Эллерион

      – Это всё только ради тебя, если не начнёшь следить за собой сейчас, со временем будет становиться только хуже.       Никто не спрашивал, но она была совсем иного мнения. Небольшое искривление в позвонках и напряжение в плечах не были такой большой проблемой, из-за которой правда стоило терпеть эту боль. Джессика сидела рядом в кресле, одетая в мягкое платье широкого кроя, почти халат, и откровенно наслаждалась комфортом. Листала книжицу, кажется, совершенно не интересуясь сюжетом.       – Будет тебе, просто оставь её. Скоро она снова воспрянет духом и тебя не будет мучить совесть.       Манфорт опять принялся разминать мышцы, уже не так сильно, да только Берилл это никак не утешало. Она закусила зубами край простыни, застеленной на столе, на котором она лежала, подставив спину широким сильным рукам. Обнажённая кожа горела, было так больно, что из глаз сами собою лились слёзы. Манфорт замедлил движения, искусные руки теперь легко поглаживали – красивые руки, умелые, и, наверное, они дарили бы совсем другие ощущения в иной ситуации, но она уже решила. Ни за что. Ни при каких обстоятельствах.       По правде, она заплатила бы вдвое больше, если бы они провели это время за дружеской беседой, но разве можно было скрыться от тёмных медовых глаз своей спутницы. Уж Джесс проследит за лечебной процедурой с поразительно холодным и непреклонным видом.       – Что, закончил?       Девушка отложила чтение и поднялась, осматривая проделанную работу.       – Какая красная. Когда следует повторить процедуру?       Обречённый вой застрял в горле. Берилл едва дышала, куда уж подниматься – измученное тело не желало двигаться, и, приняв решение, она продолжила лежать неподвижно и молча. Ненадолго её оставили одну, тишина легла на плечи, обвила шею, запуталась в волосах, и тонко звенящий в ушах не-звук унял слёзы боли. Но тут в комнате вновь раздались шаги легче и тише шагов Джессики, человек приблизился к столу, а на спину Берилл опустилось смоченное водой прохладное полотенце.       – О, хвала Прародителям! – не своим голосом проговорила торговка, открывая глаза. – Ах, Люсиль, и тебе хвала!       Боль притихла, и даже руки ожили. Наконец можно было немного сменить положение. Девочка присела на корточки перед столом, на котором полуобнажённую торговку разминали и раскатывали.       – Так ведь хуже не будет?       – Нет, будет несоизмеримо лучше. Уже, собственно. Спасибо.       Лицо Люсиль покрыл еле заметный и нежный румянец, из глубин глаз на свою госпожу смотрело само добро. Только любоваться на него времени не было.       – Беги быстрее, – шепнула Берилл с благодарной улыбой на лице, – а то кое-кто будет не слишком доволен такими поблажками.       Полотенце быстро нагрелось и перестало дарить облегчение, Люсиль забрала его и быстро юркнула за дверь, а Берилл вернула телу изначальное положение.       В комнату снова зашла Джессика.       – Когда снова думаешь отплывать? Смотри, уже легче, правда? И краснота проходит. Так… о чём я? Да, Эстебан говорил, что ему не приходилось раньше проплывать через Зелёные воды, кого наймёшь вместо него?       Помощница стянула с ног укрывающую ткань, присела на край стола и вылила немного бальзама на ее спину, растирая. Воздух наполнил запах трав – густой, тягучий.       – Корнила. Скорее всего.       – Этого старика? Почему не Эрика? С ним и команду нанимать не придётся.       – А вот почему, Джесс: ты знаешь, что отец мой плавал именно с Корнилом, он знает линию берега так же хорошо, как линии на своей ладони. Они, помнится, закупали тёмное дерево лет десять назад, ну, когда наши богачи решили, что этот тон наиболее престижен; так вот: Корнил прекрасно владеет языком, осведомлён о нравах и обычаях и был там относительно неда... ай! Тише ты… – Джессика сильно провела сухим полотенцем, снимая с кожи лишний слой состава. – Нам легче будет ориентироваться в городе, не ходить-узнавать-изучать, всё-таки не хочу там долго оставаться.       Предчувствие её не обмануло – почти необременительная "разведка" в привычных и любимых западных землях была лишь каплей в море. Обеспокоенный король вновь просил об услуге, но теперь её связал не приказ, а ненавистное чувство ответственности и любовь, воплотившиеся прямо из воздуха и крепко впившиеся в плечи. Стоило только ненадолго смежить веки, как утренние воспоминания оживали.       – Я буду весьма признателен, если вы будете использовать карту.       Движением руки мужчина учтиво пригласил её подойти к столу.       Карта самого крупного западного континента покоилась поверх прочих документов – наиболее точная, но всё равно не слишком правдивая. Картографы, все до единого, предпочитали не рисковать, опасаясь древнего чудовища, обитавшего в Седом океане; они просто копировали изображения с жёлтых пергаментов, привезённых Берилл из самих западных земель, путаясь в иноземных названиях, неверно обозначая местность.       – Если смотреть в целом – почти каждый из правителей готов к войне. Их кровь горяча, они скоры на расправу, что и говорить, и в мирное время каждый точил зуб на соседа, – не боясь замарать руки, девушка предпочла палочку угля мягкому перу.       – Основания?       – Да без особых оснований. Все напуганы, хотят избавления, а распутывать клубок загадок не хочет никто. Так… Ближайшие берега к нам – южные владения Авериса VII – вот-вот поразит голод.       Ирганиус склонился ниже над картой.       – Тоже поджоги?       – Тоже?.. Нет, там всё сложнее. Люди называют это "болезнью земли", выглядит это так: почва на вид никак не изменяется, только в ней ничего не прорастает. Участки поражения небольшие, расположены по всей территории, и, мне кажется, продолжают появляться новые, – Берилл пыталась воскресить в памяти наиболее крупные очаги заражения и лёгким штрихом обозначала их на бумаге.       – Почему?       – Потому что даже ранее здоровая земля, на которой уже созревал урожай, позже меняла свои плодородные свойства, растения просто гибли. На соседнем небольшом государстве Сирей, к слову, это никак не отразилось, хотя по границам оно будто вливается в Золотые земли, смотрите, – провела она по кривой разделительной линии. – Вот ранее богатый на урожай край, почти вплотную расположен к Сирею, но там земля поражена, а в самом Сирее – нет.       Дальше на западе росли горбатые горы, испокон веков принадлежавшие гномьему народу.       – Гномы теперь поддерживают отношения только с восточной стороной, боятся мора. Здесь, – широкими движениями она окрасила чёрным всю территорию Караста, – почти вся страна охвачена смертью. Мор, какого не видели и предыдущие столетия. Заражённый умирает дня за два. Им охвачены, по-видимому, самые крупные города.       – Откуда такая информация? Я так понимаю, вы сами там не были, слишком уж вы осторожны.       – Немногие бы так сказали. Но да, сама я туда ни за что не сунулась бы. Но я общалась с гномами. На склонах их гор уже льётся кровь – горный народ ни за что не пустит заразу в свои дома, каждый, кто бежит из Караста в поисках спасения, должен преодолеть горы, а гномы расстреливают людей из бойниц, не интересуясь, заражён ли человек или здоров, даже трупы не выходят убрать.       Жирная чёрная линия отделила Караст от остального мира. Владыка Эллериона беспокойно нахмурил брови и устало опустился на резной стул, прикрыв рукой глаза.       – Так. Там, на севере, небольшой группой расположились небольшие государства, подобные Сирею, я прав? Полагаю, их таким же чудесным образом не коснулась болезнь?       – Ну, не совсем. Заражённые занесли болезнь в земли Ирсена и Перегрема, люди умирают десятками, но не сравнить в счёте с Карастом – там гибнут тысячи. Зараза будто не желает выходить за пределы поражённой страны, и не приживается на других землях, – добавила она совсем тихо.       Ирганиус сидел неподвижно. Огни свечей отражались в серебристых нитях его жилета, камзол висел рядом на спинке, поблескивая самоцветами в пуговицах. Берилл не прерывала молчания, стояла у стола и смотрела на закрашенную карту. В комнате словно стало темнее, или только так казалось; и сколько времени прошло, она не решилась бы предположить.       – Значит, горят земли Эллериона?       Собственный голос показался чужим, царапал горло и оседал горечью под рёбрами. Ирганиус, похоже, тоже переживал подобные ощущения, иначе бы он не поднялся с места и не посмотрел бы на неё так прямо и открыто.       – Горят. Уничтожают всё, что растёт и зреет, рубят скот. Любого, кто осмелится постоять за плоды своего труда, позже находят мёртвым, – монарх стремительно приблизился к столу и оглядел расчерченную карту. – Нас истребляют. Такое чувство, будто нечто могущественное и злое ставит над всеми нами жестокие эксперименты. Недавно посланный мною отряд разведчиков нашёл занимательную вещь: у дома земледельца, рядом с погоревшей землёй, нашли когтистую отрубленную кисть.       Оцепенение окутало душу, но не тело. Берилл с невероятной мощью давило, гнуло к полу, ноги дрожали. Девушка попятилась, на ощупь нашла стул с мягкими вставками в подлокотниках и присела на край, руки безвольно опустились на колени.       – Я отдал указания самым лучшим из учёных мужей, привлёк к исследованию тех, кто ещё изучает свойства магии. Но новостей пока нет. Возможно, мне лишь кажется, что это важно, но я хочу выяснить…       Мужчина умолк, оглянувшись на неё, и гордые в разлёте брови сперва изумлённо приподнялись, а затем хмуро сошлись на переносице.       – Что с вами?       Берилл открыла было рот, да только слова застряли в горле, и она смогла лишь шевельнуть побледневшими пересохшими губами. Вернуть себе возможность ясно выражать мысли в словах она смогла только после глотка воды из поданного обеспокоенным королём простого медного кубка.       – Ночью мой склад на Теневой улице, – начала она, – в юге от кузни мастера Айдена, пострадал от пожара. Было совершено нападение непонятно с какой целью... Я была там сегодня и видела труп одного из тех существ, что пришли этой ночью незамеченными Стражами в столицу. Едва ли тварь являлась представителем другой расы. Мне сказали, что их было несколько, примерно пять или шесть.       Король замер на мгновение, затем бросился к стене, порывисто откинул зловеще-красную, тёмную драпировку с двери. Широкая, деревянная, с резьбой в центре, она совсем не походила на ту, через которую провели в эту комнату её. Мужчина вышел.       – … явится сюда незамедлительно! И не приближаться к кабинету, – донеслись до неё резкие громкие слова. Ирганиус тут же вернулся и беспокойно прошёлся вдоль стены. – Видела, да? Что это? Так это всё-таки человек?       – Не знаю. Даже предполагать не берусь, – Берилл прикрыла глаза, совсем не заметив перемены в обращении к ней, и постаралась припомнить облик сгоревшей твари. – У него на груди… будто пластина. Металлическая пластина. Похожа на крышку. Руки и ноги длинные.       – Интересно, – только и ответил король, прежде чем снова в волнении начал ходить по кабинету.       – А что эльфы? Почему не связаться с их владыками?       Это было так просто, оставалось удивляться, как эта мысль не пришла к ней раньше. Древняя раса, славящаяся своей мудростью, избегала контакта с людьми, но исключением были тёплые дружеские отношения с Эллерионом, что истоками своими уходили в историю. Сам по себе Эллерион раньше был частью Алтиота, они составляли одно целое, сплочённое королевство, но лишь до тех пор, пока в семье монарха не родились наследники-близнецы. Когда пришло время решать, кто же унаследует престол, братья, не привыкшие к вражде, всегда делившие всё между собой поровну, разделили Алтиот на две части. Западная часть, немного большая в территории, осталась за старшим братом и сохранила за собою прежнее имя, а земли с восточной стороны были отданы младшему брату, увлеченному светлым эльфийским народом и назвавшему свою страну и столицу Эллерионом. Ныне, спустя множество веков, люди Алтиота и Эллериона говорят на одном языке, страны связаны между собой вечным миром, а потомок младшего короля-близнеца, владыка Ирганиус, узами брака укрепил связь с эльфами. Случай не единичный, ведь ближе к границам эльфы и люди порою соединяли свои сердца и души, но знаменательный, ибо с простым семейным счастьем рука об руку шла политика. Что тут скажешь, Тауретари – южная владычица – и среди сородичей была фигурой влиятельной, наделённой особым даром. Так разве она могла не разглядеть будущей беды?       Только король молчал. Он остановился и признался со вздохом:       – Ещё год назад я заметил: эльфы ушли вглубь своих земель. Их уже не встретишь у границ. Три отряда я отправил с сообщением в Светлые земли. Но вестей нет, никто не вернулся. Что творится там, знают, боюсь, только Прародители… Да и то, скорее, Прародители эльфов, нежели наши Начала.       Его прервал неровный стук, и вслед за звуком в кабинет вошёл мужчина средних лет, с русой, посеребрённой сединой, аккуратной бородой.       – Вы посылали за мною, Ваше Величество?       – Посылал. Заходи.       Мужчина заметил присутствие торговки, удивление ненадолго отразилось в его глазах, но он тут же унял своё любопытство и вежливо ей поклонился.       – Чем я могу быть полезен?       – Я бы хотел, чтобы к закату следующего дня несколько храбрых и не слишком любопытных юношей перенесли нечто очень важное из дома, принадлежащего этой прелестной особе, в центральную башню. Всё должно пройти тихо.       – Горожане убеждены, что причиной пожара стал несчастный случай. Ваши люди могли бы сойти за грузчиков, переносящих уцелевший товар. Я распоряжусь, чтобы… его поместили в один из ящиков.       Это был лучший способ скрыть весь этот ужас, заключенный в тощее мёртвое тело. Берилл решила сегодня же вплотную заняться вопросом разгруза дома, а после, когда тело увезут, можно было бы очистить комнату.       – Что ж, идея хороша, тогда мы можем не дожидаться темноты. Любезный, позаботьтесь о внешнем виде «грузчиков». Можете быть свободны.       – Слушаюсь, Ваше Величество. Приятно было видеть вас, леди Берилл.       С учтивым поклоном мужчина вышел. И хотя торговка была готова поклясться, что никогда не встречала его, но он, видно, хорошо знал её в лицо.       – Мне вновь нужна ваша помощь.       Берилл удивлённо ойкнула, когда Ирганиус, почти вплотную подошедший к её стулу, опустился на корточки, так что теперь их глаза были почти на одном уровне – мужчина был высок.       – Я прошу вас, ради Эллериона, если он что-то для вас значит. Мне нужно понять, что происходит в Объединённых Герцогствах.       Даже ошеломлённая неожиданным порывом мужчины, она ощутила, как внутри неё поднимается негодование.       – Да туда суются все кому не лень! Я могу понять, если дело касается западных краёв, не всякий бы решился переплыть Седого, но восток!..       Король жестом поднятой ладони попросил о молчании.       – Я понимаю вас. Но поймите и вы меня, я не могу строить предположения, полагаясь на восторженные впечатления, мне нужна конкретика. Опережая ваш вопрос, – да, мне нужно прояснить определённые детали. Вам придется лишь посетить одно из герцогств, много времени это не займёт. И да – это должны сделать именно вы.       Видя, что его не собираются прерывать, он поднялся на ноги и прошёлся вдоль стола. На этот раз его шаги были неторопливы и размеренны.       – Мне стал известен один любопытный момент… Если говорить кратко, северо-восточный континент – один из первых, по которым ударил незримый враг. Чего только стоят бойни и стычки... но они как-то научились противостоять врагу! Но только как – вот что я хочу узнать. Те, кто бывал там недавно, наперебой твердят одно – владыки восточного континента несут в себе свет – не больше и не меньше – самих Прародителей. Вокруг них образовался целый культ. Я не думаю, что дело в сверхчеловеческих силах, поэтому…       Рука, обвитая серебристым браслетом, легла на стол, шорох примятых широкой ладонью листов поднимал голову вмиг воскресшему любопытству. Ответ уже был дан. Неозвученный, рождённый где-то в глубинах её тела, заставляющий примириться со всеми обстоятельствами и с горьким предчувствием потери. О чём шептало будущее, предостерегая, Берилл не смогла понять, но уже сейчас её охватила грусть – не жилистыми длинными лапами, как у страха или отчаяния, а полупрозрачным покрывалом, закрывшим её полностью, с головы до пят.       Язык северо-восточного континента заучивался с малых лет почти всеми образованными людьми Столицы и жителями приморских земель, что освоили межконтинентальную торговлю. С этим проблем быть не должно. Другое дело, о баснословной прибыли можно забыть; не было в восточных землях ничего, ещё не выложенного на прилавки на площади в обильном количестве. Всё. Кроме информации.       Король не прерывал её раздумий, но уверенность, почти торжество в глубине его зрачков уже читалась ясно – он знал, что за дело она возьмётся. Воздух вдруг ожил, пришёл в движение – здесь, в комнате без единого окна, в нём зазвенело алой нитью взаимное осознание, и Берилл даже не стала озвучивать решение.       – Сколько времени вам потребуется на сборы? Я понимаю, если вам нужно первостепенное внимание уделить своим делам, тем более – с такими обстоятельствами. Я не буду вас торопить.       Должно быть, давно царил день, ясный, ещё по-летнему тёплый – а она так устала. Впечатления порою могут измотать сильнее физической нагрузки, а мысли о предстоящих заботах подпитывали желание улечься спать.       – Мне будет достаточно двух недель.       Но хоть она так сказала, работы было много. Сейчас, накидывая слои одежды на голое тело и вперив взгляд в пустоту, Берилл высчитывала, за что стоит взяться в первую очередь. Составить учёт неповреждённого товара, внести изменения в списки складов – но это ещё далеко не всё. Надо разъяснить в точности, каков на данный момент денежный курс, спрогнозировать падение валюты как следствие нынешней рыночной ситуации, заняться оплатой рабочих рук и нанять людей в команду, продумать маршруты меньших судов. Мыслить стоит наперёд, спрос на оружие будет всегда, интерес к драгоценным побрякушкам будет всё меньше, стоит установить приоритет на закупку продуктов и сырья с наибольшим сроком хранения.       Берилл закончила стягивать шнуры платья с одного бока, а ловкие тонкие пальцы Джессики уже закончили с другого и проворно разгладили складки юбки. Внезапно губы обожгло горячее дыхание, и в приоткрытый рот шаловливо скользнул розовый нежный язычок Джесс. Уже давно стало ясно, как нравится ей их разница в росте, статная дворянка упивалась поцелуями-завоеваниями, обхватывая Берилл руками, сковывая, вжимая в себя, в страстной атаке стремясь подчинить своей воле, своему удовольствию. Обычно торговка потворствовала её желаниям и чуть пригибала колени, словно становилась ещё меньше ростом. Только сейчас она не прогнулась под лаской, а, осторожно обняв стан прекрасного создания, ответила на поцелуй, быть может, с меньшим энтузиазмом. Чуткая к любым незначительным изменениям Джессика недоумённо нахмурилась и внимательнее вгляделась в лицо торговки.       "Почему? Что это с тобой?" – спрашивали медовые глаза в нежной окантовке трепещущих ресниц, и, желая сейчас лишь одного – успокоить их обладательницу, Берилл нежно огладила ладонями её лицо. Но едва ли прикосновения объяснят все мысли и решения. Со вздохом она попросила:       – Джесс, останься здесь.       Медовая сладость взгляда на миг скрылась под тонкой кожей смеженных век, девушка ослабила объятия.       – Остаться? Ты имеешь в виду… поплывёшь одна?       – Да. Или, знаешь, возьму с собой Люсиль, ей пора открывать для себя новые горизонты, язык подтянет, общаясь с его носителями. Мне кажется, тебе нужно быть здесь в это время. Держать всё под контролем, как ты умеешь.       Ей не хотелось, чтобы это звучало заискивающе, но похоже, так оно и было. Красавица в её объятиях попыталась отстраниться, одолеваемая сомнениями, только почти тут же снова прильнула к ней.       – Не знаю, – тусклым, негромким был её голос. – Я понимаю, почему так было бы правильнее поступить, разумнее. И восточные земли ближе к нам, пути к ним давно изучены. Казалось бы, что может приключиться? Да только… как грызёт внутри что-то.       Точёная белая ручка с нервными тонкими пальцами легла на свободную от корсажа грудь.       Берилл покрыла лёгким поцелуем каждый пальчик, каждый ноготок.       – А ты гони все дурные мысли и ощущения прочь. У нас на их переживание времени нет.       – А на увеселения или дурости время есть?       – Ну… компенсирую. В убыток сну.       Едва заметная, только родившаяся полуулыбка и светлые хитринки в глубине зрачков разом спрятались за ликом строгости при этих словах.       – Это не дело. Продержишься день-два, а дальше?       – Посмотрим.       – Куда сегодня? – спросила Джессика буднично, а торговка про себя восхитилась тому, как ловко девушка определяет её стремления и планы, только ответить ничего не успела. – Прошу тебя, не упивайся до беспамятства. А то так вместо твоих великолепных планов по укрощению человеческих потребностей я буду лицезреть твоё не слишком бодрое, сражённое выпивкой тело.       Берилл напоследок коснулась губами тонкого запястья.       – Одного глоточка мне будет достаточно. Я к Эстебану, собственно. Ненадолго, думаю.       И только выйдя под звёздное небо и набрав полную грудь ночного воздуха, Берилл поняла, что недолгой эта затея оказаться просто не могла. Она отказалась от сопровождения и от повозки, накинула только лёгкий плащ на плечи, и направилась вдоль домов, по тёмным тихим улочкам. Где были все люди в этот час? Ужинали, грелись у каменных печек, укладывали детей. Ну, и коротали время до сна в пабах и подобных им увеселительных заведениях. И как будто всё было хорошо. Не было искорёженного тела в тесной комнатушке, тайных коридоров замка и мрачных предвидений. Ни страха, ни тревоги, только синее небо – вечное, мерцающее, огромное – нет стольких сил в человеческих руках, чтобы в жарком, ревнивом порыве схватить и присвоить себе.       Эстебан, старый друг, не всегда добрый, но неизменно преданный, несмотря на свой заработок, предпочитал заведения недорогие. То ли оттого, что не любил изменять старым привычкам, то ли из-за своего сурового вида, которого чурались девушки и молодые люди, предпочитающие дорогую выпивку и чистые полы в местах посолиднее. Ни дать ни взять бандит. Смуглый, скуластый Эстебан почти всегда хмурил густые лохматые брови, плотно сжимал тонкие губы, которые украшал небольшой белый шрам, пересекавший уголок рта.       Едва только девушка переступила порог паба, завсегдатаем которого был её друг, на нее навалился гвалт голосов. Кто-то оглушительно смеялся, где-то скрипели деревянные стулья, еле удерживающие вес некоторых особо упитанных посетителей, слышался стук о столы донышками кружек и несколько нетрезвое:       – Милочка, нам бы ещё по одной!       Берилл замерла, пытаясь определить закуток потише, опираясь на предпочтения Эстебана, увидела мощную, высокую, но, несомненно, женскую фигуру. С радостным всплеском восхищения посеменила к этой доброй, слегка неуклюжей глыбе. Эстебан, сильно ссутулившись, сидел спиной к залу, направив мрачный взгляд в окно, а на соседнем табурете вполоборота сидела Элма, что-то упорно ему втолковывая.       – Ба! – крепко шлёпнула великанша по столу. – Да кого это я вижу?! Милочка, да полгода, почитай, вас не было. Вон, смотри, товарищ твой сидит, никак жажду утолить не может, на работе же – ни капельки.       Женщина сжала ручищей плечо штурмана и потрясла его, да так сильно, что вся фигура мужчины затряслась вместе со стулом, на котором тот сидел.       – Ну, садись, – буркнул он, обернувшись на нанимательницу.       Берилл незамедлительно опустилась на предложенное место.       Разговор завязался необременительный, бытовой, и Берилл, которая поначалу решила предупредить друга о своём скором отъезде в ранее не интересовавшие её земли, теперь удержала новость в себе, как и дурные предположения. Молоденькая девушка принесла им по кружке пенистого, любезно осведомилась о закусках для "дражайших" господ. И, выслушав предпочтения, упорхнула прочь.       – Ох, какие речи, м?       Элма, поигрывая тёмными дугами бровей, многозначительно уставилась на Берилл. Той оставалось только непонимающе нахмуриться.       – Да ты вроде не глупая, а многого не видишь, – хрипло проронил Эстебан, хлебнув ещё браги. – Девчонка прямо из платья выскакивала, на стол наваливаясь, ишь, даже вырез ослабила.       – Ой, да не говори, и ведь так ещё смотрит, бесстыжая, – великанша снова хлопнула по столу, её массивное тело заколыхалось от смеха. – Хотя показывать там, под одёжкой-то, и нечего, грудка совсем птичья.       Берилл тряхнула головой. Она что, всё-таки хлебнула лишнего? Торговка никак не могла взять в толк, о чём же речь.       – А если хочется девочке объятий, нам-то какая разница, чьих и в каком количестве? Вы что же, проповедей "ожидающих" наслушались?       И Элма, и Эстебан одновременно поморщились. Выглядело это, как приступ внезапной зубной боли.       – Да мы не о том, милочка, – женщина чуть наклонилась вперёд и понизила голос, – Эстебан прав, ты кое-чего не примечаешь, а надо бы. Вот не будет рядом с тобой этой, ну, баронессы твоей. Или кто она. Вот она-то сразу суть вопроса видит. Окрутит тебя девка какая-нибудь, не отлепишь потом.       – Меня? – тупо переспросила Берилл.       – А что, думаешь, она нам тут своими телесами сверкала? Ты меня послушай, у нас тут в столице нравы свободные, так? Но всё же для потомства-то иных спутников выбирают, не своего полу. Ну, оно-то вроде и нормально, как же нам ещё плодиться. Так, это я сбилась… А вот ты, милочка, я о чём толкую-то, человек нравов ещё свободнее. Ты не подумай, я тебя люблю и вмешиваться в твою жизнь не намерена. Я тебя предостеречь хочу: девки поменьше на тебя посматривают как на отличную замену браку! Ты не смотри на меня так. Как же из грязи-то выбраться, если родители небогаты? Только если к кому под тёплое крылышко, так-то. Мужики у нас не все красавцы, и жизнь с ними не всегда лёгкая, а тут ты. И богатая, и налицо не страшилище, и норов у тебя ладный. И сиськи вон какие.       Берилл только ошалело хлопала ресницами.       – А сиськи-то, как ты выразилась, тут при чём?       – Да ни при чём. Тебе ж и потомство не выкормить, бездетная же. Это так, как говорят, для истетизма этого.       – Эстетизма, – поправил Эстебан, который так заслушался нескладным монологом, что даже прикладываться к кружке забыл, только кивал в знак согласия.       – Ну, я и говорю. Оно же, вроде как, в пользу красоты. Так вот, милочка, ты у нас прямо-таки нарасхват будешь, если в такую компанию полезешь.       Элма замолчала. И вскоре стало ясно почему. К столу с претензией на изящество прямо подплывала "бесстыдница". Пуговки и правда были застёгнуты не все, в вырезе виднелась нежная ложбинка между небольшими грудками. Она оставила тарелки с пропитанными чесноком сухарями и вяленой рыбой на стол.       – Не желаете ли ещё чего-нибудь?       У девушки были чудные глаза, тёмные, атласно блестящие волосы, собранные сеточкой в подобие свободного пучка. Не низенькая и не высокая, стан тонкий, гибкий. Очень хорошенькая.       – С нас пока хватит.       Штурман сразу принялся за рыбу. Но девушка не спешила уходить. Она не смотрела ни на мужчину, ни на усмехающуюся Элму. Она смотрела прямо в глаза Берилл. Этот вопрос адресовался ей. И сейчас, после услышанного, он казался довольно двусмысленным.       "Неужели, все дряни морские, это правда?"       Ей стало неуютно под этим выжидающим взглядом. Торговка попробовала улыбнуться.       – Пока достаточно, – и сунула девушке в руку несколько монет, как плату за любезность и расторопность.       Правда, в пабе, подобном этому, такое случалось не слишком часто. Тёмные ласковые глаза радостно распахнулись, девушка с полупоклоном убежала, сверкая улыбкой от уха до уха.       Великанша присвистнула:       – А ты дорого отдала, чтоб отвязаться от неё. Серебряниками… Ну, зато действенно.       Закуску прикончили быстро, даже уже начали хмелеть. А Берилл так и не смогла больше сделать и глотка. Ей было жаль. И девочку, которая мечтала запрыгнуть к ней в постель и тем самым улучшить качество своей жизни. И ей подобных юных созданий. И себя жаль. Уж лучше бы ей не знать, а то ведь становится даже страшно. Это не влюблённые кроткие прелестницы из сказок и любовных новелл, девушки, выросшие в небогатых семьях, вынужденные с малолетства работать... И то хорошо, если им не заглядывают под юбку все, кому не попадись... Они всегда именно такие: целеустремлённые, хитрые, настойчивые. Как тут не обеспокоиться?       На душе стало ещё поганее от мысли, что с этими девчонками может статься, если над Эллерионом действительно раскинет крылья беспощадный убийца-голод. Те люди, что хранят в дальних сундучках запас денег, быть может, смогут его пережить. А что будет с ними, молоденькими, не готовыми к такой беде?       – … а я, значит, иду себе, по сторонам особо не смотрю, у меня одно на уме – мальчонку своего проводить. А, Берилл, ты не знаешь, он у меня в юнги устремился. Плавать хочу, говорит. Ну я и подсуетилась, со знакомыми переговорила, вроде устроила на неплохое судёнышко, – рассказывала Элма, подперев подбородок кулаком. – Так вот, иду, глазами его высматриваю, и тут – бац! – на меня налетел кто-то. Гляжу, а тут женщина, щупленькая такая, от меня отходит и по сторонам поглядывает. И тут понимаю – что-то кошель на поясе непривычно лёгкий. Ну, значит, воровка. Ох, ну и разозлилась я тогда, за ней, значит, бегу, всех на пути растолкала.       Женщина прервалась, чтобы хлебнуть последний глоток. Пустая кружка упала на бок и покатилась по столу.       – Ну? – поторопил её штурман, у которого брага уже давно была выпита, но обновлять он не спешил.       – Ну что "ну"? Она ж прямо крошечная. Затерялась в толпе и с концами!.. Но я не к тому. Ты смотри, в чём дело-то: вечером навожу в комнатках порядок, младшенький-то мой побаловать любит, ну и смотрю – мешочек лежит. И тут вспоминаю, что до того, как на пристань попереться, выложила часть денег из кошеля. Непутёвому моему на травки, он в последнее время покашливает что-то... да и забыла об этом в суете! Ну так, раз все деньги целы, то и кражи не было, а?       Эстебан налёг на стол, почёсывая пятернёй лохматый загривок.       – Ну да.       – Ну раз не было, чего же она от меня убегала-то?       И тут Берилл пробил такой дикий хохот, что её собеседники – или скорее, рассказчики? – испуганно вытаращились на неё.       – Ты это чего? А? Мать, ты что ж пугаешь так?       Переждав волну удушающего смеха, Берилл попыталась ответить как можно разборчивее:       – Да я бы тоже побежала, если бы ты на меня вдруг понеслась.       И снова залилась смехом. Эстебан вперился в великаншу и затем повалился на стол всем своим весом, сражённый весёлым приступом.       – Да если бы вот такая, как она, и я б, пожалуй, тоже, – в перерывах между смехом и кашлем поделился мужчина.       Элма вовсю гоготала, стуча кулачищами по столу.       – А я-то… я-то!.. Думаю, спиздила, значит… – оглушительно ревела она. – А я её, мелочь эту, испугала!.. Ох, во оно что… а я-то!..       Только отсмеявшись, потирая руками разболевшийся от такого веселья живот, Берилл подумала, что эта её вечерняя вылазка уж точно никакое не "ненадолго", но зато теперь, с приподнятым настроением, она точно и с Джессикой как-нибудь разберётся, и с курсом, и с наймом, и поспешное отплытие переживёт.