Littlefingered

***

-Ты скучал по мне? -С чего бы это? -Лжец Петир Бейлиш! Я знаю, что скучал! Их встречи были такими редкими, что Петир успевал отвыкнуть от своего мальчика. Каждый раз, когда он ехал сюда по лесной тропинке, ему странно был думать, что придётся спать с королём в одной постели, целовать и ласкать его. Но первый же поцелуй всё менял. Жест был таким привычным, как-будто они виделись только вчера. Вкус его губ, тепло его рук, то, как его щетина покалывала щёки, как он обнимал его, крепко прижимая к себе, так что трудно было дышать... Петир переставал размышлять о том, насколько это странно — целоваться с мужчиной, и почему он делает это каждый год. Просто отдавался знакомым ощущениям. Тело отзывалось само: губы открывались навстречу мягким губам, язык касался языка, пальцы зарывались в густые жесткие кудри. Джон всегда был тороплив и порывист, всегда хотел сразу всего и не умел сдерживаться. Даже если он начинал медленно и нежно, потом всё равно набрасывался на Петира, как голодный волк. Вот и теперь мальчик сначала наклонился, чтобы слегка коснуться его губ, но вдруг закрыл глаза и вцепился в него мёртвой хваткой. Губы пили дыхание, жадно, жадно, горячо... Ладони крепко держали лицо — не отвернуться. -Я тебя ждал... -Я вижу! Камины везде были растоплены, и на полу поверх толстых ковров брошены шкуры. Кувшины вина и серебряные блюда с закусками стояли в ряд на столе. -Давно приехал? -Вчера, Петир. -Подготовился... -Я ждал тебя. -Хочешь меня, малыш? -Я всегда тебя хочу. Прямо сейчас, любовь моя... -Раздевайся, мой хороший. Сам. А я посмотрю. Джон всегда смущался немного под его пристальным взглядом, даже после всех этих лет. Рдел, как юная девственница, кусал губы, опускал ресницы, путался в тесёмках, подрагивал слегка. Кто же это выдержит? -Иди ко мне, малыш... Но Петир сам встал и подошёл к нему. Поцеловал нетерпеливо, рванул на нем рубашку, штаны. Проклятые тесёмки! Толкнул на пол, повернул на живот... Спина у мальчика белая и мускулистая. Красивая, словно вырезанная из камня. А зад круглый и упругий. Мускулы выступают под кожей, просятся под ладонь, напрягаются и втягиваются. Джон дрожал под ним, дышал тяжело, поднимал к нему зад. -Вот по этому я скучал, - шептал Петир ему в шею, - По вот этой маленькой родинке на твоей спине. Я люблю эту родинку. Она меня знает. Мы с ней так часто видимся, что скучаем в разлуке... Движения были резкие, но неторопливые. Он был так хорош, его мальчик! Боги, как он был хорош! Это почти забытое за год ощущение тесного жара. Это странное опьянение от того, что вот он стоит перед Петиром на четвереньках, выгнув спину, подставляясь с охотой, здоровый, сильный — гораздо сильнее него,— крепкий, очень красивый, очень нежный, податливый... Король Семи королевств. Петир замедлял темп, останавливался и слегка качал бедрами из стороны в сторону, дразнил его. -Сильнее, Петир! Пожалуйста! Быстрее! -Выгнись ещё, мой хороший. Ты такой красивый, что от одного твоего вида можно потерять голову. Джон сильнее прогибал поясницу. Петир гладил его круглые ягодицы, целовал ему спину, маленькую родинку на ней. -Да, вот по этому я скучал. Моя сучка, мой хороший мальчик... -Сильнее, Петир... Трахай меня сильнее... Петир укладывал его на живот, ложился сверху и, спрятав лицо у него в волосах, трахал его сильно, резко, глубоко, ускоряя темп, пока их стоны не сливались в один общий крик, и дрожь не сотрясала обоих. Иногда, когда он лежал потом без сил на взмокшей спине мальчика, отголосок давешнего удивления ещё долетал до его опьяненного сознания. Это было странно, так странно, лежать обнаженным, чувствовать твердое, крепкое мужское тело под собой, слушать его лихорадочное дыхание и любовный лепет. -Любовь моя, Петир... Моё счастье, моё сокровище... -Вот теперь здравствуй, милый! - говорил он целуя его в плечо, - Давно не виделись.