Littlefingered

***

Петир не привёз ему ни мальчика, ни здоровяка. Привёз двух шлюх. Весёлых, миловидных и глупых. Одна была совсем юная, худенькая, с маленькой грудью, и действительно чем-то напоминала мальчика. Джон насупился, когда её увидел. Понял, что эта — специально для него. Петир был заботлив. Они не часто делали это. На самом деле очень редко. Но Петир настаивал на том, что время от времени это необходимо. - Иначе ты совсем отучишься спать с женщинами, - смеялся он, - Забудешь, что у них и где, и за что их держать. Потом женишься и станешь искать член у своей жены и подставлять ей зад. Вот будет конфуз! Он специально дразнил Джона, Джон знал, но всё равно обижался. На самом деле Петир делал это, чтобы слухи о королевских оргиях в лесу продолжались, и чтобы были свидетели этих оргий, если кто-то захочет вдруг сунуть свой нос в их дела. Джону всё равно было противно! Единственное удовольствие, которое он находил во всем этом — смотреть на Петира. Это его завораживало! Распаляло сверх всякой меры — с ума сводило! Смотреть, как двигаются его бёдра, как сжимаются его мускулы, когда он сильно и яростно толкает себя вперед, как томление появляется на его лице, как разгораются его щёки, лоб покрывается испариной, как его пальцы вцепляются в плоть... Джон получал от этого зрелища странное, острое, запретное наслаждение. Ещё ему нравилось смотреть, как Петир играет со шлюхами. Он всегда был очень любезен и галантен с ними, обращался, как с настоящими леди. Им это льстило. Он их очаровывал, Джон видел, они сами хотели его. А он целовал им руки и ничего не делал, просто смотрел и улыбался. Шлюхи этого не понимали. Пытались соблазнить его изо всех сил. Но бывший владелец борделей не поддавался на их жалкие уловки. Когда он, наконец, соглашался их трахнуть, они считали это своей победой, готовы были для него на всё! Это было как наблюдать за полем боя, за странной битвой. Джон восхищался тактикой и манёврами Петира. У Петира был несомненный талант располагать к себе людей. И талант видеть их насквозь. Джон многому у него учился! Учился ещё и другому. Петир иногда просил смотреть, что он делает, и повторять за ним. Джон почти всегда отказывался. Мотал головой упрямо. Его возбуждало само зрелище, но прикасаться к шлюхам так, как Петир... Петир вздыхал и закатывал глаза с видом обреченности. Но никогда не принуждал его. И всё же многие вещи Джон запоминал. А кое-что пытался повторить потом с самим Петиром. Тот ему позволял... - Ты прекрасный любовник, - говорил ему Петир, - Умелый и чувственный. Жаль только, что все твои умения пошли не в то русло. Если бы тебя не тянуло на мужчин... - Меня не тянет на мужчин! Только на тебя! Петир вздыхал. Он не понимал. Джон и сам не понимал хорошенько, что это, и как так случилось. Просто Петира невозможно было не любить, не желать его, не томиться по нему. Джон научился принимать это, как данность. Ещё он любил, когда Петир смотрел на него. Обычно Петир сидел, развалившись в креслах и улыбался кончиками губ. Они глядели друг другу в глаза не отрываясь. Джону хотелось дотянуться до него, прикоснуться к нему, но он мог только смотреть. Между ними возникало такое напряжение, что Джону иногда казалось, они действительно касаются друг друга. Взгляд Петира полыхал тёмным пламенем, а голос был холоден. - Переверни её, Джон. Раздвинь ей ноги. Трахай её сильнее. Чтобы она кричала, Джон. Повернись, мне не видно. Джон дрожал от этого взгляда и от этого голоса. Обычно Петир просто смотрел и говорил Джону, что ему делать. Но иногда начинал ласкать себя. Просто гладить между ног, не раздеваясь даже. Джона это воспламеняло невероятно. Он хмелел, переставал видеть и слышать что-либо вокруг, ему было абсолютно всё равно, кто под ним, он смотрел только на Петира. Совсем изредка, особенно если бывал сильно пьян, Петир приспускал штаны и доставал свой член. Джону было почти больно глядеть на него. Было во всём этом что-то очень интимное, и в то же время глубоко порочное, некая крайняя степень доверительности в сочетании с крайней же непристойностью. Было в этом и ещё кое-что, чего Петир не знал и не догадывался даже, то, в чём Джон никогда не мог бы ему признаться. Воспоминание... Джон не помнил, как он влюбился в Петира. Сначала он и за любовь-то это не считал. Так, блажь и похоть по старой памяти! В Дозоре многие так делали... После первой ночи в покоях Петира, ему хотелось видеть его ещё и ещё. Лорд Бейлиш пугал его и притягивал. Тогда Джон ещё уговаривал себя, что нет ничего необычного в том, чтобы стоять перед ним на коленях, млея от желания и страха, и брать его в рот. Не со шлюхами же трахаться королю! Он убедил себя, что Бейлиш станет делать для него то же самое, стоит ему попросить, нет, потребовать от него! Но он так никогда и не потребовал... Некоторое время их любовные утехи оставались просто утолением похоти и не более. Джон был молод, его тело требовало чувственных удовольствий... Он врал себе. Лорд Бейлиш привлекал его не просто готовностью и желанием дать ему эти удовольствия. Ведь в конце концов по началу Петир был довольно груб и резок с ним, ломал его волю безжалостно и без оглядки на его положение. Но это Джону тоже нравилось. На фоне всеобщего восхищения, обожания, восхваления и даже некоторой лести, это казалось смелым, честным и очень возбуждало. Ко всему добавлялось ощущение опасности и порочности происходящего. Это щекотало нервы и придавало остроты их связи. Сам лорд Петир его завораживал. Его уверенность граничила с дерзостью. Его властной, холодной манере хотелось подчиняться. Он был абсолютно бесстрашен. Невысокий, гибкий, с узкой талией, с изящными манерами, он был скорее похож на танцора, чем на воина. Он и не был воином, не владел мечом и был гораздо слабее Джона — в этом Джон имел случай убедиться. И всё равно он смотрел королю Севера в глаза, не мигая, усмехался кончиками губ и приказывал ему. А Джон подчинялся. Сердце его при этом трепыхалось где-то в желудке, колени дрожали, руки тряслись, и слёзы выступали на глазах сами собой. Его сжигало желание, и страх, и нежность, и ещё тысяча разных чувств. Странная, безумная смесь после нескольких месяцев тусклого, пустого существования. И король без конца возвращался к источнику этих ощущений. До тех пор, пока Петир не сказал ему в богороще: «Ты влюбился!» Правда обрушилась на Джона, как снежная лавина. Он влюбился! Он, король Севера, Джон Сноу, сын лорда Старка, лорд-командующий Ночного Дозора! Влюбился в мужчину! В лорда Петира Бейлиша, Мизинца из всех людей! Разве можно было в это поверить?! Джон поверил сразу, просто понял инстинктивно, что это правда. Это испугало его, но он не пытался это отрицать. Попытался, правда, отделаться от этого чувства. Борьба была короткой, и он проиграл. Но было ведь сразу понятно, что это безнадежно... Он провалился в свою любовь, как проваливаются в пропасть. Странный, непостижимый, противоречивый Петир Бейлиш пленил его душу мгновенно и навеки. Сначала Джон ярился, что его предмет — такой подлый и бесчестный человек. Он напряженно вглядывался в него, пытаясь отыскать в нём хорошие черты. И они отыскались. Даже удивительно, как легко! Любовь Петира к сестре помогла увидеть в нём всё лучшее, разглядеть его боль, его хрупкое сердце. Так совсем легко и почти незаметно похоть переросла в страсть, страсть в любовь, а любовь в одержимость. Хотя иногда Джон думал, что он просто лжёт себе, что он полюбил Петира с первой секунды, как их губы соприкоснулись тогда, в крипте Винтерфелла. Уже тогда всё было решено. Он просто был слеп и упрям и не хотел признать этого. К сожалению, предмет королевской страсти сам был не менее страстно влюблен в сводную сестру короля. И едва ему удалось заполучить её в жёны, едва Санса ответила благосклонностью на пылкость своего супруга, как их встречи с королём прекратились. Петир, казалось, совершенно охладел к нему. Ещё несколько дней назад они предавались любви в покоях короля, Петир плакал у него на плече и искал утешения в его объятиях, и вдруг он даже не смотрит в его сторону, и мысли лорда-протектора заняты только женой. Нет слов выразить, как горько было Джону. Он не был удивлён — в глубине души он ждал этого, — он знал, что Петир его не любит. Но от этого было только больнее. Оказаться выброшенным, как бесполезная вещь, вдруг остаться в полном одиночестве со своей любовью, не любимым, не желанным, не нужным! Он едва не сломался тогда! И чуть не наделал глупостей. Хотя одну глупость он всё-таки сделал... Он никогда никому не признался бы в этом. Он не знал, что сказал бы ему Петир, если бы узнал — рассердился? Рассмеялся бы? Одно могло оправдать Джона — он был совершенно болен им, абсолютно безумен, он не находил себе места, и не знал, как умерить свои страдания. Боль не проходила ни на минуту, усугубляясь ещё тем, что Джону приходилось видеть своего любимого каждый день, сидеть на королевских советах совсем близко от него, не смея прикоснуться, ловить его взгляд, видеть его счастливое выражение, а потом наблюдать, как влюбленный супруг едва не бегом покидает зал совета, чтобы удалиться к себе и уединиться со своей женой для супружеских утех. В отчаянии Джон прокрался однажды ночью к покоям новобрачных и стал слушать у двери. Приникнув ухом к замочной скважине, король Севера долго стоял в темноте и холоде коридора, прислушиваясь к звукам страсти, долетавшим из спальни. Ему казалось, он не слышал ничего и никого, кроме Петира. Его вздохи и стоны, его тихие вскрики, его шёпот... Это было стыдно и совсем не подобало королю, но оторваться он не мог. И не мог больше перестать приходить. Он совсем потерял голову. Спустя несколько дней, так же прокравшись к покоям лорда Петира, озираясь по сторонам, словно вор, Джон снова прижался было щекой к двери, как вдруг она поддалась под его тяжестью и приоткрылась с тихим скрипом. Джон похолодел! Он замер, затаив дыхание и прислушиваясь. Если Петир застанет его здесь посреди ночи, он поймёт, зачем Джон пришёл. Он разозлится. Но молодые супруги, казалось, были слишком увлечены друг другом и не заметили ни скрипа, ни приоткрытой двери. Джон вздохнул с облегчением и собирался уже осторожно закрыть её и убраться отсюда подобру-поздорову, как вдруг тихий голос остановил его. - Ещё! - сказал голос. Джон вздрогнул и вцепился пальцами в косяк двери. Этот хрипловатый голос, эти слова, стон, который последовал за ними, всё это было слишком знакомо. - Ради богов, ещё! Сердце заколотилось в груди у Джона, того гляди выскочит! Кровь мгновенно бросилась к щекам. Он тяжело задышал. «Мне нужно уйти отсюда. Немедленно уйти! Нельзя быть здесь, это...» Этому не было слова. Его сестра, его любовник, и он сам у приоткрытой двери! Это было не просто стыдно, не просто неправильно, порочно, непристойно... Джон зажмурился. Сейчас он уйдёт. Только приведёт в порядок дыхание и уйдёт... Сейчас, ещё немного... Но уйти он так и не смог, медлил, прижимаясь к холодной стене, вслушиваясь в срывающееся дыхание своего возлюбленного. «Петир, Петир, мой Петир...» - Не останавливайся... Джон прислонился лбом к косяку. Ему просто нужно затворить дверь и уйти. Прямо сейчас! Он открыл зажмуренные глаза... В щели дверного проёма была отчётливо видна кровать и фигура на ней. Белая спина, прямые плечи, красивые лопатки, округлые ягодицы... Джон так и замер, вцепившись в дверной косяк. Петир стоял на ложе на коленях к нему спиной. Фигуру, стоявшую перед Петиром, Джон не видел. Да он и не смотрел. Он смотрел только на него, на своего возлюбленного. Петир откидывал назад голову. Растрепанные, взъерошенные волосы. Непослушные кудри и вихры топорщатся на висках и затылке. Таким его не видел никто, только Джон. И теперь вот его жена... Петир постанывал в такт ритмичным движениям. Мускулы на его бёдрах и ягодицах сжимались и втягивались. Джон никогда не видел его со стороны. Над собой, или между своих ног — часто, но никогда так. Смотреть со стороны, как Петир трахается и стонет от наслаждения, было так необычно, так возбуждало, он был при этом так невероятно прекрасен, что Джон едва не шагнул в комнату. Он сильнее вцепился в косяк одной рукой, а вторую запустил себе в штаны. Конечно, он старался быть тихим, но не мог с уверенностью сказать, получалось у него или нет. Слишком сильно колотилось сердце, слишком громко шумела кровь в ушах. Поэтому он и не сразу заметил свет в конце коридора, а заметив, метнулся в панике в тень, всё ещё держа себя за член и пытаясь не споткнуться о каменные плиты пола. Юркнул в тёмную нишу и прижался к стене. Перестал дышать совсем. Слуги прошли в двух шагах от него, обдавая его запахами кухни, взметая вокруг него потоки воздуха. Двое. Оба слегка задержались, проходя мимо двери лорда-протектора, зашушукались и захихикали, пробежали мимо, взорвались хохотом миновав коридор. Потом раздался звук босых ног, шлёпающих по каменным плитам, скрип запирающейся двери, щелканье засова. Джон продолжал стоять некоторое время, прижимаясь спиной к стене, не смея дышать, не выпуская из руки члена. Страх и возбуждение плавились в его крови. Ядовитая смесь, со свинцовым привкусом. Никуда идти не хотелось, прятаться не хотелось, хотелось быть там, по ту сторону закрытой двери, смотреть на Петира, пусть даже не прикасаясь. Просто смотреть. Джон закрыл глаза. - Петир, - сказал он вслух. Каменная стена холодила затылок, он тяжело дышал и тихо постанывал, и даже вскрикнул в конце. Потом оправил на себе одежду и вернулся в свои покои... С тех пор он не раз видел Петира, трахающего женщин. И каждый раз ощущал свинцовый привкус на губах. Возбуждение и страх. Боязнь себя выдать неосторожным словом или жестом. Петир видел это в его глазах, дразнил его. Рисковал! Каждый раз по-разному. Сейчас обе шлюхи были поставлены на колени, и глаза у них были завязаны. Джон и Петир стояли рядом, слегка касаясь друг друга плечами. - Побеждает тот, кто первым закончит, - объявил Петир со смехом. - Это состязание, Петир? - Да! Вроде рыцарского турнира, знаешь? Посмотрим, чьё копьё разит точнее. Он смеялся. Джон млел и замирал от восторга и ужаса — Петир придерживал свою шлюху одной рукой, а другой гладил Джону ягодицы, потянулся губами к его губам, провел пальцами по животу вниз, почти касаясь рта шлюхи... - Она неплохо справляется, - заметил он. Шлюха была ни при чём. Никто никогда не имел значения. Только Петир. Джон смотрел на него не открываясь, на его насмешливую улыбку, на весёлые искорки в глазах, и думал, что он сказал бы, если бы узнал... Победу в турнире в тот вечер одержал король...