Волшебник и магия

Честно говоря, он почувствовал себя самозванцем. Даже сильнее, чем вчера, когда на руках хотя бы был приказ. Слова Лоэнграмма с точки зрения здравого смысла надо было счесть шуткой, фигурой речи, бредом, наконец... Но они были сказаны в присутствии свидетеля, который не собирался молчать и не видел для этого причин. Поэтому оставалось только одно – действовать, пока Райнхард не очнулся и не отозвал, фактически, карт-бланш. И, увы, действовать не так, как точно предложил бы Дасти, а исходя из того, что будет полезнее для кайзера и, опосредованно, империи. Пусть Лоэнграмм и имеет полное право счесть это злоупотреблением – по крайней мере, Ян его честно предупредил. Поручив Райнхарда попечению врачей, Вэньли довел до логического конца беседу с Миттельмайером... и Кирхайсом, который остался в кабинете, даже когда кайзера увезли. Докторам он, похоже, «выбрал не показываться». Втроем выстроить схему действий на ближайшее будущее, кстати, получилось намного быстрее, чем если бы их было лишь двое. К счастью, Вольфганг довольно быстро перестал поминать богов в занимательном контексте, когда понял, что призрачный покойный адмирал слабо отличается от живого. По крайней мере, многое знает о текущем положении дел, способен делать выводы на том же уровне, что и при жизни, и давать разумные советы. Но отнюдь не всемогущ и не обладает какими-то экстраординарными паранормальными способностями. И еще он всецело за то, чтобы Ройенталю не грозило никаких неприятностей за то, что он сегодня сказал Его Величеству – и ранее, кажется, сделал. В суть беспокойства Миттельмайера Ян осознанно вникать не стал. Вопрос точно мог потерпеть до пробуждения кайзера. Как и некоторые другие. А вот посвятить Вольфганга в их с Райнхардом секрет Вэньли теперь был просто обязан. Как и объяснить, почему по итогам сегодняшнего разговора пришел к мнению, что Оскар тоже должен узнать обо всем. Именно он больше всего подходил на роль того, кто мог бы помочь кайзеру если не выздороветь, то продержаться чуть дольше. И именно он – по мнению самого Райнхарда, – мог бы принять такое решение даже вопреки императорской воле. Кирхайс с выводами согласился. Заодно Ян узнал, что Лоэнграмм изо всех сил отговаривал своего призрачного друга являться Хильде и убеждать ее вернуться на службу. «Она уже видела меня, я мог бы поговорить с ней, но Райнхард считал, что давить на фройляйн Мариендорф не имеет права». –Конечно, дело тут личное, но с Мариендорфом мне так или иначе переговорить надо, это касается координации антитерраистических действий, – Миттельмайер в упор посмотрел на Кирхайса. – С этим я даже к нему домой могу прийти. И я думаю, его дочь тоже согласится меня выслушать. Мы с Ройенталем однажды к ее просьбе прислушались. Ян кивнул, чуть помедлив. Может, они и правда лезут не в свое дело, но Райнхард в присутствии Хильды не шел вразнос так активно, как в последние дни. А ему сейчас нужно все, что поможет продержаться на этом свете, включая хоть какую-то определенность в отношениях с небезразличной ему женщиной. Врачи списывают его состояние на нервное перенапряжение, находят признаки так называемых аутоиммунных заболеваний – но посвященным в тайну ясно, что дело тут в другом. В том, что Лоэнграмм не хочет жить, а живет потому, что должен. И каждая лишняя пара-тройка соломинок в грузе на его плечах приводит к тому, что они наблюдали сегодня. Точнее, сегодня получился вариант похуже обычного из-за перекрестного действия лекарств и алкоголя. Не просто лихорадка и слабость, а что-то вроде аварийного отключения организма. Остается лишь надеяться, что сегодня никто из близких ему не окажется на грани смерти... «Он приходит в себя, – вмешался в мысли Вэньли голос призрака. – Пойду к нему, попытаюсь убедить отдохнуть сегодня». Кирхайс исчез. Миттельмайер громко вдохнул и выдохнул, после чего вытер ладонью лоб. Яну тоже хотелось перевести дух, но он постарался всем своим видом показать, что к паранормальной составляющей жизни привыкнуть можно. Похоже, Кирхайс со своей задачей справился. Кайзер до конца дня не появлялся на службе и не пытался отдавать приказы дистанционно. Поэтому никто не помешал Яну написать, не без помощи увесистого справочника по этикету, очень вежливое и осторожное письмо для кронпринцессы, которое немедленно отправилось на Один. А также позвонить домой и уточнить, как себя чувствует Юлиан. Несмотря на желание провернуть все поскорее, рисковать жизнью и здоровьем сына Вэньли не хотел. Они и так цеплялись за хрупкое, интуитивное предположение о том, что Юлиан сможет отыскать двух других спящих людей и провести одного в сон другого. Если один из них поверит и будет готов, а другой не возмутится настолько, чтобы прервать опыт.