Стакан воды. Околотеатральная история

      В Северной Венеции прохладное балтийское лето радовало своими неповторимыми красками. После пёстрой экзотики Средиземноморья глаз отдыхал на мягкой палитре родной стороны. Жизнь вернулась в привычное русло: работа, дом, редкие встречи с матерью, гораздо чаще – посиделки с приятелями Владимира. Марфа задержалась у гостеприимных Штернов ненадолго: через четыре дня после свадьбы дочери, видимо, когда в холодильнике закончились приготовленные заботливыми руками жены борщ, голубцы и зразы с грибами, Пётр позвонил ей на мобильный и спросил, сколько ещё она собирается «заниматься глупостями» и «шляться по приятелям». Женщина, которой было совестно долго пользоваться добротой друзей, немедленно засобиралась домой.       Очень редко у Корфов случались совсем уж свободные вечера, когда можно было просто пройтись по городу, болтая ни о чём, беззаботно держась за руки, спонтанно сворачивая с одной улицы на другую, хаотично меняя направление. В такие драгоценные часы Владимир неизменно отключал телефон, но Бенкендорф быстро вычислил и Анин номер. Пришлось привыкать отключать оба аппарата.       Нечасто звонила Ане Зинаида Штерн, потому увидав на дисплее входящий от неё, первой мыслью было: что-то случилось с мамой! Но всё оказалось гораздо приятнее: их с Владимиром приглашали на серебряную свадьбу Штернов.       Праздник в небольшом, но очень уютном кафе оставил самые приятные впечатления. В основном приглашёнными были коллеги юбиляров, доктора из медицинского центра Ильи Петровича и детской поликлиники, в которой до сих пор трудилась Зинаида Сергеевна. Оба сына Штернов, как и их жёны, были студентами-медиками, подрабатывали на «Скорой помощи», семьи содержали сами. Единственными гостями, не имеющими отношения к медицине, оказались Анна, Владимир и Марфа. Как тут же сбалагурил кто-то из друзей Ильи, «должны же на сборище врачей присутствовать и пациенты!»       - Да уж, – со смехом подтвердил Штерн, – если что, обращайтесь, ребята, всегда рад. А потом по эстафете вон к Зиночке. Милости просим, братцы.       Узнав, что среди гостей молодожёны, подвыпившие доктора подняли тост за то, чтобы они из дружеских побуждений поскорее обеспечили обоих Штернов работой, а потом и вовсе заорали «Горько!» Марфа с робкой улыбкой наблюдала за счастьем дочери, утирая слезу.       - Ну чего ты, Марфунь, не реви! Вот вправду – сделают и тебя бабкой, будем вдвоём, как две клюшки старые, рядышком на диване сидеть, носки вязать! – обняла расчувствовавшуюся гостью Зинаида.       - Ой уж, ты-то особенно! – махнула рукой на неугомонную подругу Марфа. – Одно, что вы с Ильёй скоро уже дважды дед с бабкой, вас всё покой не берёт: то походы, то поездки! В выходные на месте не найти.       - А чего их дома просиживать, те выходные? Старость длинная, ещё насидимся на диване, да, Илюша?       - Конечно, Зиночка, – кивнул муж. – Ноги носят – надо ходить. Жизнь ведь интересная штука, Марфушечка! – Штерн был уже слегка подшофе.       Подойдя к жене, едва послышались первые аккорды танго, Илья Петрович галантно предложил супруге руку. Глядя, как слаженно и красиво двигаются Штерны, Анна повернулась к мужу.       - Володя, а почему мы с тобой почти не танцуем?       - Не знаю, малыш, – пожал он плечами. – Наверное, я на съёмках всякого «мыла» так наплясался, что охоты никакой нет.       - Жалко, – прижалась Анна к плечу мужа. – Посмотри, как красиво. И вообще, танцующий мужчина, по-моему, это очень… сексуально, – шепнула она на ухо Владимира, пряча покрасневшее лицо.       - Да-а? М-м-м, запомним, запомним… – промурлыкал Корф с интонацией кота Матроскина, увлекая супругу к танцующим парам.       Не обошлось, разумеется, и без вежливых просьб об автографе и совместном фото. Первой осмелилась обозначить, что актёр Корф «опознан», коллега Ильи Петровича, роскошная дама с загадочным именем Амалия.       - Как вас занесло в нашу медицинскую тусовку, Владимир? Ничего, что я к вам прямо так, по имени? – обворожительным взглядом бывалой сердцеедки окутала звезду решительная гостья.       Вернув женщине не менее очаровательную, но сугубо профессиональную улыбку «для фанаток», с которой стоящая рядышком Аня была уже хорошо знакома, Корф поддержал беседу:       - Мы с Анечкой, можно сказать, прицепом к Марфе Егоровне, подруге Зинаиды Сергеевны. А у вас здесь душевно, правда, солнышко? – перевёл он гораздо более ласковый взгляд на жену.       - Да, мне нравятся коллеги Штернов, – кивнула Аня. – Когда отдыхают, они очень весёлые. Даже и не скажешь, что у вас такая серьёзная профессия и от вас зависит человеческая жизнь.       - Порою и не одна, детка, – снисходительно посмотрела на неё Амалия. – Мы с Ильёй гинекологи, жизнь матери и ребёнка в утробе неразрывна. На нас двойная, а то и тройная ответственность.       К ним подошёл высокий импозантный мужчина одних лет со Штерном.       - Воланж, не приставай к женатым мужчинам!       - Мандт, не учи меня жить! – очевидно, продолжая привычную многолетнюю перепалку, отмахнулась Амалия. – Зануда, как большинство онкологов, – отрекомендовала дама подошедшего гостя Корфам.       - Неправда! – открестился от её инсинуаций Мандт. – Чем сложней работа, тем веселее отдых. И вообще, братцы, я вам так скажу: в нашем цеху самые юморные люди – паталогоанатомы.       - Ха, а чего им париться, от них ведь уже ничего не зависит!       - Малька, твой цинизм иногда коробит даже меня!       - Ладно, не занудствуй, Филька, лучше пригласи танцевать.       - Мадам, – тут же протянул доктор руку, готовый вести даму на танцпол.       Расходились с праздника ближе к полуночи. У Корфов буквально болели животы от смеха, Илья Петрович был в ударе и безостановочно сыпал медицинскими байками, которые с удовольствием подхватывали гости. Эффект от его рассказов был тем более силён, что Штерн описывал самые невероятные выкрутасы больных и докторов скучным голосом и с непроницаемым лицом. Владимир хотел добавить пару историй из театральной жизни, но не стал отвлекать внимание на себя. Королями вечера должны были остаться серебряные юбиляры.       Корф всё-таки уговорил жену уволиться не перед самым началом занятий, а чуть раньше, хотя бы за пару дней до её дня рождения.       - Володя… – по слишком нейтральному тону мужа подозревая, что дело тут нечисто, с прищуром поглядела будущая именинница на супруга.       Невинный взгляд безгрешного младенца окончательно убедил Анну, что с её праздником «дело пахнет керосином». Ни Репнина, ни Алекс, ни свёкор со свекровью ничего не знали, разводя на все вопросы руками и пожимая плечами. Пришлось посадить мужа перед собой, взять за руку и, впервые воспользовавшись властью своего беззащитного взгляда, завести проникновенную речь:       - Володя, я понимаю, это первый мой день рождения, который мы будем отмечать вместе. Я знаю, ты хочешь сделать его особенным, наверняка что-нибудь грандиозное напридумывал. Но можно я тебя попрошу, чтобы этот день был только наш? Нет, мы, конечно, позовём маму, твоих, я пару приятельниц приглашу, но я хочу день рождения провести дома. В нашем с тобой доме. Если захочешь, устроишь какой угодно огромный праздник в следующем году, я не буду возражать. А в этом – после всех свадеб, путешествий, банкетов – давай дома, а? Пожа-а-а-алуйста… В этом году мне только 24 исполняется, а четвертак – в следующем. Так что давай все твои грандиозные задумки по поводу моей белобрысой персоны отложим на годик, до моего юбилея, ладно?       Были ли шансы не дрогнуть у любящего мужского сердца?       В день рождения Анны в квартиру Корфов с утра была стянута «тяжёлая артиллерия» в лице Марфы Егоровны и Надежды Николаевны. Коротко пошептавшись, две взрослые заговорщицы выставили именинницу из кухни прочь, придав рукою родной матери ускорения посредством полотенца под известное место. Притворно надувшись, главная героиня предстоящего торжества упорхнула в салон красоты. Болтающийся без дела из угла в угол хозяин чуть не подавился слюной от витавших по квартире волшебных запахов. Вместо того, чтобы учить роль к новому проекту. Ибо предпраздничная атмосфера совершенно выбила его из рабочего настроя.       - За отцом съезди, Володя, – сжалилась над ним тётка, найдя неприкаянному племяннику занятие.       Прибывшие мужчины застали собравшихся гостей, среди которых экзотической птичкой порхала именинница. Анна была невероятно хороша: в струящемся шёлковом платьице с яркими цветами, с профессиональным макияжем, её белокурую головку украшала причудливая причёска из высоко заколотых локонов с жемчужинами-шпильками. Под счастливый смех жены Владимир сделал вид, что сглатывает потёкшие слюни.       - Какая же ты у меня красивая, – осторожно целуя за ушком, шепнул муж, сдерживаясь от страстный объятий, прекрасно понимая, какой вопль поднимет любая женщина, если над её праздничным нарядом нависнет угроза быть измятым.       В этот день в доме Корфов с избытком было всего: вкусного угощения, радостного смеха, весёлых песен под аккомпанемент хозяйской гитары, многословных пожеланий и тостов, после которых, впрочем, никто не чувствовал себя хмельным. Умудрились даже станцевать вальс вокруг большого обеденного стола, разложенного во всю длину своей хитрой конструкции. Первый приз, по общему мнению, отдали дуэту Марфы Егоровны и Ивана Ивановича. С согласия именинницы распотрошив свой же букет, Владимир преподнёс победителям по крупной бордовой розе. Цветок Ивана Ивановича, разумеется, немедленно перешёл к Надежде Николаевне, сопровождённый поцелуем руки. Обе Анины подружки, не сговариваясь, указали мужьям глазами на взрослую пару: учитесь, джентльмены! Корфы-младшие лишь счастливо переглянулись.       Помахав расходящимся гостям с балкона в бледных сумерках наступившего мягкого августовского вечера, хозяева вернулись в гостиную. Загадочно улыбнувшись, Владимир усадил жену на диван.       - А теперь – сюрприз от меня. Подожди здесь. Мне нужно пять минут.       Провожаемый удивлённым взглядом именинницы, он стремительно скрылся в направлении пустующих гостевых комнат.       С удовольствием скинув наконец-то туфельки на высоком каблуке, Аня погасила при помощи пульта весь верхний свет и щёлкнула тумблером стоящего рядом забавного светильника в виде покосившегося уличного фонаря. Откинулась головой на удобную высокую спинку, прикрыла глаза. Что задумал её неугомонный хитрец? Всё-таки, хоть и попросила она о скромном домашнем торжестве, праздник получился замечательный. Кажется, он понравился всем, не только ей. С особой теплотой вспоминала именинница, как сладко трепетало сердечко от звуков мягкого тембра мужа, когда он пел её любимые романсы. Жаль, мама немного неловко чувствовала себя без пары. Спасибо Ивану Ивановичу, он ухаживал с одинаковым вниманием за обеими доставшимися ему в соседки за столом дамами.       За размышлениями Анна не почувствовала, как в гостиную вернулся муж. По комнате полились чарующие звуки испанской гитары. Едва лишь распахнув глаза, она онемела. У тумбы с техникой стоял настоящий мачо: лаковые туфли, безупречно сидящие чёрные брюки с атласными лампасами, ярко-красный кушак под расстёгнутым пиджаком, белоснежная рубашка, галстук-бабочка, чёрная шляпа с лентой в тон кушаку на тулье и… алая роза в зубах! Задорно подмигнул раскрывшей рот возлюбленной. Анна, приняв благодаря цветку во рту произошедшую с мужем метаморфозу за некую клоунаду, хихикнула и сплела руки на груди: ну-ну, поглядим.       Поймав ритм, Владимир резко вскинул руки в классическую позицию фламенко, вытянулся в струну вполоборота к своей единственной зрительнице. С всё возрастающим удивлением Анна наблюдала, как заворожённая, за чёткими, яркими движениями стройного гибкого танцовщика, умело сплетавшего воедино напор испанского огня и тягучую страсть аргентинского танго. Композиция, звучащая со всех сторон, обволакивающая её из десятка колонок современной акустической системы, вела двигающегося в лёгком полумраке мужчину, повелевая то плавно скользнуть носком ботинка по паркету, руками словно обнимая всю комнату и сидящую перед ним женщину, то хищно вскинуть голову, развернувшись всем корпусом в резком броске вперёд, стукнув каблуками и маняще мелькнув кончиками пальцев по краешку шляпы.       Поворот, шаг вперёд, пируэт, звонкий щелчок каблуком, зазывный взгляд с хитринкой, изогнутая бровь. Мужчина предложил даме свой цветок, протянув его вперёд. Анна с улыбкой кивнула, он ласково, страстно, не отрывая глаз от зрительницы, поцеловал бутон и кинул ей. Маленькая хулиганка, которая ловко притворялась в повседневной жизни скромной девочкой, поймала розу на лету, обласкала руками и ответным поцелуем, пристроила в декольте. Глаза танцовщика сверкнули уже неподдельной страстью. Анне почудился по-настоящему хищный блеск серых глаз, притенённых широкими полями. Впрочем, шляпа уже в руках горячего мачо, он кружится с нею, на ближайшие пять тактов она – его партнёрша. Ревнуй, женщина!       Но вот смена ритма – на высокой дрожащей ноте головной убор летит точно на колени околдованной танцем зрительницы. Охнув, Анна рассмотрела нежданный дар, пробежала пальчиками по яркой ленте. Подняла на мужа наигранно-удивлённый взгляд: и это всё? О, нет, моя королева! Медленно, словно бы раздумывая, стоит ли это делать, взялся за атласные лацканы пиджака, не отрывая взгляда от темнеющих глаз неотрывно следящей за его пальцами женщины. Гитарный перебор заструился по нисходящей, скользящим движением мужчина повернулся в профиль и резко скинул чёрную ткань, точным броском метнув под ноги зрительницы. Несколько па классического фламенко – и вновь кипящую кровь остужает плавность танго. Чётко выученные ещё в училище дроби подкованных каблуков отвлекли внимание прекрасных глаз от застёжек за кушаком, и вот алая ткань уже змеится в крепких мужских руках, вместе с убыстряющейся мелодией поднимается выше, выше над головой. Взмах, гортанный вскрик гитариста на записи – и кушак летит в Анну, что непроизвольно поглаживает пальцем в такт музыке поля лежащей на коленях шляпы. Ради новой яркой добычи отложена в сторону прежняя. Не отводя разгорячённого взгляда от своего любимого артиста, она провела шелковистой тканью по щеке, подбородку, уловила едва заметный запах одеколона мужа, шумно втянула воздух, зажмурившись на миг. Открыла глаза – полы белой рубашки медленно выскальзывали из-за пояса брюк ритмично покачивающего бёдрами мужчины. Что это: вновь милонга или стилизация фламенко? Какая разница, если это так красиво… Анна довольно улыбнулась и небрежно набросила кушак себе на шею. Тем временем прочь полетела безвольным лоскутом ненужная бабочка.       Угасающий ритм перед паузой; широко разводя крылья белой ткани, медленно, дразняще повернулся спиной, воротник нехотя сползает по накачанным мышцам. Отводя одну ногу в сторону, скользя по паркету вытянутым носком, другую плавно сгибая в колене, соблазнитель опустился почти в полуприсяд и… рубашка беспомощным парусом, лишённым ветра, упала к ногам танцовщика, напоследок лизнув белоснежными объятиями рукавов сверкающие ботинки, словно покинутая любовница в тщетной попытке вернуть внимание возлюбленного. Безжалостно перешагнув через ненужную более часть одежды, впившись взглядом в лицо той единственной, с кем в унисон билось сердце, мужчина припал на одно колено. Такт, вскрик гитары – и вот он уже распластан на полу перед своей королевой. Под судорожные рваные переборы струн подполз ловким хищником, почуявшим притихшую жертву. Сводя с ума медлительностью жеста, Владимир коснулся осторожными пальцами ступней трепещущей женщины. Погладил, запуская сладостную горячую волну, прильнул губами к щиколотке. Анна прикрыла глаза, едва не поддавшись соблазну опуститься рядом на пол. Аккуратно вернув на изящную ножку сброшенную хозяйкой туфельку, порадовал лаской другую, провёл щекой от пальчиков до пятки, обул и её. Соблазнительно, непереносимо чувственно скользнул дерзкой рукой по всей ноге до бедра, поймал чуть дрогнувшую ладошку, перецеловал каждый ноготок. Её рукою провёл себе по обнажённой груди; волоски, сбегающие к брючному замку, волнующе защекотали нежные подушечки тонких пальцев.       Анна же, едва ли не со стоном совладав с собой, проведя язычком по пересохшим губам, подавила порыв развести колени, чтобы вобрать в себя немедленно его жар, его страсть, его силу. Чтоб всё его мужское захватило, опалило, согрело, напоило собою её женское. Чтобы родился чистый восторг, наполнил всю её и перетёк обратно к нему, сплавляя их воедино. Мутными от страсти глазами, едва понимая уже, чего хочет от неё мужчина, посмотрела на протянутую руку. Неуловимо-грациозным движением большого гибкого сероглазого барса вскочив на ноги, он с лёгким поклоном приглашал подняться за ним.       На слабых ногах, чуть пошатнувшись на тонком каблучке, Анна непроизвольно вжалась в пылающую кожу рельефной груди. Её тут же подхватили надёжные руки, вовлекли в соблазняющий ритм танца. Лёгкий смешок мелькнул у покрасневшего ушка:       - Осторожней, мадам…       И такие жаркие, такие волнующие губы завладели горящей и без того мочкой с оправленной в золото жемчужиной. Слабый стон и судорожно вцепившиеся в мужские плечи коготки распалили танцора окончательно. Он притиснул напряжённое женское тело к себе, не скрывая безудержного вожделения.       Глухо всхлипнув, дама прошептала пересохшим ртом:       - О-хо, ключ от собора?       - К вашим услугам, моя мадонна!       Приподнял за попку, случайно скользнув ладонью под шелковистую ткань коротенького платьица, ощутил жар разгорячённой женской плоти. Оплетя бёдра мужа стройными ножками, обняла за шею так крепко, будто от этого зависели сейчас обе их жизни, диким, на грани безумия взглядом с полыхающим в расширенных зрачках огнём еле сдерживаемого желания вцепилась в горящий ответным пожаром взгляд любимого. Он закружился с ней на руках вокруг своей оси в ритме последних музыкальных фраз. А она, будто бы кожей угадав, интуитивно почуяв, что следующей нотой будет крещендо, впилась в его губы.       Разорвали поцелуй уже в полной тишине. Вряд ли уже соображая, где сейчас находятся, с трудом помня, что было минуту назад, тяжело дыша, бесконечно долгую секунду смотрели друг на друга, и жена впервые без стеснения, смущения, без каких-то иносказаний, как было обычно, почти прорычала на жадном выдохе:       - Хочу тебя!       Ближе к прохладному балтийскому рассвету излёта лета улыбающийся муж мурлыкнул на ушко расслабленно раскинувшейся на нём именинницы:       - Надеюсь, я смог показать вам фрески под куполом того собора, мадам?       - По-моему, купол пролетели уже давно… Я видела седьмое небо, любимый.       Около полудня Анну разбудил осторожный поцелуй.       - Вставай, соня. На самолёт опоздаем.       Резко сев в постели, вчерашняя именинница едва не запуталась в распущенных волосах, с трудом высвободив из взъерошенной копны лицо.       - Какой самолёт? Я что-то забыла?       - Нет, малыш. Это маленький сюрприз. Всего на три денька. Вставай, скоро выезжаем.       Грустно вздохнув, Анна подняла на мужа обиженный взгляд побитого щенка:       - И опять не расскажешь, куда и зачем?       Обняв своё заспанное сокровище, Владимир чмокнул кончик носа, но тут же скривился: поднял локоть, которым опирался на постель, извлёк из-под него длинную шпильку с головкой-жемчужинкой и швырнул её не глядя куда-то в сторону комода, на котором стояли Анины шкатулки под всякие женские мелочи.       - Рассказываю: летим в Белокаменную. На три дня. Сегодня вечером идём в театр. Завтра – на концерт «Романтика романса», а послезавтра…       Голубые глаза с любопытством распахнулись.       - Послезавтра в Москве выступает «Риверданс». Хочешь увидеть прыгающих ирландцев?       Визг резинового поросёнка и душащие объятия были красноречивее всякого ответа.       - Вот, другое дело! А то был такой вид, будто за один украденный пирожок тебя на галеры пожизненно ссылают!       - Володя, подожди-ка. Какой театр? Театральный сезон ещё не открыт.       - Мне Дэн подогнал пару билетов к ним на открытие. Их театр, как всегда, начинает впереди планеты всей. Только их с Мышкой в Москве нет. На натурных съёмках где-то в тайге, к концу сентября вернутся.       - Жаль. Я думала, ты сможешь с друзьями повидаться. Они такая красивая пара. Мы мало успели пообщаться на свадьбе, но они показались мне очень милыми. Но с другой стороны, им повезло: пригласили сразу обоих в один проект.       - Если бы! Снимается только Дэн, Мышка как преданная жена составляет компанию, обеспечивает уют и стойко кормит вместе с группой местных таёжных комаров. Недавно по скайпу жаловались: вот такенные звери! – Корф показал расстояние между большим и указательным пальцем сантиметров в десять. – Ты права, они замечательные ребята. Ну ничего, и мы не последний раз в Москву. Ещё будет случай.       Кивнув, Аня поцеловала мужа и отправилась в душ. На пороге спальни резко остановилась:       - Володя, сколько у нас времени на сборы?!       - Часа полтора. Что, накраситься не успеешь? – поддел ехидный супруг, увидев, как вылезли в испуге круглые глазищи.       - А чемодан!       - Спокойно, всё продумано. В гостевой стоит готовый, пока ты вчера красоту наводила, я Марфу Егоровну попросил собрать. Мои шмотки тоже там. Можем ехать. Брысь в душ, барабашка! – намекая на состояние шевелюры жены, скомандовал с улыбкой Корф.       По дороге в аэропорт Анна осторожно тронула мужа за руку:       - Володя, а в Москве за тобой журналисты следить не будут?       - Не знаю, малыш, – не стал врать Корф. – Но трёхдневная поездка ради театра и двух концертов не слишком смачный информационный повод. Правда, на открытии сезона в театре могут быть репортёры, но там дело станет максимум о парочке фотографий. Не страшно. Но культурные мероприятия у нас с тобой по вечерам, а днём я тебе в гостинице отсиживаться не дам! Много ли вам показали со школьными экскурсиями? Мы с тобой посмотрим свою собственную Москву, а не парадно-туристическую. Так что подъём на рассвете, завтрак, джинсы-кроссовки и вперёд, на покорение столицы!       - Слушаюсь и повинуюсь, – сложила руки «лотосом» Анна под подбородком. – Только если отбой у нас будет на закате… а не под утро, – закончила мурлыкающим шёпотом, наклонившись к мужнину плечу.       Конец четырнадцатого акта