***
Всё было совсем не так, как он ждал. Он рисовал себе мысленно этот момент тысячу раз. Представлял и так и эдак — ему хотелось быть готовым ко всему. Но всё было совсем не так. С той секунды, как ему донесли, что лорд Петир Бейлиш с сыном прибыли в Красный замок и испрашивают королевской аудиенции, он словно бы оглох и ослеп. Всё происходило будто бы во сне. Звуки доносились, как сквозь толщу воды. Солнечные блики мешали видеть, сфокусировать взгляд. Внутри всё словно заледенело, остановилось — сердце, дыхание, все чувства, сама жизнь. Словно это не он сидел здесь за тяжёлым столом, украшенным богатой резьбой, хмуро сдвинув брови и положив перед собой руки ладонями вниз, а кто-то другой в его теле, кто-то тупой и неповоротливый, как деревянный болванчик. Иначе и не объяснить, почему он не встал навстречу, когда герольд провозгласил: "Лорд Петир Бейлиш!" и распахнул двери в королевский покой. Не объяснить, почему он смотрел на человека, идущего к нему по мягкому ковру кабинета, и не видел, совсем не видел его лица, не понимал, он это или не он. Вот же глаза, брови, бородка, седина на висках, тонкий шрам на левой щеке... Разве у Петира был шрам? Он или не он? Лица не разобрать... - Лорд Бейлиш. - Ваше Величество. Человек замер в почтительной позе. Маленький мальчик рядом с ним вертел головкой, с любопытством осматривая всё вокруг. Вот мальчика он узнал, хотя и не видел никогда в жизни. Просто невозможно было не узнать его! Петир Бейлиш! Быстрый лукавый взгляд синих глаз, дерзкий и весёлый, смешливо наморщенный нос, тёмные кудри топорщатся на висках непослушными вихрами, ямочки появляются на щеках, когда он улыбается. Такой он и должен был быть в этом возрасте. Невысокий мальчик, тонкий и гибкий, ловкий и красивый. Копия своего отца. - Подойди поближе, Джон! Король вздрогнул, поднял глаза на мужчину, стоявшего перед ним. На Петира Бейлиша. Лица он не увидел. Солнце слепило и мешало смотреть. Во рту было сухо, и голова немного кружилась. - Подойди, Джон. Не бойся, малыш. Дай королю разглядеть тебя. Мальчик оглянулся на отца и смело шагнул вперёд к королю. - Джон... - произнёс король чужим хриплым голосом. Имя и своё, и чужое. Чудно... - Рад снова видеть тебя, малыш. Ты очень подрос с нашей последней встречи, Джон... Мы ведь с тобой тёзки, ты знаешь? - Мне говорил папа, - мальчик глядел с любопытством и совсем не робел, - Только разве тебя зовут не Эйгон? - Эйгон. Так меня назвали при рождении. Но я не знал своих родителей. Меня воспитывал мой дядя, а он называл меня Джоном. Почти двадцать лет своей жизни я был Джоном, а потом снова стал Эйгоном. Не для всех. Не для всех, малыш! Для твоего отца, я так и оставался Джоном Сноу долгие-долгие годы. Как жаль, что мне трудно разглядеть его лицо! Никак не удается хорошенько взглянуть на него. На тебя смотреть проще, малыш. Ты его маленькая копия. Улыбчивый, доверчивый, смелый мальчик. Будто бы живое воплощение всего самого лучшего, самого сокровенного, что Джон Сноу всегда подозревал в своём друге. Вот же, он был прав! Петир Бейлиш и есть милый, трогательный мальчик! Разве Джон Сноу не утверждал этого всегда? А Петир только смеялся над ним: "Ты веришь в хорошее во мне, малыш, потому что иначе тебе пришлось бы признать, что ты влюблен в негодяя!" Джон улыбался, его маленький тёзка улыбался ему в ответ. - Я хочу познакомить тебя со своими детьми, малыш. Уверен, вы подружитесь. Они сейчас играют в саду. - Мне бы хотелось, если Ваше Величество найдёт время, переговорить с вами. У меня для вас письмо от вашей сестры, моей супруги. Она просила меня обсудить с вами кое-какие детали, касающиеся нашего сына. Если вы позволите... Голос тихий, с мягкой хрипотцой. Джон Сноу узнал бы его из тысячи, хотя ему всё ещё было трудно, невыносимо смотреть в глаза хозяину этого голоса. - Хорошо, лорд Бейлиш. Я прикажу отвести... Нет! Я хочу сам представить мальчика своим детям. Хотите пойти с нами, милорд? А потом мы вернёмся сюда и обсудим всё, что вам будет угодно. - Слушаюсь, ваша светлость... Джон так ни разу и не поднял на него глаз, так и не смог рассмотреть его лицо. Лицо человека, которого он любил больше самой жизни. Лицо человека, которого он убил.***
Мальчик был просто спасением! Он стоял между ними как Ров Кайлин между Севером и южными королевствами. Если бы не маленький Джон со своим смелым любопытством... Король выглядел бледным. Острые скулы выделялись на осунувшемся лице. Он хмурил брови и рассеянно улыбался. На Петира он едва взглянул. Лорд Петир Бейлиш ожидал чего угодно от своего бывшего друга, но не этого безразличия и холодности. Джон Сноу всегда отличался горячим нравом. Теперь же от прежнего юноши, казалось, не осталось и следа. Хотя внешне он не слишком изменился: те же тёмные глаза, сурово сдвинутые брови, немного вытянутое, красивое бледное лицо в обрамлении тёмных волос, даже пухлые губы всё также складываются в капризную гримаску, почти как у его маленького тёзки — кровь Старков, ничего не поделаешь... Но теперь во всём его облике было какое-то новое величие и покой. Настоящий король Семи королевств. Не его Джон. Его Джон краснел бы и бледнел при одном воспоминании о трагических обстоятельствах, которые разлучили их. Его Джон стал бы горячо извиняться и оправдываться. Его Джон вскочил бы порывисто, когда Петир вошёл, а не сидел невозмутимо с отстранённым видом. Нет, это больше не был его Джон. Это был король Эйгон Таргариен. Почему это наполняло сердце Петира такой щемящей тоской? Всё кончено между ними, всё давно позади. Ни любви, ни ненависти, ни обид, ни недоразумений. Просто старые договоренности. А сны... Горячие, безумные, одолевающие каждую ночь... Сны пройдут, должны пройти. Его мальчика больше не было, а значит и надежде больше не место было в его сердце. Надежда? Оказывается, предательская надежда сумела проникнуть и прочно обосноваться в его душе за эти несколько месяцев. Он осознал это только теперь, когда она умерла. Ему было так больно, что казалось, за ним должна бы стелиться дорожка из капелек крови — вырывать надежду из сердца всегда было делом мучительным. Он шагал по галерее рядом с королём, держа за руку сына. Затея с воспитанием маленького Джона в Королевской Гавани внезапно перестала казаться сложной и запутанной, но вместе с тем и потеряла всю прелесть. Ему хотелось взять сына и уехать отсюда прямо сейчас. Он вёз мальчика Джону Сноу, понял он, а теперь приходится оставлять его Эйгону Таргариену. Но от договорённости с королём так просто не избавиться, и значит всё будет, как решено. Маленький Джон останется в Королевской Гавани, а Петиру Бейлишу предстоит воззвать к братским чувствам бесчувственного короля Эйгона и убедить его выполнить условия его сестры, леди Сансы. Лорд Петир Бейлиш был так погружён в свои мысли, что едва заметил, как они добрались до сада, едва сумел разглядеть королевских детей (а маленькая принцесса-то, кажется, недурна). Не успел он прийти в себя, как пришло время прощаться с сыном. Он опустился на колени и обнял мальчика. Плевать, что подумают о нём другие, что даже подумает сам король. Это его сын, а сыновей он воспитывал в любви. - Помни, о чём мы говорили с тобой, сын. Пиши своей матери. Пиши и мне, малыш. Я ещё пробуду здесь несколько дней, так что мы с тобой ещё увидимся. Всё будет хорошо, Джон, вот увидишь. Прощай, мой милый. -Прощай, папа, - Джон был серьёзен и бледен. Бейлиш поцеловал мальчика в лоб, быстро поднялся, развернулся и вышел вон. В душе его была такая пустота, хоть волком вой. Но следовало довести до конца то, что начато. Он дожидался короля, стоя в галерее. Они молча пошли назад к башне Мейгора, не говоря ни слова поднялись по лестницам, в полном молчании вернулись в кабинет. Король жестом указал ему на кресло, жестом предложил выпить. Кажется, арборское? Вкусы Джона Сноу явно улучшились с тех пор, как он стал Эйгоном Таргариеном. Мальчик, помнится, был не слишком разборчив в таких вещах. "Поживешь несколько лет на Стене, Петир, привыкнешь пить всё, что может согреть, и не думать о вкусе." Петир в ответ смеялся. "Надеюсь, мне, малыш, никогда не придётся испытать на себе такой ужас, при котором мне было бы всё равно, что пить." Кажется, это было только вчера... - О чём вы хотели поговорить, лорд Бейлиш? - король говорил негромко, смотрел на свои руки, лежавшие на столе перед ним ладонями вниз, сжимал губы. Просьба леди Сансы была довольно необычна для подобных обстоятельств. Супруги решили, что будет лучше, если она изложит всё в письме, а лорд Петир добавит устно, если король станет возражать. Бейлиш протянул ему свиток. Король молча пробежал его глазами, нахмурился ещё сильнее, взглянул исподлобья куда-то в стену мимо Петира. - Я не очень понимаю... - произнёс он с мрачным видом. - Речь идёт всего лишь о трёх месяцах, ваша светлость. Всего три месяца в году. - Но ведь... - Просьба необычная, согласен! Но Санса — мать, а Джон её самый любимый ребёнок. Он славный малыш, в чём, думаю, у вас будет возможность убедиться. Ей нелегко было с ним расстаться. Кроме того, признаюсь, мне и самому хотелось бы видеться с сыном время от времени. А три месяца в году не так уж и много, согласитесь, ваша светлость. Он Бейлиш, и мне бы хотелось, чтобы мой сын не забывал об этом. Чтобы оставался Бейлишем... - Чтобы он не превратился в Таргариена? - голос короля стал резок, в нём послышались раскаты грома. В лице его мелькнул гнев. Лорд Бейлиш внутренне подобрался и приготовился к буре. Ему ещё ни разу не приходилось иметь дело с Таргариеном во гневе. Он не знал, чего ожидать от короля. Тот далёкий день на острове совсем некстати всплыл теперь в памяти... Король выдвинул вперёд подбородок в знакомом упрямом жесте, слегка хлопнул ладонью по столу. - Думаешь, я испорчу тебе сына, Петир? Думаешь, сделаю из него Безумного короля или что-то в этом роде? Или может, ты считаешь, что ему тут грозит какая-то опасность?! Думаешь, я не смогу позаботиться о твоём мальчике? У меня своих трое детей, если ты не заметил, Петир! Я сам отец! Думаешь, я причиню вред твоему малышу? Каким монстром ты меня считаешь?! - Я не считаю тебя монстром, Джон. Я просто очень люблю его, и не хочу расставаться с ним и на минуту. Это ты можешь понять? - Как раз это я понимаю... - сказал Джон тихо и опустил глаза. Увидеть Таргариена во гневе Петиру Бейлишу так и не довелось. Вместо этого он увидел Джона Сноу. Своего Джона...***
Петир так и замер в кресле. Чувство реальности покинуло его. Перемена была разительной. Минуту назад он говорил с королём Эйгоном, невозмутимым и холодным, и вдруг перед ним снова был Джон Сноу, такой, каким он его помнил, его мальчик, с которым он только что мысленно распрощался навсегда. - Прости... Прости меня, Петир, - говорил Джон негромко, глядя на свои пальцы, сцепившиеся в замок, - Ты прав, три месяца — не так уж и много. Конечно, жестоко было бы разлучить тебя с сыном насовсем. Ты хочешь навещать его здесь? Лорд Бейлиш чувствовал головокружение. Но пытался говорить, как ни в чём ни бывало и не показывать виду. - Нет, Джон, не здесь. Его мать хочет, чтобы он возвращался домой, понимаешь? В родовое гнездо, к брату и сёстрам. Чтобы он не забывал... Джон кивнул. - Понимаю... Ты будешь приезжать за ним, Петир? Прости, наверное, мне следует звать тебя лорд Бейлиш? Петир махнул рукой. - Тогда и мне следует звать вас "Ваше Величество", Ваше Величество. - "Джон" мне нравится больше, - король попытался улыбнуться. Улыбка вышла нервной, - Я подумаю насчёт всего этого, Петир. Отпускать мальчика из столицы на три месяца... Может, Санса передумает и согласится приезжать сюда? Петир улыбнулся скептически, всем своим видом выражая сомнение. Они помолчали. - Ты ведь останешься здесь на несколько дней, правда, Петир? Разве ты не это сказал мальчику? Я приглашаю тебя погостить в Красном замке. Если ты не против. Тебе выделят лучшие покои, я приставлю к тебе самых расторопных слуг... Останься, Петир, побудь с сыном, пока он не пообвыкнет здесь. Мне нужно время подумать. Петир украдкой разглядывал его. Не было больше ни отстранённости, ни холодности. Джон Сноу нервничал, с каждой минутой это было всё заметней. Он хмурил брови, кусал губы, морщился... И по-прежнему не смотрел на Петира. Взгляд его блуждал от окна к противоположной стене, скользил по узорам ковра, сосредотачивался на руках, лежавших на столе, но никогда не поднимался на собеседника. - Джон... - позвал его Бейлиш, - Посмотри на меня, Джон. Джон вздрогнул, нахмурился и покачал головой. Совсем по-мальчишески. - Посмотри на меня, я хочу видеть твои глаза. - Нет. - Нет? - Нет, не могу, Петир, - выдохнул Джон едва слышно. - Почему? - лорд Бейлиш наклонил голову набок, пытаясь заглянуть королю в глаза, - Почему, Джон? Король вздрогнул ещё сильнее, вцепился в край стола побелевшими пальцами, судорожно вздохнул, и глаза его вдруг наполнились слезами. - Ты... должно быть, ненавидишь меня, Петир, - проговорил он всё тем же тихим голосом, - Мне невыносимо будет видеть ненависть в твоих глазах. Я не могу... Знаешь, я ждал тебя, но не думал, что будет так... - Ты боишься? - это показалось Петиру почти забавным. Джон Сноу боится? Тот самый Джон Сноу? - Да, я боюсь, - отвечал король серьёзно, - Есть кое-какие вещи, которых я боюсь в этом мире. Это одна из них. Это можно было счесть за извинения, которых ожидал лорд Петир. Надо было признать, всё происходившее совсем не походило на то, как он представлял себе эту встречу. Но с Джоном Сноу всегда так... Его Джон... Петир улыбнулся. Ему стало немного легче дышать, он почувствовал себя свободней. - Ты поэтому просидел истуканом целый час? Потому что боишься на меня смотреть? Это нелепо, Джон... Но по крайней мере объясняет, почему ты разговаривал со мной так невыносимо высокомерно, сквозь зубы, как какой-нибудь Ланнистер... - Я? - Джон растерялся так, что даже вскинул на Петира взгляд, но впрочем тут же снова опустил его, - Я не хотел показаться высокомерным! Прости! Я просто... Я не понимаю, как ты можешь разговаривать со мной, как ни в чём не бывало, после... всего. Ты... Разве ты...? - Не знаю, Джон. Если ты спрашиваешь, простил ли я тебя, то я не знаю, - чем больше нервничал король, тем спокойней становился лорд Бейлиш. Всё становилось на свои места... - Я понимаю... - Джон опустил голову ниже. - И всё же посмотри на меня, Джон. Пожалуйста. - Хорошо, как скажешь, Петир... - Джон кусал губы, глядя вниз, - Скажи только... Мы больше не друзья? - Мы родня. Разве этого недостаточно? Джон кивнул. - Ты ненавидишь меня? - Нет, Джон. Иначе я не привёз бы тебе сына, и плевать, что ты король. Джон снова кивнул. Медленно-медленно он поднял на Петира взгляд. Тотчас же глаза его округлились, он резко втянул воздух, сильно побледнел и замер с окаменевшим лицом.***
Лорд Петир ничуть не изменился. Совсем. Ни капли. Пожалуй только был бледен сильней обычного, что впрочем лишь ещё красивей оттеняло синеву его глаз, тёмные дуги бровей и темную с проседью щетину на щеках и подбородке. Он совсем не изменился. И однако, было, кое-что, что бросилось Джону в глаза, едва он поднял взгляд на своего возлюбленного. Что-то, что заставило его внутренне похолодеть. Тонкий белый шрам рассекал его левую щёку от скулы до самого подбородка, прямой, как удар молнии. Он пересекал лицо Петира, как просека лесную чащу — над шрамом не росла щетина, и от этого он выделялся ещё резче. Ещё один шрам! Мало Петиру было всех предыдущих ран, теперь у него появилась ещё одна, и нанёс её ему Джон. Это было как удар. Джону внезапно живо вспомнился тот ужасный день, каждая деталь его, каждая мелкая подробность, словно это было вчера. Он будто наяву увидел, как кровь хлещет из этого пореза на щеке. Вспомнил, как пытался вытереть её, а она всё набегала и набегала. В конце концов Джон и сам оказался с ног до головы покрыт его кровью. Вспомнил, как он прижимал Петира к себе всё время, пока они летели к Королевской Гавани, как целовал покрытое кровью лицо и шептал ему: -Я с тобой, Петир, я держу тебя! Я люблю тебя, мой хороший, не умирай! Не оставляй меня, любовь моя! Долгие дни потом он молился только о том, чтобы Петир выжил, чтобы смерть не забрала его. Какой будет жизнь его друга после, он и не думал. Когда он мысленно представлял себе их встречу сегодня, мысль о шрамах даже не пришла ему в голову... Теперь он в ужасе глядел на обезображенное лицо своего возлюбленного, и больше всего на свете ему хотелось умереть... Боги! Разве такое можно простить? Разве можно не испытывать ненависти к тому, кто сделал такое? Сколько боли, сколько крови! И Петир ещё может разговаривать с ним? Отдать ему своего сына? - Это... я? - выдохнул Джон наконец, заметив озадаченный взгляд лорда Бейлиша, - Я? Он робко указал на левую щёку Петира. - Ты о шраме? Да, это сделал ты. Вернее, твой зверь. Ты от этого так побледнел? А я уж подумал, тебе явилось привидение! - Петир улыбнулся. Джон всхлипнул без слёз. - Боги, о, боги... Мне нужно выпить, - сказал он мёртвым голосом,- Мне срочно нужно выпить. Хочешь вина, Петир... лорд Бейлиш? Нет, такое не прощают! Как он смел надеяться?! Как у него хватало дерзости рассчитывать на снисхождение? Он и сам никогда не простит себе! Боги, как он был глуп, заносчив, самоуверен! Надежды нет. Нет никакой надежды... Он схватил кувшин с вином и разлил янтарную жидкость по кубкам, расплескивая немного вокруг — слишком уж дрожали руки. Они выпили кубок и другой, и третий... В полной тишине, ни говоря ни слова. Надежды не было. Сны, воспоминания, ожидание — всё было напрасно! Он осознал это только сейчас. Тонкая белая полоска на лице Петира перечеркнула все его нелепые мечты. Ему было больно, словно бы сердце надорвалось и теперь кровило... Боль мешала говорить, он боялся поперхнуться ей. К тому же в голове не было ни единой мысли — всё сковано холодной безнадёжностью. Только какая-то смутная смесь противоречивых чувств. Ему хотелось то броситься Петиру в ноги, обнять его колени и вымаливать прощение, то бежать от него, гонимым чувством вины и стыда. На Петира он больше не смотрел. Он чуть не стал причиной смерти того, кого поклялся хранить и защищать, того, кто был ему дороже всего на свете. Он предал его. И свидетельство этого предательства навсегда отпечаталось на лице возлюбленного — ни забыть, ни отвести глаз... Смотреть на это было невыносимо. Джон подрагивал, под внимательным взглядом синих глаз, бледнел, кусал губы, хмурился. И молчал. И продолжал пить кубок за кубком. - Хорошее вино, - произнёс наконец лорд Бейлиш своим тихим, мягким голосом, - Слишком хорошее, чтобы им напиваться, Джон. - Прости... - Если наш разговор закончен, может быть, Ваше Величество отпустит меня? - Нет! Нет, останься, Петир! Пожалуйста, останься! - король встрепенулся, заговорил торопливо, - Мы не виделись столько лет! Не уходи! Давай поговорим! Расскажи... Расскажи мне о себе, о детях, о Сансе... Как поживает моя сестра? Он не хотел отпускать его. Как-будто расстаться сейчас, значило упустить что-то важное. Как-будто, если Петир сейчас уйдёт, они больше никогда не увидятся. - Как поживает леди Санса? Петир улыбнулся — отношения между кузенами никогда особенно тёплыми не были, — но спорить не стал. - Леди Санса ещё похорошела с последних родов. Передаёт поклон Вашему Величеству. - Ах, да! Я слышал, что у вас ещё один малыш, - говорить о Сансе и детях было просто. Это отвлекало, притупляло боль и чувство вины, - Только я не знаю, мальчик или девочка. - Дочь, - Петир с улыбкой поднял кубок и наклонил голову, король повторил его жест. - Дочь — это хорошо. Сыновья — это будущее, а дочери... Дочери просто дарят отцам любовь и радость. Они как цветы, правда? - Иногда весьма умные цветы, - Петир рассмеялся, - Ты помнишь нашу Алейну? - Я слышал о её браке. Говорят, новая леди Аррен прекрасна лицом и кротка нравом. - Да, так говорят, - Петир рассмеялся ещё громче, - Самое удивительное, её муж тоже в этом уверен. Он не перестаёт меня благодарить. А она... Как-нибудь, если захочешь, я расскажу тебе о моей Алейне... А как твоя дочь? Ещё не просватана? - Лианна? Она... само очарование, прелестная девочка, настоящая красавица. Постой, ты ведь не видел Лианны! Она... Девочка выросла без матери... Я не хочу ни к чему её принуждать, понимаешь? - Она принцесса... - Петир вздёрнул брови многозначительно. - Она моя дочь. Я дал ей выбор... Ты не одобряешь? Думаешь, это ошибка? - Она твоя дочь, Джон, тебе решать. - Зато Дени! Ты видел её? Она будет подругой для игр твоему Джону. Озорная девчушка! Они говорили о детях, о жёнах, о нерадивых слугах и бестолковых мейстерах... Через полчаса оба улыбались. Через полчаса Джон совсем почти перестал замечать тонкий шрам на левой щеке своего возлюбленного. Он всё равно был красив, его Петир! Тот же пронзительный взгляд прекрасных глаз цвета моря, та же лукавая улыбка. Может быть, чуть больше седины в волосах, и морщинки в уголках глаз чуть заметней. Но от этого он был только красивей. От него невозможно было оторвать взгляд. И Джон смотрел и смотрел, не отрываясь... И всё-таки напряжение всё ещё чувствовалось. Словно бы тень лежала между ними, тень дракона, отзвук того злополучного дня. Это ощущалось в том, как тщательно они избегали некоторых тем и даже слов, не сговариваясь не упоминали события и названия мест... Но пока они говорили о семьях и домочадцах, и прочих приятных вещах, и всё было гораздо лучше, чем Джон мог рассчитывать... - Ещё вина, Петир? - Пожалуй... Хорошее вино, Джон. Позвольте, я прислужу своему королю, Ваше Величество... - Нет-нет! Ты мой гость! - Джон улыбнулся. К тому же, Джон Сноу всегда сам наливал вино своему Петиру. Они оба одновременно потянулись к кувшину и схватились за узкое горлышко. Пальцы короля накрыли пальцы лорда Бейлиша. Оба вздрогнули, замерли и уставились на свои соединенные руки. Петир Бейлиш вздёрнул брови и открыл рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не произнёс. Молчал, смотрел на их руки и не отнимал своей. Джон не дыша разглядывал его лицо, пытаясь отыскать в нём досаду, гнев или какое-нибудь неудовольствие, но не видел ничего, кроме легкого удивления и растерянности. Мгновения падали, в такт ударам его сердца. Джону казалось, они стоят так бесконечно долго: Петир силился сказать хоть что-нибудь и смотрел на их руки, а Джон смотрел на него. Наконец, Петир вздохнул едва слышно и поднял глаза на короля. В ту же секунду, Джон наклонился к нему и поцеловал его.