Грядущие события уже отбрасывают перед собой тени.
Три дня. 72 часа, расставят точки там где мысль завершена и отделит другими знаками то, что ещё предстоит пережить.День первый
Конечно же да. Да. ДА.
Вечер, переходящий в рассвет слишком долгое и ненормальное время для Лиён, ведь по правилам успокоительное рассчитано на три часа и не коим образом не должно было повлиять на стандартный режим сна, но вот только почему девушка отключилась да ещё и на куда больший промежуток. — Проснулась. Для Лиён, как констатация факта, который заставляет оглядеться и поверить, будто ничего и не было. Она не впадала в истерику, не наносила себе увечий, не отключилась в пугающе белой больничной палате, поскольку сейчас она дома. Окно, чёрный футляр от скрипки, книжная полка — всё на месте. Проверенный интерьер разбавляет лишь сидящий рядом. Но до чего же органично он сюда вписывается. Но ей не могло всё это просто присниться. Её сны касаются исключительно произошедших событий, наваливая груз обвинений от уже сделанного, они не предопределяют катастрофу, а уж тем более не радуют мимолетными фантазиями о будущем. Так почему? Тихое из динамика я люблю тебя. И вот она напротив кабинета профессора. В голове отсчитывает сладостные секунды, погрязая в новых ощущениях, даже не пытаясь подавлять трепет в районе грудной клетки. Вибрация телефона. Знал бы ты сколько сейчас во мне той дряни. Сухость в горле с налётом горечи на языке и боль в правой руке. Пухлые губы, которые что-то шепчут и тёплая рука, властно, но бережно присвоившая её к себе. Белые стены, жесткая поверхность и колючее одеяло. Всё будет хорошо. Темнота. Да не могло всё быть сном. Просто не могло. — Пойду скажу, чтобы Роза приготовила что-нибудь поесть. Нет, она не спала и узнает это прямо сейчас. — Думаю впихнуть в тебя парочку котлет и овощей будет в самый раз, — делая максимально не принужденный вид, Джин уже собирался встать, но увы, он жертва эксперимента. Потому что, ей нужно по пунктам сверить «приснившуюся» последовательность. Лиён словно маленькое, закрытое для мира озеро, до дна заполнено чистой водой. Касание её горячих пальцев, как струящиеся капли пробегают по его коже, призывно возвращая к берегу. И парень в непонимании чего ожидать от непредсказуемого водоёма садиться обратно. Зайти в воду по пояс — позволить ей обхватить свои плечи. Нырнуть с головой — ощутить рядом дыхание её немного потрескавшихся губ. Пойти на дно — закрыть глаза, подавшись навстречу. Можно ли принять за поцелуй отрывистое прикосновение пару раз к нижней, затем секундную задержку у верхней и после полноценное слияние, но без движений. Она просто проверяет реакцию, хотя в глубине скрыто желание сохранить момент, если произошедшее было плодом воображения. Всё было иллюзией, — вывод, сделанный исходя из растерянности напротив. Разделять реальность и сновидения с каждым разом удаётся трудней, а сейчас ещё и физически больно, как будто под кожу с самой беззащитной стороны вставили что-то острое и прокрутили до основания. Больно. Сантиметр надежды на возможность был отрезан растерянными глазами, в которые Лиён посмотрела всего на секунду. Непонятно откуда взявшаяся с минуту назад уверенность, уступила стыду. Опущенным глазам и бешеным ударам в груди. Не было слышно ни копошения за дверью, ни шуршания страниц открытой книги на столе от легкого ветерка, ничего. Звуки слились и их проглотила тишина, опустившаяся прямо к ней в голову. Этот тёмный сгусток, поедал всё вокруг, но не смог переварить, только одного: — Сегодня ты меня опередила. Фраза только-только стала пробираться сквозь дебри тишины, как его ладонь опустилась на её затылке, также как и «во сне», уверенный рывок вперёд и Лиён тонет в собственных эмоциях. Описания в книгах одно, они приоткрывают дверь, но живые ощущения от столь близкого контакта, распахивают её настежь, позволяя наслаждаться картиной, которую скрывали от тебя те самые двери. Без напора, но властно. Мягко, но ощутимо. Нежно, но упоённо, как будто её губы кислородный пузырёк, а без воздуха не прожить. Если бы попросили изложить происходящее на бумаге, Лиён бы смяла белый клочок и выбросила за неимением подходящих слов. По-настоящему описать невозможно. Это нужно прочувствовать. Раз и Джин уже пальцами надавливает ей на подбородок, вынуждая открыться больше. Но куда уже больше? Она вся там. Лиён даже и не считает сколько секунд находиться под влиянием этой истомы, двадцать, пятьдесят, минуту, три? Без разницы. Сейчас ничего не имеет значения, кроме рук прикасающихся к её щекам, по максимуму притягивая ближе и конечно же губ, так мастерски вводя её в состояние счастья. Девушка, как прилежный ученик впитывает в себя получаемый материал, поэтому повторяет действия, охватив ладонями его лицо. Одну сторону ожидаемо обдаёт теплом, но вот другая не встречает подобного отзыва. Бинт. Его наличие окончательно поставило галочки под всем, что она посчитала плодом воображения. Знал бы ты сколько сейчас во мне той дряни, — зацепилась и явно никогда не сможет отпустить. Чонгук же сильный, но его внутренний стержень всегда подтачивала Лиён. Ему нужна была её навязчивая забота. Нельзя было терять мальчика за которым она присматривала, а Лиён каждодневно контактировала с ним, даже если находились в разных местах, даже если ругались, она не могла оставить его без контроля. Как же отвратительно осознавать, что саморучно вырвала какую-то его часть. Крепкую и неподдающуюся слабости. Это…— рука безвольно повернулась к Джину, которому не требуется от неё никаких слов, поэтому Лиён получает самую правильную реакцию из возможных. Перебинтованную ладонь подвели к губам, что так терпко целовали её пару мгновений назад и сквозь марлевую медицинскую ткань Лиён ощутила горячее прикосновение. — Болит? Отрицательно кивает, но хмурость пришедшая с печалью в глазах и искаженной линией рта говорит об обратном. К сожалению, по большей части не телу причинен вред. Красную отметину, которая теперь печёт колким пламенем просверлили прямо внутрь, она и будет болеть. — Не думай, — его руки опять взялись за неё, но с иной целью, — Не думай, — сохранить зрительный контакт, — Просто не думай ни о чём, — внушить. Джин понятия не имеет что успел ей наговорить Чонгук, но даже его состояние в котором парня нашли было весьма говорящим, — Не думай. А она хочет. Хочет разобраться в том о чём её память самостоятельно решила забыть на продолжительный срок. Лиён и вправду потеряла отрывки жизни, связанные с тем темноволосым мальчишкой, который смешно раздражался при её выходках, но вставал грудью вперёд, защищая даже если кто-то посмотрел на неё не так, как ему казалось положено. И сейчас этот мальчик…да, именно мальчик, не взрослый девятнадцати летний юноша, а мальчик за которым явно тянуться не детские проблемы нуждается в ней. Но каковы шансы, что он не пошлёт её при первом же извинении… Она знает, что Чонгук презирает предателей. Его мать ушла — предатель. Лиён волей судьбы поступила также — предатель, но как бы ей хотелось верить, что ещё можно смыть со своего имени это позорное клеймо. Ушла в себя, не замечая суеты вокруг. — Мам, это Чонгук, мой друг. — Привет, рада с тобой познакомиться. По такому случаю, поедем к нам домой и я угощу вас чем-нибудь вкусненьким. — Нет, нет, что вы, я не голоден, не стоит. — Отказы не принимаем молодой человек, в машину оба. Её прижимают к чему-то мягкому и вкусно пахнущему. Слова. Огромный поток слов. К мужскому совсем близкому полутону подключился ещё и женский, но в меру отдалённый. Нужно вернуться и прислушаться к ним, может это важно. Но позже, а пока она побудет вдалеке от реального. — Ты такой стесняшка, Чонгуки. — Заткнись. — Нееет, я теперь хочу, чтобы ты каждый день ужинал с нами, это так забавно выглядит. — Ах, ты…я что, должен был на столе танцевать, пока у твоих родителей терпения хватит, так? — Хахах, ты даже со стула боялся сдвинуться, поэтому о танцах можно только мечтать. — Дурочка. — В следующий раз просто расслабься и чувствуй себя, как дома. — Я вообще больше на порог к вам не зайду. — Ты может и не зайдёшь, а вот стеснительная милашка Гук будет приходит к нам в гости очень часто. — Ну всё…спасайся бегством, глупая. Давление на скулы и вкус разбавленной воды, которая полосами стекает по подбородку. Привкус мяты на языке. Немного горько, но терпимо, действует как катализатор, призывающий к расслаблению. — Клёвая у тебя мама. — Да, я бы хотела стать такой же, как она. — Нуу, чему не быть, тому не быть. — Ээй… — Ладно, в принципе внешне вы очень похожи. — Да, многие так говорят, знаешь, а вот ты например… — Я, например? — Ну, похож больше на папу или на ма… — Замолчи. Всё. — Но, мне просто… — Лиён, разговора на эту тему от меня не жди, даже не пытайся, бесишь. — Знаю, но вдруг ты хочешь поговорить об этом. — Нет. — Но если когда-нибудь… — Никогда. — Хорошо…но знай, что я тебя выслушаю, всегда. — Прости, пойдём, звонок уже был. Влажное ощущение у виска, переходящее к щеке, а потом вновь к исходному месту. Зов к настоящему: — Поговори со мной. А ведь они так и не поговорили, семь лет дружбы, прошли в обход этой темы. — Лиён, не закрывайся. Пять лет в пустую. Её закрыли, она не искала ключ, принимая свою участь, как естественную вытекающую. — Я уеду на несколько дней, слышишь меня? Хочется спрятаться от самой себя, уйти, уехать на… Стоп. Лиён выбирается из своих мыслей наконец сосредотачиваясь на происходящим здесь и сейчас. Смотрит снизу вверх, словно ребёнок у которого отняли любимую конфету и прямо на глазах прячут в свой карман. Куда? — не спрашивает, потому что он и так поймёт. — Всё прошло, да? — присел удобней, по хозяйски поворачивая Лиён лицом к себе, — Будешь пить настойки из мяты три раза в день, договорились? — дождался соглашения и снова взял в руки её покалеченную ладонь, — Обновлять повязку каждый день, Роза справится с этим, — она молчит и вслушивается во всё что он скажет, — Я купил для тебя витамины, принимай по две за раз перед едой, — доктор Ким словесно выписал рекомендации, приподнял уголок губ и теперь перед ней обычный Джин, заботливо поправляющий развязавшийся бантик, который скрепляет замотанную руку. Куда? — но требующий ответа взгляд проходит сквозь. — Вся эта неделя была для тебя огромным стрессом, поэтому твой организм реагирует довольно остро на произошедшее, — для Джина самым очевидным изменением был разрыв психологических барьеров, которое подсознание выставило, стирая некоторые воспоминания и конечно же, ухудшение и так нестабильного сна Лиён. По поводу последнего у него сложились свои подозрения, устранением которых Джин займётся сразу же, как справится с ещё одной проблемой, — Бывает, что ты не можешь отделить сон от происходящего наяву? Или просыпаешься, но не чувствуешь тела? Бывает? Зрительные и слуховые галлюцинации, давление на грудную клетку, как будто на неё сели весом здорового человека и ещё парочку ненормальностей, получается ей не показалось и это будет ещё одна запись в списке её психологических расстройств. Еле покачивает головой в ответ, понимая, что у её состояния есть имя, причины и последствия. — Тогда, принимай всё что я назвал и будь с Розой. Покой и положительные эмоции, поняла? — А тты? — получилось как-то коряво из-за першения в горле и давления на связки, но она произнесла. А ему нужно минимум четыре дня на решение одного дела, но вот только как оставить на такой срок потерявшегося в себе человека: — На два дня — почувствовал, как её пальцы сдавили его руку, — И после от тебя ни на шаг, — идеально было бы вообще всё бросить, пустив на самотёк, но Джин должен сам. Сам проконтролировать. Два заместо четырёх дней, поблажка, которую он позволит себе ради спокойствия этой девушки. Его. Девушки. — Лиён, — необходимая пауза для настроя, — Ты же понимаешь, что происходит? — вдох, по лицу видно, что она не знает к чему он клонит, — С нами, — опасается сойти с завсегдатай уверенности на волнение, поскольку сейчас линия разграничивающая две стороны буквально накренилась и готова сбросить его к последнему, — Мы. Вместе? Нет, я же всех подряд целую, — Лиён бы рассмеялась в голос над этой очевидностью, но знает Ким Сокджин не был бы Ким Сокджином если бы не уточнил, — Конечно же да. Да! ДА! Только в его присутствии она вдыхает в лёгкие обычную, без фобий и социальной не адаптации жизнь. Джин — баланс за который Лиён держится, дабы не сорваться, поэтому: — Да, — голос хриплый и слегка тихий, но повторила, — Да, — пусть точно услышит, — Да. Она нуждается в повседневности. В той, где засыпает так крепко, что не замечает, как будильник уже оповестил о новом дне; где она помогает Розе донести тяжелые сумки с продуктами в дом, отвечая на приветствие соседей, каждого из которых знает по имени; где они с Чонгуком сидят плечом к плечу и трясутся от волнения в ожидании экзаменационных оценок, шепчутся и строят шуточные планы на случай если их баллы равны нулю; где она может громко смеяться над всей той нелепостью, которую говорит Джин и отвечать ему тем же, таща за руку под заливистый смех по всему городу, в любое место и время. Много просит? Нет, на самом деле это пол процента от того чего она по-настоящему заслужила в этой жизни. Если добиться счастья можно по прошествии испытаний, то Лиён должны наделить им с избытком.День второй
— Теперь ты знаешь. — Пиздец…
Пунктуальность — его врожденное качество, которое не позволяет опоздать, даже в случае если приход во время не обязателен, но Джин человек привычки, поэтому сегодня спешит заранее и какого удивление, что он не один такой ответственный. Сутулая мужская спина прикрывает собой молодую, порванных в хлам джинсах и мятой футболке высокую фигуру. Из необходимо взятых в дорогу вещей в наличии один потёртый рюкзак, тёмные очки, скрывающие последствия неконтролируемой зависимости и в придачу к вышеперечисленному, надменность и настрой на волну: «просто блять отъебитесь». Ладно, всего то потерпеть его два часа езды и передать в надёжные руки, справлюсь,— Джин подходит ближе и буквально чувствует, что через чёрные линзы парень нетерпеливо закатывает глаза при его приближении, — Ну или сброшу с поезда этого сучонка, — внутри усмехнулся, но подходя одарил вежливостью, не смотря на гнетущую атмосферу неприязни: — Тоже решили пораньше придти? Только находясь в метре друг от друга Джин разглядел, насколько старший Чон беспомощен перед обстоятельствами. С их последней встречи он кажется ещё более исхудавшим человеком с редкими, где-то седыми прядями. Отчаявшийся отец, который признал отсутствие власти над безалаберностью сына. — Сокджин, здравствуй, — протянул жилистые пальцы, которые заметно дрожат от нервного сбоя в немолодом организме, — Мы тоже только что подошли. — В любом случае время ещё есть, может посидим где-нибудь? — но в ответ тихое цоканье младшего и Джина слегка задевают плечом. Чонгук уходит в сторону поезда при этом ни проронив ни слова. — Сокджин извини он… — он такой, сначала делает потом думает, неосознанно, но не желая себя переделывать. — Я всё понимаю. Они ещё обсудили пару моментов, непосредственно касающихся Чонгука, а когда время близилось к отправке, господин Чон полез во внутренний карман куртки: — Джин, твоя помощь для нас, это просто спасение, но мне как-то неудобно, поэтому возьми. Белый конверт протянут, но не открывать, ни брать и так понятное содержимое парень не станет: — О деньгах и речи не может быть, спрячьте это, — упрямство Гук стопроцентно взял от отца, который ни в какую не собирался уступать и насильно вкладывал белый свёрток в руки Джина, — Поверьте мне, ему помогут вне зависимости от ваших бумажек, правда, я договорился, пожалуйста хватит, — мужчина замялся, но продолжал держать вытянутую руку, — Лучше оставьте их и потратьте с пользой, когда ваш сын приедет назад, — мысль, что его мальчика действительно можно ещё уберечь попала точно в цель, — Ему помогут, это я гарантирую. Миновало больше получаса, как они выехали из Сеула и ровно столько же провели наедине со своими мыслями. И если Чонгуку желание потрепаться по пути с Джином даже в голову не приходило, а скорее наоборот он даже не допускал этого, то Ким сейчас был охотно настроен на побеседовать, но видимо это будет монолог. Трудный, но необходимый: — 30 сентября 2012 года около десяти часов в своей квартире были убиты Мин Джухёк и Мин Сын Ён, — вокруг остались лишь шум перекладин и втянутый ртом воздух со стороны того, кому предназначена данная речь, — Это заказное убийство в качестве мести за сына, погибшего на операционном столе Мин Джухёка, — Чонгук смотрит прямо ни разу не моргнув и пытается переварить страшную информацию, — Помимо супругов Мин в квартире находилась их единственная дочь, Лиён, — Джин так же сконцентрировался на одной точке и монотонно, слегка безэмоционально пополнял историю, — Девочке удалось выбежать нетронутой из дома, но один из нападавших перехватил её, взяв в качестве заложника. Приехавший патруль начал преследование чёрного джипа из которого в ходе погони на обочину была выброшена Лиён, — пауза на осмысление услышанного и он продолжил, — Произошёл удар головой, понесший за собой нарушение нервных тканей и застой речевого аппарата, а с ними и проявление иррациональной тревожности в незнакомых местах и при большом скоплении людей, — основное, что Чонгуку нужно знать о симптомах девушки, только это без углубления в подробности, — Теперь ты знаешь. Они молчали ещё с пол часа, пока парень не отошёл от шока. Настоящего, такого который вводил в ступор, парализуя дыхательную систему: — Пиздец. Кратко, но единственный комментарий, который удостоился рассказ Джина. — А почему раньше не рассказал, тогда может быть я не… — но дальше его в прямом смысле заткнули. — Когда бы я успел? Два раза из тех трёх, которые мне "посчастливилось" тебя видеть, ты был обдолбаный, — это была не алкогольная и наркотическая интоксикация, он был накачан этой отравой до потери пульса и если бы санитары не нашли, а Джин не увидел знакомое лицо, то не известно пережил бы Чонгук вчерашний день. Правда лишила его несказанных пререканий. — Я не помню, что наговорил ей, — вчера провалялся под капельницей и был рад, что имя своё хоть не забыл, — Всё испоганил? — Не успел, — частично, но Джин всё исправит, он говорил с Лиён на эту тему, долго и основательно так говорил. — Пиздец, — ещё пол часа проходили под этим тихим выводом, — Пиздец… — поперхнулся, как показалось Джину хотел что-то сказать, но не стал, а просто поднялся с места. — Ты куда? — По делам, — информативно, ничего не скажешь. — По каким это делам? — По очень нахуй важным, — на пределе, поэтому держится, чтобы не заорать на весь вагон. Но Джин прочитывает его даже не прилагая усилий: — Сигареты оставь здесь и иди. — Ага мамуль, сейчас, — но проход загорожен. — Положи пачку и можешь идти, — оповестил его не принуждённым, но готовым в любой момент быть жестким тоном, — Я говорил, что никотин теперь тоже под запретом. — С ъ е б а л, — чётко, по буквам, — Давай-ка, — пихнул в плечо, чтобы освободить себе дорогу, но видимо не сегодня. Ким заведомо больно, не собираясь рассчитывать силы надавил парню на плечи, сажая обратно в кресло: — Мы сейчас кое-что проясним, — вновь вжал на место, пытавшегося встать Чонгука, — Ты, долбаный эгоист, будешь с этого дня слушать меня во всём и всегда, — не обращает внимания на вены выступившие на шее напротив и совершенно не боится встретить сопротивления, потому что сейчас он главный, — Тебе дали шанс справиться со своим дерьмом самому, но ты им не воспользовался и теперь у тебя нет права на мнение, — руки по-прежнему на напряженных плечах, но Чон уже не вырывается, — А теперь будь добр, — отпускает, выпрямившись, но сохраняя доминирующее положение, — Приди. В Себя. Кретин. И перестань издеваться над людьми, которые заботятся о тебе, твой отец не заслужил того отношения, которое ты к нему проявляешь. Дышит глубоко, сжимая сложенные в кулак руки, обдумывая, как поступить. — Можешь проваливать и курить до гноя в гландах, мне всё равно, но тогда больше и слова не скажу о том, что с ней, и, — достал из кармана аккуратно свёрнутый голубой листок, — Вот это я верну Лиён обратно, сказав, что ты променял всё на грёбаный никотин, — сработало, он знал. Чонгук секунду назад смотрел на Джина, как разъярённый бык на красную тряпку, но теперь он ему не интересен, только то что в его руке. Вот что важно. Встав, ладонь сама потянулась за запиской, но ею управляют: — Договорились? Из кармана тут же на соседнее место падает белая пачка и Чонгук выхватив, то что предназначалось ему, выходит в безлюдный проём поезда, пробурчав: — Договорились.***
Кто бы мог подумать, что он вообще ступит на порог реабилитационного центра. Разве лёгкие касячки и таблетки пару раз, для тонуса, могут вылиться вот в это вот. Однако смогли, потому что именно Чонгук сейчас дышит в спину Сокджину, идущему вдоль длинных коридоров с призывными к здоровому образу жизни лозунгами и плакатами, демонстрирующими влияние наркотических и не только средств на организм человека. — И сколько мне тут придётся проторчать? — смирится с участью, придётся по большей части не ради себя, Чон это понял весьма точно. — Не переживай, жить будешь в люксовом номере, — Ким не оборачивался, поэтому не заметил удивления парня. Он искал необходимую рыжую макушку, которой не было в наркологическом отделении, а если его там нет, а тем более в обеденный перерыв, то нужно высматривать среди большого скопления лиц противоположного пола. Есть, — нужно было сразу идти в сестринскую, этот мерзавец уже наверняка собой все углы там пометил. — Да ты просто не понимаешь от чего отказываешься, детка, — на его палец намотан ярко выкрашенный в светлый цвет локон, а на губах, сияющая на зависть дантистам улыбка, — Сначала для разогрева посетим ресторанчик через две улицы от сюда и выпьем по бокальчику всего, что пожелаешь, закажем блюдо от шефа и оставим меня на десерт, — видит смущение и наклоняется, чтобы быть поближе к потенциально прекрасному вечеру, — И вот мы… — Чон Хосок, — о да, сейчас он увидит этот переход на лице от «ты обломал мне патрахушки» на «Ким твою мать Сокджин, как я рад». И здесь он оказывается прав. Люди зачастую предсказуемы, а в особенности те, которых ты хорошо знаешь. — Ты приехал, дружище, — Хосок повис на Джине, как обезьянка, которая вцепилась в любимую ветку на дереве, — Я думал только к вечеру Вас придётся поджидать, — отстав от Кима, кивком указал в сторону раздражённого парня, — Это наш малыш? — Что бля? — даже не задумываясь с кем он говорит. — Чон Хосок, — протянул для приветствия руку, — Твой врач, сосед, соратник, отец и мать в одном лице с этого дня и на ближайший месяц. Рука всё ещё застыла в призыве, поэтому Джин подтолкнул парня к действиям. — Чон Чонгук. — Он ещё и однофамилец мой, ну не судьба ли нас сводит, — Хосок рассмеялся и спровоцировал цепную реакцию на остальных, которые поддались этому смеху. Но вот Чонгука оптимизм не затронул, он бы засунул его этому рыжему куда подальше, но с некоторых пор в вынужденном подчинении, — Тогда вот ключи от квартиры, — порывшись в халате бросил связку Джину, — Адрес ты знаешь, поезжай и обустраивайтесь. Перспективы провести ближайший месяц со вторым Кимом, если не хуже, Чонгук считал по меньшей мере каторжными. — До встречи дома, малыш. — Как он меня… — но Джин властно скрепил пальцы на локте парня и под женский смех увёл по коридору на выход.День третий
— Я бы хотела поговорить. Поговорить со мной?
Вы любили такую погоду, — глядя на яркое солнце за окном, Роза улыбнулась представив, как когда-то всё семейство Мин взявшись за руки наслаждалось тёплыми лучами, проводя своё свободное время вместе на свежем воздухе. Чувство зависти, но в хорошем смысле одолевало Розу в такие моменты. Пейзаж смазывался и вот уже на месте господина Мина был её покойный муж, и она рядом держит за руку их общего не родившегося малыша. Смотрела, молясь, чтобы Господь уберёг эту семью от такой же волны боли, которой он окатил её в прошлом. Но чувство потерянности отходило за черту воспоминаний, когда мама или отец Лиён замечали женщину в сторонке с нехарактерно грустными глазами и в миг оказывались рядом, чтобы напомнить: «Это и твой дом тоже, теперь ты не отвертишься от нашей семейки.» А когда однажды Лиён принесла тот рисунок с конкурса… Роза всю выглаженную наволочку на подушке превратила в сырую тряпку. На белом листе бумаги, виднелись знакомые очертания, с корявенькими подписями кто есть кто сверху над человечками. В детском саду детей попросили нарисовать семью. Лиён нарисовала. Ей было пять, но уже в таком маленьком возрасте посчитала нужным вставить Розу в своё детское творение. Девочка с двумя косичками сидит на коленях у человечка в центре, а по бокам два улыбающихся силуэта. Роза оказалась человеком в центре. Так не должно быть, — остались только двое центральных фигур. Это неправильно. Картина испорчена. Воспоминания оборвались с позвякиванием ключей в замочной скважине: Ну хоть тебя там не было. Розино место спокойно могла бы занять их кровная родственница, Тери: внимательная сестра, любящая тётя, услужливая своячница. Но по сути она обладала статусами, а не приложенными к ним эпитетами. Приехала вчера, чем нанесла значительный урон сердечной системе Розы, но спровоцировала явную радость Лиён. "Ждали" только в конце недели, но этот её сюрприз с появлением собрал неподдельную реакцию. — Нужно сходить за продуктами, — ох, этот тон, возможно сегодня он даже стервозней обычного. — У нас всё есть госпожа Мин, не беспокойтесь. — Тут кого-то волнует твоё мнение? Нет, оно никогда не бралось в расчет в этом доме. — Что мне купить? — Роза заметила удвоенную раздражительность Тери и решила обойтись без пререканий. Быстро в магазин и назад, чтобы не оставлять "любящую" тётку в одном помещении с Лиён. Тери конечно плевать, она не будет заходить к ней в комнату, но если Ли случайно столкнётся с её равнодушием один на один, она расстроиться. Лиён по какой-то причине искренне любила эту холодную суку. Восхищалась красотой, которую Роза считала уродливее до нельзя и верила, что за льдом таиться маленькая, но искорка семейного очага. — Penfolds Grange. — Что? — Это вино, деревенщина. — Мне взять именно эту марку? Пренебрежительно морщась, Тери швырнула купюры даже не смотря на Розу: — Уже без разницы, лишь бы оно было очень дорогое и очень красное. Поняла? Проваливай. Как эта тварь могла быть причастна, к такой семье? — но ни сказав ни слова, Роза вышла.***
Белый тюль отделяющий от мира за окном приятно принимал в себя солнечный свет, не позволяя яркости попасть в глаза девушке. Люблю такую погоду, — щемящий сгусток сдавил грудь при этой мысли. Джин говорит, что не нужно подавлять воспоминания, но Лиён так привыкла запираться от них на несколько замков, что перестроиться и провернуть ключ слишком страшно, когда находиться одна. Сон не шёл вторые сутки. Она просто не способна, не может перестать думать. Музыка — панацея. Скрипка — лекарь, предлагающий препарат. Смычок в воздухе, а подушечки пальцев плотно фиксируют струны. Когда ранка болезненно саднит, детей успокаивают нежно водя обеззараживающей мазью, приговаривая, что сейчас, сейчас всё пройдёт. Никто не любит боль. Но ведь если чувствуешь, значит существуешь… Красное пятно, окрасившее бинт на ладони, тому подтверждение — немного щипет, но отвлекает. Все пять лет, я жил один, хотя она обещала мне больше не играть в эти прятки. Оно двояко. Знал бы ты сколько сейчас во мне той дряни. Напоминает о причине по которой Лиён себя покалечила. Я не мог забыть. Но в тоже время боль от нажима на руку отвлекает. Как бы не хотел, не могу. По крайней мере пытается. Ритм увеличился, на листе с нотами уже внимание не заострялось. Рукам и корпусу дали свободу и они вышли в свободное плавание, задавая темп на уровне чувств, выплёскивая лишнее за борт. — Не думай, что ты сделала ему что-то плохое, всё не так, — прижимает к себе, а она может только смотреть на бинт, как знак правды, — Я не знаю, что он наговорил вчера, но этот парень нуждается в твоём присутствии, это очевидно. Я направлю его на нужный путь, чтобы ты потом шла с ним по этому пути в ногу. Не вини себя. Струна пережата и рвётся, ладонь багряно красная, а дыхание…а дышала ли? Чувство невесомости, возвышенности над холодной землёй. Занос смычка в последний раз. Вдох и резкое приземление на ноги. — Передать это ему? — положительный наклон головы и в его карман прячется голубой листочек, — Я не буду читать и отдам его, — но на последок прощание, долгое и сладкое, которое осталось на губах, даже когда она закрыла за ним дверь. Она живёт. Определённо. Её бледная тень начинает приобретать видимые очертания, выходя из тёмного угла на манящий свет. Кашель за спиной привлёк внимание. — Я бы хотела поговорить, — взгляд Тери направлен исключительно на племянницу, что редко. Бледно-чёрный, с вызовом встретился с таким же цветом, но разбавленным каплей удивления. Лиён любила тётино внимание и долгие фразы в свой адрес, но это случалось так редко со стороны женщины. Поговорить со мной? — не произнося, девушка направила указательный палец на себя, уточняя. — Да, — пауза, — С тобой мелкая дрянь.