Императрица

      Холодное железо широких наручников неприятно трет тонкую кожу, поднятые вверх руки потихоньку затекают, ноги едва касаются пола. Чимин чувствует себя распятым, не хватает лишь огромного деревянного креста за спиной и тугой веревки на лодыжках. К счастью, нижние конечности приковывать не стали и Пак может хоть немного покачаться из стороны в сторону от скуки, несмотря на то, что двинуть или дернуть руками невозможно.       Тонкая ночная рубашка чуть ниже колен скрывает абсолютно обнаженное тело, фельдмаршал, командующий его задержанием, лично приковал несопротивляющегося парня, предусмотрительно выгнав всех из комнаты. По поведению Юнги Чимин сразу догадался, что тот все знает ровно в той же мере, как и сам Чонгук, о котором, кстати, Пак старается не думать.       Парень отвлекает себя разглядыванием обшарпанных стен, даже замечает красные разводы в темном углу и лишь вздрагивает всем телом от неприятного холодка, чувствуя, как пальчики ног мерзнут от контакта с ледяным бетоном на полу. Страха нет, лишь странное волнение, легкое предвкушение и откровенный интерес. Возможно, сейчас будет решаться его судьба, но в парне нет ни капли испуга, он готов к любому исходу, даже если все равно внутренне дрожит от неизвестности. Самое время для сожалений. Не успел пожить в роли жены будущего императора, не успел научиться вместе с Тэхеном ездить верхом, не успел познать тайны интимной жизни. Так много еще не сделано, но так мало времени и возможностей для этого было. Почти всю свою сознательную жизнь он прожил в семье императорской прислуги, часто наблюдал за тем, как сестра учится точным наукам, тихо воровал книги для самостоятельного обучения, вместе с Тэ учился держать шпагу в руках, благодаря его отцу выбирался на охоту и рыбалку, зачастую перенимал элегантное поведение взрослеющей сестры, у которой уроки грамоте постепенно сменялись уроками этикета.       Жизнь преподносила сюрпризы и неожиданности с самого начала, Чимин лишился всего именно в тот момент, когда мать отдала сестре не только его имя, но и его место. У женщины были свои планы и мечты, а слабый по здоровью сын не внушал доверия. И самое обидное, что в самый важный и решительный момент матушка неожиданно вспомнила, что у нее есть еще один ребенок, которого она когда-то без сожаления и страха выбросила. Паку нужна была лишь любовь и забота, любого больного котенка можно выходить, но матери было не до него. И сейчас до Чимина ей дела нет, она защищает лишь свою дочь, которую за столь долгое время начала считать единственным своим ребенком. К этому Чим давно привык, даже не мечтал оказаться на своем законном месте, но все резко изменилось в тот момент, когда его, оборванца, привели к императрице. Природа распределила так, что сестра была копией Чимина, поэтому Пак сейчас буквально висит на железных цепях, зафиксированных на потолке, и переминается с ноги на ногу, боясь поймать простуду. Такими темпами он не доживет до казни, откинется здесь быстрее назначенного времени.       Тихий скрип двери отвлекает Пака от мыслей, но парень нарочно не поднимает взгляд, нутром чувствуя, что не кто иной, как Чон Чонгук. Наследник одет по-простому, на нем нет ничего лишнего, кроме рубашки, словно он пришел сюда не в своей привычной роли, а как палач, решающий судьбы людей. По сути, именно таким человеком он станет, когда сменит отца, но сейчас Чимину не хочется видеть в нем будущего императора или того хуже — своего мучителя, поэтому он опускает глаза в пол и замирает на тугих цепях.       Чонгук двигает единственный в комнате стул, скрипя ножками по полу, и ставит его напротив парня. Он делает это все медленно, словно специально действует на нервы, а после садится, закинув ногу на ногу и окинув Чимина внимательным взглядом. В первую очередь, чтобы убедиться, что никаких телесных повреждений у парня нет, а уже после этого — чтобы убедиться, что перед ним тот самый человек, всплывающий в воспоминаниях и приходящий во снах. — Сам расскажешь или мне выбить из тебя всю информацию? — Чонгук старается выглядеть безэмоциональным и холодным, хотя уже хочется высвободить Пака из оков и поговорить в более приятной обстановке. — Я не знаю, что Вас интересует, — тихо бормочет Чимин, болезненно реагируя на неуважительное обращение старшего. Даже если он и предатель, он тот, с кем Чонгук сегодня венчался. Как после такого можно быть таким пренебрежительным? — Для начала скажи свое имя и возраст, — требует Чон, с прищуром глядя на парня. — Пак Чимин, полных семнадцать лет, — тихо отвечает Чим, чувствуя себя неловко из-за своего «подвешенного» положения. — Родной, но отвергнутый сын императрицы Пак, имею сестру-близнеца, которая является наследницей Пятой империи. — А ты? — изгибает аккуратную бровь Чон, постукивая указательным пальцем по колену в задумчивости. — Прислуга, — обрывисто выдыхает Чим, неуверенно заглядывая в глаза Чона. Из-за внимательного взгляда наследника все слова вмиг забываются, а ладошки потеют, поэтому Чим сжимает кулаки, пытаясь вытереть ладони пальцами. — Я не был одним из тех, кто придумал этот заговор, но в силу своей подчиненности императрице оказался замешан против своей воли. Я сам не знаю всей правды, просто одним утром на меня надели женское платье и заставили учить походку на каблуках и танцы. — И ты не знаешь, для чего это твоей матушке? — Чонгук верит каждому слову парня, потому что видит все в его честном взгляде, а от несправедливого отношения к Чимину ему хочется прямо сейчас разнести Пятую империю в пух и прах, завладев их территорией, благо брак с дочерью императрицы это позволяет сделать. — Матушка всегда относилась к моей сестре благосклоннее, поэтому я могу подозревать, что все это из-за ее просьбы. Как Вам известно, она никогда Вас не жаловала и не любила, — бормочет Пак, боясь разозлить парня своими словами, хотя они не являются для него секретом. — Думаешь, это из-за нежелания твоей сестры выходить замуж? — уточняет Гук, получая в ответ утвердительный кивок, а после задается весьма любопытным вопросом. — И как же зовут твою сестру, если Чимин — это ты? — При рождении было дано одно имя на двоих, — неловко улыбается Чимин, не желая рассказывать о своих родных, которых и семьей-то язык не повернется назвать. — Но ходили слухи, что матушка дала это имя мальчику, то есть, мне. А уже после, когда пришло время объявить пол ребенка, она, из-за молвы в народе, отдала это имя сестре. — Видимо, она так сильно боялась возможных ссор между своими детьми из-за престола, что сделала все только хуже, — слегка хмурится Чон, едва сдерживая свои эмоции. — Почему ты согласился поменяться с ней местами? — Государыня взяла шантажом, — признается Пак, слабо дернув затекшими руками и покрутив уже онемевшими запястьями. — Пригрозила убить всю семью, которая меня воспитывала все эти годы. Я не мог подвергнуть их такой опасности, там помимо стариков пять детей насчитывается, матушка Тэхена ждет шестого. Помимо сего, это был, возможно, единственный шанс снова увидеть Вас. — Тебе проще отдать свою жизнь? — криво усмехается Чонгук, старательно пропуская последние слова Пака мимо ушей, от которых внутри все трепещет. — Тэхен разделил со мной эту ношу, — Чимин пытается пожать плечами, но у него это плохо получается.       Чонгук медленно поднимается, заставляя парня напрячься, и подходит к нему вплотную, при этом не обрывая зрительный контакт. Пак из-за близости с наследником задерживает дыхание и прикусывает щеку изнутри, чтобы не дай Бог не ляпнуть что-нибудь глупое. Парню хочется дернуться и отстраниться именно в тот момент, когда Гук наклоняется еще ближе и обжигает своим дыханием кожу щеки. Атмосфера совсем не располагает к тому, о чем одна только мысль заставляет Чимина смутиться, и даже если сердце сходит с ума в грудной клетке, парень не может позволить этому случиться, ведь он все еще не знает намерений Чонгука и боится любого его вздоха, который может означать как спасение, так и гибель. — Какие у тебя отношения с твоим слугой? — почти неслышно шепчет Чонгук, опуская горячие ладони на талию парня.       Чим вмиг краснеет от того, что Гук притягивает его к себе и вжимается всем своим телом, при этом ощутимо придерживая и позволяя затекшим рукам Чимина немного отдохнуть. С пухлых губ срывается судорожный выдох, когда Пак осознает, насколько близко он сейчас находится с наследником. На них минимум одежды, отчего контакт становится еще ощутимее, еще интимнее. — Мы выросли вместе, — нерешительно бормочет Чим, потеряв опору под ногами из-за хватки Чонгука. — Он мне как брат. — А кем он считает тебя? — вопросительный взгляд Чона заставляет забыться, Чимин отчего-то вспоминает тот влажный и первый свой поцелуй, чувствуя странное тепло внизу живота от одной мысли, и шумно сглатывает. — Между нами никогда не было официальности, поэтому ему очень тяжело, — Пак на секунду замолкает, набираясь решимости, ведь то, что он готовится сказать, кардинально поменяет направление разговора. — Если Вы намекаете на трепетные чувства, то Тэхен не отличается верностью в этих делах. Ему приглянулась одна Ваша фрейлина, но заигрывает он с тремя одновременно. — А с тобой? — лукаво улыбается Чонгук, замечая непонимание в глазах парня. — С тобой кто-нибудь заигрывает? — Нет, — выдыхает Пак, чувствуя, как руки Чона ползут вверх по его спине, заставляя слегка прогнуться от приятных и непривычных ощущений. — А как же наследник Второй империи? Разве не с ним ты вчера флиртовал? — тихий баритон, с нотками хрипотцы ужасно отвлекает Чимина от сути разговора, поэтому он ненадолго теряется от вопросов Чонгука, тратя на ответ больше времени, чем следует. — Существует всего один мужчина, с которым я флиртую, — громко фыркает Чимин, чувствуя сильную обиду из-за слов Чона. Он ощутимо дергается в руках парня, вновь касаясь пальцами ног пола, и пытается отодвинуться, к счастью, Гук позволяет это ему сделать, отступая на шаг назад. — Что ты собираешься делать теперь? — резко и обескураживающе меняет тему Чон, внимательно следя за реакцией застигнутого врасплох Чимина. Пак поджимает на мгновение губы и шумно выдыхает, опустив пристыженно взгляд в пол. — Все зависит от Вашего слова, — бурчит Пак, не желая мириться с тем, что Гук так ловко играет на его чувствах. — Если мне свезет, и я останусь при всех конечностях и живым, то буду дальше играть свою роль под Вашим руководством. — Тебе опасно здесь находиться, но ты не хочешь уходить? — приятно удивляется Чонгук, едва сдержав улыбку из-за хмурого взгляда Чимина. — Мне некуда возвращаться, сейчас я подвластен только Вашей воле, — вздыхает Чимин, разглядывая темную радужку чужих глаз, замечая, как сильно увеличился зрачок. То ли от плохого освещения, то ли из-за злости Чонгука, которую наследник так хорошо скрывает, даже ни разу не сорвавшись на удивление Пака. — Если тебя позовут обратно или твоя сестра решит подменить тебя теперь, что ты будешь делать? — чем дальше разговор, тем страннее вопросы, но Чимин прекрасно знает, на что намекает парень, поэтому отвечает, даже не задумываясь. — Останусь с Вами, — без капли лжи признается Пак, стараясь подобрать свое смущение перед этим пронзительным взглядом. — Не для того я терпел все эти томительные наряды, чтобы так легко отдавать Вас своей сестре.       После слов младшего Чонгук лишь издает усмешку и на секунду опускает взгляд, видимо, стараясь взять себя в руки. Чимин готовится к чему угодно, греет в душе надежду на чувства Чонгука, но склоняется больше к тому, что после всего этого маскарада не сносить ему головы. Хотя бы потому, что Чон не любит быть обманутым, и Пак не совсем уверен, что он хоть что-то испытывает к нему. Тот поцелуй может означать и то, что Чонгук влюбился именно в женский образ Чимина, а не в него, парня, который к тому же и обманывал его. — Раз ты без проблем рассказал мне все, я сжалюсь и позволю тебе выбрать орудие для телесного наказания самостоятельно, — улыбается уголками губ Чонгук, медленно подняв взгляд на замершего от услышанного Пака. — Вы оставите мне жизнь? — словно не веря своим ушам, выдыхает ошарашенный Чим. — Я тоже не могу отказаться от тебя, — хоть и не прямолинейно, но Чонгук все же признается Паку, который после услышанного даже забывает про уставшие руки и поледеневшие ноги. — Ваше высочество… — только и может выдохнуть Пак, чувствуя, как его распирает изнутри от прилива нежности и счастья. Чон резко меняет мягкие черты лица на жесткие, а от усмешки и след простыл. Теперь Чим видит, что нет никакой злости, Чонгук не скрывает от него своих эмоций, но настроен он крайне серьезно и решительно. — Плеть? Кнут? Или, может, огонь? — перечисляет Чонгук, подходя ближе к столу, который все это время находился в тени, из-за чего Чим не смог толком рассмотреть лежащие на нем предметы.       Когда Чон легким движением пододвигает стол ближе к свету, Пак ужасается от количества лежащих на нем предметов для пыток, на некоторых из них виднеется засохшая кровь, внушая страх одним видом. Даже если Чим доверяет Чонгуку, сейчас ему становится не по себе. Словно приходит запоздалое осознание того, что его ждет и где он находится. Парень часто слышал, что из подобных мест люди не возвращаются, а если и выживают, то остаются калеками на всю жизнь. И теперь, оказавшись почти обездвиженным и прикованным, не зная силы обиды и возможностей Чонгука, Чимин начинает мелко дрожать. Он почти готов начать умолять о пощаде, но вопросительный взгляд Чона отрезвляет, а его улыбка уголками губ позволяет немного расслабиться. — Нет, Чимин-и, это не для тебя, — Чонгук накидывает черную тряпку на страшные предметы, пододвигая ближе к себе лишь металлический хлыст и потрепанную плеть. — Тогда… На Ваше усмотрение, — шепчет Чимин, переводя взгляд с длинных пальцев Чонгука на его темные глаза. — Приму любое наказание, ведь Вы выберете его справедливо. — Тогда, огонь? — издевается Чонгук, потянувшись к палке с тряпкой на конце. — Если Вам будет приятно смотреть на уродливые ожоги, то… — Чим тихо сглатывает, ловя хищный взгляд парня, и вздрагивает всем телом от его многообещающей ухмылки. — Ты прав, — соглашается Чон, останавливая свой выбор на кнуте. — Твоя кожа должна оставаться нежной и мягкой.       От смущающих слов наследника Чимин тихо прочищает горло, не понимая своего состояния, и переминается с ноги на ногу, желая остановить разливающееся внизу живота тепло. Чонгук заворачивает рукава белоснежной рубашки, открывая красивые руки с тонкими венами под кожей. — Сколько ударов вынесешь? — интересуется Гук вполне серьезно.       Чимин дергается, словно очнувшись ото сна, и отводит взгляд от Чонгука, боясь потеряться вновь из-за красоты и внушительной силы парня, которая заставляет желать подчиняться. — Сколько решите нужным, — выдыхает Пак и напрягается всем телом, когда Чон неспешно обходит его и остается где-то позади, за спиной. — Тридцать? — спрашивает Чон, осматривая мешающую ткань ночной рубашки.       Хочется оставить Чимина без одежды и насладиться его прекрасными изгибами, однако велика вероятность, что Пак может подхватить здесь простуду, поэтому Гук не спешит обнажать хрупкое тело, наслаждаясь тем, как оно дрожит в его присутствии.       Чимин коротко кивает на вопрос Гука, соглашаясь с любым наказанием, ведь Чонгук просто не может быть неправ. Неожиданное прикосновение большой ладони заставляет вздрогнуть, шумно выдохнуть, втянуть живот и вжаться в крепкое тело позади. Чон опускает руку поверх подтянутого живота, подходя вплотную к парню, и прижимает его к себе, вжимаясь пахом в ягодицы Чимина и ведя кончиком носа по открытой, подставленной шее. — О чем ты шептался с поганцем Чхве? — намекая на наследника Второй империи, шепчет Чонгук. — Я не понимаю, о ком Вы, — честно выдыхает Чимин, цепляясь короткими пальцами за холодные железные цепи, чтобы удержать слабеющее из-за прикосновений Чона тело. — Не испытывай меня, — зло шикает Гук, мягко прикусив нежную кожу под ухом Чимина. — Ты вчера танцевал с ним последний танец и при этом не подарил мне ни единого, хотя должен был в первую очередь станцевать со мной. — Весь вечер я ждал, когда Вы подойдете ко мне, — хрипло выдыхает прикрывший глаза Пак, чувствуя, как кожа жжется от укуса Чонгука. — Поэтому мне пришлось танцевать с каждым, кто пригласит. И сын императора Второй империи не исключение. — Для тебя исключением должен быть только я. Остальных отныне сторонись, больше не улыбайся никому так счастливо, как вчера этому мерзавцу, — в голосе Чонгука слышны нотки ревности и злости, что не остается незамеченным Чимином. — Что такого веселого он мог сказать, чтобы рассмешить тебя? — Я не могу ответить Вам, — прикусывает нижнюю губу Пак, чувствуя требовательные и влажные поцелуи на своей шее.       Чонгук спускается короткими поцелуями к плечу парня, выбивая из его легких весь воздух одним касанием, но после ответа младшего Чон замирает, сильнее прижимая Чимина к себе. — Почему? — нейтральным голосом спрашивает он, стараясь не заводиться раньше времени. — Не хочу Вам говорить об этом, — признается Чим, вздрогнув от касания прохладного плетеного ремня к коже ноги. — Ты уверен? — выпытывает Чонгук, психологически давя на Чимина. — Лучше тебе сказать по-хорошему.       Он свободной рукой задирает ночную рубашку почти до поясницы, обнажая бедра и ягодицы парня, и ведет кнутом по мягкой коже, замечая, как та покрывается крупными мурашками, а ягодицы вмиг поджимаются. — Я смеялся не над шуткой, — спешит успокоить разозлившегося парня Чим, пытаясь ускользнуть от пугающей вещи. — Его слова были настолько абсурдны, что это невольно вызвало у меня смех. — Какие слова? — не унимается Чонгук, ведя хвостом кнута по бедрам и выше — по напряженным ягодицам. — Что Вы не можете иметь детей и я буду несчастен с Вами, — испуганно шепчет Пак, шумно выдыхая от неожиданно приятных прикосновений теплой ладони. Чонгук оглаживает чужие ягодицы рукой, с улыбкой наблюдая за сменившейся реакцией парня. — Он… Пытался уговорить меня на один грешный раз, чтобы сделать мне ребенка, ведь Вы не способны. — И что ты ответил? — Чонгуку, если честно, уже все равно, он просто отвлекает Чимина разговорами, который сосредотачивается на прикосновениях к своему телу, забывается и откровенно возбуждается, слегка прогнувшись в пояснице. — Мой ответ его не обрадовал, — усмехается Пак, послушно раздвигая ноги шире, когда Чонгук давит кнутом на внутреннюю часть бедра. — А если бы он узнал обо мне всю правду, он бы разочаровался в жизни. — Ты отказал ему только потому, что ты парень? — аккуратно спрашивает Гук, щекоча концом кнута мягкую кожу Чимина, отчего он сильнее подтягивается на цепях, не понимая своего заведенного состояния. — Будь я девушкой, я бы все равно ответил отказом, — шепчет дрожащий от возбуждения Чимин, испуганно дергаясь от тихого удара кнута об пол. Он тут же распахивает глаза и осматривает валяющийся между ног скрученный ремень, который Чонгуку больше не нужен. — Почему? — Чон задирает белую, помятую ночнушку еще выше, ведя ладонями по бедрам Чимина, и забирается пальцами под тонкую ткань, оглаживая втянутый живот. — Я не сомневаюсь в Вашей силе, Ваше высочество, — почти со стоном выдыхает Пак. Ему мало, безумно мало этих невинных и однозначно дразнящих прикосновений, так хочется сейчас взмолиться о большем, почувствовать властные поцелуи на всем теле и отдаться без остатка. Странное, новое чувство бурлит внутри, как вулкан, норовя вот-вот разлиться обжигающей лавой, Чимин почти готов к извержению, но старается оттянуть этот момент, чтобы подольше насладиться прикосновениями Чонгука.       Пока Пак пытается договориться сам с собой, губы Чона возвращаются обратно на его шею, а его теплые ладони плавно перемещаются по телу, очерчивая и изучая каждый изгиб. Чимин плавится в чужих руках, задыхается от нехватки воздуха и забывает обо всех неприятных ощущениях, сосредотачиваясь только на тех, что дарит ему Чонгук. — А если бы я сказал, что действительно не способен подарить тебе ребенка? — Чон прикусывает мочку уха Чимина и сжимает пальцами мягкие ягодицы, чувствуя дрожь молодого тела. — Мне все равно, — тяжело дышит Пак, ощущая слабость и жар в теле. — Меня не волнуют подобные вещи, я люблю Вас не за статус и детородный орган. — Но ведь не откажешься от него? — слишком пошло и откровенно, но и Чонгуку, и Чимину это нравится.       Один извивается и едва сдерживает рвущиеся наружу стоны, а другой вжимается сильнее, позволяя ощутить собственное возбуждение, и не прекращает свои самые настоящие пытки. Он касается и гладит, заводит еще сильнее и дразнит невесомыми поглаживаниями внизу живота, но не опускает руку ниже, заставляя парня выгибаться и тихо хныкать от неудовлетворенности. — Кажется, я выбрал неудачное место пыток, — влажный кончик языка смачивает пересохшие губы, а длинные пальцы невесомо касаются откровенного возбуждения Чимина, отчего парень дергается, как при ударе током, и приподнимается на носочках выше из-за приятных судорог по телу. — Нужно было пытать тебя прямо там, в своей комнате. — Что мешает Вам сделать это сейчас? — хрипит обезумевший от возбуждения Пак, жадно и рвано хватая воздух губами.       Он невольно, инстинктивно толкается бедрами вперед, вздрагивая от касаний чужой ладони, и не сдерживает себя, впервые наслаждаясь чужими прикосновениями. Чонгук, чувствуя вязкую и теплую жидкость на пальцах, ухмыляется куда-то в основание шеи Чимина и размазывает остатки по опадающей плоти, позволяя парню немного расслабиться и прийти в себя.       Отстранившись от тяжело дышащего Пака, Чонгук тянется к его запястьям и незамедлительно освобождает сначала одну руку, затем вторую, а после — подхватывает ослабленное негой тело, заглядывая в помутневшие глаза. — Ты усвоил урок? — вопросительно и пытливо смотрит Чон, заостряя внимание на приоткрытых влажных губах. — Если попадешь сюда вновь, то безнаказанным не выйдешь. — Я больше никогда не буду участвовать в заговорах против Вас, — бормочет Чимин, опуская голову на крепкое плечо наследника. — И врать не буду. Видит Бог, я не хотел…       Чонгук в ответ лишь довольно улыбается и спешит отнести парня в его комнату, где уже ждет Тэхен и горячая ванна.       Что их ждет завтра, послезавтра или через неделю — одному Богу известно. Но Чонгук уверен, что и сегодня, и через месяц, и через год Чимин будет рядом.