Императрица

      Торжественный бал в честь венчания наследника Первой империи собрал много гостей из соседних и не соседних государств, на удивление народу прибыли даже те, кто добрыми намерениями не отличался. Однако такой праздник не стоит портить междоусобицами, поэтому государь проигнорировал неуважительное поведение своих врагов и не стал их прогонять, проявляя гостеприимство и добродушие.       У самого же наследника с самого утра все как-то не задалось: то костюм из покоев странным образом пропадает, то нить от пуговицы на рубашке порвется, то орден сквозь одежду больно уколет, окончательно выводя из себя юношу. Чон успокаивается лишь в тот момент, когда видит смущенного Чимина в тяжеленном и объемном платье, под юбкой которого спрятаны фижмы* длиною в несколько метров. Как Пак в таком наряде смог вытерпеть службу и венчание — одному Богу известно, но даже после официальной части он не перестает улыбаться и успевает одаривать своим вниманием чуть ли не каждого гостя.       Чонгук стоит у престола, изучающим взглядом осматривает гостей и замечает то, на что другие не обратят внимание. Так учил учитель, потому что этого требует отец, и Чон не удивится, если через несколько дней император спросит, кого из присутствующих на свадьбе стоило бы опасаться. По мнению самого Гука, опасаться стоит каждого, но Его величество такой ответ не устроит, поэтому парень логическими размышлениями приходит к определенному решению именно в тот момент, когда к нему незаметно подбирается Хосок. Старший слегка пихает брата в бок, привлекая к себе его внимание, и заговорщески улыбается, кивком указывая на стоящего поодаль Чимина. — Что собираетесь с ним делать? — интересуется Хо, боясь услышать в ответ то, о чем он думает с той самой прогулки по аллее. — Сегодня — ничего, — улыбается уголками губ Гук, случайно пересекаясь с Чимином взглядом. Пак тут же смущенно отворачивает лицо, возвращаясь к беседе с каким-то мужчиной, отчего Чон улыбается еще шире. — Хочу посмотреть, что он будет делать в первую брачную ночь. — Хочешь заставить его сознаться? — задумчиво бормочет старший, прослеживая за взглядом брата и осматривая Чимина в подвенечном платье. — Он испугается, если ты полезешь к нему, ведь под платьем совсем не девичье тело. — У меня есть другой план, — Чонгук переводит взгляд на брата и наклоняется к нему ближе, переходя на шепот. — Притворюсь пьяным и послежу за тем, как будет вести себя Чимин. — Зачем тебе это? Что удумал? — хмурится Хосок, неодобрительно помотав головой и на секунду поджав губы. — Утром ему, по просьбе императора, нужно будет предоставить доказательство того, что он невинен и к продолжению нашего рода готов, — ухмыляется Чонгук, шепча еще на тон тише. — А как ты знаешь, наш Чимин на это не способен. Хочу посмотреть, как он выкрутится. — А если у него не получится? Его величество либо отправит Чимина к медикусу, либо выставит вон, — пылко выдыхает Хосок, раздражаясь из-за поведения младшего. — Одумайся. — Не переживай, — отмахивается Чонгук, отстраняясь от брата. — Я еще не дурак, чтобы губить свою любовь. — О, как мы заговорили, — бубнит все еще недовольный Хо, но из-за приближающегося к ним гостя затихает.       К Чонгуку подходит пожилых лет мужчина, кланяясь в знак приветствия и улыбаясь на ответный кивок. Хосок понимающе отводит взгляд, стараясь выглядеть менее заинтересованным, но от брата не отходит. — Примите мои поздравления, Ваше императорское высочество, — молвит старец, заглядывая в глаза Гука. — Невеста прекрасна, подстать Вам. — Благодарю, Ваше величество, — в ответ приветливо улыбается уже немного раздраженный Чонгук.       Вокруг все веселятся и отдыхают, даже Чимин давно покинул его и теперь танцует с молодыми кавалерами, а ему, наследнику Первой империи, приходится принимать поздравления от каждого, кто решит одарить своим вниманием. Но, несмотря на это, Чон успевает внимательно следить за Паком, запоминая каждого, кому парень уже успел подарить танец. Чонгук прекрасно видит, как постепенно выдыхается Чимин из-за тяжести платья, как он утомляется улыбаться каждому, однако на то была воля императора — Чимин развлекает гостей, пока Чонгук принимает их поздравления, поэтому молодая пара терпит и выполняет волю государя. — Будете укреплять свою позицию? — слегка прищурившись, почти бормочет мужчина, но Гук не сразу понимает его намека, взглянув крайне вопросительно. — Родите наследника, усилите свое влияние в народе… Займете место отца. — Ах, Вы об этом, — неловко смеется Гук, слабо кивая. — Жизнь непредсказуема, на все воля Божья. — Ну, мне Бог велел Вам верность хранить, — без капли смущения бормочет император Шестой империи. Чонгук осматривает его изучающим взглядом, вспоминая все, что говорил учитель об этом человеке, и едва сдерживает усмешку. Мужчина стал государем не за свои заслуги, просто оказался в нужное время в нужном месте, сейчас очень переживает за свой престол и пытается выслужиться перед каждым императором каждой империи, при этом подлизываясь, в большинстве случаев, именно к наследникам, которых у него хорошо получается лестными словами одаривать. — Так что вы, Ваше высочество, не забывайте меня, когда место свое наследное займете. — Не переживайте, не забуду, — коротко кивает Гук, желая закончить разговор. Он, поклонившись, проходит мимо старца, а после возвращается к беседе с братом, спускаясь с престола в зал. — Везде поспел уже, — усмехается Хо, намекая на императора Шестой империи. — Он до Вас подходил и к третьему императору, и к наследнику Четвертой империи. — За такими нужно следить внимательнее. Слышал, императоры Третьей и Четвертой империй заговор против нас удумали. К счастью, отец крепко держит их своей влиятельной деятельностью и хорошими отношениями с остальными империями, — задумчиво бормочет Чонгук, замечая, как Чимин подает руку наследнику Второй империи, тому самому наглецу, посмевшему намекать Паку на непристойности. — Ваше высочество, смените выражение лица, — нервно шепчет Хосок, пытаясь отвлечь брата. — Иначе все решат, что ты сейчас начнешь Мировую. — Пожалуй, я точно напьюсь, — выплевывает Чонгук, не в силах смотреть на смеющегося и улыбающегося другому Чимина.       Чон раздраженно выдыхает и старается выглядеть менее напряженно и агрессивно, однако поведение Пака злит все больше, при том, что он не делает ничего противозаконного. Назвать это флиртом язык не повернется, потому что Гук пообещал за подобное головы лишить — именно так расправляется отец с изменниками родины. Да и сложно сказать, что Пак заигрывает, может, кому-то именно так и покажется, но только не Чонгуку, который Чимина уже знает. — Не переживайте так, Ваше императорское высочество, — мягкий баритон привлекает к себе внимание, Чонгук переводит злой взгляд на Юнги и мягко кивает ему. — Ваше высокопревосходительство, — приветствует мужчину Чонгук, а вот Хо смотрит хмуро и здороваться, кажется, не собирается. Гук решает как-нибудь разбавить напряжение, повисшее между ними, и продолжает беседу. — Почему же мне стоит быть спокойным? — Это последний танец, по словам Ее высочества, — Мин ведет себя осторожнее братьев, вокруг слишком много подслушивающих ушей и ртов, которые быстро разнесут слухи. — Она отправится в свои покои, уже поздно. — Хорошая новость, — Чонгук даже облегченно выдыхает, товарищески похлопав мужчину по плечу. — Что ж, тогда и мне пора. А вы оставайтесь, друзья мои. Иль уединитесь уже, а то ходите тут, народ своими лицами пугаете.       Хосок в ответ на коварную улыбку брата лишь фыркает и уверенным шагом направляется прочь, подальше от Юнги, который догонять его и не спешит — слишком много лишних глаз, покидать празднество стоит по одиночке.       Чонгук же, в свою очередь, дожидается, когда Чимин попрощается с гостями и скроется из вида. Наследник задерживается из-за просьбы отца и провожает гостей, поблагодарив каждого за приход и внимание. Лишь после этого Чон возвращается в свои покои, ужасно уставший и немного раздраженный, он даже не надеется, что Чимин его еще ждет, поэтому входит в темную комнату тихо, боясь нарушить чужой сон. Пак лежит на левом краю его огромной кровати, уже в ночнушке и прикрывшись большим одеялом, а вот у Чонгука нет сил даже для того, чтобы раздеться, поэтому он заваливается прямо в том, в чем был весь день и пьяно выдыхает в подушку. Бокал вина на голодный желудок оказался не самым удачным решением, но, к счастью, Гук в здравом уме и крепкой памяти. — Ваше высочество? — тихим голосом шепчет за его спиной Чимин, нерешительно касаясь крепкого плеча.       Волнение парня чувствуется за версту, дрожащий голос выдает его с потрохами. Гук едва сдерживает улыбку и театрально дергает плечом, недовольно замычав и что-то невнятно пробурчав под нос. — Вы пьяны? — удивляется Пак, приподнимаясь выше и пытаясь вглядеться в лицо наследника.       Глаза Чонгука плотно закрыты, влажные губы глубокими вдохами хватают воздух, а ноздри раздуваются при каждом выдохе. Сейчас парень выглядит умиротворенным и спокойным, Чимин давно не видел его таким, поэтому он решает не трогать мужа и отстраняется. Несколько недолгих минут он вслушивается в мирное, шумное сопение Чонгука, а после на цыпочках поднимается с постели. Он обходит огромную кровать и склоняется над мужем, принимаясь медленно и неуверенно расстегивать его кафтан, камзол, после — рубашку. Взгляд скользит по обнаженному, крепкому телу, изучая рельефы мышц, а кончики пальцев невольно обводят каждый изгиб. От таких откровенных издевательств Чонгук внутренне воет и едва сдерживает себя, хотя очень хочется дернуть обнаглевшего парня на себя и вжать в кровать. К счастью, Пак берет себя в руки очень быстро, неумело стягивает вещи с непослушного и тяжелого тела, скидывая их на пол, и заботливо накрывает мужа одеялом, поправив ему подушку.       Прислушиваясь к каждому шороху, Чонгук приоткрывает глаза, когда Чим отходит от кровати, и напряженно наблюдает за тем, как Пак достает из своих вещей небольшой ножичек. Внутри что-то с хрустом ломается из-за осознания происходящего, все тело замирает, а сам Чон готовится накинуться на парня и обезоружить его, и, если Пак сделает хоть шаг к кровати — ему не жить. Это самое настоящее предательство, Чонгук сейчас вообще не понимает, что происходит и почему Пак так поступает. Если собирался убить, то зачем раздевал? Чтобы отвести подозрения?       Однако Чим действует совсем неожиданно. Задирает рукав своей ночнушки и коротким движением лезвия режет себе плечо чуть выше локтя, тихо зашипев от боли. Ножичек тут же прячется обратно, а сам парень подносит к ране небольшую тарелку, выдавливая немного и без того стекающую по коже кровь. Чонгук прекрасно видит, как Пак морщится и кусает губы, процедура явно не из приятных, но для чего парню все это нужно — Чон не может даже догадаться. Поэтому он молчаливо наблюдает за теперь уже мужем (хоть и венчали его, как жену) и не забывает размеренно дышать, чтобы не вызвать подозрения.       Чимин тихими шагами босых ног возвращается обратно к постели, и Чон жалеет, что не может повернуться к нему лицом, чтобы посмотреть, что делает парень. Буквально через несколько секунд Пак скрывается в ванной, закрывая за собой дверь, и Чонгук приподнимается на постели, разглядывая кровать. Взгляд тут же падает на небольшое алое пятно на мятой простыни, а в голове щелкает — Чимин слишком умный и догадливый, нельзя его недооценивать.       Из ванной парень возвращается обратно спустя некоторое время, Чонгук уже лежит в той же позе и почти засыпает. Когда сзади к нему невольно прижимается продрогшее тело, Гук почти забывает, как дышать, но вовремя успокаивает разбушевавшееся в груди сердце, вслушиваясь в тихое сопение Чимина.       Все это зашло слишком далеко и теперь им придется постараться, чтобы стать счастливыми.

***

— Признавайся, — требовательным тоном произносит хмурый император, сверля Чимина взглядом. — Было? — Б-было, — чуть ли не слезно отвечает Пак, но не отводит взгляд, чтобы не проиграть эту борьбу. — А слуги говорят, что нет, — хмурится еще сильнее мужчина, нервно сжимая пальцы в кулаки и медленно разжимая. — Я спрашиваю еще раз. Было?! — Было, Ваше величество, — всхлипывает Пак, стараясь выдавить из себя хоть слезинку, и падает на колени. — Головой отвечаю, было! — Осмотрите ее, — император небрежно взмахивает рукой в сторону перепугавшегося Пака, а мужчина, стоящий за плечом государя, неловко мнется и с жалостью осматривает потрепанную, толком не одетую девушку. — Так рано еще, государь, — бормочет он, почесав голову. — Через неделю-две сказать смогу, и то не точно.       Чимин нервно жует нижнюю губу, чувствуя, как внутренне дрожит из-за страха. Если сейчас медикус заглянет к нему под ночное платье, то лишения головы не избежать, а Чим пока с ней расставаться не спешит, самому еще нужна. Император ненадолго замолкает после слов медика и задумчиво смотрит в переполненные слезами глаза девушки, чьи волосы после сна помяты и растрепаны, а ночнушка немного сползла вбок, обнажая тонкое плечо. — Что здесь происходит? — как гром среди ясного неба раздается злой голос Чонгука, который в считанные секунды подходит к трясущемуся Чимину и внимательно осматривает его, после переводя взгляд на сидящего на стуле отца. — Да вот жену твою во лжи уличить пытаюсь, — вздыхает мужчина, устало потерев глаза пальцами. — Но уже не пойму, где правда, а где — нет. — По какому поводу? — Чонгук помогает Чимину подняться на ноги и уверенным движением притягивает хрупкое тело к себе, приобнимая за талию. — Кто дал право сомневаться в моей жене? — Ну, ты мне скажи, было у Вас или нет? — уже отчаянно спрашивает мужчина. — Помню все до мельчайших подробностей, — уверенно заявляет Чон, чувствуя, как Пак испуганно замирает в его руках. — Простыни проверьте, если не верите. Это ведь Ваше любимое занятие, батюшка. — Несите, — рявкает мужчина прислуге, которая тут же выбегает из комнаты.       Чонгук сильнее обнимает Чимина и не уступает отцу, продолжая уверенно смотреть в его глаза. Откуда у государя такое недоверие и такое рвение держать все под контролем — неизвестно, но ни у Чимина, ни у Чонгука нет другого выбора, остается лишь смириться с этим. Однако Чон уже немаленький мальчик и теперь он способен защищать то, что ему дорого, поэтому молчать не собирается. Нужно лишь подыскать нужный момент. — Вот, государь, — возвращается девица в простецком платье, показывая мужчине белоснежную простынь с красным, высохшим пятном.       Император шумно выдыхает, морщинки разглаживаются на его лице, когда он улыбается, а взгляд становится мягче и добрее. Чимин ощутимо расслабляется, однако теперь стыдливо жмется к Чонгуку, потому что позор такой. Неприятно, когда лезут в личную жизнь, а тем более — постель. — Что ж, будем ждать скорых радостных вестей, — меняет тон голоса император, стараясь поймать взгляд Чимина. — Ничего мы тебе не должны и радовать ничем не будем, — заявляет Чонгук. — Хватит с меня, надоело твое недоверие. Жену мою не трожь — она вышла замуж не за тебя. Отныне она повинуется только моему слову и слушается только меня.       Мужчина удивленно смотрит на раздраженного сына и провожает удаляющуюся пару растерянным взглядом, собирая мысли в кучу только после того, как дверь за ними закрывается, прекращая разговор. Император переводит вопросительный взгляд на усмехающегося канцлера и глупо хлопает ресницами, совсем не ожидав такого поведения от сына. — Мальчик вырос. Ведет себя, как воспитали, — пожимает плечам Намджун, присаживаясь на соседний стул. — Хорош наследник. Зря волнуетесь. — Не научен еще многому, переживаю, — вздыхает Чон, подперев подбородок рукой и устремив пустой взгляд в окно.  — От всех неприятностей и страхов не уберечь, позвольте ему самому решать и набираться опыта. Выращенным в неволе потом тяжело привыкать к настоящим условиям жизни, некоторые не выживают. — Рано еще, Ким, рано, — задумчиво бормочет мужчина. — Смотрите, как бы поздно не было, — предостерегает канцлер и приказывает принести завтрак для государя.       В это время Чонгук буквально вталкивает Чимина в свою комнату и сверлит его взглядом, с каждым шагом надвигаясь на сжавшегося парня. Пак не понимает происходящего и смотрит наивно и слегка удивленно, словно впервые видит такого серьезного мужа. — Вижу, врешь ты умело, — холодно хмыкает Чон, кривя губы в ухмылке. — И друг твой, Тэхен, тоже красочно сочиняет. Но от меня ничего не скроешь, а терпеть твою ложь уже надоело. — О чем Вы, Ваше высочество? — испуганно выдыхает Пак, медленно понимая, что произошло то, чего он так боялся. — Стража! — прикрикивает Гук, чтобы люди за дверью услышали. — В темницу ее! — Нет, помилуйте, — Чимин падает на колени уже во второй раз за сегодня и цепляется за кафтан мужа, умоляюще глядя на него. — Я все расскажу!       Чонгук лишь усмехается, наблюдая за тем, как несопротивляющегося парня легко подхватывают под руки и уводят из комнаты. Смиренное поведение парня приятно удивляет, Чон ожидал увидеть слезы и истерики, но Пак ведет себя достойно, и Гук догадывается почему. Просто Чим не врал почти, его чувства настоящие и искренние, он действительно готов жизнь отдать за своего теперь мужа, и Чон ему верит.       Но проучить и припугнуть все же хочет. Чтобы неповадно было скрывать такое за его спиной.