что-нибудь интересное. Что-нибудь, чего я не знаю.       — Интересное, — она задумалась. — Ну, например… Что отчеты о тебе ежемесячно должны передаваться в королевскую канцелярию, не знаешь, кстати, почему? — она устремила на него внимательный взгляд.       Первым порывом было соврать и ответить «нет», но она бы его раскусила, и тогда пришлось бы изворачиваться, а он был не уверен, что смог бы придумать что-то правдоподобное.       — Есть пара предположений, но с тобой делиться не собираюсь. Давай еще.       — Пристрастие к алкоголю «в рамках нормы». Ничего себе такие нормы у храмовников, если вспомнить объемы.       — Это ты еще не знаешь, как сам Грегор бухает. Еще давай. Пока не удивила ничем.       — Там еще про бордели было.       — Амелл, я же просил рассказать что-нибудь, о чем я сам не знаю!       — Так и есть, — она снова хитро улыбнулась. — Я не про то, что ты их часто навещаешь. Там интересная приписка была…       — Не томи.       — Что тебя шлюхи любят.       — Чего?       — Что шлюхи тебя любят, — повторила она. — Потому что ты с ними хорошо обращаешься.       Возникла пауза.       — Что-то даже не знаю, что и сказать, — признался он. — Меня это как-то характеризует?       — Да, — кивнула она, и в ее глазах появилось какое-то странное выражение. — Это означает, что… Хм, при иных обстоятельствах, ином роде деятельности… Я бы сказала, что ты порядочный человек.       Он подумал, что это смешно, но смеяться почему-то не хотелось. Зато пришло сильное чувство стыда, которое он постарался отогнать сарказмом.       — Амелл, твоя хваленая логика иногда дает сбой. Делать вывод о моей порядочности на основании того, что я по шлюхам валандаюсь, это еще уметь надо.       Он осушил кружку одним махом. В голове начало шуметь уже довольно сильно, но его это мало беспокоило. Слова о порядочности почему-то сильно задели, и он решил пойти в контрнаступление.       — А ты сама кто? Давай, поделись своими секретами. Знатная дама?       Это была шутка, но она неожиданно попала в цель.       — Ты гораздо ближе к истине, чем тебе кажется, мой недалекий друг, — насмешливо протянула она. — Если бы ты получше изучал генеалогию знатных родов Тедаса, знал бы про Амеллов из Киркволла, чей род появился во времена аж Третьего Мора. Мы не эрлы, но, если бы я не родилась магом, то вполне бы могла выйти замуж за какого-нибудь Кусланда, или вон твоего Геррина. Но, к несчастью, я умею делать волшебные штуки, и меня забрали.       Он помрачнел. Дружище Алистер, я уже говорил тебе, что ты полный болван? Тебе-то самому каково вспоминать, как ты был отослан из Редклифа в аббатство? А для мага напоминание о том, как его оторвали от родных и близких, должно быть, почти невыносимо.       Однако Амелл не казалась обиженной и задетой. Она отпила еще вина и продолжила, будто мечтая:       — Сидела бы в замке, рожала бы детишек, вышивала бы на пяльцах, цитировала бы Песнь Света по поводу и без повода. А к сорока годам стала бы ханжой и святошей. Хотя нет, это уже чересчур. Я все-таки не религиозна. К сорока годам я бы завела любовника. Молодого. Да. Я бы спускала ему по ночам веревочную лестницу из моего окна. А потом — снова пяльцы.       Перед глазами возник яркий образ: Амелл в длинном темном платье, в холодном замке, косы уложены, как это принято у благородных леди. И корпит над вышивкой. Картина была такой гротескной, что он не смог удержаться от смеха.       — Амелл, хорош заливать, ты бы пяльцы даже в руки не взяла.       — А что делать, если книг нет, а муж вечно воюет?       — Любовника заводить?       — Ну это ночами, а днем?       Он захохотал еще сильнее.       — Так ты, значит, леди? — спросил он, отсмеявшись. — Если бы ты родилась не… Словом, тебя бы называли леди Амелл?       — Именно так. Но, — она снова помрачнела и посмотрела в сторону. — Я же маг. И никакой леди мне стать не светит. Никогда.       Алистер смотрел на нее и думал, что он легко бы мог назвать ее леди. Он был уверен, что она бы справилась с управлением замком и даже целым эрлингом. Амелл умна, хорошо образована, обладает завидной выдержкой. И, конечно, не вышивала бы она ни на каких пяльцах. Кстати, если она из Киркволла, может, ее бы отдали не здешним ферелденским олухам, а какому-нибудь орлейскому графу, и спала бы она на перине под золотой лепниной. Стоп… Киркволл?       — Погоди, но если ты родилась в Киркволле, почему тебя отослали сюда? Как ты оказалась в ферелденском Круге? В Киркволле же есть собственный.       Она презрительно пожала плечами.       — Это надо спрашивать либо у моих родственников, либо у храмовников, которые меня забирали. Но предположить могу. Думаю, меня просто хотели отослать подальше.       Она помолчала, глядя на кружку с вином.       — Ребенок-маг для знатной семьи — это позор и несмываемое пятно на весь род. Чем дальше будет это пятно, тем лучше.       Он промолчал. Что тут скажешь? Этот мир несправедлив, дружище Алистер.       — А можно спросить тебя? — внезапно сказала Амелл.       — Валяй.       — А как ты оказался в ферелденском Круге?       Алистер удивленно покачал головой.       — Ты же читала мое досье. Меня никто не спрашивал, хочу ли я быть храмовником.       — Нет, я имею в виду другое. Ты же мог… не знаю, охранять церковь в какой-нибудь глухой деревне, или сопровождать одну из преподобных святош, или гоняться за малефикарами вот в таких болотах, — она обвела рукой комнату. — Почему именно храмовник Круга?       — Это я тоже не выбирал, меня назначили, не объясняя. Но, как ты говоришь, предположить могу.       Он глотнул еще вина, хотя ощущал, что уже порядочно напился. Наверное, он сейчас скажет что-то такое, что ее обидит или заденет. Но… Алистеру нравилось это ощущение доверия между ними, тонкого и пока хрупкого, но доверия. Кроме того, это казалось справедливым: Амелл ведь честно рассказала о себе, ничего не приукрашивая, и теперь ему, в свою очередь, нужно быть искренним.       — Каждый храмовник Круга должен быть готов к тому, что однажды всех обитателей Башни придется убить, — сказал он, не поднимая на нее глаз. — Ты знаешь, про что я: демоны, одержимые, магия крови и прочее веселье. Так что… выбирая между кандидатом, который истово верит в Андрасте, и кандидатом, который знает, с какой стороны держать меч, выберут второго.       Амелл издала какой-то звук, который мог означать как «понятно», так и «чтоб всех святош на кол посадили». Он поднял взгляд. Она смотрела куда-то в сторону, думая о своем, но лицо было спокойным. Похоже, не обиделась, но Алистеру захотелось как-то разрядить атмосферу.       — Но жаловаться мне не на что. Кормят сытно, доспехи роскошные, дождь с крыши не льет, подопечные не шумят. Неваррское, опять же, — он поднял кружку. — Если не считать тех дней, когда приходится ломать шеи тевинтерским некромантам, так вообще не работа, а мечта. Прям хоть учись вышивать на пяльцах.       Мысли снова вернулись к сегодняшним событиям. Второй маг скрылся, и до сих пор жив-здоров, судя по Корвину. Вряд ли он захочет снова сюда вернуться, но… кто знает? Он нахмурил брови.       — Ладно, Амелл, надо укладываться. Возьми несколько одеял и устраивайся в той комнате, а я лягу у двери.       Она снова посмотрела на него как раньше — презрительно, обжигая холодом.       — Ты мне что предлагаешь, храмовник? Спать в одной комнате с моим опекуном? Слышал бы тебя Каллен, прочитал бы нотацию. Очень длинную и очень нудную.       — Предпочитаешь спать в одной комнате со мной? — парировал он.       — Хм, тоже верно. Еще хуже.       Она встала, подошла к шкафу, вытащила два одеяла и покрывало. Постояла в задумчивости.       — По-хорошему, нам бы стоит дежурить по очереди, — произнесла она. — На случай, если наш дружок вернется. А вернется он скорее всего ночью, а не при свете дня. Если вернется.       В ее словах был смысл. Но при мысли о том, что он заснет, а она будет бодрствовать, стало немного не по себе. Этим вечером между ними установилось доверие — но все же недостаточное для того, чтобы доверять ей свою жизнь. Поэтому он отрицательно помотал головой.       — Этого не понадобится. Я чутко сплю. И меч положу под рукой.       Она еще постояла, будто собираясь что-то сказать, но передумала и ушла в другую комнату. Выбрала место около шкафа, сгребла все с пола в сторону, начала расстилать одно из одеял.       — И дверь закрой, — посоветовал Алистер.       Она посмотрела на него озадаченно.       — Зачем? Боишься, что я сплю голой и ты не сможешь преодолеть искушение?       — А не боишься, что голым сплю я?       Амелл закрыла дверь. Но перед этим — он точно видел — улыбнулась.       Алистер удостоверился, что дверь на улицу закрыта надежно, расстелил одеяло на полу, положил меч в изголовье и наконец улегся сам. Заснул моментально.       Проснулся он в полной темноте от каких-то звуков в соседней комнате. Он не врал Амелл: спал он всегда чутко, даже с пьяни. Скоро дверь открылась, и фигура магессы выглянула в проем.       — Сбежать захотела? Не рекомендую, на улице дубак дубаком, — тихо сказал он.       — Идиот, — голос у нее был еще сонный, но все равно свирепый. — У меня… зов природы. Выпусти.       Ему, кстати, тоже было надо.       Амелл сделала свои дела быстро, и он пошел следом (брр, на улице и впрямь дубак, скоро, наверное, снег пойдет). Вернулся в еще теплый дом и накрылся поплотнее. Засыпая, успел помолиться Создателю: пусть следующий день будет лучше. Без непрошеных гостей. И трупов.       Но Создатель, наверное, не услышал.