***
Мы сидели, пили шампанское и смотрели фильм. Я пыталась вычислить предателя, но телодвижения Елены меня всячески отвлекали. Пару раз она брала меня за руку, несколько раз обнимала, а сейчас положила руку на колено. Я пыталась делать вид, что мне абсолютно всё равно на её намёки. Но рука поползла медленно вверх. Мне стало не по себе. Стало страшно. Надо быть бдительной в её обществе, за ней надо постоянно следить. Она всегда на что-то намекает, никогда не делает необдуманных поступков. Эта девушка продумывает всё на два или даже три шага вперёд. Сейчас я чувствую её дыхание на своей шее, чувствую её проницательный взгляд. Мне страшно поворачивать голову. Что будет? Мы поцелуемся? Моё любопытство перебороло страх, и я всё-таки поворачиваюсь. — Ты такая красивая, — говорит Темникова сиплым голосом. — Спасибо, — бормочу я, смотря в голубые глаза. Она убирает упавший локон с моего лица. Я закрываю глаза и чувствую её дыхание на своих губах. — К черту договор, — рычит Темникова и набрасывается на меня. Я хочу её обнять, но её руки быстро перехватывают мои. Она сжимает запястья и поднимает их вверх, над моей головой. Не успевая опомниться, я издаю стон. Темникова пользуется этим и проникает языком в мой рот, начинает исследовать его. Бог ты мой, эта женщина хочет меня! Мне не хочется её отпускать, но уже не хватает воздуха, трудно дышать. — Ты. Такая. Сладкая… — каждое слово говорит она по отдельности. Она целует мою шею, иногда прикусывая. Я, запустив руки в её волосы, притягиваю её всё сильнее к себе. К своей шее. — Ты девственница, — говорит Темникова ровным, спокойным, но местами удивлённым голосом. — Откуда ты знаешь? — спрашиваю я с запинками, ибо её губы спускаются всё ниже и ниже. — Вижу, — она отстраняется, проводит рукой по щеке и шёпотом говорит: — Ты боишься зайти дальше. Ведь так? — Наверное. Ты поможешь переступить мне эту грань? — А ты уверена, что ты этого хочешь?***
Я кладу ручку. Всё. Сдан последний экзамен. По лицу расплывается улыбка Чеширского кота. Наверное, я улыбаюсь в первый раз за всю неделю. Сегодня пятница, и на этот день у нас намечена грандиозная вечеринка. Возможно, я даже напьюсь. Впервые за всю свою жизнь. Я оглядываюсь через зал на Кат; за пять минут до конца она ещё что-то яростно пишет. Всё, учеба закончена. Больше никогда мне не придется сидеть на экзамене. Мысленно я исполняю грациозные перевороты «колесом» через голову… Впрочем, это единственный способ, которым я умею ходить «колесом». Кача кончает писать и откладывает ручку. Она встречается со мной взглядом, и на лице её я вижу всё ту же улыбку Чеширского кота. Мы возвращаемся домой на её «Мерседесе», и у нас нет никакого желания обсуждать только что закончившийся экзамен. Качу больше волнует, что она наденет сегодня вечером в бар, а я роюсь в сумочке в поисках ключей. — Оль, тут тебе посылка, — Кача стоит на ступеньках перед входной дверью, держа в руках коробку, завёрнутую в коричневую бумагу. Странно, я в последнее время ничего с «Амазона» не заказывала. Кат отдаёт мне посылку и берёт ключи, чтобы открыть входную дверь. Посылка адресована мисс Ольге Серябкиной. На ней нет ни обратного адреса, ни имени отправителя. Наверное, от мамы или от папы. — От родителей… — Открывай скорей! — Кат в приподнятом настроении направляется в кухню за бутылкой шампанского, припасённой для этого дня. Я открываю посылку и вижу обтянутую кожей коробку, в которой лежат три одинаковых, новых с виду книги в старом матерчатом переплёте и кусочек плотного белого картона. На одной стороне каллиграфическим почерком выведено: … Почему ты не сказала, что мне надо опасаться мужчин? Почему не предостерегла меня? Богатые дамы знают, чего им остерегаться, потому что читают романы, в которых говорится о таких проделках… [Перевод А. Кривцовой.] Я узнаю цитату из «Тэсс». Удивительное совпадение: на экзамене я три часа подряд писала эссе о романах Томаса Гарди. А может, и не совпадение… может, это сделано нарочно. Я внимательно осматриваю книги: три тома «Тэсс из рода д’Эрбервиллей». На титульном листе старинным шрифтом напечатано: … Лондон. Джек Р. Осгуд, Макилвейн и Ко, 1891 Вот это да! Самое первое издание. Наверное, оно стоит безумных денег, и я сразу понимаю, кто его прислал. Кат стоит у меня за спиной и смотрит на книги. Потом берет карточку. — Первое издание, — шепчу я. — Невероятно! — Кейт смотрит на меня широко раскрытыми от удивления глазами. — Темникова? Я киваю. — Больше некому. — А что за карточка? — Понятия не имею. Думаю, это предупреждение — она намекает, чтобы я держалась от неё подальше. Даже не знаю, почему. Можно подумать, я ей проходу не даю. — Если хочешь, считай, конечно, это предупреждением, Оль, дело твоё, но она явно к тебе неравнодушна. Всю последнюю неделю я не позволяла себе мыслей о Темниковой. Ну, хорошо… по ночам мне по-прежнему снятся голубые глаза, и понадобится целая вечность, чтобы стереть память об обнимающих меня руках, чтобы забыть её чудесный запах. Но зачем она мне это прислала? Ведь я ей не пара? — Я нашла первое издание «Тэсс», выставленное на продажу в Нью-Йорке. За него просят четырнадцать тысяч долларов. Но твоё в гораздо лучшем состоянии. Полагаю, оно стоит намного дороже, — Кат уже посовещалась со своим добрым другом — Гуглом. — Цитата — слова Тэсс, которые она говорит, обращаясь к матери, после того как Алек д’Эрбервилль так чудовищно с ней обошёлся. — Я помню, — задумчиво отвечает Кейт. — Но что она хочет этим сказать? — Не знаю и знать не хочу. Я всё равно не могу принять такой подарок. Придётся отослать ей обратно с такой же невразумительной цитатой откуда-нибудь из середины. — Где Энжел Клер говорит «отъебись от меня»? — спрашивает Кейт с совершенно невозмутимым выражением. — Да, вот именно, — я хихикаю. Кейт умеет поддержать в трудную минуту. Складываю книги обратно в коробку и оставляю их на обеденном столе. Кача протягивает мне бокал с шампанским. — За окончание экзаменов и нашу новую жизнь в Сиэтле, — улыбается она. — За окончание экзаменов, нашу новую жизнь в Сиэтле и отличные отметки. Мы чокаемся бокалами и пьём.***
В баре шум и неразбериха, он под завязку набит будущими выпускниками. Сегодня они намерены напиться в хлам. К нам присоединяется Хосе. Ему осталось учиться ещё год, но он тоже не прочь повеселиться и, чтобы вдохнуть в нас дух обретённой свободы, покупает на всю компанию кувшин Маргариты. Приканчивая четвертый бокал, я понимаю, что пить столько Маргариты, да ещё после шампанского — не самая лучшая идея. — Так что теперь, Оля? — Хосе пытается перекричать шум. — Мы с Кейт переберемся в Сиэтл. Родители купили ей там квартиру. — Бог мой, живут же люди. Но ты ведь приедешь на мою выставку? — Конечно, Хосе, как я могу пропустить такое! — я улыбаюсь, он обнимает меня за талию и подтягивает поближе к себе. — Мне очень важно, чтобы ты пришла, Ольга, — шепчет он мне на ухо. — Ещё Маргариту? — Хосе Луис Родригес, ты пытаешься меня напоить? Похоже, у тебя получается, — хихикаю я. — Лучше выпью пива. Пойду схожу за кувшином. — Ещё выпивки, Оля! — кричит Кейт. Кача может пить как лошадь, и ничего ей не делается. Одной рукой она обнимает Теда — студента с нашего курса и по совместительству фотографа студенческой газеты. Он уже бросил фотографировать повальное пьянство, которое его окружает, и теперь не сводит глаз с Кейт. На ней крохотный топ на бретельках, обтягивающие джинсы и туфли на высоких каблуках. Волосы убраны в высокий пучок, лишь несколько локонов мягко обрамляют лицо — Кача, как всегда, выглядит потрясающе. А я… Вообще-то я предпочитаю кеды и футболки, но сегодня на мне мои самые лучшие джинсы. Высвобождаюсь из объятий Хосе и встаю из-за стола. Ого! Голова идёт кругом. Приходится схватиться за спинку стула. Нельзя пить столько коктейлей с текилой. Подойдя к бару, я решаю, что надо зайти в туалет, пока ещё ноги держат. Очень разумно, Оля. Я проталкиваюсь сквозь толпу. Конечно же, там очередь, зато в коридоре тихо и прохладно. Чтобы было не так скучно стоять, достаю из кармана мобильник. Так… Кому я звонила в последний раз. Хосе? А это что за номер? Я такого не знаю. Ах, да! Темникова. Я хихикаю. Наверное, уже поздно, и мой звонок её разбудит. Но надо же узнать, зачем она прислала мне эти книги, да еще с такой загадочной припиской. Если она хочет, чтобы я держалась подальше, пусть сама оставит меня в покое. С трудом сдерживая пьяную ухмылку, нажимаю на клавишу «вызов». Темникова отвечает почти сразу — на втором гудке. — Ольга? — не ожидала, что я ей позвоню. Ну, если честно, я сама не ожидала. Потом до моего затуманенного мозга наконец доходит… Откуда она знает, что это я? — Зачем Вы прислали мне книги? — запинающимся языком произношу я. — Ольга, что с тобой? Ты какая-то странная, — она явно обеспокоена. — Это не я странная, а Вы! Вот какая я смелая, особенно после четырёх Маргарит! — Оля, ты пила? — А Вам-то что? — Просто интересно. Где ты? — В баре. — В каком? — похоже, она сердится. — В баре в Портленде. — Как ты доберешься до дома? — Как-нибудь, — разговор получился не таким, как я рассчитывала. — В каком ты баре? — Зачем Вы прислали мне книги, Елена? — Ольга, где ты? Скажи сейчас же, — и тон такой безапелляционный, самый настоящий тиран. Я представила себе Темникову в костюме кинорежиссёра эпохи немого кино: одетую в узкие бриджи для верховой езды, с рупором в одной руке и со стеком — в другой. От выразительной картины я фыркаю от смеха. — Вы обо мне беспокоитесь? — хихикаю я. — Так помоги мне, твою мать! Где ты сейчас? Елена ругается! Я снова хихикаю. — В Портленде… От Сиэтла далеко. — Где в Портленде? — Спокойной ночи, Лена. — Оля! Я отсоединяюсь. Ха! Но она всё равно не сказала мне про книги. Обидно. Миссия не выполнена. Я совсем пьяная — пока стою в очереди, голова всё время кружится. Но я ведь хотела напиться. Мне это удалось. Хотя, наверное, повторять не стоит. Всё, подходит моя очередь. Плакат на двери кабинки восхваляет преимущества безопасного секса. Неужели я только что позвонила Елене Темниковой? Ну ничего себе!.. Мой телефон звонит, и я чуть не подпрыгиваю от неожиданности. — Алло, — робко мычу я в телефон. Я не ждала звонка. — Я сейчас за тобой приеду, — заявляет она и вешает трубку. Только Елена Темникова умеет говорить так спокойно и так пугающе одновременно. Чёрт! Я натягиваю джинсы. Сердце колотится. Приедет за мной? Вот еще! Меня сейчас стошнит… нет… Всё хорошо. Постой. Она просто морочит мне голову. Я же не сказала ей, где я. А сама она меня не найдет. Да и к тому времени, когда она доберётся сюда из Сиэтла, вечеринка закончится, и мы разойдёмся. Я мою руки и смотрю на своё отражение в зеркале. Щёки горят, взгляд немного расфокусированный. Хм… текила. Я целую вечность жду у стойки, пока принесут кувшин с пивом, и возвращаюсь к нашему столу. — Где ты пропадала? — отчитывает меня Кача. — Стояла в очереди в туалет. Между Хосе и Тедом разгорелся жаркий спор по поводу местной бейсбольной команды. Хосе останавливается посредине яростной тирады, чтобы налить нам всем пива, и я делаю большой глоток. — Кач, я хочу выйти, подышать свежим воздухом. — Быстро тебя развезло! — Я на пять минут, не больше. Снова проталкиваюсь сквозь толпу. Меня начинает подташнивать, голова предательски кружится, и я нетвёрдо стою на ногах. Даже хуже, чем обычно. От глотка прохладного вечернего воздуха ко мне приходит понимание того, как же сильно я напилась. Всё вокруг двоится, как в старых диснеевских мультиках про Тома и Джерри. Боюсь, меня сейчас стошнит. Зачем же я так напилась? — Оля, — Хосе вышел следом за мной, — тебе плохо? — По-моему, я слишком много выпила, — я слабо улыбаюсь. — Я тоже, — шепчет он, не сводя с меня пристального взгляда тёмных глаз. — Хочешь, обопрись на меня, — он подходит поближе и обнимает меня за плечи. — Спасибо, Хосе, не надо. Я справлюсь. Я пытаюсь оттолкнуть его, но у меня не осталось сил. — Оля, прошу тебя, — шепчет он и прижимает меня к себе. — Хосе, что ты делаешь? — Оль, ты давно мне нравишься. Одной рукой он обхватывает меня за талию, а второй держит за подбородок, откидывая мою голову назад. О господи… он собирается меня поцеловать. — Нет, Хосе, перестань! Нет! — Я отталкиваю его, но он как стена из железных мускулов, я не могу его сдвинуть. Его рука в моих волосах, он не даёт мне отвернуться. — Оль, пожалуйста, — шепчет Хосе, почти касаясь моих губ. Его дыхание влажно и пахнет слишком сладко — Маргаритой и пивом. Он нежно целует меня в щеку чуть выше уголка рта. Я испугана, пьяна и беспомощна, мне трудно дышать. — Хосе, не надо, — умоляю я. «Я не хочу. Я отношусь к тебе как к другу, и меня сейчас вырвет», — кричит мое подсознание. — Мне кажется, дама сказала «нет», — доносится из темноты спокойный голос. О господи! Темникова. Как она здесь оказалась? Хосе отпускает меня. — Темникова, — коротко произносит он. Я тревожно оглядываюсь на Лену. Она сердито смотрит на Хосе, глаза её мечут молнии. Чёрт! Я больше не в силах удерживать в себе алкоголь. Желудок подкатывает к горлу, я сгибаюсь пополам, и меня картинно тошнит прямо на землю. — Бог мой, Оля! — Хосе в отвращении отпрыгивает назад. Лена убирает мои волосы с линии огня и, взяв под руку, мягко ведёт к невысокой кирпичной цветочнице на краю парковки. С глубокой благодарностью я замечаю, что там относительно темно. — Если захочешь ещё раз вырвать, то лучше здесь. Я тебя подержу. Одной рукой она придерживает меня за плечи, а второй собирает мои волосы в импровизированный конский хвост, чтобы они не падали на лицо. Я неловко пытаюсь её оттолкнуть, но меня снова тошнит… а потом еще раз. О господи… Сколько это будет продолжаться? Даже теперь, когда мой желудок полностью опустел и наружу больше ничего не выходит, тело сотрясают ужасные спазмы. Я молча даю себе клятву никогда больше не брать в рот спиртного. Словами этих мучений не передать. Наконец всё заканчивается. Совершенно измученная, я с трудом держусь ослабевшими руками за кирпичную стену цветочницы. Лена отпускает меня и даёт носовой платок. Ну в чьём еще кармане может быть чистый льняной платок с монограммой? ТВЕ. Интересно, где такие покупают? Вытирая рот, я вяло размышляю о том, что означает буква В. Невозможно поднять глаза и посмотреть на Лену. Как стыдно. Лучше бы меня проглотили азалии, которые растут в контейнере, или я провалилась сквозь землю. Хосе по-прежнему стоит у входа в бар и следит за нами. Простонав, я закрываю лицо руками. Это один из худших моментов моей жизни. Я пытаюсь вспомнить самый худший, и мне в голову приходит только отказ Лены. Наконец я набираюсь храбрости и украдкой бросаю на него быстрый взгляд. Темникова смотрит на меня сверху вниз, и по её лицу ничего нельзя понять. Обернувшись, я вижу смущённого Хосе. Похоже, в присутствии Лены ему явно не по себе. Как я на него сердита! У меня для моего так называемого друга есть пара отборных слов, которые я никогда не решусь произнести в присутствии видной предпринимательницы Елены Темниковой. Ну неужели я могу теперь сойти за настоящую леди, когда она только что видела, как меня выворачивало прямо на землю?! — Я… э-э… буду ждать вас в баре, — бормочет Хосе. Мы обе не обращаем на него внимания, и он исчезает за дверью. Я остаюсь один на один с Леной. Только этого не хватало. Что я ей скажу? Надо попросить прощения за телефонный звонок. — Извините, — лепечу я, уставившись в платок, который отчаянно тереблю руками. «Какой мягкий». — За что ты просишь прощения? — В основном за то, что позвонила пьяная. Ну и много ещё за что, — почти шепчу я, чувствуя, что краснею. «Можно я сейчас умру, ну пожалуйста!» — молю я неизвестно кого. — Со всеми бывает, — говорит она, мягко улыбаясь. — Надо знать свои возможности. Нет, я всей душой за то, чтобы раздвигать границы, но это уже чересчур. И часто с тобой такое случается? Голова кружится от избытка алкоголя и раздражения. Ей-то какое дело? Я её сюда не звала. Она ведёт себя со мной как взрослый с провинившимся ребёнком. Мне хочется сказать, что если захочу, то буду теперь напиваться каждый вечер, и её это не касается, однако сейчас, после того как меня тошнило прямо у неё на глазах, лучше промолчать. Почему она не уходит? — Нет, — отвечаю я покаянно. — Такое со мной в первый раз, и сейчас у меня нет желания повторять эксперимент. Никак не пойму, зачем она здесь… В ушах рождается шум. Темникова замечает, что я вот-вот упаду, поднимает меня на руки, прижимая к груди, как ребёнка. — Успокойся, я отвезу тебя домой, — тихо говорит она. — Надо предупредить Качу, — «Господи спаси, я снова в ё объятиях». — Мой брат ей скажет. — Кто? — Мой брат Элиот сейчас разговаривает с мисс Кищук. — Э?.. — Ничего не понимаю. — Он был вместе со мной, когда ты позвонила. — В Сиэтле? — я совершенно сбита с толку. — Нет, я живу в «Хитмане». «До сих пор? Почему?» — недоумеваю я. — Как Вы меня нашли? — По твоему мобильному. Я отследила его, Ольга. Такое возможно? Это легально? «Она тебя преследует», — шепчет мне подсознание сквозь облако текилы, по-прежнему затуманивающее разум, но, поскольку это Темникова, я не против. — У тебя была с собой сумка или куртка? — Э-э… вообще-то да. И то, и другое. Лен, пожалуйста, мне нужно предупредить Качу. Она будет волноваться. Её губы сжимаются в тонкую линию. — Ну, если нужно… Она ставит меня на землю и, взяв за руку, ведёт обратно в бар. Я обессилена, запугана, по-прежнему пьяна и как-то невероятно взволнована. Она сжимает мою руку — какое странное переплетение чувств! Внутри шумно и многолюдно. Играет музыка, и на танцполе собралась большая толпа. За нашим столом Кат не видать, да и Хосе куда-то делся. Тед сидит в одиночестве, всеми покинутый и несчастный. — А где Кача? — я стараюсь перекричать шум. Голова у меня начинает пульсировать в такт тяжёлым басам. — Танцует, — кричит в ответ Тед; он страшно зол и подозрительно оглядывает Лену. Я с трудом натягиваю свою черную куртку и надеваю через голову длинный ремень от сумочки. Я готова идти сразу же, как только найду Кат. — Она на танцполе Я чуть трогаю её рукой и наклоняюсь к уху; кончик моего носа касается её волос, я вдыхаю их чистый, свежий запах. О боже! Запретные, незнакомые чувства, которые я пыталась отрицать, поднимаются из глубин и доводят до исступления моё измученное тело. Я краснею, и где-то глубоко, глубоко внутри мои мышцы сладостно сжимаются. Темникова косится на меня, снова берёт за руку и ведет к барной стойке. Её обслуживают немедленно: мисс Темникова не привыкла ждать. Неужели ей всё достается так легко? — Выпей, — командует она, протягивая мне очень большой стакан воды со льдом. Цветные огни, вспыхивающие в такт музыке, отбрасывают странные блики и тени по всему бару. Моя спутница попеременно становится зеленой, голубой, белой и демонически красной. Она внимательно смотрит на меня. Я делаю робкий глоток. — Допивай! Все-таки она самый настоящий деспот. Темникова, явно расстроенная, ерошит рукой непослушные волосы. У неё-то какие проблемы? Ну, если не считать глупую пьяную девицу, которая звонит ей среди ночи. Она тут же решает, что её надо спасать и, между прочим, оказывается права. А потом ей приходится смотреть, как её выворачивает наизнанку… «Ох, Оля, сколько можно мусолить одно и то же?» — сердито одёргивает моё подсознание. Мне представляется, что она строго смотрит на меня поверх очков. Мир под ногами чуть покачивается, и Темникова кладет руку мне на плечо, чтобы поддержать. Я послушно допиваю воду; от выпитого меня снова начинает подташнивать. Темникова забирает стакан и ставит его на стойку бара. Сквозь пелену я замечаю, что она одета в тёмно-зеленое худи, чёрные облегающие джинсы и белоснежные кеды. Моему помутнённому сознанию она кажется очень привлекательной. Лена снова берёт меня за руку. Ой, мама!.. Она тащит меня на танцпол. Чёрт! Я не танцую. Она чувствует, что я упираюсь, и под цветными лучами я вижу её довольную, немного злорадную улыбку. Темникова протягивает мне руку и резко дёргает: я оказываюсь в её руках, и она снова начинает двигаться, увлекая меня за собой. Ого! Она здорово танцует, и, к своему удивлению, я следую за ней шаг в шаг. Наверное, потому, что я пьяная. Лена крепко прижимает меня к себе. Иначе я упала бы в обморок у её ног. В каком-то уголке мозга вдруг всплывает любимое предупреждение мамы: «Никогда не доверяй мужчинам/женщинам, которые хорошо танцуют». Мы движемся через толпу к другому концу площадки и вот уже оказываемся рядом с Кат и Элиотом — братом Лены. Музыка, громкая и разнузданная, грохочет у меня в голове. Я задыхаюсь. Кача явно в ударе, танцует как сумасшедшая. С ней такое редко бывает: лишь тогда, когда ей кто-то очень нравится. Действительно нравится. И значит, завтра за завтраком нас будет трое. Кача! Лена становится на мысочки и что-то шепчет на ухо Элиоту. Элиот — высокий, широкоплечий, с волнистыми светлыми волосами и коварным блеском в глазах. В пульсирующем свете прожекторов я не могу разобрать их цвета. Элиот усмехается и обнимает Качу. Она, похоже, счастлива… Кача! Даже в моем состоянии я просто в шоке. Она ведь только что с ним познакомилась!.. Кат кивает каким-то его словам, улыбается и машет мне рукой. Лена в мгновение ока уводит нас с танцпола. Но мы с ней и словом не перемолвились. Ясно, к чему всё идет. Им срочно нужна лекция о безопасном сексе. Надеюсь, она видела плакат на двери туалета. Мысли бурлят в голове, пытаясь прорваться сквозь пьяный туман. Здесь слишком жарко, слишком громко и слишком много огней. Голова идёт кругом… кажется, пол сейчас поднимется прямо к лицу. Последнее, что я слышу перед тем, как упасть без сознания на руки Елены Темниковой, это её ругательство: — Твою мать!