Волшебник и магия

Разговор с Вольфом облегчения не принес, да и не должен был, наверное. Ройенталь просто не мог не поделиться с другом, на которого вполне могли обрушиться последствия одной мимолетно проявленной слабости. Хотя, конечно, если точнее, то не одной, совсем не одной. Слабостью было не только проговориться Лоэнграмму вот так, когда тот уже все узнал и прятать шило в мешке, сваливая вину на Оберштайна, поздно. Змей хоть и временно без сознания, но все равно однажды, к сожалению, очнется. Нет, Оскар должен был сделать это раньше, еще до суда и, наверное, до знакомства с Эльфридой. Тогда было бы правильно. Райнхард даже, наверное, понял бы, что ими всеми двигало... Но и согласиться на идею Оберштайна, конечно, тоже было проявлением слабости и ничем иным. Они расписались в том, что не могут честно вернуть главкома к жизни, убедить продолжить путь – это ли не слабость? И гордо молчать потом, во время судилища, когда оказалось, что Эльфрида с радостью кинулась топить любовника... да, это тоже признаком силы не назовешь. Он же мог обойтись без мелочной мести и сказать тогда, что она ни в чем не виновна, потому что ее дед виновным не был. Да, случился бы, конечно, большой скандал. Да, Ройенталь получил бы сполна за ложь и молчание, но и Оберштайн, как инициатор, огреб не меньше проблем. Сейчас же змеюка надежно укрыта за стенами госпиталя, а присутствовавшие на той злосчастной беседе адмиралы – прямо под рукой у кайзера. Хотя Оскар и старался отвести от них удар как мог, взвалив вину на себя, он понимал, что Райнхард не поверит. Лучший исход событий – Лоэнграмм просто спустит все на тормозах, за давностью лет, и не станет поднимать тему всерьез, но есть учесть его жажду справедливости... Ройенталь махнул еще один стакан, чтобы прогнать неприятный привкус во рту. Местный коньяк был, честно говоря, не меньшим дерьмом, но алкоголь есть алкоголь. Ненадолго делает все лучше, если не присматриваться. –Уже начали праздновать? – точно, распорядился же пускать к себе этого человека без доклада, пока было нужно, и забыл отменить распоряжение. Впрочем, присутствие розенриттера сейчас ничуть не смущало Оскара. – А я еще хотел подождать, пока приговор не приведут в исполнение, и парней уговорил. –Свернуть пробку точно тогда, когда Трунихт закачается в петле? Да, наверное, неплохо, – вяло отреагировал Ройенталь. Недопитая бутылка манила продолжать, пока не станет совсем все равно. –Куда красивее, когда голова катится по эшафоту, и так же запускаешь пробку по столу. Как в старых фильмах, до того, как отменили гильотину для гражданских и оставили смертную казнь только для облажавшихся военных. –Думаете, было бы политически вернее возродить ваш национальный вид казни? – Оскар мрачно усмехнулся. – Или хотите лично поработать палачом со своим топором? Боюсь, этот трус сдохнет раньше, чем вы подойдете на расстояние удара. Он жестом пригласил Шенкопфа присоединиться, перевернув второй стакан. Вальтер понимающе улыбнулся и достал из-за пазухи свою бутылку. Что ж, пытаться перепить друг друга – забава древняя и вполне пристойная для двух дворян. Перебить-то уже не вышло, хотя попытки были. –Меня, наверное, так и так на Феззан отзовут, – доверительно сказал он, глядя на Шенкопфа сквозь янтарную жидкость в стакане. – Могу себе позволить сделать вам приятное напоследок. Вы заслужили. –Ну, служил я не вам, – возразил розенриттер, хоть и не слишком убедительно. – Эта гнида попила порядочно крови из граждан Альянса. Имперская веревка ему, правда, подойдет не хуже, а руки марать не хочется. Они еще немного поговорили на такие же веселые темы, но ни слова о том, чем розенриттеры планируют заниматься потом, так и не прозвучало. Ройенталь, впрочем, тоже вроде лишнего не наговорил, только о Яне рассказал. Хотя финал беседы, конечно, затерялся в алкогольном тумане, который немного развеялся, только когда собеседник уже давно ушел, а с Феззана поступил очередной вызов. Очень серьезный Волк сразу начал нести такую чушь, что Оскар вслух засомневался в том, кто из них сильнее пьян. Призрак Кирхайса убедил Райнхарда не устраивать ничего опрометчивого, причем Миттельмайер лично его слышал? Нет, это уже слишком. Конечно, кайзер периодически поступает так, как если бы покойный друг все еще давал ему советы, но привидений не бывает, и точка. А уж предложение ничему не удивляться во сне и слушаться воспитанника Яна, если тот приснится, и вовсе заставило Ройенталя рассмеяться. Он попросил Вольфа перезвонить, когда они оба протрезвеют, и действительно пошел спать, благо с большинством неотложных дел успел разобраться, а остальные потерпели бы до утра. Когда и правда в сон заглянул тот светловолосый парнишка, которого Оскар почти не помнил, это ощущалось как продолжение удачной шутки, хотя и было непонятно, каким образом мироздание подстроилось под пьяный юмор Волка. Но стоило Юлиану сказать, что речь идет о спасении кайзера, и хмель из спящей головы немного выветрился. –Ты знаешь, куда идти? – спросил Ройенталь. Парень кивнул, и Оскар действительно пошел за ним следом – сквозь странные пейзажи, дикие, как бывает во сне. Горящий Хайнессенополис перетекал в едва взятую под контроль старую столицу Империи, потом улицы вдруг заметало метелью, и дома превращались в сугробы Капче-Ланки. Затем снег пожелтел и стал песком, золотым от яркого света, непонятно откуда льющегося – небо над головой было черным, точно за иллюминатором корабля. Однако пустыня светилась словно сама по себе, и особенно ярко – большой камень впереди, похожий на самородок. Это было одновременно красиво – и жутко. Кажется, древние это называли дневным ужасом. Ройенталь словно чувствовал, что увидит нечто страшное, когда обогнет камень – и действительно увидел. В толщу металла уходили сросшиеся с ним цепи, прижимая к неровному боку очень знакомое тело. –Мой кайзер, – невольно шепнул Оскар, и Райнхард поднял голову. Он полусидел на неудобном выступе камня – усталый, истощенный, в одной запачканной свежей кровью порванной рубашке. Кровь сочилась из жутких ран на лопатках, что-то шепнуло Ройенталю, что раньше там были крылья, и они больше не отрастут, тут ничего не сделаешь... –Что с вами? – устало спросил Лоэнграмм, словно не чувствовал боли. – Ладно, не отвечайте... в любом случае, лучше видеть во сне вас, чем Рубинского. Он попытался встать, и Юлиан на мгновение опередил Оскара, кинувшись к раненому, не давая ему двигаться и терять еще больше крови. –Мы пришли помочь, – выпалил он, зачем-то прижимая ладонь к груди кайзера. – Адмирал, пожалуйста, вы должны что-то сделать, вы ведь можете, правда? –Что я могу сделать? – он уже готов был бессильно опустить руки, но тут вскинула голову гордость, и вместо разочарованного получился деловой вопрос. Нет, больше никаких слабостей. Ни за что. –Мне не нужна помощь, – Райнхард схватился за цепь, и та стала на одно звено короче, впившись в кожу. –Нужна, – остатки хмеля тоже сыграли роль. – Мой кайзер, вы некогда дали мне право... –И все решили им воспользоваться именно сегодня? – Лоэнграмм грустно рассмеялся. – Делайте что хотите, я уже понял, что это мятеж. –Попробуйте хотя бы рану перевязать, – Юлиан, похоже, был растерян не меньше, но совет показался дельным. Кровь надо остановить, иначе раны так и не зарубцуются. Жаль, выбирать особо не из чего, но... Ройенталь решительно сорвал с плеч плащ и рванул синюю ткань, отделяя полосу. Навыки первой помощи он помнил средне, и все же соорудить что-то типа давящей повязки вышло. Цепь мешала, Оскар не без труда разогнул звено и отшвырнул конец в сторону, как змею. Металл глухо упал на песок... нет, на землю, из которой пробивалась свежая трава. Райнхард привстал с камня, ставшего будто немного меньше, и едва не упал. Опустился не без помощи двух мужчин на колени, затем лег ничком на траву. Повязки на спине опасно темнели, но наружу кровь не просачивалась. Ройенталю жутко захотелось прилечь рядом. Ноги не держали, и шелковистая трава казалась мягкой, манящей, как свежая постель. Он еще успел ощутить острый аромат зелени, перекрывший запах крови, и увидеть, как черное небо голубеет, а жуткий свет сменяется обычным солнечным.