- Ну, здравствуй... мама...

Шаг, другой... Мисаки уже мысленно прощался со всеми, хотя и сам не до конца был уверен, что он умрет... Даже где-то в глубине души парень надеялся, что его найдут раньше, чем последняя капля крови вытечет из его тела. Сейчас в его душе противостояли две стороны. Одна твердила, что необходимо образумиться. Усаги его простит в любом случае. А другая вела войну с первой. Простить изменника? Да никогда! Мисаки опозорил не только себя, но и своего любовника. Как средневековая принцесса, честное слово! Последние шаги до ванной комнаты дались Такахаси с большим трудом. Как будто кто-то его держал за ноги, мешая идти. Парень чуть не упал, споткнувшись о собственную ногу. "Он тебя ни за что не простит." Черт! Ком опять подкатил к горлу. Стало тяжело дышать. Мисаки бросил взгляд на себя в зеркале. По худому телу пробежался холодок. Парень боялся, теперь уже, самого себя. Красные и мокрые от слез глаза, тяжелое дыхание, опухшее лицо. Но пугал не общий вид - пугал взгляд этих зеленых глаз! Такахаси видел всю гамму чувств, что происходили внутри него... Страх, унижение и... некое удовлетворение. Губы Мисаки растянулись в какой-то странной, но и в то же время страшной полуулыбке. Нервное хихикание переросло в смех сквозь слезы. Он сорвался. Просто сломался морально. Не желая видеть свое лицо, парень с размаху ударил по стеклу. Хрупкая материя разлетелась на осколки, а костяшки пальцев на руке были разбиты в кровь. В рану попало часть мелких остатков бывшего зеркала. Больно... Адски больно! Физическая боль затмевала душевную. На душе было куда хуже... - Элизабет не прибежала? Не слышала? Отлично! - прошептал Такахаси в тишину. Опять послышалось нервное хихикание. Найдя среди осколков самый острый, парень встал под душ. Настроив воду так, чтобы кровь в венах забурлила как можно быстрее, Мисаки глянул на свои запястья. Голубые вены отчетливо просвечивались сквозь тонкую и бледную кожу. Зажмурившись, дабы не лицезреть вида крови, парень одним движением резко и сильно резанул острым краем по коже. Секундная боль и на руке появилось ощущение теплой субстанции. То же самое Мисаки проделал с другой рукой. Осколок с шумом упал на кафельный пол. Кровь с рук смывалась теплой водой. В висках стучало, а перед глазами пролетала такая короткая, но насыщенная жизнь. Родители, брат, Акихико, Айкава, Исака, Харухико, Каоруко, Фуюхико, Мидзуки, Элизабет... Пусть они его простят! Простят за эту слабину. В ушах почему-то зазвенел крик Такахиро: "За что?!" Брат кричал, когда узнал о смерти родителей. Кричал так, что сорвал голос. От воспоминаний парень вновь заплакал. "Он тебя ни за что не простит." Сил стоять уже не было. Мисаки медленно сползал по кафелю вниз. Последнее, что он видел, перед тем как потерять сознание: на пороге комнаты стояла Элизабет, ее глаза расширились в ужасе, а рот открыт в безмолвном крике... *** - Что-то долго его нет... - прошептала женщина, снимая наушники с ушей. Элизабет пыталась совладать со своим беспокойством, которое мучило ее с самого утра. Списав все на материнскую заботу, Усами спокойно гуляла весь день по городу. Но когда от Акихико на телефон Мисаки пришла смска: "Все в порядке. Люблю тебя. Пиши на электронную почту.", можно было предположить, что беспокойству пришел конец. Но нет! Волнение в женской душе нарастало все больше и больше с приближением вечера. Дверь в ванную оказалась закрыта. Элизабет постучалась в дверь один раз. Тишина. Второй раз. Та же картина. - Мисаки? Ты там живой? Скажи хоть что - нибудь! Плохое предчувствие росло теперь уже посекундно. Кинувшись в зал, женщина долго искала ключи от всех дверей. Обнаружив находку, Усами бросилась со всех ног в сторону ванной. Щелчок и женщина обомлела. Такой картины не пожелаешь никому, даже врагу! *** Простояв около полуминуты в ужасе, Элизабет бросилась выключать воду и вытаскивать Мисаки из душа. Все же как никак, а сил в женских руках оказалось достаточно, чтобы донести парня до комнаты. Такахаси не сопротивлялся. Он, кажется, вообще ничего не чувствовал и не понимал. Если бы не слабое сердцебиение и струящаяся кровь, Элизабет подумала бы, что опоздала. Усами вновь побежала в зал, теперь за аптечкой и телефоном. Вата с нашатырем, две ватки с перекисью, бинты... - Меня же учили перевязки делать! - в сердцах воскликнула женщина, задыхаясь от слез и своей беспомощности. - Вата с перекисью на рану, перевязать бинтами... Спустя некоторое время с обработкой ран было покончено. Махая ваткой с нашатырем, Элизабет набирала первый попавшийся номер в телефонной книжке, оказавшийся номером лучшего друга Акихико. *** На другом конце города... Парочку поднял настойчивый телефонный звонок. Хироки бросил взгляд на часы. Двенадцать ночи. Проклиная все и вся, доцент с раздражением, даже не глядя на дисплей, крикнул в трубку: - Да? - Эм... Хироки? - взволнованный женский голос почему-то показался Камидзе знакомым. - Кто вы? И что вам надо... в двенадцать часов ночи? - Хироки! Я мать Акихико. Элизабет. Хироки, у вас есть знакомый врач? Прошу вас, приедьте. Я просто... Я просто не знаю что делать! Весь пазл в голове мужчины сложился в вполне отчетливую картину. Как-то, будучи пятнадцатилетними, Акихико познакомил своего лучшего друга со своей матерью. Больше Хироки ее не видел. Назревал другой вопрос. Акихико в отъезде. Тогда с кем Элизабет? И зачем им врач? Но, видимо, от панического голоса женщины в голове Камидзе что-то щелкнуло и, твердо крикнув в трубку: "Едем!", доцент энергично стал будить своего любовника, который все это время мирно сопел под боком... *** Первое, что увидел Мисаки после пробуждения - яркий свет, слепящий глаза и темное пятно посередине. "В раю, что ли?" - промелькнуло в каштановой голове. Кулачками, словно в детстве, парень стал тереть свои глаза. Тень приобретала очертания, а до мозга парня стали доходить обрывки фраз. Моргнув пару раз, Такахаси увидел перед собой улыбающееся лицо какого-то парня. Темные волосы, синие глаза... - Добро пожаловать обратно на Землю, горе-суицидник! - весело проговорил парень, улыбаясь еще шире. Складывалось ощущение, что еще немного и его рот порвется в уголках губ. Голова просто разрывалась на части от такого бодрого восклицания. Со стоном, Мисаки пытался подняться или, хотя бы, сесть. - Я не умер? - слабо и с сожалением проговорил Такахаси. - А хотел бы? - улыбка с лица брюнета исчезла. Осталась только слабая ухмылка. Мисаки решил промолчать. Когда взгляд более-менее сфокусировался, он бегло обошел взглядом комнату. Элизабет трясущимися руками пьет воду. Рядом с ней стоит, скрестив руки на груди, страшный кошмар студенческих лет Такахаси - Камидзе. Доцент смотрел на своего бывшего студента с неким раздражением и, когда тот в шоке посмотрел на него, крикнул в лицо горе-самоубийце: - Диагноз: Идиот!