Без свидетелей

Парк в сумерках встретил тишиной, тихим поскрипыванием снега под ногами и сбившимся дыханием. Если бы не внезапный звонок Отабека с просьбой срочно встретится, Юра бы насладился зимним, сказочным и умиротворенным, пейзажем, тихо бродя по аллеям. Склонившиеся под тяжестью снега ветки деревьев, пастельного темно-голубого и воздушно-белого цвета небо, мягкий свет фонарей, подсвечивающих дорожки парка, бросающих причудливые тени на сугробы и лавочки, создавали какую-то камерность, спокойствие и атмосферу волшебства. Завернув на одну малолюдную аллею, Юра увидел Отабека, что стоял под фонарем засунув руки в карманы куртки и задрав голову вверх, рассматривая что-то высоко над собой. Алтын был олицетворением красоты. Такой статной, правильной и цепляющей. Мимо такого парня нельзя просто так пройти, не свернув шею засмотревшись. Сам того не подозревая, казах бил всех наповал не только своей красотой, но и правильным благородным воспитанием настоящего мужчины. Как любил выражаться Плисецкий: «мечта, а не мужчина, девки штабелями сами укладываются». Вот и сам Юра попал под очарование и мужественность Отабека, влюбившись в него после полугода дружбы. Но это оставалось в секрете, под семью замками и обсуждению не подлежало. — Какого лешего, скажи мне, пожалуйста, ты вытащил меня сюда, в такой дубарь? — проворчал Плисецкий на подходе к Отабеку, поскользнувшись и чуть не рухнув прямо под прекрасные длинные ноги в черных джинсах. — Стоять, — Алтын вовремя поймал падающего друга за шкирку и одним движением поставил его обратно словно тряпичную куклу. Со стороны это выглядело комично, потому что Юрины ноги разъезжались и собрать их удалось не с первого раза. — Да ёптвою мать, — смачная ругань лилась изо рта Плисецкого как из рога изобилия под хрипловатый смех казаха. Умолчим, что парень просто тащился от этого звука. — Ты чё угораешь надо мной, я не пойму? Мимо прошла женщина с до невозможности радостным «Джек-Рассел-терьером», наворачивавшим вокруг нее круги и нырявшим в сугробы, полностью в них утопая. — Прости, но это реально смешно, — раскосые глаза поблёскивали смешинками и от этого сияли ещё больше. Юра невольно загляделся, представляя, как эти самые глаза смотрят с любовью. Ему этого не видать как своих ушей. — Ржёт он, — в притворном раздражении надулся Плисецкий, скрестив руки на груди. — Чего звал? Отабек мгновенно посерьёзнел, от былой улыбки не осталось и следа, на её место вернулось обычное строгое лицо. От такой перемены настроения Юра напрягся. Творилось что-то неладное. Разлепив руки и сделав один шаг ближе к другу так, что пришлось наклониться, чтобы встретиться взглядом, потому что Алтын уже успел опустить голову словно провинившись. — Что происходит, Отабек? Молчание затягивалось и давило неприятным снежным комом, замораживая шею и посылая по спине нездоровое напряжение. В их дружбе было одно правило — никогда не врать друг другу. Говорить только правду, пусть от неё никому из них легче не становилось. Нет, Плисецкий просто недоговаривал о своих чувствах — это другое. — Бек, — шёпотом позвал Юра, приподнимая подбородок казаха двумя пальцами. — Ну что такое? — Я переезжаю в Казахстан, — и именно в этот момент, как в грёбаных фильмах, фонарь над их головами моргнул пару раз и потух, погружая в темноту. Пиздец. — Что? — Насовсем, — как-то обреченно произнес Алтын, закрывая глаза. Юра все еще прикасался пальцами к чужому подбородку, не в силах пошевелиться. Время остановилось. Замёрзло. В ушах звенело, а в голове не было ни одной мысли. Верить в происходящее не хотелось. Поглотившая их темнота почему-то развязывала руки, и так давно подавляемые чувства выплеснулись наружу. От прокатившихся по телу эмоций Плисецкий вздрогнул, или это от того, что Отабек положил свои огромные ладони ему на талию притягивая ближе? К черту все страхи. Здесь и сейчас. Надоело молчать, и так вон к чему всё это привело. Уедет, так ничего и не узнав. — Не молчи, — Алтын прижался своим лбом к Юриному, — скажи что-нибудь. — Хер ты от меня просто так отделаешься, — фонарь неожиданно зажегся, освещая их лица, расположенные так близко друг к другу. Казах распахнул глаза встречаясь с бушующими зелёными. В них было столько эмоций, что подкашивались ноги и дышать становилось труднее. То, что между ними происходит, далеко не дружба - и это безумно грело душу обоим. Как оказывается, не один Плисецкий тут страдал от неразделённой любви. — Я и не думал от тебя отделываться, — Отабек улыбнулся, прижимая Юру ещё ближе. — Ещё бы. Они так и стояли в том заснеженном парке под фонарем обнявшись, начиная свою историю.