Срываюсь внезапно

Кат в экстазе. — А что ей понадобилось в «Читай городе»? Она вполне могла заехать в книжный в Сиэтле. Её любопытство просачивается сквозь телефон. Я стою в подсобке, стараясь говорить как ни в чём не бывало. — Ну она сказала, что случайно оказалась поблизости. — Уж больно много совпадений, Оль. Не искала ли она тебя? — задумчиво говорит Кача. От этой мысли сердце ёкает, однако радость моя длится недолго. Как ни грустно, надо признать: Темникова приезжала по делам. — Она посетила экспериментальную ферму Вашингтонского университета. Финансирует какие-то исследования, — бормочу я. — Да, она выделила им грант в два с половиной миллиона долларов. Ого! — Откуда ты знаешь? — Серябкина, я журналистка, я собирала о ней сведения. Это моя работа — знать такие вещи. — Ладно, Карла Бернстайн, [Карл Бернстайн — американский журналист, широко известный в США и Западной Европе своей работой по Уотергейтскому делу.] успокойся. Так тебе нужны эти фотографии? — Разумеется. Вопрос в том, кто их будет делать и где? — Мы можем спросить её. Она сейчас здесь. — А ты можешь с ней связаться? — Конечно, она дала мне свою визитку. Кат шумно вздыхает. — Самая богатая, недоступная, самая сексуальная и таинственная девушка всей Америки запросто дала тебе номер своего мобильного. — Эм. Ну да. — Серяба! Очнись! Ты ей нравишься. Тут и думать не о чем, — убеждена Кача. — Кач, с её стороны это простая любезность. Еще не договорив, я понимаю, что это неправда. Любезность совсем не в характере Елены Темниковой. Да, она вежлива, не более того. И маленький тихий голосок шепчет: возможно, Кат права. От этой мысли у меня мурашки бегут по коже. Но ведь сказала же она: «Я рада, что Кат не смогла приехать на интервью». В тихом восторге я обхватываю себя руками и начинаю раскачиваться из стороны в сторону, лелея мысль о том, что и впрямь, хоть ненадолго, ей понравилась. Кейт возвращает меня к реальности. — Но у нас нет фотографа. Тим как раз на эти выходные уехал домой, в Айдахо-Фоллз. Вот он расстроится, когда узнает, что упустил шанс снять чертовски сексуальную Темникову. — Хм… Может, попросить Хосе? — Это мысль! Попроси его, он для тебя всё на свете сделает. Потом позвонишь Лене и узнаешь, где ей удобнее. — Я была ужасно бесцеремонна насчёт Хосе. — Думаю, ты должна сама ей позвонить. — Оль, это у тебя с ней интрижка. Тем более, ты с ней разговаривала и виделась целых два раза, — отвечает Кейт с досадой. — И похоже, она хочет познакомиться с тобой поближе. Оль, просто позвони ей, и всё, — в приказном тоне говорит она и вешает трубку. У неё иногда прорезаются командирские замашки. Я хмурюсь, глядя на телефон, и показываю ему язык. Не успеваю я отправить сообщение Хосе, как в подсобку заходит Пол. Ему нужна наждачная бумага. — Оль, у нас там полно посетителей, — желчно замечает он. — Прошу прощения, — я поворачиваюсь, чтобы идти. — А где ты познакомилась с Еленой? — нарочито небрежно спрашивает Пол. — Брала у неё интервью для нашей студенческой газеты, когда Кейт заболела. Я пожимаю плечами, стараясь, чтобы мои слова прозвучали естественно, но мне это удается не лучше, чем Полу. — Темникова в «Читай городе». Ну, дела! — он удивлённо фыркает и трясет головой. — Ну да ладно. Хочешь, сходим куда-нибудь сегодня вечером? Каждый раз, когда Пол приезжает домой, он приглашает меня на свидание, и я всегда отказываюсь. Это уже стало традицией. Пол выглядит как типичный американский парень с обложки, но он совсем не похож на литературного героя, как ни старайся представить его в этом качестве. А Лена? — спрашивает меня мое подсознание, как бы подняв бровь. А Лена вообще нетипичная девушка, для начала ей нравятся девушки, ей сто процентов нравится, когда люди в её подчинении. Возможно, это ещё и выявляется в постели. Так. Хватит. — Разве вы не будете сегодня отмечать день рождения твоего брата? — Это завтра. — Как-нибудь в другой раз, Пол. У меня на следующей неделе выпускные экзамены, мне надо заниматься. — Оль, когда-нибудь ты ответишь мне «да»! — он улыбается. — Возможно. Свою судьбу никто не знает, — говорю на прощанье и спасаюсь бегством в торговый зал. По дороге домой я думаю только о ней. — Ольга, я снимаю пейзажи, а не портреты, — стонет Хосе. — Хосе, ну пожалуйста, — сжимая телефон, я меряю шагами гостиную нашей квартиры и смотрю в окно на меркнущий вечерний свет. — Дай мне телефон. Кат выхватывает у меня мобильный, откидывая за плечо русые волосы. — Послушай, Хосе Родригес, если ты хочешь, чтобы наша газета сделала репортаж с открытия твоей выставки, ты должен быть завтра на съёмках, усёк? — Кат умеет добиваться своего. — Тем более у тебя есть шанс пофотографировать самую сексуальную девушку в Америке. Да, с этим не поспоришь. — Хорошо, — продолжает разговор Кача, — Оля тебе ещё позвонит и скажет, когда и где. До завтра, — она захлопывает телефон. — С этим улажено. Осталось только договориться о времени и месте. Звони ей. — она протягивает мне мобильный. У меня скручивает живот. — Звони прямо сейчас. Я бросаю на неё сердитый взгляд и лезу в задний карман своих джинс за визиткой. Глубоко вздохнув, трясущимися пальцами, набираю номер с серой визитки, где вырисовывается её фамилия. Она отвечает на второй звонок. — Темникова, — говорит она спокойным холодным голосом. — Э…мисс Темникова? Это Ольга Серябкина. Я не узнаю собственного голоса. Следует короткая пауза. Это просто невыносимо. В душе я вся трепещу. — Ольга… — протягивает она, лаская моё имя, — рада Вас слышать. Тон изменился. Похоже, она удивлена; в голосе слышно тепло. Дыхание прерывается, я краснею. Внезапно я осознаю, что Кэт смотрит на меня, открыв рот, и убегаю на кухню, чтобы скрыться от её проницательных глаз. — Я звоню по поводу фотосессии для статьи, — «Дыши, Оля, дыши». Мои лёгкие судорожно втягивают воздух. — Завтра, если вас устроит. Когда вам удобно, мисс? Я почти вижу улыбку сфинкса. — Я остановилась в отеле «Хитман», в Портленде. Ну, скажем, завтра утром в половине десятого? — Хорошо, мы приедем, — я вне себя от восторга — как маленькая девочка, а не взрослая женщина, которая по закону штата Вашингтон имеет право голосовать и покупать алкоголь. — Жду с нетерпением, мисс Серябкина, — я представляю опасный блеск в её голубых глазах. Как ей удается вложить в пять коротких слов столько мучительного соблазна? Я отключаюсь. Кача уже на кухне и смотрит на меня с сосредоточенным выражением на лице. — Серябкина, и не говори, что она тебе не нравится! Никогда раньше не видела, чтобы ты так на кого-то реагировала. Ты вся красная. — Да ладно, Кач, я постоянно краснею. У меня такая привычка. Не делай далеко идущих выводов, — огрызаюсь я. — Просто в её присутствии я чувствую себя ужасно неловко, вот и всё. — «Хитман», это меня успокаивает, — бормочет Кейт. — Надо будет позвонить менеджеру и договориться о месте для съёмки. — Я приготовлю ужин, а потом мне надо заниматься, — не в силах скрыть раздражения, я открываю холодильник, чтобы приготовить ужин. После ужина и подготовки к экзаменам я направляюсь в ванну. Это напряжение надо снять. Лёжа в ванной, в моей голове всплывают картинки-воспоминания интервью. Я вспоминаю о всяких мелочах: как она протягивала мне свой карандаш, как смотрела на меня, как отвечала. Я вспоминаю нашу сегодняшнюю встречу. Её образ был великолепен: эти очки, толстовка, джинсы и каблуки. Увидеть бы её ещё не один раз. Ночью я плохо сплю, всё время ворочаюсь с боку на бок. Мне снятся туманные голубые глаза, комбинезоны, длинные ноги, тонкие пальцы и тёмные, неизученные места. Два раза за ночь я просыпаюсь от того, что сердце колотится, готовое выпрыгнуть из груди. Хороша же я буду назавтра после бессонной ночи! Я взбиваю подушку и пытаюсь наконец улечься. Утром мы встаём вместе с Кат, готовим яичницу и отправляемся в душ поочереди. Когда я глажу рубашку, в голове пытаюсь прокрутить все возможные варианты встречи. Как она нас поприветствует, во что будет одета, так же официально как в первый раз, или же сочтёт быть ближе к народу и «напялит» на себя что-то вроде вчерашнего образа. Несмотря на это, я всё равно иду в белой рубашке, чёрных брюках и пиджаке. Отель «Хитман» уютно разместился в самом сердце Портленда. Это величественное здание из коричневого камня было построено как раз накануне краха конца 1920-х. Хосе, Тед и я едем в моём «bmw», а Кейт — в своём «Mercedes Benz g-class», поскольку в мою машину мы все не влезли. Тед — друг и помощник Хосе, он будет ставить свет. Кат ухитрилась договориться с «Хитманом», чтобы нам бесплатно выделили комнату для съёмки в обмен на упоминание в журнале. Когда она объясняет на ресепшене, что мы приехали фотографировать известную даму Темникову, нам сразу же предоставляют номер люкс. Обычного размера люкс, поскольку самый большой номер, очевидно, занимает мисс Темникова. Администратор показывает нам апартаменты — он очень молод и почему-то страшно волнуется. Скорее всего, на него произвела сильное впечатление красота Кат и её властные манеры, потому что он послушен ей, как глина рукам скульптора. Комнаты элегантны, сдержанны и богато обставлены. Времени — девять. У нас в запасе ещё полчаса. Кейт разворачивается на полную мощность. — Хосе, думаю, надо снять её на фоне стены, ты согласен? — она не дожидается ответа. — Тед, убери стулья. Оль, позвони, пожалуйста, горничной, чтобы принесли напитки. И скажи Елене, что мы уже здесь. Раскомандовалась тут. Я закатываю глаза, но делаю, что приказано. Через полчаса Елена Темникова входит в наш номер. Ух ты! На ней белая рубашка с распахнутым воротом и чёрные фланелевые брюки, сидящие на бедрах и сужающиеся к низу. Непослушные волосы, ещё влажные после душа, забраны в пучок. Я смотрю на неё, и во рту у меня всё пересыхает. Она жутко сексуальная. За Темниковой в номер заходит какой-то мужчина лет тридцати пяти, заросший щетиной и коротко стриженный, в строгом тёмном костюме и галстуке, и молча становится в углу. Его карие глаза невозмутимо следят за нами. — Рада Вас видеть, Ольга. Темникова подходит ко мне. Её улыбка сводит меня с ума, она протягивает мне руку. У неё безумно нежная кожа. Прикасаясь к её руке, я чувствую, как по телу пробегает приятный ток, смущаюсь и краснею. Наверное, моё неровное дыхание слышно всем вокруг. — Здравствуйте, мисс Темникова. — Для Вас просто Елена, — поправляет она. — Вы прекрасно выглядите, — говорит она своим бархатным голосом с хрипотцой. — Спасибо, — отвечаю ей, уже краснея, — и Вы выглядите сногсшибательно, — делаю комплимент я. Она улыбается, а её голубые глаза разглядывают меня. На себе я чувствую взгляд Качи. Она в шоке. — Мисс Темникова, это Катрин Кищук, — бормочу я, сделав жест рукой в сторону Кат, которая выходит вперёд, глядя ей прямо в глаза. — Настойчивая мисс Кищук. Как вы себя чувствуете? — она приветливо улыбается. — Надеюсь, вам уже лучше? Ольга сказала, что на прошлой неделе вы болели. — Всё в порядке, спасибо, мисс Темникова, — она, не моргнув глазом, пожимает руку Темниковой. Кача училась в лучшей частной школе штата Вашингтон. У неё богатые родители, и она выросла уверенной в себе и своём месте в мире. Я ею восхищаюсь. — Спасибо, что нашли для нас время, — она вежливо улыбается. — Не стоит благодарности, — отвечает она и вновь одаривает меня взглядом голубых глаз. Я опять заливаюсь краской. Чёрт! — Хосе Родригес, наш фотограф, — говорю я, улыбаясь. Хосе нежно улыбается мне в ответ. Когда он переводит взгляд на Темникову, его глаза становятся холодными. — Мисс Темникова, — кивает он. — Мистер Родригес, — выражение лица Елены тоже меняется, когда она оценивает Хосе. — Где Вы хотите меня сфотографировать? — голос звучит немного угрожающе. Но Кача не может уступить Хосе главную роль. — Елена, Вы не могли бы сесть вот здесь? Осторожнее, не споткнитесь о провод. А потом мы сделаем несколько снимков стоя, — она указывает Темниковой на кресло у стены. Тед включает свет, на мгновение ослепляя Елену, и бормочет извинения. Затем мы с Тревисом стоим и смотрим, как Хосе щелкает камерой. Он делает несколько снимков с рук, прося Темникову повернуться туда, потом сюда, поднять ладонь, а потом снова опустить. Потом Хосе ставит камеру на штатив и делает еще несколько фотографий, а Темникова все это время, примерно двадцать минут, сидит и терпеливо позирует. Моя мечта сбылась — я могу любоваться ей с близкого расстояния. Дважды наши глаза встречаются, и я с трудом отрываюсь от её туманного взгляда. — Сидя достаточно, — снова вмешивается Кат. — Теперь стоя, если вы не против, Елена. Она встаёт, и Тед бросается убирать стул. Хосе снова щёлкает затвором своего «Канона». — Думаю, достаточно, — провозглашает она через пять минут. — Замечательно, — говорит Кейт. — Ещё раз спасибо, мисс Темникова. Она жмет руку Елены, а за ней Хосе. — Буду ждать Вашей статьи, Катрин, — бормочет Елена и уже в дверях, повернувшись ко мне, произносит: — Вы меня не проводите, мисс Серябкина? — Конечно, — отвечаю я, совершенно обескураженная. Бросаю тревожный взгляд на Кат, та пожимает плечами. Хосе у неё за спиной мрачно хмурится. — Всего вам доброго, — произносит Темникова, открывая дверь и пропуская меня вперед. Вот те раз!.. В чём дело? Что ей от меня нужно? Я замираю в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, и жду Темникову, которая выходит из комнаты в сопровождении мистера Короткая-Стрижка-в-строгом-костюме. — Я позвоню тебе, Тейлор, — бросает она Короткой-Стрижке. Тейлор уходит по коридору, и Елена обращает свой прожигающий взгляд на меня. О господи! Я что-нибудь сделала не так? — Не хотите выпить со мной кофе? — мило улыбается она. Сердце стучит у меня в горле. Свидание? Елена Темникова пригласила меня на свидание? Она спросила, не хочешь ли ты кофе. «Наверное, ей кажется, что ты ещё не проснулась», — посмеивается надо мной моё подсознание. — Мне надо развезти всех по домам, — бормочу я извиняющимся тоном, скручивая руки. — Тейлор, — кричит она, и я подпрыгиваю от неожиданности. Тейлор, который уже успел отойти, снова идёт к нам. — Они живут в университетском городке? — спрашивает Лена негромко. Я киваю, не в силах открыть рот. — Их отвезёт Тейлор, мой шофер. У нас тут большой внедорожник, туда влезет и снаряжение. — Да, мисс Темникова? — спрашивает Тейлор как ни в чём не бывало. — Не могли бы вы отвезти фотографа, его ассистента и мисс Кищук домой? — Конечно, мисс. — Ну вот. А теперь Вы выпьете со мной кофе? — Темникова улыбается, как будто заключила сделку. Я хмурюсь. — Э-э… Мисс Темникова, вообще-то… Послушайте, Тейлору не обязательно их отвозить, — я бросаю быстрый взгляд на Елену, которая стоически сохраняет невозмутимое выражение лица. — Если Вы подождёте, мы с Кат поменяемся машинами. Темникова расплывается в сияющей беспечной улыбке во весь рот. О, боже… и открывает передо мной дверь номера. Я оббегаю её, чтобы войти, и застаю Кат оживлённо обсуждающей что-то с Хосе. — Ольга, ты ей определенно нравишься, — говорит она безо всякого вступления. Хосе неодобрительно смотрит на меня. — Но я ей не доверяю, — добавляет она. Я поднимаю руку в надежде, что она меня выслушает. — Кач, ты не могла бы поменяться со мной машинами и взять «bmw»? — Зачем? — Елена Темникова пригласила меня выпить кофе. У неё открывается рот. Какой чудесный момент: Кача лишилась дара речи!.. Она хватает меня за локоть и тащит из гостиной в спальню. — Ольга, с ней явно что-то не так. Темникова выглядит потрясающе, я согласна, но она опасный человек. Особенно для таких, как ты. — Что значит таких, как я? — Ты понимаешь, не прикидывайся. Для невинных девушек вроде тебя, — говорит она немного раздражённо. Я краснею. — Кач, мы просто выпьем кофе. На следующей неделе у меня экзамены, надо заниматься, поэтому я не буду сидеть с ней долго. Кат поджимает губы, словно обдумывая моё предложение. Наконец она достаёт из кармана ключи и отдаёт мне. Я взамен отдаю ей свои. — Я буду ждать. Не задерживайся, а то мне придется выслать спасательную команду. — Спасибо, — я обнимаю её. Елена Темникова ждёт, прислонившись к стене, похожая на манекенщицу из глянцевого мужского журнала. — Всё, я готова пить кофе, — бормочу я, краснея, как свёкла. Елена ухмыляется. — Только после Вас, мисс Серябкина. Она жестом показывает, чтобы я проходила вперёд. Я иду по коридору на трясущихся ногах; голова кружится, сердце выбивает тревожный неровный ритм. Я иду пить кофе с Еленой Темниковой…и я ненавижу кофе. По широкому коридору мы вместе идём к лифтам. Что я ей скажу? Мой мозг сковывает ужасное предчувствие. О чём мы будем говорить? Какие у нас могут быть общие темы для разговора? Мягкий тёплый голос отрывает меня от размышлений: — А Вы давно знаете Катрин Кищук? О, лёгкий вопрос для начала. — С первого курса. Она моя близкая подруга. — Хм, — произносит Темникова неопределённо. Что у неё на уме? Она нажимает кнопку вызова лифта и кладёт свою правую руку мне на талию, почти сразу же раздается звонок. Двери открываются, и мы видим парочку, застывшую в страстном объятии. От неожиданности они отскакивают друг от друга и виновато отводят глаза. Мы с Еленой заходим в лифт. Я стараюсь сохранить невозмутимое выражение лица, поэтому смотрю в пол и чувствую, как щеки наливаются румянцем. Её рука по-прежнему на моей талии, она притягивает меня к себе. Кошусь на Темникову из-под ресниц: вроде бы она улыбается самыми уголками губ, но трудно сказать наверняка. Парень с девушкой тоже не говорят ни слова, и в неловком молчании мы доезжаем до первого этажа. В лифте нет даже музыки, чтобы разрядить обстановку. Двери открываются, Темникова берёт меня за руку, сжав её своими длинными прохладными пальцами. Я чувствую, как по телу пробегает разряд тока, и без того быстрое биение сердца ещё сильнее ускоряется. Она выводит меня из лифта, и мы слышим сдавленные смешки парочки, вышедшей вслед за нами. Темникова ухмыляется. — Что это такое с лифтами? — бормочет она, а я улыбаюсь. Мы проходим через просторный оживлённый холл к выходу, но Темникова не идёт через вращающуюся дверь. Интересно, это потому, что она не хочет выпускать мою руку? На улице тёплый воскресный майский день. Светит солнце, и почти нет машин. Елена поворачивает направо и шагает по направлению к перекрёстку, где мы останавливаемся и ждём, когда загорится зелёный. Она так и не отпустила мою руку. Я иду по улице, и Елена Темникова держит меня за руку. Никто ещё не держал меня за руку. По всему моему телу бегут мурашки, голова кружится. Я стараюсь стереть с лица дурацкую ухмылку от уха до уха. Появляется зелёный человечек, и мы переходим на другую сторону. Так мы идём четыре квартала и наконец достигаем «Портланд-кофе-хаус», где Елена отпускает мою руку, чтобы распахнуть дверь. Я захожу внутрь. — Выбирайте пока столик, я схожу за кофе. Вам что принести? — спрашивает она, как всегда вежливо. — Я буду чай… «Английский завтрак», пакетик сразу вынуть. Лена поднимает брови. — А кофе? — Я его не люблю. Она улыбается. — Хорошо, чай, пакетик сразу вынуть. Сладкий? На мгновение ошарашенно замолкаю, сочтя это ласковым обращением. Но подсознание, поджав губы, возвращает меня к реальности. Идиотка, она спрашивает, сахар класть или нет? — Нет, без сахара, — я смотрю вниз на свои сведённые пальцы. — А есть что-нибудь будете? — Нет, спасибо, ничего, — я качаю головой, и она идёт к прилавку. Пока Лена стоит в очереди, я исподтишка наблюдаю за ней сквозь опущенные ресницы. Я могу смотреть на неё целыми днями. Она красива, стройна, жутко сексуальна, одним словом шикарна… О, господи! Тонкими, красивыми и изящными пальцами она распускает свой пучок, и её волосы падают на плечи. Она проводит по шатенистым волосам своими пальцами, которые понравились бы каждой лесбиянке. Хм… Я бы сама с удовольствием провела по ним рукой. Эта мысль застает меня врасплох, и щёки вновь наливаются румянцем. Я кусаю губу и смотрю вниз, на руки. — Хотите, я угадаю, о чём вы думаете? — Темникова стоит рядом со столиком и смотрит прямо на меня. Я заливаюсь краской. О том, что будет, если провести рукой по Вашим волосам. Мне интересно, мягкие ли они на ощупь… Я отрицательно качаю головой. Елена ставит поднос на небольшой круглый столик, фанерованный березой. Она протягивает мне чашку с блюдцем, маленький чайник и тарелочку, на которой лежит одинокий пакетик чая с этикеткой Twinings English Breakfast — мой любимый. Сама пьёт кофе с чудесным изображением листочка на молочной пенке. Интересно, как это делается? — раздумываю я от нечего делать. Она взяла себе черничный маффин. Отставив поднос в сторону, Темникова садится напротив меня и скрещивает длинные ноги. Движения её легки и свободны, она полностью владеет своим телом. Я ей завидую. Особенно если учесть, что я — неуклюжая, с плохой координацией движений. Мне трудно добраться из пункта А в пункт Б и не упасть по дороге. — Так о чём же Вы думаете? — настаивает она. — Это мой любимый чай, — голос звучит тихо и глухо. Я не могу поверить, что сижу напротив Елены Темниковой в кофейне в Портленде. Она хмурится — чувствует, что я что-то не договариваю. Я окунаю пакетик в чашку и почти сразу вынимаю его чайной ложечкой и кладу на тарелку. Елена вопросительно смотрит на меня, склонив голову набок. — Я люблю слабый чай без молока, — бормочу я, как бы оправдываясь. — Понимаю. Он Ваш парень? Ну и ну… С чего бы это? — Кто? — Фотограф. Хосе Родригес. От удивления я нервно смеюсь. — Нет, Хосе мой старый друг и больше ничего. Почему Вы решили, что он мой парень? — Потому, как он улыбался Вам, а Вы — ему. Темникова глядит мне прямо в глаза. Я чувствую себя ужасно неловко и пытаюсь отвести взгляд, но вместо этого смотрю на неё, как зачарованная. — Он почти что член семьи, — шепчу я. Лена слегка кивает, по-видимому, удовлетворённая ответом. Её длинные пальцы ловко снимают бумагу от маффина. — Не хотите кусочек? — спрашивает она и снова чуть заметно улыбается. — Нет, спасибо, — я хмурюсь и опять перевожу взгляд на свои руки. — А тот, которого я видела вчера в магазине? — Пол мне просто друг. Я Вам вчера сказала, — разговор получается какой-то дурацкий. — Почему Вы спрашиваете? — Похоже, Вы нервничаете не только в мужском обществе. Чёрт, почему я должна с ней это обсуждать? «Я нервничаю только в Вашем обществе, мисс Темникова», — мысленно парирую я. — Я Вас боюсь, — я краснею до ушей, но мысленно похлопываю себя по спине за откровенность и снова смотрю на свои руки. — Вы должны меня бояться, — кивает она. — Мне нравится Ваша прямота. Пожалуйста, не опускайте глаза, я хочу видеть Ваше лицо. Ох. Я смотрю на неё, и Елена ободряюще, хотя и криво, мне улыбается. — Мне кажется, я начинаю догадываться, о чём Вы думаете. Вы одна сплошная тайна, мисс Серябкина. Кто я? Сплошная тайна? — Во мне нет ничего таинственного. — По-моему, Вы очень хорошо владеете собой. Неужели? Потрясающе… Как у меня так получилось? Удивительно. Я владею собой? Ни разу. — Ну, если не считать того, что Вы часто краснеете. Хотела бы я знать, почему. Темникова закидывает в рот маленький кусочек маффина и медленно жуёт, не сводя с меня взгляда. И, словно по сигналу, я краснею. Чёрт! — Вы всегда так бесцеремонны? — Я не думала, что это так называется. Я Вас обидела? — она, по-видимому, удивлена. — Нет, — честно отвечаю я. — Хорошо. — Но Вы очень властный человек, — наношу я ответный удар. Елена поднимает брови и вроде бы немного краснеет. — Я привыкла, чтобы мне подчинялись, Ольга, — произносит она. — Во всём. — Не сомневаюсь. Почему Вы предложили мне обращаться к вам по имени? Я сама удивляюсь своему нахальству. Почему разговор стал таким серьёзным? Я никак этого не ждала. С чего вдруг я так на неё накинулась? Похоже, она старается держать меня на расстоянии. — По имени меня зовут только члены семьи и самые близкие друзья. Ну и Вы. Мне так нравится. Ого. И она действительно диктатор, этим всё объясняется. В глубине души я начинаю думать, что лучше бы Кейт сама взяла у неё интервью. Сошлись бы два диктатора. К тому же она почти блондинка — ну, золотисто-рыжая, — как женщины в её офисе. Мне не нравится мысль о Елене и Кейт. Я отпиваю глоток чая, и Темникова кладет в рот ещё кусочек маффина. — Вы единственный ребенок? Ну вот, опять меняет тему. — Да. — Расскажите мне о своих родителях. Нашла о чём спрашивать. Это ужасно скучно. — Моя мать живет в Джорджии со своим новым мужем Бобом. Отчим — в Монтесано. — А отец? — Отец умер, когда я была совсем маленькой. — Извините. — Я его совсем не помню. — А потом ваша мать вышла замуж во второй раз? Я фыркаю. — Можно сказать и так. Темникова хмурится. — Вы не любите рассказывать о себе? — говорит она сухо, потирая подбородок, как бы в глубокой задумчивости. — Вы тоже. — Вы уже брали у меня интервью и, помнится, задавали довольно интимные вопросы. Она ухмыляется. Ну конечно. Вопрос насчёт «лесбиянки». Я готова провалиться сквозь землю. В будущем, полагаю, мне придётся пройти курс интенсивной психотерапии, чтобы не испытывать мучительного стыда при воспоминании об этом моменте. Я начинаю что-то бормотать про свою мать только для того, чтобы избавиться от неприятных мыслей. — Мама у меня чудесная. Она неизлечимый романтик. Нынешний брак у неё четвёртый. Елена удивлённо поднимает брови. — Я по ней скучаю, — продолжаю я. — Сейчас у неё есть Боб. Надеюсь, он присмотрит за ней и загладит последствия её легкомысленных начинаний, когда они потерпят крах. — При мысли о маме я улыбаюсь. Мы с ней давно не виделись. Темникова внимательно глядит на меня, изредка отхлёбывая кофе. Мне лучше не смотреть на её рот. Эти губы меня волнуют. — А с отчимом у Вас хорошие отношения? — Конечно, я с ним выросла. Он для меня единственный отец. — И что он за человек? — Юрий?.. Молчун. — И всё? — удивлённо спрашивает моя собеседница. Я пожимаю плечами. А что она хотела? Историю моей жизни? — Молчун, как и его падчерица, — подначивает Лена. — Он любит футбол — особенно европейский, — боулинг и рыбалку. А ещё он делает мебель. Бывший военный, — я вздыхаю. — Вы живёте с ним? — Да. Моя мама встретила мужа номер три, когда мне было пятнадцать. Я осталась с Юрой. Темникова хмурится, как будто пытается понять. — Муж номер три жил в Техасе. Мой дом в Монтесано. А кроме того…моя мама только что вышла замуж. Я замолкаю. Мама никогда не говорит о муже номер три. Зачем Темникова завела этот разговор? Её это не касается. Я тоже могу так себя вести. — Расскажите мне о своих родителях, — прошу я. Она пожимает плечами. — Мой отец — адвокат, а мама — детский врач. Они живут в Сиэтле. А-а… у неё богатые родители. Я представила себе успешную пару, которая усыновляет троих детей, и одна из них вырастает красавицей, которая запросто покоряет вершины мирового бизнеса. Как ей это удалось? Родители должны ей гордиться. — А что делают Ваши брат с сестрой? — - Эллиот занимается строительством, а сестрёнка сейчас в Пекине, изучает медицину под руководством какого-то знаменитого китайца, — её глаза туманятся от раздражения. Она явно не хочет говорить о себе или своей семье. — Я слышала, что Пекин чудесный город, — бормочу я. Интересно, почему она избегает разговоров о своей семье? Потому что её усыновили? — Да, очень красивый. Вы там были? — спрашивает она, сразу же успокаиваясь. — Я никогда не была за границей, — вот мы и вернулись к банальностям. Что она скрывает? — А хотели бы поехать? — В Пекин? — изумляюсь я. Ещё бы! Кто бы отказался! — Конечно, хотела бы, — честно признаюсь я. — Но мне больше хочется в Англию. Елена склоняет голову набок и проводит указательным пальцем по верхней губе. О боже. — Почему? Я быстро моргаю. Соберись, Серябкина. — Это родина Шекспира, Остен, сестер Бронте, Томаса Гарди. Я бы хотела посмотреть на те места, где были написаны эти чудесные книги. Разговоры о литературе напоминают мне, что надо заниматься. Я смотрю на часы. — Мне пора. Я должна готовиться. — К экзаменам? — Да, уже скоро — во вторник. — А где машина мисс Кищук? — На парковке у отеля. — Я Вас провожу. — Спасибо за чай, мисс Темникова. Она улыбается своей странной таинственной улыбкой. — Не за что, Ольга. Мне было очень приятно. Идёмте, — командует она и протягивает мне руку. Я беру её, сбитая с толку, и выхожу следом за ней на улицу. Мы бредём обратно к отелю и по взаимному согласию не произносим ни слова. Внешне Темникова спокойна и собрана. Я отчаянно пытаюсь оценить, как прошло наше утреннее свидание за чашкой кофе. У меня такое чувство, словно я побывала на собеседовании, только непонятно, на какую должность. — Вы всегда носите джинсы? — ни с того ни с сего спрашивает Лена. — Почти. Она кивает. Мы снова на перекрёстке со светофором. Я лихорадочно прокручиваю в мозгу события сегодняшнего утра. Какой странный вопрос… Сейчас мы расстанемся. Вот и всё. У меня был шанс, и я его упустила. Возможно, у неё кто-то есть. — А у вас была когда-нибудь девушка? — выпаливаю я. О господи, неужели я произнесла это вслух? Её губы кривятся в полуулыбке. — Нет, Ольга, девушки у меня нет и быть не может, — говорит она негромко. Ого… Что она хочет этим сказать? Она не лесбиянка? Или всё-таки лесбиянка? Может, она сказала неправду на интервью?.. В первый момент я жду продолжения, однако Темникова молчит. Всё, надо идти. Мне нужно всё обдумать. Я должна от неё уйти. Я делаю шаг вперёд, спотыкаюсь и чуть не падаю головой вперёд на дорогу. — Чёрт, Оля! — Лена так сильно дёргает меня за руку, что я падаю назад ровно за секунду до того, как мимо проносится велосипедист, движущийся против потока машин на улице с односторонним движением. Всё происходит в одно мгновение — я падаю, и вот я уже в её объятиях, и она прижимает меня к груди. Я вдыхаю её чистый, живой аромат. От нее пахнет свежевыстиранной льняной рубашкой и дорогими духами. О боже… Голова идёт кругом. Я глубоко вздыхаю. — Не ушиблась? — шепчет Елена. Она прижимает меня к себе, обхватив одной рукой за плечи. Пальцы другой её руки скользят по моему лицу, мягко ощупывая. Она касается большим пальцем моей верхней губы, и я чувствую, что у неё остановилось дыхание. Темникова смотрит мне прямо в глаза, и я выдерживаю её тревожный, прожигающий насквозь взгляд. Это длится целую вечность, но в конце концов я перестаю замечать что-либо, кроме её прекрасного рта. Боже мой! В двадцать один год я в первый раз по-настоящему захотела, чтобы меня поцеловали. Я хочу чувствовать её губы на своих губах.