Flashback
— Я конечно присматривала за ней, как и обещала, но, даже не знаю, стоит ли тебе говорить…
— Говори всё что знаешь, Мина.
Что-то преувеличить, про некоторое умолчать, а отдельные эпизоды выдумать — получилась интересная беседа, в которой медсестра выплеснула всю свою зависть. Ведь так не должно быть. Не правильно, когда у других жизнь перекрашивают в светлые тона, выбеливая слой за слоем тёмные пятна, а твоя остаётся в тускло сером, не предвещающем изменений цвете.
В данной истории — Лиён, лицемерная притворщица, распутная девка, которая пойдёт на многое, когда представился шанс на свободу. Соблазнить и убраться куда подальше, позабыв о контроле и запретах тётки. Мина единственная, кто знал под каким углом необходимо развернуть картину, чтобы побудить Тери к действию и вернуть всё на свои места.
Она точно уверена, что неотступный страх Тери — потеря контроля над племянницей.
Но вот только чего Мина могла не знать, так это то, что с годами скрытое чувство перерастёт в настоящую фобию — остаться без Лиён.
Остаться одной, как тогда.
End of flashback
Поговорить со мной? — не произнося, девушка направила указательный палец на себя, уточняя.
— Да, — пауза, — С тобой мелкая дрянь.
Тётя никогда так не смотрела на неё и даже «дрянь» сорванное с губ казалось случайно проскочившим словом.
В чём дело?
— А вы с этой маразматичкой неплохо устроились, как я посмотрю.
Звуки настоящей жизни за окном для Лиён заглушал стук каблуков о паркет, медленно, но постепенно всё ближе и громче.
— Одна корчит из себя невинную овечку, а другая её прикрывает.
Лиён непроизвольно отходила назад, опасаясь. Но вот чего боятся невиновному?
— Что за актриса пропадает, только посмотрите, — их разделял пустой участок в один метр и испуганный взгляд, — Вся такая несчастная, но только я за порог, так мы выходим из образа, — и вот уже преград нет, разве что глаза, но им Тери не верит, — Свободу почувствовала и теперь планируешь уйти от сюда?
Когда взаимодействие с женщиной складывается по принципу: «Ты поела?» «Всё хорошо?» «Иди в комнату», трудно принять, что есть в ваших отношениях надежда на более близкое общение. Лиён не избалована вниманием, но сейчас она центр происходящего, единственная причина, которую Тери крепко схватила за чёрный хвост и потянула в свою сторону.
Боль от натяжения подкосила ноги и девушка с глухим стуком, рухнула на пол.
Причём, эта была не та боль, как при игре на скрипке, нет. Тогда она чувствовала себя живым человеком с эмоциями, а не бездушной, запертой в пластиковую коробку куклой. Но происходящее в данный момент убедило, она никто иная, как фарфоровая побрякушка на верёвочках.
— И это после всего, что я для тебя сделала? — рука женщины дернулась и слабо пискнув, Лиён наконец поняла, кто кукловод и дёргает нити, — А я ведь могла даже на порог вас с нянькой не пускать. И ты мне так отплачиваешь за мою доброту? — дернуть на себя и протащить вперёд по полу, наплевав на то, что одежда Лиён задралась и нежную кожу спины царапают маленькие трещины паркета.
— Выходит ты у нас здоровая, да? Вешаешься на мужиков лишь бы поскорее сбежать от сюда, — резким движение подняла девушку на колени, но не встретив сопротивления, с такой же отдачей толкнула вниз, — Жалкая потаскуха, думала никто не узнает? — Тери забыла, что у людей есть физическое ощущение боли, она поднимала и бросала обратно вниз свою игрушку, до тех пор, пока не услышала нечленораздельное мычание. Её игрушка не говорит, она издаёт звуки.
Чёрные волосы отпустили, но у Лиён теперь осталось фантомное чувство власти чужой руки, которая, не смотря на слабость формы, таит не щадящую силу.
«Ты бы приходила ко мне утром перед работой, расчёсывала бы волосы, заплетая их в аккуратную косу, обнимала бы и обещала прийти пораньше» — простые желания сменились жестокими реалиями, где вместо доброго утра и объятий её называют дрянью и как потрепанную вещь швыряют на пол, а несвязные вопросы порождают желание оправдаться.
— Попробовала что-то новенькое? И как тебе? Понравилось? — жалость к племяннице на полу, обхватившей себя руками, пыталась подавить и убеждать себя, что девка точь в точь, как мать. А мать Лиён она считала искусной лгуньей, — Прекрати ныть, — остро отшлифованные ноготки впились в подбородок племянницы, приподнимая, — Тебе было сказано никуда не высовываться, но ты не послушала, дрянь, — Лиён не сопротивлялась, но и зрительный контакт не поддерживала, а это раздражает, — Неужели так трудно делать то, что тебе говорят, — беззвучный плач, остужал горящий поток разочарования, хлынувший ещё час назад, когда ей поведали новую правду о поведении Лиён, в её отсутствие, — Прекрати это, — надавливает пальцами девушке на лицо, пытаясь вывести раскрывшуюся слабость, но делает только хуже, — Перестань.
Лиён плачет и самообладание Тери, игра в искусную без эмоциональность рассыпается в щепки, с каждой скатившейся каплей по её собственной щеке. Стадное чувство? Один перешёл на красный и за ним последовал другой, такой же беспечный или сострадание, побудившее опуститься на колени и жадным взглядом упереться в девушку.
Одно лицо, — заглянув в мокрые глаза, Тери поразилась сходству. Как из-под чёртовой кальки, вся в мать, кроме одной детали.
Эта девка обладала одним единственным от чего у Тери билось что-то в груди. Ненависть к вступившей когда-то на порог её дома Лиён пронзала всю душу, ведь образовалась ещё с самого рождения девочки, но именно за деталь на лице, она не могла позволить себе выгнать или сдать в приют. Цеплялась за последнее, что у неё осталось.
Улыбка брата.
Ненавистное лицо женщины, разрушившей её мир и улыбка любимого человека смешались в одно, создав то, чего у Тери никогда не будет.
— Вы забрали всё, — впервые со дня похорон у Тери выступили слёзы, — Твоя мать на время, а ты отняла навсегда, — уголки губ Лиён опущены, поэтому женщине даже нет смысла смотреть на них.
Flashback
Живя в детском доме, они держались друг за друга.
Хоть она и старше, но рука, которая защищала от жестокости и побоев других детей, которая вытаскивала их из грязного детства, уводя к независимой жизни была его рукой.
Для Тери мир начинался и заканчивался на брате.
Его любила сильнее чем кого-либо, сильнее чем себя. Любила невозможно, ослеплённо, размывая границы.
— Сестрёнка, это неправильно, — но для неё не было ничего естественнее, — Тери остановись, — для него возможная связь омерзительна, поэтому пресекал все попытки сестры переступить за кровную черту.
Джухёк знал, дав шанс однажды он только сильнее загубит девушку, которая и так терялась в каждом его заботливом, не несущем подтекста касании.
Он справлялся ровно до того момента, пока не увидел её заплаканную и с синяками на коже:
— Кто это сделал? Опять они? Прошу, потерпи и мы сбежим, обещаю.
— Да, сбежим, вместе.
— Тебе больно, дай посмотрю.
— Не надо.
— Нужно обработать.
— Нет!
Дрожащие губы приблизились к его груди, тихо проговаривая «всего один раз», «я люблю тебя», «пожалуйста».
— Тери. Ты знаешь, что…
Тощие руки сдавили его торс, опираясь. Она не переставала, «мне плохо», «помоги».
— Хватит, ты не понимаешь.
А потом она использовала запрещённое, умоляющий взгляд вперемешку с «всего раз, и мы забудем, прошу тебя».
Отвечал на её, просящие поцелуя губы, думая, что разом забирает всё плохое, что с ней произошло в стенах детдома. Не сопротивлялся, когда на полу медленно оказывались его вещи, а холодные руки бесконечно изучали тело. Переступить через мораль и помочь Тери забыться. Всего раз — если в этом она найдёт силы, чтобы двигаться дальше, то он не может не дать ей этого.
Позволил сестре главенствовать, подпустив на не разрешаемое расстояние всего на одну ночь, но только усилил зависимость.
Она проснулась с ним всего раз, как и было уговорено. И потом даже не смотря на все просьбы, чувство неправильности перекрывало жалость к сестре.
— Тери, я и так поддался…ты не представляешь, чего мне это стоило.
— Но я думала нам было хорошо вместе.
— Милая, я пытался помочь тебе, и ты обещала, что потом прекратишь.
— Я люблю тебя.
— Тери…мы же договорились, что не переступим больше, пожалуйста.
— Но я…хорошо.
— Так будет лучше, сестрёнка, прости.
Остальные пару попыток пресекались всё теми же словами и Тери почти смерилась. Но через две недели тест показал две полоски.
Ребёнок от любимого человека — мечта, добравшаяся наконец и до её несчастливой души.
Но что он скажет на эту новость?
В миг завеса восторга спала, и девушка оказалась в реальности. Расскажет всё брату, и он будет винить себя всю оставшуюся жизнь, а если примет решение без его ведома, то пострадает только она.
Очевидно. Решение за ней.
Через знакомую удалось попасть к нелегальному гинекологу с левой медицинской корочкой.
Дальше были слёзы. Истерика. Нежелание. Аборт.
Они сумели выбраться из безнадёги и зловонных стен детского дома. Смогли стереть из прошлого багряно тёмные пятна на теле и ссадины от побоев. У них получилось жить новой, свободной жизнью.
— Давай будем держаться вместе. Всегда.
— Тери, о чём ты говоришь, само собой мы будем вместе.
Джухёк не почувствовал, что в словах заложено больше смысла, чем на самом деле.
— У вас нарушение детородной функции Тери, мне жаль. Такое бывает из-за неудавшейся операции. Вы ведь проходили процедуру аборта, верно?
Мечта о счастье по-прежнему ускользнула из её рук. Но если брат будет рядом, то она попытается пережить отсутствие детей, будет тяжело, но только бы Джухёк всегда был с ней. Может они смогут взять ребёнка из приюта… В какой-то степени это даже символично.
Но жизнь ударила под дых прямо на третьем курсе медицинского, в который она неизменно последовала за братом.
— Тери, познакомься это моя девушка Сын Ён.
Чушь.
Всё несерьезно.
Она ей не угроза.
— Мы с Сын Ён решили пожениться.
Дешёвая замена. Прикрытие.
Брат не мог полюбить кого-то ещё, просто не мог.
Тери убеждала себя, что Джухёк наиграется в семейную жизнь и придёт к ней. Была уверенна в этом, ведь у него не было повода держаться за эти отношения, а с Тери они одно целое.
— Сын Ён беременна, представляешь?
Нет.
Он уйдёт.
Эта шлюха точно его обманывает.
— Нам сказали, что это будет девочка.
Уйдёт и мы будем жить, как раньше.
— Тери, ты рада? Скоро тётей станешь.
— Издеваешься?
— Почему издеваюсь, я что-то не так сказал? Ты же любишь детей.
— Разведись.
— Тери, о чём ты говоришь?
— Просто забудь, пожалуйста, давай снова жить вдвоём, без неё.
— Сестренка, хватит, это же моя семья.
— А кто я? Разве не я твоя семья?
— Тери…
— Я люблю тебя, Джухёк.
— Я тоже, Тери, успокойся.
— Нет, ты не понимаешь, я
люблю и хочу, как раньше, только ты и я.
— Тери…милая…
— Уходи от неё.
— У нас будет ребёнок, Тери, как ты вообще можешь о таком просить.
— Ах, ребёнок…а уверен, что твоя жёнушка не нагуляла этого отпрыска?
— Тери, мы уже взрослые люди, я думал, ты это понимаешь, поэтому хватит, ты ведь не такая.
— Не такая? А какой мне нужно быть, чтобы ты посмотрел в мою сторону, а? Какой?
— Сестрёнка, прошу…
— Нет! Уходи от неё, пока ещё не поздно, уходи Джухёк.
— Прости.
— Пожалуйста…
— Я не могу.
— Ненавижу!
— Тери…
— Н Е Н А В И Ж У.
End of flashback
Ненависть со стороны Тери передалась Лиён по наследству от матери.
В первый год, она отказывалась вообще смотреть на эту немую девку и не хотела перебороть горящую неприязнь, а напротив усилить, сделав больно Лиён за проступки матери, чтобы ни должного лечения, ни жизни, ничего у неё не было.
На второй год выявила в ней пользу, оказывается можно прикрыться благодетельностью и заполучить необходимый авторитет в обществе.
На третий присутствие девчонки было вдвойне эффективней, ведь Тери начала цепляться за знакомые черты и невольно смягчалась, а в голове зародились мысли «что если оставить её себе?» Может не так уж и много в ней от матери, если присмотреться, косвенно, но будет ощущать присутствие брата. Она не перестала ненавидеть, нет, просто…просто пока придержит у себя.
Четвёртый год совместного проживания дал свои, но не заметные для остальных, плоды. Тери вдруг стала частным гостем в отделах с молодёжными вещами, тщательно подбирая будущую покупку.
— Я принесла тебе кое-что, иди посмотри, — и после всегда получала желаемое. Лиён улыбалась также искренне, как когда-то Джухёк.
Она нужна ей, поэтому будет держать ещё какое-то время, но всё те же ни лечения, ни жизни, нужно поддерживать, это как привычка. Ненавидеть не за что, но привычка, то осталась.
Пятый год и мысль закреплена: «брата она всё ещё может оставить», потому что куда эта девчонка денется, Тери создала всё необходимое, чтобы Лиён никому была не нужна.
Никому кроме неё.
Flashback
Месяц назад
Какого чёрта она ещё не ложиться? — самолёт через два часа и пора бы поторапливаться, но эта девка. Нужно дождаться.
Дождаться пока Лиён наконец соизволит выключить свет, слишком сильно раздражающий Тери, которая сидит в тёмном коридоре и неотрывно следит за светлым участком, проходящим сквозь щель внизу двери. Дождаться пока девчонка крепко уснёт, что как с годами выяснилось происходило не часто и только глубокой ночью. Дождаться пока её внутреннее противоречие заткнётся и она сможет переступить порог этой комнаты.
С недавнего времени Тери возвращается за полночь, себе же твердя, что работы навалилось чересчур много, но настоящая то причина в другом.
Лиён поздно ложиться — вот оно.
Иногда женщине казалось, что свет горит в комнате в плоть до утра, значит она либо забыла, либо…либо не спала.
Сегодня Тери не дождалась.
Не смогла повторить стандартную процедуру, к которой поэтапно шла, собирая с годами свои действия по крупицам, переступая через гордость и старые обиды.
Наполовину открыть окно, чтобы этой девчонке на утро не было жарко, вложить в руки мягкого медведя, чтобы этой девчонке было уютней, поправить чёрные волосы, чтобы этой девчонке они не лезли в лицо, а потом застыть и наблюдать за этой спящей девчонкой.
Как же бесит. Бесит что источник ненависти, который мать Лиён заполняла до верху начинал испаряться, ведь Лиён не подливала в него ничего. Девочку не за что ненавидеть — это и бесит, ведь Тери должна. Обязана…
Сегодня не дождалась — и почему эта мелочь её волнует? Так хотела напоследок убедиться, что та в порядке и как всегда в
её власти? Спит в
её доме? Никуда не денется без
её ведома? Да? Да.
Ненавидит? Не ненавидит.
Привыкла? Привыкла.
Боится потерять? Боится.
Открыться и принять эту девчонку, значит сдаться. А Тери разве похожа на того, кого легко сломить? Нет.
А хочет ли она, чтобы её сломали?
Хочу.
Тери по сути собиралась лишь держать девку в своём доме, как напоминание об ушедшем человеке и не планировала видеть в ней отдельную единицу, которую можно любить без привязки к прошлому.
Любить…её любви был достоин только один человек, а к Лиён нужно относиться с полностью противоположным чувством.
Но, пять лет — достаточный срок, чтобы прозреть.
Ненависть — Безразличие — Жалость — Привязанность — Отвращение к себе за последнюю не высказанную, но существующую стадию.
Месяц отъезда — отдых от самой себя. Получиться ли у неё не думать, не звонить, не узнавать где и что? Не переживать за Лиён. Не ждать пока свет потухнет и только тогда сможет зайти. Тяжелый будет месяц. Определённо тяжелый.
Ей должно быть плевать, она должна презирать, но, это правда тяжело, когда уже смог привязаться.
Но осознание своей власти, что Лиён никуда от неё не сбежит, подбадривает, поэтому Тери уверена, второй раз ошибка не повториться.
End of flashback
Два неровных дыхания, но в такт друг другу. Две познавшие горечь утраты, но не сумевшие найти утешения друг в друге фигуры. Два родных, но абсолютно чужих друг для друга человека.
Просто их история началась неправильно.
Тери стала клеткой, которая нашла свою птицу, накрыла плотной вуалью и думала, что спасает маленькую жизнь, пряча и контролируя. Но не учла: вне воли, птицы погибают.
— Проваливай, — шёпотом, но жестко, всё ещё стоя на коленях и подбираясь ближе, — Давай, уходи, прямо сейчас, — ладонью, которой она туго сжимала чёрные пряди, обречённо коснулась плеча, эмитируя слабый толчок, — Чего ждёшь? Вставай и убирайся от сюда, — ком, застрявший в горле выдал и голос дрогнул, — Лиён, — пальцы прижались к плечу, потряхивая, — Уходи, — контакт глазами установлен, но он происходит через пелену слёз у обеих, — Будь как все, — впервые не контролирует тон голоса, — Оставь меня, давай, — выкрикнула, не понимая, что продолжает трясти племянницу за плечи, причём упорно вкладывая всю оставшуюся энергию в свои действия и не замечая болезненно скривившегося лица, — Я же говорю, пошла отсюда, почему ты ещё здесь, — резерв сил исчерпан, но она продолжает на износ требовать, — Давай, только сейчас, я сама отпускаю, — но Лиён даже не отвела взгляда в сторону.
Тери сдалась первой.
А точнее, это рука Лиён, мягко опустившаяся ей на голову в нерешительности поглаживая, позволила ей сдаться.
Не сказав больше ни слова, она просто вышла.
Тери боится своих же чувств и непроизвольно закрывает дверь Лиён на ключ.
Может на воле птичке было бы и лучше, но вот опустевшая клетка рискнула бы заржаветь без своего питомца.
Она так и не выпустила.
Хлопок двери и теперь птенец совсем один в стальных, отдающих холодом прутьях.
Но надо помнить: птицы погибают вне воли.
Лиён не понимает и не хочет. Она выжата.
Тоска — Удивление — Разочарование — Принятие — Слабость
***
Шоколадный, с прослойкой из малинового джема торт, поставлен на почетный центр кухонного стола и нетерпеливые руки Хосока под лозунг «чур мне с розочкой» уже пытаются ухватить кусочек.
Большой ребёнок, непосредственный и через чур активный, но Джин привык к своему проблемному чаду.
— Малыша то будем будить?
— Пока не стоит, пусть выспится, — либо за новое прозвище Хосок останется без пары зубов, либо только без одного, реакция Чонгука на очередное «малыш» просто бесподобна, но увы Джин уже не сможет застать эту прекрасную сцену. Сегодня он едет обратно. К ней.
— Ладно, тогда нам больше достанется, — самая широкая из арсенала улыбок и к Киму протягивают аппетитное трёхслойное лакомство.
— О нет, убери это.
— Йя, параноик, от одного кусочка ты не превратишься в пухляшку Джина из пятого класса. Так что давай, попробуй, сегодня всё можно.
Но за очередным отказом последовал насильно протянутый кусок.
— Ну же, ложечку за Хобу.
— Я тебе этот торт…
— Окей, окей. Тогда, жду рассказа, — деловито закинув ногу на ногу, удобно устроился в кресле и с ожиданием чего-то интересного, принялся есть свою розочку.
Джин знал, что от него хотят, ведь именно он придумал так начинать личные разговоры. Произносил «жду рассказа» и Хосок делился с ним своими похождениями.
— Ждёшь рассказа значит.
— Именно.
— То есть, я должен рассказать всё?
— Желательно.
— С подробностями и деталями.
— Ащ, Ким, я тебя ненавижу в такие моменты, — нетерпеливость, черта также присущая детям, — Ну-ка быстро, имя, фамилия, внешность, характер, статус, религиозные убеждения, вкусовые пристрастия, всё.
— Она, — красивая, женственная, нежная, понимающая, Сокджин мог бы просто перечислять и перечислять, но начать нужно с другого, — Мой пациент.
Секунда и вердикт:
— Идиот.
***
Странный эффект, отдалённо напоминающий увиденное где-то ранее. Хосок вначале повествования опускает в его сторону всевозможные шуточки, а Джин умело даёт отпор, приводя аргументированные доводы.
Происходит некое дежавю момента. Ложное воспоминание, которое невозможно вызвать искусственным путём, это изменение психологического состояния. Феномен, возникающий неожиданно и длится несколько секунд, но после пропадает. Это крупица знания как раз по его части:
Deja visite — уже был здесь.
Presque vu — уже видел.
Deja vecu — уже слышал.
Deja senti — уже чувствовал.
Никогда прежде эта аномалия его не посещала. Но когда зазвонил телефон, он готов был поклясться, что где-то уже это было.
Слова из динамика доходили не сразу. Джин не хотел думать, кого положили в палату 203, кому повезло и кого удалось откачать. Прострация - ещё один профессиональный термин. Состояние, при котором твоё желание не совпадает с реальной обстановкой, причем ты ничем не можешь повлиять на неё.
«Палата 203, Джин. Её откачали. Тебе повезло.»
Странная штука сон.
Падение в нём, и ты обязательно окажешься наяву, осознавая всю мнимость фантазии. Либо любое резкое движение, что-то, что приблизит к реальному. Например, перевернуть стол и вздрогнуть от шума сваленных на пол вещей, порезаться о разбитый стакан при его сжатии, снести деревянный стул одним ударом с места.
Проделать это и вернуться, обнаружив себя в кровати и дурацкое солнечное утро за окном.
— Джин, — глаза Хосока метались в разные углы, следя за новым брошенным предметом, — Джин? Что случилось? — он вжался в кресло, не смея шелохнуться, Хосока намертво пригвоздила ярость, исходящая из самого спокойного человека, которого он когда-либо знал, — Джин, что…
Он не может проснутся, вот что случилось Хоби.
