Стакан воды. Околотеатральная история

      Анна вплыла в каюту, полностью готовая для задуманного представления. Припрятанный в небольшом коридорчике перед дверью в ванную планшет томно запел тягучий восточный мотив.       - Мой господин пожелал быть обласканным одалиской? Желание мужа – закон для достойной супруги.       Медленно, плавно, буквально по сантиметру, незаметно для глаза единственного зрителя, восточная пери приближалась к креслу своего султана, извиваясь всем телом в такт негромким звукам. Браслеты и монисто вплетали нежный звон в экзотические аккорды. Руки-змеи, витая в мистическом кружении сине-бирюзовых прозрачных покровов, словно их хозяйка была порождением глубин Средиземноморья, завораживали, подчиняли, манили. Умело подведённые глаза, подобно двум голубым бриллиантам сверкающие в узкой щели меж струящихся волн головной накидки и скрывающего лицо платка, сводили с ума, безотрывно гипнотизируя, читая, угадывая, казалось, любые тайные желания мужчины.       Опешивший Корф открыл рот и едва не выронил бокал. Танцовщица юркой молнией метнулась к нему, мягко вынула бьющееся корабельное имущество из дрогнувшей руки, в изящном повороте скользнула за спинку кресла, окутав ароматом жасмина.       - Осторожнее, мой господин, поранитесь.       Нежная ручка порхнула по шее, коготки легонько царапнули вверх до затылка, от которого вдоль позвоночника мгновенно рассыпались полчища волнующих мурашек. «Ох-х… И откуда ей знать, как ногти по шее на меня действуют? Раньше никогда не царапалась. Была мягким котёнком…» Но связно мыслить становилось всё трудней. Плавные волнующие движения точёной фигурки в облаке полупрозрачного кокона невольно учащали пульс, заставляли сердце биться громче.       - Вам нравится, мой господин?       Танцовщица раскинула руки и скользнула спинкой по гладкому дереву встроенного шкафа, будто падая на обессилевших ногах, но тотчас же голубой птицей счастья взмывая на цыпочки, словно бы тянулась к недоступному под белым потолком каюты небу. Вновь приблизившаяся на расстояние вытянутой руки диковинная ожившая статуэтка неуловимым движением набросила на мужскую шею длинный шифоновый палантин, оголив свои плечи.       - Не трогать… только смотреть… иначе привяжу, – с чарующей улыбкой пригрозила колдунья, невесомо проводя ладонью по лицу зрителя.       В невероятном прогибе на миг прижавшись затянутой в атлас грудью к мужскому плечу, соблазнительница вновь скрылась за креслом. Почувствовав остренькие, но осторожные зубки, прикусившие край уха, Корф едва не взвыл от возбуждения.       Раз за разом голубоглазая одалиска приближалась и удалялась, сводя с ума.       - Ведь вам нравится? Знаю, нравится…       Возбуждая и маня, присаживалась на колени, перетекая к ногам господина шёлковой рекой, в сладкой пытке ласкала нежными ладошками, вкладывала в жадные пальцы краешек каждого платка, позволяя избавить себя от очередного покрова. Но для осязания мужчине была доступна лишь переливающаяся холодным блеском невесомая ткань, ещё хранящая тепло разгорячённого танцем стройного тела. Полыхающему огнём взору открывались новые таинства гибкой женской фигуры, и светловолосая Цирцея вопрошала маняще:       - Вам же нравится?       - О да…       И только когда прекрасная пери осталась в одном атласном купальнике, подарив мужским рукам все свои таинственные вуали и экзотические украшения, над ухом сладкой музыкой заструился призывный шёпот:       - Теперь позволено господину трогать… целовать… гладить… но не удерживать.       Обнявшими из-за спинки кресла ручками завладели горячие пальцы. Мужские прикосновения разливались током по венам, поцелуи обжигали. Вырвавшись из плена страстных губ, танцовщица вновь показалась перед своим господином, плавно двигаясь на расстоянии протянутой руки, позволяя ласкать, зазывать, возбуждать. Стало непонятно, кого более сводит с ума происходящее, оба участника захватывающего действа были близки к грани терпения.       Не отрывая взгляда от мужского лица, искажённого гримасой едва сдерживаемого желания, юная сирена отступила на три шага, расстегнула застёжку между чашечками лифа и скинула верх своего наряда. Нестерпимо медленно, будто испытывая терпение своего зрителя, подняла руки, запрокинув голову, покачивая бёдрами в такт разливающейся по каюте восточной мелодии. Поворот, несколько призывных движений руками по бёдрам. Извернувшись змеёй, впилась глазами в лицо почти обезумевшего мужа, неуловимо-быстро бросившись на пол, мучительно-медленно подползла. Потеревшсь о его ноги обнажённой грудью, встала на колени перед возлюбленным господином. Его ладонью погладила себя, разрешая ласки, но от губ увернулась, приподнимаясь. Зато приблизила к самому его лицу шоколадную ягодку на молочно-белом холме. Приник со стоном, как жаждущий путник в пустыне. Запустила пальцы в тёмные волосы, наслаждаясь ощущениями. Сама уже почти сходя с ума, мягко отодвинула его подбородок, села на колени спиной к своей любимой жертве, откинув голову на мужское плечо. Удерживая свой вес на упирающихся в подлокотники руках, заскользила упругой попкой по мужским бёдрам до самых колен и обратно.       - А-а-ань, ты… – пальцы непроизвольно стиснули упругость женской плоти.       Жестокая мучительница немедленно скинула хозяйский захват со своей груди, ртутью оплыла на пол у кресла, потянулась губами к уху, погладив попутно нетерпеливые руки от запястий до самых плеч, опалила висок горячим дыханием:       - Ласкать, целовать, но не удерживать, мой господин…       Одной рукой намертво вцепившись в подлокотник, другой понежил изгиб лебединой шейки, спустился вниз, подразнил окаменевшую коричневую вершинку. Подставив под жаждущие губы плечо, тряхнула шёлковой копной, перебрасывая вперёд, открывая ладоням и поцелуям всю спинку, вновь присаживаясь на колени возлюбленного. Мужская рука по-хозяйски скользнула вдоль бедра, выжидательно остановилась у края голубого атласа. Стройные ножки раскинулись, позволяя жадным пальцам пробежать по укрытому тканью горячему средоточию мучительной женской пульсации. Горло непроизвольно исторгло сладкий стон. Один осторожный палец медленно пустился в пробный путь за край трусиков. Покорная одалиска не протестовала. Мужские губы стали настойчивее, прокладывая огненную дорожку по плечам, опьяняющий лаской язык обводил выступающие на шее позвонки, но другая рука по-прежнему сжимала подлокотник. Влажная женская жемчужина отозвалась на первое мягкое прикосновение сладкой тянущей болью:       - Ах…       - Иди ко мне… девочка моя…       Плавно приподнявшись, соблазнительница позволила огладить округлые ягодицы, улыбнулась грешно-призывно из-за плеча. Опустилась на пол между разведённых мужских ног. Горячие ладошки скользнули от колен выше, выше… Ох-х-х!       Ловкие пальчики задрали футболку на животе, пробежали по твёрдости накачанных мышц. Нежнейшие поцелуи запустили волну сладкой дрожи. Обведя юрким язычком углубление пупка, довольно улыбнулась невольно вырвавшемуся стону.       «М-м-м-м… И когда только научилась?» Завязки шортов натянулись и ослабли. Полыхающие расплавленной сталью глаза прикрылись; мужчина рассеянно провёл по бархатной щёчке ласковой искусительницы, позволяя всё… запрокинул голову… Секунду спустя судорожно хватающий воздух пересохшими губами, он уставился вниз невидящим взглядом с провалами расширенных во всю радужку зрачков, почувствовав охватившую безымянный палец с золотом обручального кольца горячую жажду манящего ротика. Словно рыба, выброшенная на берег, раскрывал безмолвный рот, вторя движениям скользящих губ.       - Аня!!! – в глазах Корфа всколыхнулось подлинное безумие.       Улыбнувшись так, как умела только она одна, со смесью трогательной невинности и сладкого порока, выдохнула лишь одно:       - Да!       Лунной ночью Владимир лежал без сна, смотрел на утомлённую страстью жену, прижавшуюся во сне к нему тёплым комочком, и думал: «Да уж… Полгода был пушистый котёночек, который, конечно, сам первый иногда вечером целоваться лез, но всё последующее было в моих руках – и качество, и количество, и разнообразие. А ту-у-ут… как дикая пантера. "И откудова чё взялося?" И даже если она никогда не осмелится больше ничего подобного повторить, ради одной такой ночки стоило влезть в эти офигительные долги… Хотя… Раз уж вы, мадам Корф, раскололись, что в принципе способны на ТАКОЕ… всё, капут тебе, Анютка – я не я буду, но раскручу!»       Едва пробудившись, Анна обнаружила возле самого лица конец бирюзового палантина, обвязанного вокруг стального завитка изголовья кровати. Вспомнив, зачем она это сделала, залилась мучительно-горячей краской, кажется, до самых пяток.       - Доброе утро, моя валиде-ханым, – волнующий даже после целой ночи наслаждений бархатный голос обласкал, укутав в чистый восторг.       - Доброе утро, мой великолепный султан, – поворачиваясь к мужу, протянула она навстречу руки в жажде его объятий.       - Спасибо за самую прекрасную ночь в моей жизни.       Робко заглянув в лицо возлюбленного, Аня призналась:       - Когда я проснулась и вспомнила, что творила, мне на миг показалось, что ты меня будешь презирать.       - Это ещё почему?       - Ну… приличные женщины вряд ли… – кусая в смущении губы, Анна отвела взгляд.       Владимир осторожно приподнял её головку за подбородок, свет любви буквально лился из его счастливых глаз.       - А мне не нужна приличная женщина. Я хочу Аню. Анну Корф. Нежную, неистовую, милую, страстную, сладкую, безумную, ласковую, ненасытную… – он покрывал раскрасневшееся лицо невесомыми поцелуями, – открытую… откровенную в своих желаниях… во всех своих желаниях… Обещаешь?       - Обещаю, любимый мой.       С мечтами о спокойном размеренном отдыхе на пляжах греческих островков и купании в прозрачных бухтах пришлось безжалостно расстаться: на Миконосе его неугомонная половина потащила Владимира на экскурсию к знаменитым мельницам, на белоснежном Санторини-Тире, при подходе к которому им казалось, что это пристань к райским кущам, Анна потянула мужа в местный музей древностей. Завистливо посмотрев вслед счастливчикам, на каждой остановке отдающим должное местным волнам, Владимир попытался сопротивляться:       - Малыш, зачем тебе эти черепки?       Услышав подобное, мадам Корф выставила на него такие возмущённые глазищи, что он вмиг почувствовал себя средневековым варваром, который виновен в уничтожении как минимум десятка артефактов мирового культурного наследия. С обречённым вздохом пришлось тащиться за женой в музей.       А вот Аргостолион, заново отстроенный после полного разрушения землетрясением в середине прошлого века, экскурсионного воодушевления у Ани не вызвал. Прочитав в сети историю города следующей стоянки, к величайшему облегчению мужа осчастливила последнего информацией о том, что в окрестностях имеются пляжи, отмеченные «голубым флагом», и она хотела бы поехать именно туда.       - Новодел с красными крышами я уже над Адлером видела, – поморщила носик семейная всезнайка.       Спорить с супругой Корф мудро не стал, хотя удивлённо посмотрел на склонившуюся над планшетом белокурую головку: «Надо же, несколько дней назад рыдала от счастья, что попала за границу, а теперь мы уже выбираем – поеду-не поеду. Козявка белобрысая!» Ещё раз облизав любимую взглядом, сунул в небольшой рюкзак для самого необходимого, который обычно брали с собой на берег, солнцезащитный крем. Ух, намажу я сегодня тебе… спинку!       Круиз приближался к самой романтической точке – завтра утром в окне их каюты раскинется вид на Гран Канале и Пьяцца Сан Марко. Но ожидания не оправдались ни на грош: над Венецианской лагуной на рассвете стоял плотный туман. Как объяснил стюард Никита, явление для июля достаточно редкое.       - Так что можете считать, что сегодня вы увидели ещё одну достопримечательность, – как-то уж слишком ласково улыбнулся Анне, излишне долго задержал на ней взгляд, показалось Корфу. Он осадил стюарда недобрым взглядом, парень тут же опустил глаза в пол. – Приятной прогулки.       Как только ступили на венецианскую землю, их ожидал ещё один неприятный сюрприз. Настолько неприятный, что Владимир пробормотал в сердцах, не сдержавшись:       - Твою же мать…       - Что случилось, Володя? – насторожилась жена, уловив резко изменившееся настроение любимого, переводя взгляд с него на подходивших к ним молоденького паренька и женщину.       Пара представляла собою весьма живописное зрелище. Высокая, русая, будто выцветшая под жарким итальянским солнцем дама, затянутая в джинсу как во вторую кожу, тащила за руку субтильного парня, почти мальчишку, слегка испуганно поглядывающего вокруг. На шее у парня болтались целых три фотокамеры, в свободной от цепкого захвата руке он нёс складной штатив с фонарём.       - Володя, мы по твою душу! – радостно возвестила дама, коротко улыбнувшись. Ярко-красная помада ей удивительно подходила, этот единственный акцент в макияже делал всю картинку, хотя глаза у женщины тоже были красивые, но несколько глубоковато посаженные.       - Кто бы сомневался, – хмуро хмыкнул Корф; недоброжелательно поинтересовался, явно лишь для приличия: – Как тут оказались?       - Угадай с одного раза, касатик, – упёрла руки со стильным маникюром в бока. – Фотолетопись твоего отпуска уже неделю по сети гуляет. Да благословит небо того, кто придумал вай-фай на круизных лайнерах! А фанаты твои, Корфик, народ не ленивый и общительный. На обоих сайтах имени тебя, сердешного, и на всех форумах «Пропащей Аськи» твой вояж в сопровождении сей очаровательной барышни уже на атомы разобрали. Кстати, вы что, реально поженились?       Покосившись на жену, тихонько прыснувшую от ну очень усечённой модификации названия знакового для них сериала, Корф молча предъявил собеседнице задранную к са́мому лицу кисть правой руки и многозначительно хмыкнул.       - А эксклюзив на свадьбу кому продал?       - Варя, не перегибай палку. Я понимаю, что сплетни – это твоя работа, но всему есть предел. Вы и так меня от свадебного путешествия отвлекаете.       - Нет, что, реально закрытое мероприятие? И никакого пиара? Слушай, поделись, как тебе удалось уговорить Бенкендорфа такой информационный повод на тормозах спустить? Это же бомба! Настоящая бомба! Корф женится! Хотя… – журналистка что-то быстро прикинула в уме. – Только не говори, что умудрился жениться втайне от Бени!       - Нелидова, ты просто ас сообразительности!       С нескрываемым уважением в цепком взгляде профессиональной светской хроникёрши, Варвара Нелидова поглядела на весьма едко усмехнувшегося актёра. Корф был знаком с нею ещё с дебютных ролей в студенческие годы. Настоящая акула пиара – нежная внешность и хваткий ум, как крокодил с добрыми глазами. Давно и плодотворно сотрудничая с агентством Бенкендорфа, Нелидова делала его подопечным потрясающие статьи. А вот пацана с фотоаппаратами Владимир видел при ней впервые. Успокаивающе приобняв ничего не понимающую жену, мимолётно поцеловал её в висок.       - Варь, ты меня прости, но для Ани это будет первый профессиональный фоторепортаж, а у тебя тут… – на лице актёра проступил откровенный скепсис.       На его сомнения журналистка ответила со спокойной полуулыбкой:       - А ты мой репортаж о юбилее Оболенского видел? Иллюстрации пацан снимал, между прочим. Поверь, мальчик знает, что делает. Сама порой удивляюсь. Кстати, знакомься – Костя Романов.       Удивлённо поглядев на паренька, Корф перевёл взгляд обратно на Варвару. Статью он видел. Иллюстрации – выше всяких похвал.       - Правильно понимаешь, – снова мило улыбнувшись, кивнула она. – Константин Николаевич. Растёт смена!       - Ставь свой фонарь, парень! Но у вас полчаса. Всё, Варь, и ни минутой больше!       - Что, прямо тут, в порту?       - Не испытывай мою злость, Варя, – мрачно понизил Владимир голос. – Тебе нужен репортаж с круиза? Вот и делай на фоне лайнера! А таскаться за нами по Венеции – упаси вас бог. Утоплю в ближайшем канале. Вместе с макияжем и фотоаппаратами.       Примирительно задрав руки, Варвара дала сигнал помощнику ставить свет.       Корф в это время отвел растерянную жену на пару шагов в сторону.       - Ничего не бойся, малыш. Всё, что нужно, скажу я. Ты только пару раз улыбнёшься в камеру в конце и всё. А пока просто будь рядом. Пацан преимущественно меня снимать будет, – самозабвенно врал Владимир, чтобы хоть немного успокоить любимую. – Выглядишь ты просто прекрасно, ведь специально для фотографий в Венеции такое красивое платье надела?       Чуть затравленно кивнув, Анна спросила:       - А если я на фотографиях буду плохо смотреться?       - Это невозможно, ты у меня настоящая королева! Не переживай, Варька знает – если Беня не одобрит фотки и текст, платить не будет. А уж он-то фигню не пропустит. Ну, Анечка, успокойся. Полчаса пытки Варварой Нелидовой – и мы свободны. И вообще, ты ведь будущая актриса, общение с журналистами будет частью твоей работы. Так что привыкай. Всё, вперёд, на мины!       Бледно улыбнувшись, будущая актриса кивнула.       Отделавшись от Нелидовой с большим трудом через сорок минут, отправились, разумеется, на Пьяцца Сан Марко. Покормив голубей и проехав на гондоле по Гран Канале, углубились в паутину крошечных средневековых улочек. Когда сил на прогулки совсем не осталось, осели в первом попавшемся на пути крошечном кафе.       - Ну вот, госпожа Корф, считайте, что отныне вы представлены отечественному киношному бомонду. В нашем мирке тебя после Варькиного репортажа будет знать каждая собака. Её статьи читают все и всегда.       - А Константин Романов – он кто?       - Как это кто? Что за вопрос? Ты забыла фамилию своего мастера, студентка?       - Они родственники?       - Костя – младший сын нашего Ник Палыча. Старшего, Алекса, ты знаешь. А Варвара некогда была любовницей Романова-старшего. Думаю, именно папаша пристроил отпрыска к ней по старой памяти. Просто так к акулам её масштаба в напарники не попадёшь.       - Любовница… – по дрогнувшему голосу Владимир угадал ход мыслей жены.       - Ань, – он осторожно приподнял её лицо, обхватив ласковыми ладонями. – Аня, для меня с детства данное обещание было превыше всего. Думаешь, для чего я так настаивал именно на венчании? Я своей бессмертной душой поклялся: только ты. Всегда. Что бы ни было. Аня?       - Я верю тебе, – кивнула жена. – Люблю тебя…       …Шум самолётных двигателей баюкал, расслаблял. После двух недель на роскошном лайнере и насыщенных поездками под самую завязку двух дней в Сочи воспоминания теснились в голове Анны беспокойным роем. Впечатлений теперь столько, что хватит на полжизни вперёд. Даже если ей никуда и никогда больше не суждено выбраться из родного Питера – того, что со временем уляжется в память яркими картинками счастливого свадебного путешествия, достаточно для вечной благодарности любимому.       Романтическая прогулка по Венеции была незабываема. Дубровник и Констанца оставили заметный след в фотодневнике их путешествия. Но главным потрясением всё равно стали Афины. Соседство тщательно охраняемых греками жемчужин культурного наследия древних эллинов и гам современного мегаполиса, роскошество шикарных отелей для туристов и следы разрухи и упадка экономики, стоит только свернуть в ближайшую подворотню – правнукам Зевса и Афины тяжко дался последний кризис. И над всем этим пёстрым винегретом современных трудностей и неистребимого южного добродушия, смога большого города и запаха кофе из крошечных заведений, громогласных приветствий и звуков «Сиртаки», который греки за полвека привыкли считать народным, парит вечный Акрополь. Как символ преемственности времён и напоминание ныне живущим – всё проходит.       Отплывая из Пирея, Анна впервые за все предыдущие стоянки заплакала. Даже из первого своего зарубежного порта Стамбула отчаливала без тяжести в сердце. Теперь же было жаль расставаться после столь короткого свидания с мечтой детства – землёй мифов, колыбелью современной культуры, родоначальницей театрального искусства, которому она решила посвятить всю свою жизнь. И всё равно Анна была безмерно благодарна любимому за возможность хоть на краткий миг окунуться в волшебство дальних стран и путешествий.       Повернув голову, чтобы вновь шепнуть мужу о своей любви, тихонько улыбнулась – держащий её руку Владимир спал.       Конец тринадцатого акта