Никуда не денешься...

      Ветка, в скором времени, все-таки свалилась.       На Ямазаки.       Неприятный инцидент случился на следующий день после того, как на ветке побывала тушка Гинтоки. Должно быть, подпиленный сук не выдержал веса самурая, и, поскрипев чуть-чуть, все-таки обрушился на голову первому попавшемуся. Незадачливого шпиона были вынуждены отвезти в больницу, потому что тот не подавал признаков жизни, только дергал левой пяткой, если чуял запах булочек. Врачи были неутешительны - Ямазаки, хоть и вернули домой, но влепили больничный и инвалидную коляску, потому что с сотрясением мозга ему была противопоказана ходьба. Впрочем, Ямазаки быстро пришел в себя и вскоре лихо гонял на коляске по всему додзё. Побегать, скорее, пришлось всем остальным, причем от Шинпачи, который, едва вернулся из больницы, закатил грандиозный скандал на тему того, что ему чуть мужика не убили, ироды, а как жить-то было бы, без мужика? Подобной реакции от Шимуры никто не ждал, а особенно Ямазаки, который был свято уверен, что мальчик не воспринимает его как любовника или мужа. А тут...       Сотрясались стены, звенела посуда и все способные уйти тут же это сделали. Шинпачи был мастером доколупаться до всего живого и это сразу на себе ощутили и Шинсенгуми, и Джои. Особенно Шимура распинался насчет того, что работа у полиции сёгуната опасная, жизнь нелегкая, так они еще и дома приключения на жопу ищут. И, размахивая деревянным мечом, обещал эти приключения предоставить, коли так хочется. Вот, прям, в полной мере. Если Ямазаки останется дурачком или ему придется остаток жизни провести в инвалидной коляске, то, он, Шинпачи, добьется того, что максимум, куда все причастные к травме смогут устроиться на работу – это выносить дерьмо за космическими коровами принца Хаты. А Сагару, который пытался заступиться за этих косоруких придурков, вообще должен заткнуться и жрать свои булки, пока ему остатки мозгов не отбили.       "Косорукие придурки" в лице Сого еще пару дней старались особо не светиться перед взбешенной подставкой для очков, потому что тот легко мог сложить два плюс два, и понять, что тот, кто проводит большую часть времени на злополучном дереве, вполне и мог подпилить "долбанную ветку". Пока претензий к Оките не было, но рисковать Сого не собирался. Вообще, поведение очкарика удивило всех - лично Сого никогда не сказал бы, что Шинпачи так сильно горит желанием выйти замуж. Особенно за парня, старше его на 16 лет.       Отосе все-таки привела свою знакомую швею - ею оказалась довольно пожилая паучиха-аманто, которая, тщательно рассмотрев тот ужас, скроенный Отаэ, долго расспрашивала о психическом здоровье Хиджикаты, и не менее долго пыталась уговорить Тоширо снова влезть в кружевной кокон. В итоге, срезав большую часть рюш и бантов, швея превратила Хиджикату из облака просто в мужика, завернутого в платье. Судя по выражению лица Тоширо, его это мало обрадовало, но, с другой стороны, окружающим стало хотя бы видно это лицо.       Удовлетворенная результатом, портниха взялась за пошив остальных свадебных костюмов. И, если с женихами еще выходило более-менее просто - надо было пошить либо кимоно с хакама, либо смокинги, то с невестами было намного больше хлопот. Например, когда швея взялась за платье для Шинпачи, тот долго не мог понять, что именно она шьет. Зато, когда на последней примерке Шимура наконец понял, во что оденут его, а во что - Ямазаки, он пришел в такую ярость, что Сого первый раз в жизни увидел, чтобы парень на инвалидном кресле обогнал гигантскую собаку и мопед.       Все вело к тому, что Ямазаки ждало интересное будущее. Не случайно, этот очкарик был братом в меру великолепной Отаэ-сан. Которая, кстати, всерьез увлеклась свадебными украшениями, тканями и прочей мишурой. Кондо последние дни пошивки костюмов ходил немного грустный из-за того, что Отаэ не дала ему посмотреть на себя в свадебном кимоно, тер подбитый глаз, но держался молодцом. Хиджиката к концу недели доел последние запасы майонеза, скурил почти все запасы сигарет, и кажется, ожидал возмездия за свои деяния. Сого подумывал сдать его Отаэ, но все время забывал, потому что...       Ладно, если говорить начистоту, он достраивал на своем скворечнике второй этаж и прикидывал, как бы вырыть вокруг дерева ров и заминировать все подходы к нему. Ямазаки честно добывал для капитана первого отряда проволоку, хотя на инвалидной коляске делать это было не так легко, как хотелось бы. Ёродзуя почти целыми сутками пропадала где-то в Эдо, продолжая попытки своими скромными силами заработать на свадьбу. Шинпачи иногда приносил немного денег - похоже, уже переловил всех кошек в Эдо, а вечерами, страшно уставший от шатания по городу, он лежал в додзё на футоне и шепотом орал на все живое и шевелящееся. Кагуру по-прежнему никуда не выпускали, и она маялась дурью, вычесывая на улице линяющего Садахару. Из-за этой псины у Кацуры открылась зверская аллергия, и они с Такасуги, к радости остальных, временно перебрались в штаб-квартиру Джои. Зура иногда появлялся в додзё Шимуры, пугая окружающих слезящимися красными глазами и физиономией, упрятанной в маску.       Гинтоки же, в основном бухал, деньги выигрывал, играя в пачинко на пару с приглашенным на свадьбу Мадао, и тут же бабло просаживал. Те крохи, что он все же приносил, покрывали расходы на уборку додзё после Садахару. Отаэ, конечно, была не против собаки, однако комки шерсти в рисе бесили ее до такой степени, что легче было заплатить, чем ходить потом в синяках.       Хотя, правда, один раз Саката все же отличился - после ночи пьянки где-то в Кабуки припер откуда-то украшение на голову в виде веночка с белыми цветами, и, как оказалось вскоре, вовсе не Кагуре - Хиджикате. Удивились такому выбору все, а особенно Хиджиката, в результате чего венок пришлось доставать из задницы мигом протрезвевшего жениха.       От Сого по-прежнему никто ничего не требовал, даже на работу его почти не вызывали - озверевший Хиджиката прекрасно справлялся в гордом одиночестве. Окита знал, отчего вдруг такая лояльность - командующий и остальные просто стараются не выпускать его из поля зрения. Позволяют заниматься такой фигней, как строить город на деревьях лишь потому, что все понимают - стоит Сого сделать пару шагов за ворота додзё, как никто больше не увидит его ни в Эдо ни в его окрестностях.       Вообще, сидеть на дереве оказалось неожиданно удобно - из-за того, что Сого не попадался на глаза, про него нередко забывали, особенно увлеченные какими-то делами. Кроме того, личности, плохо знающие додзё, не всегда понимали, где Окиту можно найти, что тоже только играло Сого на руку. Ему же все было видно и слышно, так что постепенно компромат собирался просто шикарный.       Не успел Сого отойти после истории с платьем Хиджикаты, как случилась новая история. Окита сидел в своем скворечнике и ел украденный из-под носа Хиджикаты арбуз - замком беспечно оставил его, отойдя за майонезом - когда услышал сердитые голоса. Сого с удивлением сообразил, что это были Шинпачи и Ямазаки, по собственной глупости решившие поспорить прямо под его деревом. Окита прислушался к их разговору и понял, что речь опять идет о платьях.       - Один размер!... - надрывался Шинпачи, злобно сверкая очками.       - Муж в платье?! - негодовал Ямазаки, буксуя колесами коляски в траве.       - Кто сказал, что ты будешь мужем?! - голос Шинпачи прозвучал чуточку истерично.       "О", - отметил про себя Сого, разгрызая косточку, - "уже на “ты” говорят".       - Мы же договорились с самого начала! - не сдавался Сагару.       - Какого начала?!       - Шинпачи-кун, я не одену платье. Даже если у нас с тобой один размер.       - Но ты хоть понимаешь, что это нам на руку? Швея-сан сшила для нас с тобой одно платье на двоих! Одно, понимаешь? Мы, в отличие от всех, можем выбрать, кто в нем пойдет! Почему ты решил, что оно для меня?!       - Я не могу! Послушай, я же не простой служащий, я шпион Шинсенгуми...       - А я ученик самурая! - перебил его Шимура и махнул рукой, - вот как ты вообще представляешь меня в платье?!       Под деревом повисло молчание. Сагару слегка прищурился и наклонил голову набок.       - Тебе пойдет.       Сого подавился арбузом и принялся кашлять косточками. К счастью, поднялся сильный ветер и его никто не услышал из-за шелеста листьев. Да и, впрочем, к звукам наверху никто не прислушивался - своих проблем хватало.       - Чиго?!... - взвыл Шинпачи, когда к нему вернулась речь.       - Нууу... - слегка смутился Ямазаки, - в смысле, платье. Юные мальчики часто наряжаются в платья в манге. Ты ж моложе, все-таки, тебе идут кружева и рюшки эти...       - Какие кружева?! Кто моложе?! Ты у меня договоришься до того, что вообще из этой коляски не встанешь!       - Шинпачи-кун, ты не понял! Я не стану носить никаких платьев в моем возрасте! - категорично махнул рукой Ямазаки.       - Нет, ты не понял, Заки! Это я не буду носить никаких платьев! На меня же там сестра смотреть будет! А я - в этом!       - А на меня, вообще-то, будут смотреть мои коллеги! И начальство! И, возможно даже, враги!       - Да у вас замком в платье! Они на него будут смотреть, а не на тебя!       - Шинпачи-кун...       - Ну, одного же размера! Значит, и тебе подойдет!       - Я ниндзя! Понимаешь?! Мне по статусу положено носить такую одежду, чтобы можно было легче скрыться от врага! А если вдруг кто-нибудь нападет - что мне делать?! Это ж позорище для Шинсенгуми - если их шпион будет в платье!       - Так, я не понял, - проговорил ледяным тоном Шинпачи, - ты, что, стесняешься меня и моей просьбы?       Сого еще никогда не было так интересно. Это как смотреть дораму, заедая захватывающий сюжет трофейным арбузом, только все происходит вживую. "Может, установить по додзё камеры и снять реалити-шоу?", - подумалось ему, - "если из вырученных денег хорошенько заплатить Гин-сану, то смогу сбежать отсюда до свадьбы...".       - Кто стесняется? - взвыл Ямазаки. Шинпачи отвернулся и поправил очки.       - Вот ты какой. Ясно все, - трагическим голосом сказал он, - свое, можно сказать, прожил, старикан почти...       - Это кто тут старикан?       - ... А мне с этим жить еще всю целую жизнь, на тебя которую я потрачу...       - Так развестись же можно...       - Так зачем вообще жениться, чтобы потом разводиться?       Оките очень хотелось узнать, чем закончилась вся эта драма, но тут из додзё выбежал взбешенный Хиджиката, огорченный, видимо, потерей арбуза и сразу просекший, кто похитил его еду. Сого пришлось срочно спасать свою молодую жизнь, убегая от замкома практически по веткам и потом полдня отсиживаться в подвале, потому что изрядно потрепанные нервы Тоширо то и дело срывались, давая о себе знать. "Ничего", - утешал себя Окита, сидя под полом и дожидаясь, пока Хиджиката перестанет его искать и угомонится, - "на свадьбе все равно потом посмотрю, кто из них оденется как придурок. А камеры надо установить. И в ванной. Обязательно. Шоу будет пользоваться бешеной популярностью, а я заработаю кучу денег, сменю имя и внешность, и исчезну в никуда".       Говорят, что видеть свою невесту в свадебном платье до свадьбы - это плохая примета. Сого верил в приметы только тогда, когда хотел кого-то серьезно напугать. Правда, после случая с арбузом, Отаэ решила, что у него слишком много свободного времени и припахала помогать в починке додзё - в здании собралось слишком много народу с тягой к разрушению, поэтому периодически и так не новый дом нуждался в некотором ремонте. Сого, чьи руки уже привыкли к гвоздям и молотку, послушно делал все, что приказывала Нии-сан, из-за чего был вынужден шататься по дому. И, нет, когда ему не было выгодно, он действительно не верил в приметы. Но, иногда, что-то просто случалось, когда он совсем не был к этому готов.       И это тоже вышло случайно. Окита не хотел... Правда, не хотел. Не только потому, что это считается тайной. Не только потому, что ему противен Хиджиката в платье или зрелище того, как Ямазаки и Шинпачи по очереди натягивают друг на друга белые кружева, а Кондо шпионит под окном, в надежде увидеть свою любимую в праздничном белом кимоно. Стараясь не забредать в ту часть дома, где шли примерки и стрекотала машинка, он, таким образом, хотел обезопасить свою психику, но в этот раз...       Сого просто шел мимо, бездумно проходил, неся бумагу для сёдзе, и увидел приоткрытые створки, в которых мелькнула ослепляющая белизна. Он остановился и осознание, того что он видит, оползнем рухнуло ему на голову.       Его сестра всегда любила осень. А вместе с ней и он полюбил это тяжелое синее небо, своей яркостью буквально давящей на голову, огонь рыжих, желтых и красных листьев, опадающих с деревьев - все такое яркое, до боли в глазах, до рези, так, что даже слезы выступают. Осень всегда была его любимым временем года и Сого всегда втайне радовался ей и ждал ее, возможно, в это время становясь мягче и даже где-то добрее. Все из-за сестры, первого и последнего - как он думал - близкого человека. А тут...       Сквозь приоткрытые сёдзе Сого увидел, как Кагура обернулась - безликая ранее, просто девчонка, пацанка, раздражающая его всем, от запаха кожи, до произносимых слов. А тут Оките открылись узкие, беззащитные, молочные плечи, которые обхватила тонкая ткань кружевного платья, огненно-рыжие волосы, не собранные ни заколками, ни лентами, обычно похожие на солому, а тут странно мягкими и послушными волнами спускающиеся к плечам. Его окатило обжигающей, густой синевой того самого неба, почти до фиолетовой болезненной яркости и вся эта осень - ходячая, мимолетная, ослепительно яркая - обернулась, шурша платьем, как деревья ветрами, взглянула на него через частокол ресниц, тоже мимолетно. Их взгляды встретились - и Сого ощутил, как воздух между ними загустел.       Это длилось всего мгновение.       Он, в потрепанной футболке, нес бумагу Хасегаве - тот чинил сёдзе, которые на пару Гинтоки по пьяни продырявил, и которые доломал о них психопат Хиджиката прошлой ночью, а она стояла за беспечно приоткрытыми панелями, и на секунду их взгляды встретились. Сого думал, что она сейчас что-нибудь скажет, но она промолчала - и, ни рожи ни скорчила, ни языка не показала. Просто посмотрела на него, ответила взглядом - быстрый разговор глазами, такой же мимолетный, как и все между ними.       “Это ты?”       “Я”.       “Ясно”.       А потом она опустила ресницы и отвернулась. Сого моргнул, прогоняя наваждение, и поспешил отнести бумагу старикану, который уже начал задремывать за работой. Скинув бумагу на Хасегаву, он уселся на веранду, утираясь футболкой - было жарко - и поднял голову вверх. Небо было тонкое, весеннее, прозрачное, светло-голубое. В нем совсем не было той густой осенней тяжести, и появится она еще нескоро. Но... Сого даже не сразу заметил, что у него подрагивают руки. Он закрыл ими лицо и зажмурился.       Перед глазами стояло ее лицо, огромные глаза, тонкая талия и взгляд - слишком острый и взрослый для такой тупой, бестолковой китайской девчонки, как она.       Слишком.       Он вдруг понял, что эта живая осень скоро будет принадлежать ему - вся, со своим водопадом волос, с небом в глазах, шуршащим платьем и впервые, вместо раздражения, ощутил что-то такое... Похожее на воодушевление.       Будто бы осень вдруг наступила раньше времени и Мицубе обняла его за плечи легкими, прохладными руками.       Лет через 10 у Кагуры будет ее взгляд.