***
-Не смей! Не смей его трогать! Он орал, разрывая легкие. Вихрь от крыльев дракона опрокинул его на спину. Он покатился по пологому откосу вниз, уцепился руками за камни, рывком подтянул под себя колени, вскочил на ноги. -Дрогон! Дрогон! Нет! Не смей! Не убивай его! - орал он, не переставая. Голос срывался, захлёбывался слезами. Он бежал туда, где в полосе прибоя, красной от крови, волны покачивали безжизненное тело. Рёв дракона слышался сзади. Успеть! Опередить! Заслонить! Не дать причинить ему вред! -Стой! Стой, тварь! Он не успел к Петиру. Обернулся, раскинул руки, встал перед летящим на него драконом, закрыв своего возлюбленного, как мог. Завопил, что было мочи: -Нееет! Не смееей! Он мой! Дракон тяжело плюхнулся на землю в двух шагах от него, вытянул шею, раскрыл пасть и заревел, заскрежетал, оглушая его. Но остановился, не пошёл дальше. Осел на задние ноги, упёрся лапами-крыльями перед собой, уставился выжидательно... Джон всхлипнул обессиленно, развернулся к Петиру со страхом и побрёл к нему на слабеющих ногах. -Петир, Петир, Петир, Петир, Петир... - лепетал он, - Петир, мой Петир. О боги, Петир... Волны заливали ему лицо. Если дракон не убил его, и не доконало падение, то вода сделала это наверняка. Туника его насквозь пропиталась кровью, вода вокруг его тела была ярко красной. Джон плакал, когда опускался возле него на колени, осторожно обхватывал его за плечи... -Петир, ты слышишь меня, Петир? Он перевернул его на спину... И закричал от ужаса. Он кричал и рыдал и не мог остановиться. Прижал своего друга к груди. И тут же оказался весь в его крови с головы до ног. Драконий хвост зацепил Петира самым кончиком, самими мелкими шипами по краю. Поэтому он не оказался просто разрубленным надвое. Шип распорол его вдоль, по левому боку. Ровная, длинная, глубокая рана шла от бедра до середины груди, обрывалась над самым сердцем, на левой щеке тоже был глубокий порез, многочисленные мелкие ранки, порезы, царапины и ссадины от острых камней, по которым он катился, покрывали всё тело, волосы на затылке были совершенно мокрыми от крови. Кровь была повсюду, Джон никогда не видел столько крови, даже на войне. Продолжая сотрясаться от рыданий, он подхватил Петира на руки и вытащил на берег. Осмотрел его, осторожно омывая раны. Кровь продолжала обильно течь. И хотя Петир ещё дышал слабо, скоро он должен был бы совершенно истечь кровью и непременно умереть. -Мне нужен огонь... - пробормотал Джон. Очень осторожно он уложил Петира на берегу, а сам бросился к их костру и седельным сумкам. -С дороги! - крикнул он дракону, пробегая мимо него. Он схватил с земли петиров плащ, а также обе седельные сумки, где была его собственная одежда. В свободную руку подхватил горящую головню из костра и побежал назад к пляжу. -Потерпи, мой хороший, - приговаривал он, тыча горящим факелом в раны. Петир даже не дрогнул, когда огонь коснулся его кожи. Запахло палёным мясом. Дракон у него за спиной заурчал угрожающе, но Джону было не до него. Кровь из ран остановилась. Свои штаны и дублет король быстро натянул на себя, а рубашку изорвал на широкие ленты и тряпицы. Тунику на Петире тоже пришлось разорвать. Рукава пошли на то, чтобы перетянуть рану на бедре, из подола рубашки и пол туники вышли повязки на голову и грудь. Все они мгновенно пропитались кровью. -Тебе нужен мейстер, любовь моя, - лепетал Джон, бережно заворачивая Петира в плащ, - Сейчас, любимый! Всё будет хорошо. Я отвезу тебя. Всё обойдётся. Всё будет хорошо... Дрогон! Дракон фыркал и мотал головой, но всё же опустил перед ним шею и позволил взобраться на себя. Джон положил Петира себе на колени и придерживал его одной рукой, второй же ухватился за те самые иглы в гребне дракона, которые едва не убили его возлюбленного. До Королевской Гавани было не очень далеко, но каждая минута промедления могла означать смерть его друга. Всё время пути Джон изо всех сил прижимал его к себе, целовал покрытое кровью лицо и шептал ему: -Я с тобой, Петир, я держу тебя! Я люблю тебя, мой хороший, не умирай! Не оставляй меня, любовь моя! Мейстер поможет тебе, всё будет хорошо, всё обойдётся. Пожалуйста, Петир, пожалуйста! Умоляю тебя, пожалуйста... Появление дракона над Королевской Гаванью вызвало переполох и панику. Они с Петиром могли бы вдоволь посмеяться над этим, облететь город специально несколько раз, махая рукой испуганным горожанам и вельможам. Петир не упустил бы случая понасмехаться над ними... Теперь же у короля совсем не было времени. Дракон опустился прямо на гребень южной стены Красного замка, ломая кладку под своим весом. Отсюда было ближе всего до Вороньей башни и до мейстера. Джон спрыгнул с дракона сам, босой, в одних штанах и расстёгнутом дублете, весь покрытый запёкшейся кровью с ног до головы, со слипшимися растрёпанными волосами... «Хочешь заявится в столицу нагишом и на драконе? Весь в следах поцелуев? Эффектное будет появление!» Следов поцелуев больше не было видно, только кровь. Он осторожно снял Петира со спины зверя. Он не был даже уверен, дышал ли ещё его друг или нет. Бережно взял его на руки, крикнул в бледное, вытянутое лицо ближайшего к нему гвардейца: -Мейстера! Быстро! Где он?! Гвардеец только молча указал на Воронью башню. Джон ринулся к ней, мимо испуганных людей, мимо вскриков и ахов, прижимая к себе Петира, не заботясь, кто и что подумает. "Потерпи, потерпи, любимый. Всё будет хорошо. Тебе помогут. Сейчас тебе помогут." Дракон за его спиной издал резкий скрежещущий звук, зашумели крылья, закричали люди, посыпались камни из под мощных лап. Зверь взмыл в воздух.***
-Ваша светлость... Никакого ответа. Он потоптался на месте в нерешительности. -Ваша светлость! Эйгон! Король не шевельнулся. Продолжал сидеть, ссутулившись, не сводя глаз с лица Мизинца. Мизинец умирал. Напрасно король тряс мейстера за грудки и угрожал ему. В отличие от Квиберна, королевский мейстер строго придерживался того, чему его научили в Цитадели, и сейчас этого было явно недостаточно. Все люди смертны, как известно. Теперь вот пришёл час и лорда Петира Бейлиша, Мизинца. Но люди умирают каждый день, не так ли? Богатые лорды и нищие бродяги. Все одинаково загибаются и подыхают, корчась в муках, и все одинаково паршиво выглядят перед смертью! Лорд Петир выглядел более, чем паршиво. Когда королевский десница увидел его раны, его чуть не вырвало! А ведь он многое повидал на своём веку, его-то видом крови не проймёшь. Но попасться на пути дракону... Удивительно, что он вообще выжил! Хотя долго пользоваться своим внезапным везением ему, по всей видимости, не придётся. Мейстер сделал всё, что мог. Так он утверждал. «Он потерял слишком много крови, - говорил он королю, испуганно глядя в его перекошенное яростью лицо, - Я сделал всё, что мог. Теперь всё в руках Семерых.» Лорд Тирион имел основания сомневаться, что Семерым есть дело до Мизинца. Кому вообще есть дело до этого пройдохи и подлеца? Кто будет переживать, если он умрёт? Ну, может быть, его жена, бывшая жена лорда десницы, между прочим... Говорят, леди Санса выходила за своего последнего мужа по любви. Молва утверждает, что лорд и леди Озёрного замка души друг в друге не чают! Что леди Бейлиш верна и предана своему супругу. Она даже принесла ему четверых детишек! И почему это подлецам всё счастье? Ну, предположим, жена и дети — они станут сожалеть о его смерти. Но больше-то никто! Хотя надо признать, что Мизинцу удалось навести порядок в Речных землях и в Долине. Он был многим не по нраву в обоих королевствах — низкородный выскочка с непомерными амбициями. Но в некоторых талантах ему всё же не откажешь. Ему удалось, например, ликвидировать угрозу Долине со стороны горных кланов, а это не удавалось никому долгие века! Ни один из лордов Долины Аррен не мог этого добиться, а выскочка Мизинец взял и добился! И как же он это сделал? Пошёл к ним и договорился! Предложил им земли, защиту Долины и ещё боги знают что. Просто договорился с чертовыми дикарями вместо того, чтобы пытаться их истребить! «Вы меня надоумили, Ланнистер! Так что заслуга ваша!» - говорил он потом Тириону, улыбаясь. Сама скромность! Ну это, положим, правда. Тириону Ланнистеру первому пришло в голову заключить с ними сделку. В Речных землях дела тоже пошли на лад. А ведь долгое время после убийства Фреев и падения Талли, там шла вялотекущая междоусобица. Все против всех в борьбе за власть. До крупных стычек не доходило, но кого-то всё время нет-нет, да убивали на речных просторах. А потом заявился вертлявый, улыбчивый прощелыга и, где лестью, где деньгами, а где угрозами, успокоил волнения. Так что, возможно, найдётся пара-тройка таких, которые и пожалеют о его смерти. Ну пусть с десяток человек, но и всё! Правда, был ещё король. Эйгон Таргариен, Джон Сноу, чья странная дружба с Мизинцем всегда приводила Тириона в замешательство. Они были совершенно разные, у них не было абсолютно ничего общего! Но по непонятным причинам король проникся доверием к лорду Бейлишу. Доверием! К Мизинцу! Напрасно Тирион Ланнистер пытался увещевать и предостерегать его. Король не слушал. Злился даже, если кто-нибудь говорил что-то плохое о его друге. На все вопросы отвечал: «Он спас мне жизнь. Дважды.» Тирион Ланнистер помнил этот второй раз. Короля тогда отравила одна полубезумная девица, и он лежал при смерти. Мизинец примчался к нему из Долины. Он проводил у постели короля дни и ночи напролет, так же, как сейчас это делает сам король, а потом приволок в столицу Красную жрицу, которая и спасла Эйгона от смерти. А заодно и всё королевство от новой войны. Тогда Тирион и заподозрил, что между ними нечисто... А ещё была королевская охота! Какие только слухи не доходили о ней до лорда десницы! Находились шлюхи, которые клялись, что король и лорд Петир устраивают пьяные оргии в королевском охотничьем домике. Привозят в дом девиц и две недели трахаются, как кролики. Гвардейцы, сопровождавшие короля на охоту, несколько раз замечали Мизинца, тайком пробирающегося лесными тропами, везущего для короля шлюх. Лесничий, случайно оказавшийся как-то раз у домика в лесу, утверждал, что все окна и двери в нём были закрыты, а внутри, судя по звукам, явно шло веселье. Что же, от бывшего владельца борделя такого вполне можно было ожидать! А вот от короля-девственника... Так его прозвал лорд Тирион. За его явное отвращение ко всякому виду разврата. Король, похоже, до женитьбы вообще ни с кем не спал. Ни с кем, кроме шлюх лорда Петира раз в году. Да ещё как-то трахнул своего мальчишку-сквайра. Ну да все этим грешили хоть однажды в своей жизни... И всё же что-то не сходилось в этой истории с охотой! Но больше никаких подробностей о том, что происходило в доме, деснице разузнать так и не удалось. И вот теперь король явился в столицу с полуголым лордом Петиром на руках, сам едва прикрытый одеждой и обезумевший от страха и горя. И да, на драконе. На все расспросы отвечал сбивчиво. -Мы собирались искупаться в море... Я сказал какую-то глупость, Петир толкнул меня с досады, и дракон набросился на него. Гладко. Может быть, лорд Тирион и поверил бы в эту историю, если бы под слоями крови на теле короля-девственника не разглядел совсем другие следы. Случайно разглядел. Считай, подсмотрел... Но это было не важно. А важно, что Тирион знал, что оставляет такие следы. Ногти, царапающие спину, губы, целующие слишком жадно, зубы, вонзающиеся в кожу, чтобы заглушить стоны... Маленький Эйгон Таргариен трахался накануне происшествия. В этом не было сомнений. Можно было предположить, что вездесущий и ушлый Мизинец снова раздобыл для короля шлюх. Тирион так и предположил сначала. Пока не увидел, как Эйгон орёт на мейстера и трясёт его за грудки, угрожая смертью, если тот не вылечит лорда Петира, как он сидит у постели своего друга дни и ночи напролет, с какой нежностью держит его за руку, как плачет над ним беззвучно, как осторожно промокает его лоб и убирает с него пряди. А один раз, когда он думал, что его никто не видит, король поцеловал Бейлишу пальцы. Нежно, один за одним... Тирион едва удар не получил, когда увидел это! Это было дико! Невозможно было себе представить, чтобы король Семи королевств и Мизинец... С другой стороны, это многое объяснило бы. Эти бесконечные поездки короля в Речные земли, эту охоту, равнодушие к женщинам, включая свою жену, подарки лорду Бейлишу в виде земель и титулов и снисходительное отношение к его грешкам... Все Таргариены отличались тем или иным извращением, не так ли? И по мнению лорда десницы инцест был куда худшим грехом, чем мужеложство. Если на то пошло, брат предыдущего короля страдал подобным же извращением, но при этом был отличным парнем, приятным во всех отношениях. И даже мог бы стать неплохим королем. Лично Тириону он всегда импонировал... Но Мизинец! Из всех людей! -Ваша светлость! Эйгон! Тот и бровью не повёл. -Джон... Джон Сноу! Король обернулся. Лицо его было очень бледно и совершенно бесстрастно, напоминало маску. -Джон, ты сидишь здесь уже три дня без сна, еды и питья... -Я ел... -Ваша светлость... Джон... Послушай, Джон, так нельзя. Ты король. Тебе нужно взять себя в руки. У тебя есть обязанности, дела... Мне нужно получить твой совет и решение по некоторым неотложным вопросам... -Решай за меня, Тирион. Я доверяю твоей мудрости. -Джон, послушай. Ты должен... -Я занят! -Занят чем? - с лорда Тириона было достаточно. Король всегда был упрям — старковская черта. Но раньше он по крайней мере выслушивал его. Выполнял свои обязанности, пытался править королевствами. Теперь же он просто заперся в чертовой спальне полумёртвого Мизинца на несколько дней, и вообще не желал ничего больше знать! Он не спал, почти не ел, не отходил от постели ни на шаг, ни с кем не говорил, не отвечал на вопросы, и вообще едва реагировал на окружение. -Чем ты занят, Джон?! Что ты вообще здесь делаешь? Оставь мейстеру заниматься своим делом, а сам займись своим! Ты король, а не сиделка! -Я не уйду, - отвечал король очень спокойно, - Займись всем сам. Ты десница. Лорд Тирион всплеснул руками. -Что происходит, Джон? Ты можешь объяснить? На кой ляд ты уселся у его постели, как привязанный? -Я держу его, - сказал король тихо и убрал прядь со лба Мизинца, - Я должен его держать. -Он всё равно умрёт, - сурово заметил Ланнистер. Кому-то пора было вернуть короля с небес на землю, - Мейстер ничего не может для него сделать. -Он не умрёт, - Джон упрямо мотнул головой, - Я держу его. Он не посмеет уйти. -Что с тобой, Джон? - спросил Тирион, вглядываясь в него с отчаянием, - Все слуги и придворные уже заметили твою... привязанность к лорду Бейлишу. По замку шушукаются о тебе, о вас двоих... -В самом деле? - король усмехнулся мрачно, - Мне всё равно. Это сейчас неважно. Это вообще неважно. Я король. Мне нет дела до слухов. -Пусть так, - согласился Тирион, - Но нельзя же из-за одного человека бросить заботу о нескольких тысячах! Мне нужно обсудить с тобой поставки продовольствия в Королевскую Гавань из Простора. Это срочно! -Этот один человек стоит всех, - отвечал король невозмутимо, не отрывая глаз от лица Мизинца, - Мне нет дела до тысячи, пока он в опасности. -Джон, мы говорим о Мизинце, да? Ты знаешь не хуже меня, какой это человек! И ради него ты готов бросить свой народ? Тысячи жителей города? Да будь он тебе трижды другом! Какой бы... тесной ни была ваша дружба... Король повернул к нему лицо. От бесстрастности не осталось и следа. Во взгляде его была ярость. -Я знаю, какой он человек, лучше тебя, Ланнистер. И если бы ты был мудр, ты тоже узнал бы его. Ты из всех людей! Жалкий уродец и карлик, позор семьи, ненавидимый сын и брат! Тирион Ланнистер задохнулся и побледнел, сжал кулаки, посмотрел на короля исподлобья. А Джон продолжал гневно. -Ты говорил мне, — помнишь? — что понимаешь и жалеешь бастардов и уродов. Но Петира Бейлиша не захотел понять... Ты знал, что с ним сделали, как он страдал, но не смог разглядеть живого человека за насмешливой маской. Ты слеп, Тирион Ланнистер. Петир Бейлиш умнее, мудрее, благороднее, лучше всех вас! Лучше всех этих тысяч горожан, о которых ты мне толкуешь! Мне плевать, что случится с ними! Мне плевать на этот город и на все Семь королевств! Мне всё равно, кто и что говорит! Я занят! Я держу его. Без меня он не выживет. А он должен выжить... -Да он всё равно не выживет! Послушай, Джон, я не знаю, может быть, у Мизинца действительно прекрасная и светлая душа. Я точно не знаю его с этой стороны! Но ты не можешь всё бросить ради своего любовника! Что ты так смотришь на меня? Слушай, мне всё равно, кого тебе нравится трахать, я в это не лезу. Тебе плевать на слухи? Отлично! Ты король! Но раз ты король, то и займись своим королевством, своей столицей! Мне жаль, если ты его потеряешь. Но все кого-нибудь теряют, Джон. Тебе как раз проще других. В конце концов заведешь себе другого любовника, это тебя утешит! Во дворце нет недостатка в смазливых мальчиках! Просто выслушай меня... Договорить он не успел. Король ринулся на него, схватил за шиворот, поднял в воздух, как куклу, и несколько раз сильно встряхнул. -Не смей! - прошипел он, - Никогда не смей так говорить! Другого нет и быть не может! Таких, как он, больше нет! Если он умрёт, ничего не будет больше иметь значения. Понимаешь? Нет, ты не понимаешь... Джон выпустил его, и Тирион рухнул на пол, пребольно ударившись головой. А Джон вернулся назад к постели друга, уселся на стул и продолжал тоном внезапно холодным и безразличным. -Ты поймешь... Иди и займись делами, Тирион. Ты десница, я поручаю это тебе. Решай сам. Но не слишком усердствуй. Если Петир Бейлиш умрёт, ничего не будет больше иметь значения ни для меня, ни для кого другого в этом проклятом городе. Если его не станет, ничто не удержит меня на Железном троне. Я уйду навсегда. А перед тем как уйти, я избавлю мир от этой гнусной клоаки под названием Королевская Гавань. Этой смердящей дыры, полной пороков, ненависти и страданий. Если Петир Бейлиш умрёт, я спалю этот город дотла. Очищение в пламени дракона... Теперь иди и молись, чтобы он выжил, Тирион. Он снова повернулся и посмотрел на своего десницу взглядом холодным, безжалостным, полным скрытой ярости и угрозы. Лицо его было совершенно безумным.***
Дни шли за днями, часы бежали вереницей, минуты утекали, как вода между пальцев. Он не мог бы сказать наверняка, сколько времени он здесь просидел. За окнами становилось темно, потом опять светило солнце. Кто-то приносил ему еду и вино, а он даже не мог вспомнить поел он или нет, и когда это было — сегодня? вчера? Он смотрел в лицо Петира. Боялся оторвать взгляд. Ему казалось, отведи он глаза, и случится что-то страшное. Ему нужно было быть рядом всё время. Держать его. Когда-то много лет назад Петир так же держал его самого. «Ты мой, ты принадлежишь мне, Джон. Я не разрешаю тебе уходить.» Ночами он сжимал Джона в объятиях, не позволял ему заблудится во снах. Он уговаривал его потерпеть, остаться ещё чуть-чуть, он плакал. «Как же мне жить без тебя, любовь моя? Останься, Джон. Я умоляю тебя, милый, останься...» Джон теперь тоже плакал. Он тоже обнимал и целовал своего Петира, но тот не слышал его. Заблудился в темноте. Один в ледяной страшной тьме. Джон звал его, без конца говорил с ним. Он даже не был уверен, говорит ли он вслух или ведёт все беседы со своим другом у себя в голове. -Петир, послушай меня, всё будет хорошо. Ты поправишься. Придёт осень, и мы отправимся на охоту. В лес, в твоих угодьях, в наш домик. Там мы запрёмся ото всех и будем проводить дни и ночи, лежа на шкурах у очага. Я буду целовать тебя. Я буду делать всё, что попросишь. Я буду охотиться для тебя, готовить тебе еду, подносить вино, купать тебя, нежить и ласкать, я буду так любить тебя, что ты забудешь обо всем на свете. Ты простишь меня, любовь моя... Слёзы текли и текли. Потом и слёзы закончились. Сухие глаза горели, во рту тоже пересыхало, голова кружилась. Иногда он всё же проваливался в дремоту, уронив голову на грудь своему Петиру, обняв его руками. Тогда Петир начинал отвечать ему. Он лежал обнаженный в полосе прибоя, положив руки под голову и глядя в небо. Глаза у него были синие-синие! Он улыбался и потягивался лениво на солнце. Море бросало песок и камешки ему на голый живот, море плескалось в глазах. Мелкие ракушки путались в черных зарослях у него в паху, водоросли овивали ему руки и ноги... -Не плачь обо мне, - говорил он не разжимая губ, улыбаясь Джону, - Всё будет хорошо... Джон пытался обнять его, но он был холоден и тяжел, как камень... А иногда он видел серые скалы над морем. Чайки кричали тревожно, волны несли белую пену. Далеко позади виднелась чёрная башня. Петир сидел на краю обрыва. Юный, совсем мальчик, обнаженный, белокожий, тонкий и гибкий, с крепкими плечами и грудью. Красивый, как молодой бог. Кожа на груди была совершенно гладкой — ни следа шрамов. Ветер трепал тёмные кудри, синие глаза в пушистых ресницах глядели внимательно. -На что ты смотришь, Джон? - спрашивал он беззвучно. Джону казалось, что стоит ему поймать, обнять, удержать мальчика, и всё будет хорошо, всё образуется... Но он не мог двинуться, не мог даже протянуть к нему руки. Только шептал ему: -Не уходи, Петир! Не уходи! Останься, мой хороший! Я держу тебя... Мейстер приходил время от времени. Вероятно, каждый день. Он менял повязки на страшных ранах, обрабатывал их мазью, цокал языком. -Он потерял слишком много крови, ваша светлость. Если он не сможет восстановиться в самое ближайшее время, боюсь, его сердце не выдержит. Нет! Это джоново сердце не выдержит, если что-то случится с его Петиром! Это из-за него! Его вина! Он виноват в том, что Петир умер! «Ты глуп и жаден, Джон, и не умеешь остановиться...»- так ему сказал однажды Петир. Тогда Джон тоже едва всё не разрушил. Тогда ему повезло, и ему был дан судьбой второй шанс. И что же он сделал? Иногда, когда никого вокруг не было, Джон забирался на кровать и ложился рядом со своим Петром. Обнимал его, гладил, целовал его губы. Уговаривал не умирать. Леди Санса прислала письмо, полное слёз. Просила привезти ей тело её мужа. Но ведь Петир ещё не умер! И Джон не даст ему умереть, ни за что не даст. Город внизу под холмом шумел, звенел жарой, исходил смрадом. Замок полнился слухами о короле и его наложнике. Джон приходил в ярость! Петир не был его наложником. Он был его любовью, единственной на все времена, его жизнью, его смыслом. Без Петира ничего не имело значения. Без Петира жизнь была невыносима. -Если ты умрёшь, я не буду жить, слышишь? - угрожал ему Джон, - Я отправлюсь за тобой. Тебе не избавиться от меня и после смерти, любовь моя... Только перед этим он отомстит всем этим людям, которые посмели плохо сказать о его Петире. Ему даже приснилась чёрная тень дракона на крышах домов Королевской Гавани, драконий рёв и пламя, поглощающее черепицу и каменные стены. Тирион Ланнистер заходил несколько раз. Что-то требовал, к чему-то принуждал, грозил, увещевал... Джон едва слушал. -Ты десница, займись всем сам. Через несколько дней он понял, что ему не вытянуть Петира. Но Джон всё равно крепко держал его, не отпускал, не разжимал рук. Они будут вместе так или иначе. Если Джону не вытянуть Петира на эту сторону, то Петир утянет его за собой на другую. Он всегда был сильнее Джона. Во всяком случае во всём, что важно. В следующий раз заснув, Джон улегся на песок в полосе прибоя рядом со своим другом. Обнял его, положил голову ему на плечо. -Если ты уйдёшь, я уйду с тобой, любовь моя. Я не отпущу тебя, не надейся. Потом настало утро. Солнце заглянуло в окна, луч его лёг на лицо Петира Бейлиша, всё ещё покрытое синяками, с зеленым вонючим пластырем, налепленным на порез на щеке. Двери в спальню тихо открылись... -Эйгон, - растерянно позвал Тирион, - Она пришла сама. Сказала, что ей необходимо тебя видеть. Я знаю, ты ненавидишь эту братию, но я подумал... Может быть, она сможет помочь... За спиной у него словно столб пламени рдел — сквозняк шевелил красные одежды.***
Он ждал. Больше ему ничего не оставалось. Не находил себе места. Ни в королевских покоях, ни в тронном зале, ни в зале малого совета... Он ходил по замку, как зверь по тесной клетке, распугивая своим видом слуг и гвардейцев. В своей спальне, сняв рубашку долго тёр лицо и шею холодной водой, плескал на себя, пока звук падающих капель не вызвал в нём недавнее воспоминание о них с Петиром... Он резко выдохнул, согнулся пополам, застонал, как от боли. Не думать, не думать... Лучше не думать ни о чем: ни о том, что было, ни о том, что может случиться. Иначе не выдержит сердце. Увидел свое отражение в полированном металле зеркала: вытянутое осунувшееся лицо, спутанные космы по плечам, горящий безумный взгляд. Не удивительно, что от него шарахаются! Скулы чуть тронуты солнцем — тогда на острове они с Петиром полдня лежали на камнях голышом, подставляя лица теплым лучам. Следы поцелуев почти совсем выцвели на его теле. Он гладил себя по плечам, по бледным багровым пятнам... Если бы можно было сделать так, чтобы они остались навеки! Сохранить на своем теле эти свидетельства их любви, эти воспоминания, обретшие физическое воплощение. Память о том, как Петир его любил, как они были счастливы вместе. Ведь больше ничего никогда не будет, как прежде... Никогда больше ему не обнять своего возлюбленного, никогда больше Петир не поцелует его в шею, вот сюда, не вцепится зубами в плечо, вот здесь... Ты боялся провести остаток жизни, имея лишь редкие встречи раз в год? «Жалкие подачки» — так ты их называл? Так доживай свою жизнь не имея вообще ничего! «Ты глуп и жаден, Джон...» Ты захотел слишком многого, а в результате лишился всего. Никогда больше... Он опять тяжело задышал, пытаясь унять боль. Слёз больше не было. Ему казалось, он выплакал их все без остатка. Петир всегда смеялся над ним. «Боги, Джон, если бы кто-нибудь знал, как часто ты ревёшь! Ревёшь, как сопливая девчонка.» С ним Джон часто плакал: от боли, от счастья, от переполнявшей его нежности, от отчаяния. За две недели изливал все накопившиеся за год слёзы, все свои чувства, чтобы потом опять стать королём Семи королевств, суровым и бесстрастным. Богороща в Красном замке была совсем не такая, как в Винтефелле или в Харенхолле. Зато здесь никто никогда не бывал. Король вышагивал по тропинкам между деревьев, пока у него не кончились силы. Тогда он присел под сердцедревом и закрыл глаза.***
Он почти не помнил лицо жрицы, но почему-то сразу её узнал. -Король Эйгон, - сказала она тягучим низким голосом, кланяясь и глядя куда-то мимо него, - Дракон с сердцем волка... Джон вскочил. Слабо-слабо внутри шевельнулась надежда. Он терпеть не мог жрецов Красного бога, но именно они спасали ему жизнь дважды. Теперь пришла очередь Петира. -В прошлый раз ты называла меня Джон Сноу. -В прошлый раз ты был ещё Джоном Сноу. Теперь ты Эйгон Таргариен — король. Где твой дракон, мой король? Джон нетерпеливо мотнул головой. Это сейчас не имело значения. Она ведь была здесь не для этого! -Ты пришла из-за него? - спросил он торопливо, хватая её за руку и таща к постели, где лежал Петир. Надежда звучала в его голосе. - Ты поможешь ему? -Из-за него? Из-за твоего любовника? Нет. Он умирает... - она безразлично пожала плечами, - Я видела тебя на драконе, мой король. Где он? Твой дракон? Дрогон охотился. Все те дни, что король просидел у постели Петира, он не видел дракона и не слышал его. Слышал о нём. Тирион приходил, что-то рассказывал. Джон почти не слушал, пока маленький десница на стал трясти его за плечо... -Его придётся запереть в драконьей яме, Эйгон. -Нет. -Он опасен. Нельзя позволять ему просто... -Нет. Тирион замолчал, вздохнул тяжело, решительно сжал кулаки. Отступать он не собирался. То, что он говорил, казалось, ему очень важным, и он очень хотел убедить в этом Джона. -Ваша светлость... Джон... Ты знаешь, где он сейчас? -Нет. Охотится. -Ты знаешь, на кого? Джон пожал плечами. Это было неважно. Всё было неважно. У него не было сил говорить о драконах сейчас, когда он физически чувствовал, как с каждой минутой жизнь покидает его Петира. Ему хотелось задрать голову и завыть от отчаяния. Не видеть и не слышать больше ничего. Ни о чём не знать. Не думать. Особенно о том, что это из-за него его любимый умирает теперь. -Мне всё равно, Тирион. -Он охотится на скот в Королевских землях, - сказал Тирион упрямо, произнося каждое слово раздельно. Джон снова дёрнул плечами. -Он дракон, ему нужно есть. -Ко мне приходили крестьяне, Джон. Точнее они приходили к тебе, но раз король болен... -Король не болен. Король умирал. Сидел здесь, смотрел в бледное лицо своего друга и умирал вместе с ним. Даже плакать не мог — слёз больше не было. Моргал сухими глазами, дышал пересохшим ртом. Ждал. Если бы он мог умереть вместо Петира, сделал бы это не задумываясь. Но это было не в его власти. Оставалось, вместе... Тирион отмахнулся. Не слишком почтительно, но Тирион был другом, он привык к вольностям с королем. -Все думают, что болен. Это лучше, чем пытаться объяснить... Джон перевел на него взгляд, и Тирион осёкся на полуслове. Выдохнул и продолжал решительно. -Дрогон жрёт овец и коров в округе, Джон! Крестьяне жалуются! Ещё бы им не жаловаться! Им нужно чем-то кормить свои семьи! -Заплати им, - отвечал король бесцветным голосом, - Дрогону всё-равно нужно мясо. Будем считать, что мы купили этих овец. -Уже заплатил! Но позволять дракону, свободно охотиться на твоих землях, значит просто напрашиваться на беду! Он, знаешь ли, не очень отличает овец от детей. Он уже убивал раньше. За детей ты тоже платить будешь? Запри его в яму, Джон. -Нет. -Нет?! -Нет. Он дракон. Дени рассказывала мне, что случилось с драконами, которых держали взаперти... Он последний из своего рода, Тирион. Я не дам ему зачахнуть в неволе. Скажи крестьянам, чтобы не выпускали детей на улицу. Прикорми его в яме. Может, он не станет охотиться, если найдет еду там... Не смотри на меня так. Запирать я его не буду. Дракону нужна свобода. Это всё. Я решил. Это всё не имело значения. Если... Когда умрет Петир, Джон последует за ним. Дракон не останется в Королевской Гавани. Тириону нужно было потерпеть ещё несколько дней... Лицо у лорда Тириона стало таким горестным, словно Джон сказал ему что-то очень жестокое. Он покачал головой. -Что с тобой, Джон? - спросил он тихо, - Что с тобой случилось? Я не понимаю, почему... Он сделал жест в сторону постели, на которой лежал Петир. -Он спас меня, - отвечал король тем же бесцветным голосом, - Не один раз. Ты не знаешь, что он сделал для меня... «И ты не знаешь, чем я ему отплатил. Ведь это из-за меня...» -Он мой друг, и он предан мне, - голос слегка дрогнул. -Мизинец?! Послушай... Я знаю его много лет, и поверь мне, Джон, Мизинец никому не предан, кроме самого себя. Джон снова посмотрел на него пустыми, холодными глазами, как-будто глядел в стену сквозь его затылок. -Ты бы тоже не был предан людям, которые называют тебя «Мизинец». -Как называешь его ты? Джон промолчал. Десница потоптался на месте. -Что говорит мейстер? - спросил он осторожно. -Что он умрёт завтра или самое позднее послезавтра. Раны воспалились... - голос был на удивление спокойный. Потому что боль была такая сильная, что вытесняла все остальные чувства. Джон дышал ровно, мелко, чтобы не захлебнуться в своей боли, - Это всё, Тирион? Десница колебался, смотрел на короля с жалостью. Пусть его жалеют. Его остаётся только пожалеть. Его ведь предупреждали, все предупреждали! Петир ему говорил, и та женщина... Теперь уже всё равно... -Нет, не всё, - сказал Тирион осторожно, - По поводу вашей дружбы с лордом Бейлишем... Дружба — хорошее слово. Когда-то они с Петиром действительно были друзьями. Друзьями и любовниками. Возлюбленными. Это было до того, как Джон убил его. Дракон не виноват — что возьмёшь со зверя? Петира убил он. «Ты глуп и жаден, Джон...» Король вздохнул устало, потёр лицо. -Говори, что хочешь сказать, Тирион. Лорд десница осторожно кивнул. -Я говорил уже, что по замку ходят слухи... -Мне всё равно. -Я понимаю. Я не о тебе, Джон. Ведь не один ты можешь пострадать от этого. О других ты не подумал? Джон моргнул. Он не подумал о других. Он не понимал, какие вообще могут быть другие, когда речь идёт о них с Петиром. А им уже это безразлично. Если они умрут через несколько дней, не всё ли равно, что о них говорят? -Я имею в виду прежде всего твою жену и детей. Но также и жену и детей лорда Бейлиша. Как думаешь, что почувствует леди Санса, когда эти слухи дойдут до неё? А дети? Твои дочери, его дочери и сыновья? Если кто-нибудь скажет им, что их отцы... Джон снова повернул к нему голову, Тирион вздрогнул и отступил на шаг. -Известно, кто распространяет эти слухи? - спросил Джон очень тихо и холодно. Он не смог защитить свою любовь, но семьи, его и свою, он защитит. -Некоторые вельможи при дворе... -Я не стану издавать указов по этому поводу. Но пускай лорд Варис донесет до этих вельмож, а также до всех остальных, что любой, кто посмеет оскорбительно отозваться о короле и его родственниках и друзьях, будет иметь удовольствие лично познакомиться с Дрогоном. Заодно решим проблему коров... Джон помнил, как округлились глаза десницы, как он посмотрел на Джона с испугом... Да, жрица была права, он теперь Эйгон Таргариен. Джон Сноу никогда не был так бесжалостен. Когда и как это случилось? Ему было уже всё равно. -Если ты не пришла, чтобы помочь Петиру, то зачем ты здесь? - спросил он теперь нетерпеливо. У них с Петиром совсем не оставалось времени. Джон не мог допустить, чтобы кто-то отвлекал его в такой момент. -Я пришла увидеть тебя и твоего дракона, мой король. -Меня ты увидела. Дракон охотится где-то в округе. Если поспешишь покинуть город, может, тебе повезет встретиться с ним. Жрица наклонила голову набок и посмотрела на него очень внимательно. Она долго и молча разглядывала его, так что Джон наконец почти забыл о ней и снова сосредоточился на Петире. Женщина подошла ближе к ложу и заглянула под балдахин. Петир выглядел плохо. Весь в повязках и пластырях, бледный и осунувшийся, с яркими красными пятнами на щеках и испариной на лбу. Пах он ещё хуже: жаром, вонючей мазью под повязками, и, едва уловимо, гноем и смертью. -Раны воспалились, - сказала жрица безразлично. Потом снова посмотрела на Джона, - Ты собираешься умереть с ним. Думаешь, если ты убьёшь себя, с твоей смертью твой дракон покинет Королевскую Гавань? Джон не вздрогнул и не обернулся к ней. Ответил бесстрастно: -Да, думаю, да. Когда умерла Дени, он исчез. Она поджала губы, задумчиво покачала головой. -Ты не оставил наследника, - она словно бы искала доводы для него. Джон пожал плечами. Разве это имело теперь значение? Он собирался, и даже стал снова спать со своей женой, но не успел. А теперь это уже было не важно. Ему было абсолютно всё равно, что случится после его смерти. Главное, что они в Петиром будут вместе. Где-нибудь в их общих снах... Джон погладил его волосы, наклонился и поцеловал его лоб. -Ты правда не можешь помочь ему? - надежды в голосе уже не было. Просто надо было убедиться, что всё случится, как случится. -Нет, не могу. Его жизнь закончена, - она пожала плечами. -Скажи им потом... - проговорил он спокойно. Стоило смириться с неизбежным, и покой снизошёл на него. Всё стало казаться таким обыденным, - Меня они не послушают, а ты сможешь их убедить... Скажи им, чтобы нас обоих похоронили на Перстах. На скале над морем. Остров Любовников подошёл бы лучше. Там они были счастливы. Но разве объяснишь, который из крошечных островков нужен? -На Перстах? Значит, это там он отдался тебе? Джон быстро взглянул на неё. -Он любил меня. Он доверился мне... -А ты его убил. Сказано было таким будничным тоном, будто о погоде говорится. Джона словно бы под дых ударили. Произнесенные вслух, слова ранили больно, вонзались в самое сердце тысячами мечей. Сердце ухнуло и остановилось. Он согнулся пополам, обхватив себя руками. Слёз не было. Сухие глаза жгло. Джон часто задышал открытым ртом. «Ты его убил.» Хотелось кататься по земле и выть от боли... Она прошла мимо него к камину, словно бы совсем его не замечая. Встала там, опрешсь рукой на каминную полку, и уставилась в его прокопченное нутро и остатки прошлогодней золы. -Зачем ты пришла?! - выкрикнул Джон сдавленным голосом. -Я уже сказала, мой король. Он бросился к ней — боль толкнула его. Руки сами сомкнулись на горле. Он так сильно тряхнул её, с такой яростью впечатал в стену, что она стукнулась затылком. -Я ведь, пожалуй, могу совершить и ещё одно убийство напоследок, - прошипел он ей в лицо, - Зачем ты пришла? Хочешь увидеть дракона? Я могу познакомить тебя с ним. Она смотрела на него, выпучив глаза. Шарила по лицу испуганным взглядом. Царапала его пальцы на своем горле, хрипела. -Джон...- смогла она выдавить из себя, - Джон Сноу... Джон Сноу отпустил её. Отвернулся и на слабых ногах побрёл назад к кровати Петира. Там он обессиленно опустился на колени и склонил лоб на край ложа. Нашёл руку Петира и сжал её в своих. Прижал к сухим губам. Уже недолго... Осторожные пальцы коснулись сзади его волос. Женщина погладила его по голове, поцеловала макушку, обняла и прижала к себе совсем по-матерински. -Ты был слишком жаден, Джон. Я ведь предупреждала тебя... - сказала она ласково, - Мне жаль, мой хороший, но ему уже не помочь... Джон заплакал. Слёзы хлынули из глаз обильные и горячие. Он сотрясался в рыданиях, а она гладила его и утешала. -Не плачь, малыш. Мой хороший мальчик... -Он умрёт? -Он умрёт. -Помоги ему! - Джон цеплялся за её одежду. Женщина подняла его с колен и усадила на край кровати, рядом с Петиром. Она гладила его по лицу, утирала слёзы, прижимала к своей груди. Она совсем не изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз, много лет назад. Казалась теперь моложе Джона и никак не подходила на роль его матери. Джон немного отстранился. -Помоги ему! Я знаю, ты можешь. -Чем же мне ему помочь, мой король? -Не зови меня так! -Не буду, малыш. Джон усмехнулся уголком рта. -Так зовёт меня он. Звал... Они оба обернулись и посмотрели в лицо Петира Бейлиша на высоких подушках. Даже теперь он был красив! Петир казался усталым, как после бурной бессонной ночи. После их ночей он тоже всегда выглядел осунувшимся. -Он спас тебе жизнь... - заметила женщина. -Я знаю. -Нет, ты не знаешь. Когда ты был болен, помнишь? Ты тогда тоже умирал. А Петир спас тебе жизнь, отдав за неё свою. -Что? - Джон резко повернулся к ней, - Я не понимаю... -Только жизнь даёт жизнь, - сказала она печально и нравоучительно, - А ты умирал, малыш. Я спросила, готов ли Петир отдать свою жизнь, чтобы жил ты. И он согласился. Он подарил тебе свою жизнь, а теперь у него ничего не осталось. Я не смогу помочь ему. Он умрёт... -Нет! - Джон схватил её за руки, - Нет-нет-нет-нет! Я не верю в это! Ты ведь не зря пришла... Почему ты пришла сегодня? -Я увидела тебя в пламени. -А его? А нас? Меня нет без него! Пожалуйста, пожалуйста.... Послушай... Я отдам ему свою жизнь взамен, верну ему её. Только спаси его! -Ты уже мёртв, Джон Сноу, - она ласково погладила его по щеке, - Тебя убивали дважды, ты помнишь? Ты живёшь чужой, подаренной тебе жизнью, а своей у тебя нет. Тебе нечего мне предложить. Петир умрёт. -НЕТ! - он до хруста сжал её пальцы, - Что угодно! Я отдам, что угодно. Только пусть он останется жить. Ты можешь, я знаю. Скажи мне свою цену. -Что же у тебя есть ценного, Джон Сноу? - женщина вздернула брови, - Чем ты готов пожертвовать ради него? -Золото? Титулы, власть, замки... Всё, что ты хочешь! -Только жизнь даёт жизнь. Чью жизнь ты предложишь мне? Что есть у тебя самого ценного? Джон отпрянул. Похолодел внутренне. Свою жизнь он отдал бы не задумываясь. Но рисковать чужой? Она ведь попросит от него что-нибудь страшное, понял он. Что-нибудь ещё более невыполнимое, чем в прошлый раз. На этот раз цена выше. -Ты ведь... не попросишь у меня... жизни ребёнка, женщина? -Ребёнка? - удивилась она, - Твоего ребёнка? Нет. А вот дитя Матери драконов... -Дрогон? Тебе нужен мой дракон? Словно что-то щелкнуло, и все части мозаики встали на свои места. Дракон. Едва он понял это, в душе его родился гнев. Он чуть было снова не накинулся на неё. Отдать ей дракона — это было немыслимо! Когда-то, когда Дени говорила ему, что драконы её дети, это казалось ему странным. Более, чем странным. Три гигантские уродливые, пышущие огнём твари совсем не походили на детей. Он списал это на женскую впечатлительность и склонность к иносказаниям. Но это не было иносказанием. Теперь он понимал это. Дракон был ему дороже и ближе собственных детей. Дракон был, как часть его самого, как продолжение его тела. Дракон был его крыльями, его пламенем, его силой и мощью, его яростью и гневом. Он не мог его отдать! -Он последний своего рода, - сказал Джон, качая головой, - Он один на целом свете, единственный, другого такого нет нигде... -Жизнь за жизнь, Джон Сноу. Ты отдашь мне своего дракона, чтобы спасти друга? Твою единственную любовь, твоего короля и хозяина, твоего Петира? Джон не мог отдать дракона. Как не мог бы отдать часть своего тела. Хотя, если подумать... Разве не согласился бы он лишиться руки или ноги, чтобы Петир жил? Драконы вымерли, и много-много лет никто не видел ни одного из них. И если бы не Дени, не увидел бы ещё много лет. А Петир, его Петир — вот он, только руку протяни. С тенью от ресниц на бледных щеках, с румяными от лихорадки губами, со ещё теплящейся в нём жизнью. Разве его жизнь не стоит всего, чего угодно? Включая дракона? Разве не дракон напал на него и стал причиной его ран? Он не мог отдать Петиру свою жизнь, но отдать ему часть себя — это он может. -Да, - сказал он твёрдо и торопливо, боясь передумать, - Забирай зверя. Только верни мне его. Пусть он живёт! Она улыбнулась, наклонила голову. -Он будет жить, Джон Сноу. Но есть условие. Этого Джон ждал. Не бывает без условий. Цена за жизнь всегда высока. Он сжался внутренне и приготовился к удару. -Какое условие? -Ты не должен с ним видеться. -Что? Сначала он просто удивился. Ему показалось, что он ослышался, не так понял. Он ведь только что согласился отдать часть себя ради Петира. Ему столько всего нужно было сказать своему другу, за столько попросить прощения! Объяснить Петиру, что дороже него у Джона нет никого и ничего! Выцеловать его раны, новые шрамы, которые появились на теле любимого из-за него, из-за его глупости и жадности. Любить и ласкать его, пока боль, которую причинил ему Джон, не отступит. Им надо столько всего рассказать друг другу... -ЧТО? Как, то есть, «не видеть»? -Ты убил его, мой король, - отвечала она сдержанно, - Ты несёшь ему гибель. Он умирает из-за тебя. В следующий раз я не смогу его спасти. Слова били наотмашь. «Я несу ему гибель, да. Это я убил его. Я всё испортил...» Но всё равно цена была слишком высока, непомерно высока. Он закрыл лицо руками. -Я ведь предупреждала вас в прошлый раз, - напомнила она с упрёком. -Я всего лишь хотел немного счастья. Разве мне не позволено счастья? Немного любви... -Ты король, Джон. А король не имеет право ни на счастье, ни на любовь. Но у тебя они были. Как думаешь, скольким людям на земле даётся то, что было дано тебе? Богатство, власть, и искренняя, взаимная любовь... Счастье. Сколько, по-твоему, людей, живущих вместе, любят друг друга? Сколько из тех, кто любит, могут быть вместе? Ты не ценил того, что имел, ты захотел большего. Ты был слишком жаден. Джон зажмурился изо всех сил. Никогда больше не видеть его? В один день лишиться всего самого дорогого? Остаться одному в этом городе? Больше не будет охоты, не будет их встреч, ему больше никогда не обнять Петира, не ощутить тепла его кожи под ладонями, не целовать его губ, не почувствовать его в себе... -И я не смогу видеть его? Совсем? Никогда? -Он будет жить. И он будет счастлив. Разве ты не желаешь ему счастья, Джон? Разве этого мало? -Да, конечно... - Петир будет жив и счастлив... В неделе езды до Королевской Гавани. Он будет дышать и смеяться. И за это Джону всего лишь нужно отказаться от дракона, оказаться навсегда привязанным к трону и больше никогда не видеть своего возлюбленного, - Никогда? Совсем никогда? Неважно... Пусть он живёт. Иди и спаси его.