Littlefingered

***

Это случалось каждый раз. Он ничего не мог с этим поделать. Просто проклятие какое-то! От этого было больно, словно огнём жгло. Он сдерживался изо всех сил. Сжимал кулаки, вонзал ногти в ладонь. Так сдерживался, что его трясло: сердце трепыхалось, пальцы дрожали, губы кривились, коленки просто ходуном ходили. Петир не любил, когда он был несдержан... Джон старался не смотреть на него. Лорд Петир Бейлиш был не просто красив, он обладал какой-то странной неодолимой притягательностью. Он очень многим нравился. В него легко было влюбиться. Раньше Джон этого не понимал. Разве можно влюбиться в мужчину, который даже меча держать не умеет? Ни роста, ни мощи, ни воинской стати. Разве такие могут нравиться прекрасным девам? Столичный хлыщ! Эти его богатые дублеты из золотой парчи! Эта его вечная ухмылочка! Эти вальяжные манеры! Каждый поклон, как оскорбление — на лице учтивость, в глазах насмешка. Идёт через двор, как танцует! Говорит, будто кот мурлычит. Мягкий, ловкий, гибкий, быстрый. Опасный. Хищник. Вкрадчивый, ласковый, безжалостный... Убийственно красивый. Это всё Джон осознал уже после. Уже влюбившись, и не понимая, что с ним, почему этот человек не идёт у него из головы, почему его твёрдые плечи и узкая талия, обтянутые парчовым дублетом, его легкая, танцующая походка словно бы отпечатались на обратной стороне век — глаза закроешь и увидишь. Потом он много слушал других, женщин и мужчин. Лорд Петир Бейлиш многим нравился. Шлюхи, которых он время от времени притаскивал в их домик, бывали в него влюблены к утру. Это было легко. Но то, что Джон чувствовал теперь не было любовью. Это не было желанием или даже похотью. Это была потребность. Как воздух и вода требуются для жизни, ему требовался Петир Бейлиш. Смотреть на него. В его синие глаза в длинных пушистых ресницах, на этот прямой аристократический нос, высокие скулы и мягкие губы. Взгляд у него острый, смотрит прямо в душу, видит насквозь. Петир всегда знал, когда кто-то ему лжёт или что-то скрывает, а уж Джона читал, как книгу. Тёмные волосы с серебром, уложены идеально ровно, а на самых кончиках на затылке и висках завиваются в упрямые колечки. Шея с мелкими морщинками, а плечи юноши — сильные, твёрдые, очень красивые. Прикоснуться к нему. К этим плечам. Кожа гладкая, как шёлк. Мягкая, того гляди оцарапаешь своими пальцами, загрубевшими от частого обращения с оружием. Под шёлковой кожей мускулы упругие и крепкие. Тело стройное, гибкое, юное. Даже его шрамы, и те красивы! Большой, неровный и бугристый злобно краснеет в зарослях на груди, рассекает его тело почти надвое, тонкий белый, едва заметный, бежит поперёк нежного горла. Джон любил их целовать. Петир не воин, а шрамов у него не меньше, чем у Джона. У каждого своя война... Обнимать Петира — что обнимать дикого опасного зверя: если позволит себя приласкать, то отдастся тебе с наслаждением, а передумает, можно и без рук остаться. Джон научился следить за ним, чувствовать его настроение. Петир совсем не неженка, каким может показаться. Он неутомим и силен. Не упрямый, но непреклонный. Как вода, что течет через равнину, затопляя долины, мягко огибая скалы, уходя под землю и снова вырываясь на поверхность, но всегда и неуклонно стремясь к морю, и всегда, всегда его достигая. Петира невозможно было не любить. Но то, что Джон чувствовал теперь не было любовью... Это накатывало, как волна, оглушало. Обжигало. Обнять его, прижать к себе, так крепко, чтобы кожа вплавилась в горящую кожу, плоть вошла в плоть. Стать единым целым, слиться, раствориться в нём, поглотить его. Нежить и ласкать его, пока наслаждение не убьет их обоих. Отдать ему свою жизнь, чтобы он жил вечно, чтобы всегда на этом свете был Петир Бейлиш. И забрать, напитаться его сладостью, его силой, его красотой, выпить без остатка. Желание было таким жгучим, всепоглощающим, острым, сродни жажде убийства... Джон прятал глаза. Боялся испугать Петира. Ему самому было страшно. И больно. Петир видел. Или чувствовал. -Ты будешь делать, что тебе велят, Джон? Пощечина обожгла щёку, но внутренний жар унялся на самую малость. -Я сказал, дай мне свои руки. -Я не хочу. Еще одна пощечина. -Никто не спрашивает тебя, Джон, что ты хочешь. Ты сучка, и будешь вести себя, как положено сучкам. Руки! Джон протянул ему руки. Петир связал их у него за спиной. Джон это ненавидел. Веревки впивались в кожу запястий. Если пытаться вырываться, то плечи выворачивает наружу до боли. Но боль — это хорошо. Она гасит пламя. Но не желание. -У тебя есть выбор. Я позволю тебе самому решить. Выбирай, Джон. Это был лёгкий выбор. Джон перевернулся на живот. Колени под себя. С завязанными руками это было неудобно, он если упереться лбом в подушки, можно подняться повыше. Ноги расставить пошире. Возьми меня, Петир! Петир не прикасался к нему. Этого было не достаточно. Джон прогнул поясницу так сильно, как только мог. -Пожалуйста... -Пожалуйста что? -Пожалуйста, трахни меня, Петир. Петир погладил его по ягодице. Осторожно пальцем ощупал вход. -Будет больно... -Пускай, Петир. Боль — это хорошо. От неё уменьшается этот безумный огонь внутри. -Плевать на тебя, Джон. Мне будет больно. Поработай-ка для начала ртом. Петир держал его за волосы. Вцеплялся больно, оттягивал назад. Дышать было трудно, Петир был груб и резок. Он как-будто знал... Веревка резала запястья, стоять было неудобно, голова кружилась. Разве это может нравиться? Какое в этом удовольствие? Джону нравилось. Стать единым целым, раствориться в нём, плоть в плоти... Его мужское естество, источник жизни. И Петир отдался ему так доверчиво! Хороший мой, сладкий мой Петир! Быть твоей сучкой сплошное удовольствие! -Ты умница, Джон... - Петир не выдержал, застонал тихонько. Такой трепетный! Но это только сильнее распаляло. Не затягивай, Петир! Он словно бы услышал. Оставил его рот и стал сзади. Снова погладил. -Прогнись сильнее, Джон. Покажи, как ты меня хочешь. -Пожалуйста, Петир, пожалуйста... Петир вошёл одним резким движением, и это было очень больно! Джон закричал. Боль расходилась волнами по всему телу, до кончиков пальцев. С каждым толчком — новая волна. Джона трясло, он кричал не переставая, слёзы струились по лицу потоками — не удержать. Но вместе с криком и слезами уходило напряжение, это безумие, что съедало изнутри. Петир держался за его связанные руки, толкался в него с силой. Джону казалось, ещё немного, и руки вывернутся из плеч совсем. Это было хорошо, потому что та вторая боль постепенно отступала. Скоро вместо невнятных вскриков Джон лепетал: «Ещё, ещё! Пожалуйста, Петир, ещё!» Петир мягкий и ласковый. Если доставить ему удовольствие, он становится нежен и сентиментален. В конце он поцеловал Джону спину. -Ты хороший мальчик, Джон. Но руки развязывать не стал. Петир умён и у него чутьё как у зверя, и никакая сентиментальность его не собьёт. Джон чувствовал облегчение, почти покой. Ему тоже было хорошо. Но осадок ещё оставался. Он тяжело дышал. Петир перевернул его на спину, оглядел его, прикоснулся к его члену. И Джон застонал. У него оказывается у самого член просто распирает! Огонь отступил, но желание осталось. Если Петир добр сегодня, он Джону поможет. Если нет, придётся терпеть... -Ты странный, Джон... Никак не привыкну к тебе. Боги, какой ты странный! Ты даже не догадываешься, любовь моя, насколько! Чем дальше, тем хуже. Ты сводишь меня с ума! Но теперь безумие отступило, и Джон чувствовал просто любовь. Море любви и нежности. И желание. Петир взял его член в руку, обхватил посильнее. Он невыносимо мил и прекрасен, его Петир! Джон двигал бёдрами, стонал и задыхался, а Петир не сводил с него внимательных глаз. Что он видит? Видит ли он его одержимость, огонь, что выжигает изнутри? -Ты хороший мальчик, Джон Сноу... Джон Сноу выгнулся и задрожал от наслаждения. Петир оттер руку о его грудь с выражением легкой брезгливости. -Поцелуй меня, Петир! Пожалуйста! Джон тянулся к нему губами, пересохшим ртом. Петир фыркнул. -Ещё чего! У тебя во рту только что был член. -Твой член, Петир. -Это всё равно. Джон улыбнулся. Щетинится. Только что был нежен и ласков, а теперь играет в неприступность. -Ты меня развяжешь? -Немного погодя. Ты мне нравишься таким. Покорным. Джон снова улыбнулся. Покоряться тебе, любовь моя, легко и приятно. Быть покорным, бороться и проиграть. Сначала больно, но потом приходит такой покой... -Что ты собираешься со мной делать? -Ничего. Просто посмотрю. -Я ведь просто лежу. -Ты не просто лежишь. Ты... Неважно. Что он видит, когда смотрит на Джона? Петир мазнул пальцем ему по груди, там, где блестело семя, сунул палец ему в рот. Джон обхватил его губами, принялся посасывать. Петир наклонил голову набок, закусил губу. -Ты любишь вылизывать собственное семя, маленький извращенец. -Я люблю его вылизывать с тебя, Петир. В следующий раз... Петир улыбнулся. Посмотрел на него прищурившись. -О чем ты думаешь? -О том, как я люблю тебя. -Ты мне лжёшь, Джон. -О том, что ты сводишь меня с ума. О том, что хотел бы, чтобы ты всегда был рядом со мной, чтобы мы никогда не расставались. -О чём ещё? - взгляд был цепкий, словно Петир пытался прочесть его мысли. -Ни о чём, Петир. Когда я хочу тебя, у меня ни одной мысли в голове. Развяжешь меня? -Нет. Скажи... Тебе правда это нравится? Джон знал, о чем он, но всё равно спросил. -Что нравится? -Когда тебя трахают в зад. -Ты, Петир. Когда ты меня трахаешь. И неважно, куда. Это мне нравится. -Это ведь больно. -Больно. Сначала. Особенно так, как сейчас. -Ты... Я ведь делаю тебе больно... Ты не... -Не злюсь на тебя? Нет. Ты делаешь мне хорошо, Петир. Ты даже сам не знаешь, как хорошо. -Ты странный, Джон... Джон засмеялся. -Я просто люблю тебя. Сказал, и нежность затопила до краев, так что сердце заныло. «Я люблю тебя, мой хороший, мой Петир!» -Развяжешь меня? -Нет. -Ты голоден? Я мог бы приготовить тебе еду, - Джон приподнял бровь. -Ты торгуешься, Джон? - Петиру это казалось смешным. -Да. Ты ведь сам учил меня, любовь моя. -Ты будешь вести себя смирно? Лгать Петиру трудно, у Джона почти никогда не получалось. Он кивнул серьёзно, повернулся, чтобы подставить Петиру руки. Петир хмыкнул скептически, но всё же верёвку ослабил. И тут же Джон набросился на него. Повалил на спину и принялся целовать. Губы и всё лицо, плечи и грудь, живот и бёдра - давал выход накопившейся нежности. Обхватил губами его член. «Будешь знать, как связывать меня!» Петир брыкался и смеялся. -Ты не умеешь лгать, Джон! - кричал он сквозь смех, - Негодный мальчишка! Отпусти меня! Потом Петир его целовал. Джон гладил его растрепавшиеся кудри, прикасался губами к ресницам, обнимал его, прижимал к себе. Они были такие разные, Джон и Петир. Им никогда не быть вместе. Но быть единым целым... В такие моменты это почти становилось реальностью.