Эллерион

      Сложно сказать, из-за чего приходят предостережения из будущего. Предвидение – это такое особо развитое предчувствие вкупе с особым умением чувствовать мир. Элен это знала, как знают дети, что есть сырое мясо невкусно, не очень полезно, само по себе проблематично. Знают, потому что им так говорят родители. Конечно, маленькая Элен спрашивала и отца, и мать об отличительной эльфьей черте, ей было интересно, а почему вдруг о её бабушке, которую она и не видела никогда, так много говорят. Ей рассказывали, но не объясняли. И вот сейчас, пережившая несколько ужасных снов, в которых она почти умирала, она не могла не связать воедино эти чрезвычайно реалистичные видения с проблемой Берилл.       Она упорно продолжала думать, что это просто проблема. Не смерть.       Только опустошающее чувство потери, разъедающее чувство страха и страшная боль, они опять вернулись, не спрашивая о надежде, не беспокоясь о предстоящем серьёзном разговоре и его последствиях, заставляющие глаза слезиться и желать пробуждения. Которое не наступит. Сны окончили водить свой хоровод вокруг её мучимой болью головы, но это никак её не ободрило. Она везде искала одиночества, избегая любую компанию, даже бедного немого Серента. И боялась признать себе, что оплакивает друга.       Стражи расступились. Элен думала, что побоится говорить с отцом, что сгорбится под его суровым взглядом, думала, что он решит запереть её или как-то ещё наказать невозможностью действовать. Хотя как ей теперь определить новое направление, кто ей поможет?       – Элен, – Ирганиус стоял спиной к дочери. Один в своём отвратительном кабинете. Дверь за её спиной захлопнулась, и принцесса подошла к первому же стулу, села. Её восприятие было таким сухим и блеклым, такими были и её движения, и мысли. – Ты, моя старшая дочь, моя наследница, растоптала моё доверие. Обманула меня, одурачила. Запомни: то, что ты сделала – это омерзительно. Вступила в тайный союз, решилась на выходку, которая могла стоить тебе жизни, тебе и людям, которые решились за тобой последовать. Ты просто права не имела поступать подобным образом! И это не говоря о последствиях вашего вмешательства, которое едва ли сами Прародители могут просчитать. И я хорош, всё произошло прямо у меня под носом!       Он резко повернулся и разгорячённо хлопнул по столу ладонью.       – Но я даже подумать так о тебе не мог! Я даже представить бы не решился, что ты решишься на подобное, что рискнёшь!..       – А ты бы больше молчал.       Отец смертельно побледнел. Его лицо исказилось, превратилось в жуткую маску бешенства.       – Ты – глупое дитя! Это не игрушки, не развлечения! Это не рыцарское поле, где взаправду нет врагов, одни друзья, соратники, которые бьют не на поражение!       – А для чего ещё они нужны, эти ежедневые занятия, упражнения? Писать трактат, чтобы упрятать в стол? Это нелепо, – она не смотрела на него, только краем глаза видела его фигуру. Кажется, он успокаивался, а уж из-за её спокойного тона или из-за того, что не умел сердиться на дочь, – это уже не имело значения. – Я не могу сидеть на месте сейчас, любое действие лучше бездействия.       – Даже если оно приводит к смерти? Многим и многим смертям, а? – Ирганиус уже не кричал, но язвил и жалил. – Мне надо было отправить её тут же, как только у тебя появилась эта дворняжка, этот оборванец...       Её? Он о Берилл говорил, несомненно. Лопнул воздушный пузырь, тонкая материя защиты, и пустоту заполнила вода, в девушку ворвались горячие чувства. Слова короля попали в цель, Элен взвилась, скаля зубы.       – Не смей! Ты – не смей! Это ты отправил её туда, это из-за тебя она... – она вдруг поняла, что если продолжит, то расплачется, но взяла себя в руки и, гонимая яростью, продолжила атаку. – Ты мог оставить её в покое, она и без того сделала тебе большое одолжение!..       И тут ужасная мысль настигла её.       – Только не говори... Нет, нет-нет... Ты не стал бы, да? Не стал бы говорить с ней о маме, не смог бы приказывать её именем! Да?..       Король, что раньше не случалось с ним, отступил на шаг, на крохотный, но шаг, потупил взгляд. Она видела, что его дыхание изменилось, стало неровным и лёгким, заметила в смягчившихся чертах лица вину. И стыд.       Элен совсем ослабла, упала на стул, утёрла слезинки рукавом.       – Как можно, как ты только... Не подходи! – вскрикнула она, заметив его движение.       – Хорошо, Элен, хорошо. Давай поговорим спокойно, – он сел за стол, в необдуманном жесте успокоения выставляя вперёд ладони. – Если уж так случилось, поговорим серьёзно и открыто. Ты упрекаешь меня, отца, в том, что, защищая детей, я воспользовался определёнными возможностями? Назовём это так. Кроме того, я несу ответственность за многих людей как правитель. И всё это совпало в одно роковое обстоятельство, и я правда веле... попросил Берилл об одолжении. Но ты должна знать, в первом своём задании она была лично заинтересована: мы заключили некий союз для того, чтобы уберечь возможного политического друга.       – Из твоих слов выходит, что интересы были не столько у неё, сколько и у тебя!       – Дослушай меня. Я не мог знать, что произойдёт что-то непредвиденное! Я знаю только одно: Белегриэль сделала бы для вас всё, абсолютно всё! А что до... кхм, то она, раз взяла на себя роль друга...       – Опять! Ты опять говоришь о ней в уничижительном тоне. Ты сам поднял эту тему, и я скажу вот что: она мне друг. И ты не будешь впредь столь пренебрежительно... – принцесса уняла слёзы, с неудовольствием и недоумением посмотрела на отца. – А почему, почему вообще ты так её не любишь? За что?       – Это давнее дело, Элен, не стоит говорить об этом.       Ну вот, снова! Стыд. В его взгляде, в его движениях, во всей его фигуре. Да что же могло на него так подействовать, на него, могучего и властного? Он быстро вывел разговор в прежнее русло.       – Я надеюсь, ты ничего не сообщила братьям и сёстрам?       – Нет, что ты такое говоришь! Я бы не стала рассказывать им подобные ужасы, – и осеклась.       – Вот, именно поэтому и я молчал. Видишь, у тебя нет причин винить меня, а вот у меня тебя – ещё остались. И с этой минуты...       – Ты будешь держать меня в курсе всех дел. Иначе я опять сделаю что-то, что поставит мою жизнь под угрозу, как думаешь? Послушай, я ведь правда могу помочь, могу тебе пригодиться. Тебе ведь рассказали, я была там сама, в той лаборатории, я видела, – она в спешке вынула из-за пояска свёрнутую карту, – и чем попусту тратить время и говорить, лучше быстрее прочесать местность. Кем бы они не были, наши враги, за короткий срок нельзя скрыть такие же места. И да, что тебе рассказали учёные и Эвиэль?       Наконец они могли нормально говорить. Отец и дочь сидели в кабинете до самого вечера, перенесли своё внимание с мятой карты на более подробную и большую, вычисляли, прикидывали. Рассказала Элен в подробностях о лаборатории в лесах, Ирганиус – о встрече в Алтиоте, о большом совете, об объединении правителей континента, за исключением лишь одного... Позже, когда от усталости ломило в висках, и Элен хотела идти, она робко заговорила:       – Папа, но ты же не оставил её? Ты пытался узнать что-нибудь о ней?       – Не думай обо мне так плохо, моя милая. Конечно, я сразу же отправил небольшой корабль, но...       – Но что?       – Морские патрули герцогства. Они запрещают любое вторжение, аргументируя свою жёсткость какими-то обычаями и сложной политической ситуацией. Нарушить запрет мы не можем, рискуем подорвать доверие и ту доброжелательность, которые мы имеем на данный момент. В такое время это может оказаться смертельно опасным. Но мы будем ждать и, поверь, мы первыми узнаем вести.       – Хорошо. А-а как… я говорю о Джессике, она немного... сейчас ей тяжело, им всем тяжело, ты ведь не собираешься наказывать её?       – Откровенно говоря, надо бы, но я не могу не испытывать благодарность за, возможно, твою невредимость. Кто знает, как всё сложилось, если бы... не хочу об этом говорить. Пойдём, дитя моё, пойдём, нас уже ждут за столом.       Элен всё ещё была как в тумане, в этой белёсой дымке, в неопределённости. Она пока не знала, как будет скрывать теперь от Редемиона, который точно уже начал что-то понимать, истину, как постепенно будет выправлять свою жизнь, возвращая свои занятия, что будет итогом в обширных поисках, но решила, что завтра же навестит Джессику и постарается её приободрить и вселить надежду.       Она кружила Серрента в объятьях, этого покинутого мальчика, ругая себя за вопиющую безответственность.       – Ты не сердишься на меня? – она остановилась, посмотрела на него, немного хмурого. – Прости, я не должна была оставлять тебя, раз именно я теперь оберегаю тебя и защищаю. Ты простишь меня? Уже простил?       Она чмокнула его в округлую щёчку, а Серрент, хоть и попрежнему хмурый, обнял её за шею. Принцесса снова принялась его кружить по комнате. И стук от каблуков то глухо, то звонко отлетал от стен и оседал в портьерах.       – Пойдёшь со мной, а? Пойдём, если хочешь, я куплю тебе всё, что пожелаешь!       Мальчик качнул головой, подрыгал ножками, стало быть, захотел опуститься на пол. Элен поставила его, проследила с печалью, как он садится на стул и продолжает что-то рисовать. Не то птиц, не то людей на фоне ярких вспышек. Её это тревожило всё больше и больше, ведь наравне с такими необычными сюжетами, он так же любил другие образы: очень высокую тёмную фигуру женщины с жуткими клыками и фигурки многих и многих крылатых детей. Которые безутешно плакали, некоторые были запачканы кровью. Серрент делался печальным, когда работал над такими картинками.       – Я скоро. Давай потом погуляем за стенами, хорошо?       Она потрепала его по голове на прощание, тихо вышла в коридор. Серрент, безусловно, славный мальчик, но как ей узнать о его мыслях, если выразить их глубину он не может. Или, может, этими вот рисунками он и пытался рассказать о своих переживаниях?       Элен до последней минуты думала, что не захочет садиться в седло и куда-то ехать, слишком неприятным был предыдущий опыт, но она с какой-то поразительной лёгкостью запрыгнула в седло и помчалась за ворота. Эвиэль едва поспевал за ней. Ветер, скорость, дыхание лошади, мощь её тела прямо под ней, всё это очень хорошо отвлекало. Было бы ещё лучше, если б с ними был Алан, но тот ещё ни разу со времени злополучного прибытия не был в крепости, он сильно разгневал Воронта, сильнее, чем Элен ожидала, она-то надеялась, что гордость за сына возьмёт верх. Или его удерживает мать? Его необычайно подвижная, даже немного суетливая женщина, она могла не на шутку перепугаться за своего ребёнка. А всё же отец прав: они ведь дети ещё, но чтобы нести в себе отвагу и честь преклонный возраст необязателен!       Погода слякотная, на улицах грязь, мало прогуливающихся, но это к лучшему. Двигаясь рысцой они быстро оказались на месте. Слуги уже узнавали их, не дожидаясь представлений и объяснений, они открыли им двери. Стояла такая непостижимая тишина, такая непривычная для этого места, тишина вымершего места… Элен снова погрузилась в мрачные размышления, хотя старалась их избегать. Девушка в тёмной накидке совсем не смотрела на гостей, опухшие красные глаза лучше любых слов говорили о непритворном горе. Кто из подчинённых, только известных Элен, мог бы посоперничать с этой безмолвной проводницей в силе любви к своему начальству? Иноземка провела принцессу и эльфа наверх, но в совершенно новую комнатку, первую в тайном коридоре, маленькую, чистенькую, похожую на гостевую, и попросила подождать. И Элен бы присела на мягкий диван, принялась бы рассматривать резьбу на дверцах углового шкафчика, но было что-то противное и скользкое вокруг, что чувствовал, несомненно, и Эвиэль. Он стоял как вкопанный, в напряжении не отрывая взгляд от двери. А Элен разбирало почесать руки, плечи или спину, как если бы её кожу покрывала засохшая и раздражающая грязь. Она никогда ещё так остро и тонко не воспринимала окружение. Но что-то внутри неё изменилось, что-то заставило проснуться эльфийскую кровь.       Они недолго постояли и, не сговариваясь, посмотрели друг другу в глаза. Оба вышли из отведённого им уголка, и почти у порога в кабинет Берилл Элен заметила отсутствие стражей. До слуха донёсся звон разбившейся посуды. Не теряя ни минуты, принцесса и её телохранитель распахнули двери, не переживая о том, что выглядело это грубо и бесцеремонно.       В тускло освещённом кабинете стояли четверо. Две девушки-прислужницы с тревогой в глазах, Джессика с гневным румянцем на щеках, который скорее пятнал, чем красил. И молодой человек в модном жакете, пошитом из дорогих тканей, излишне наполненных золотым рисунком. У его ног хрустел тонкий фарфор. Мужчина обернулся тотчас, как гости открыли двери, и Элен всю передёрнуло. Дело было не в красоте, нет… но ей не понравился этот человек. Он весь был каким-то блеклым, тусклым, с бесцветными бровями и ресницами, тело его было чрезвычайно сухим и жилистым, вытянутое лицо с совсем крохотным носом отталкивало.       – Ага, вот это этикет и уважение к просьбе, а! – воскликнул он, вновь оборачивая к баронессе. – Когда успела шепнуть своим приспешникам, что бы они караулили под дверью? Что вообще твориться в твоей голове, хочешь повторения шума и сплетен?       Пока говорил, он весь дёргался от злости. Джессика смотрела то на него, то на гостей, отступившая к массивному столу. Элен заметила, как девушка схватилась за него, как за опору, как она вся сжата и взволнованна.       – Шумиху подняла не я, а вы, – только и ответила лисица, не решаясь отвлечься на приветствия и тем самым выдав их личности. Очевидно было, что незнакомец их не узнал, хотя Элен и сняла капюшон.       – Да? Ах да, это же мы такие мерзки и гадкие, мы сорвали весь план, пустили все договорённости коту под хвост! – он успокоился резко, как по щелчку. – Так, заканчивай игры, возвращайся.       Элен боялась вмешаться, она совсем ничего не понимала. Джессика едва дышала.       – Хватит, уходи. Нормального разговора не вышло.       – Не уйду, – так же запальчиво, как и минутой ранее, воскликнул молодой человек. – Теперь, когда она умерла, что ещё тебя держит?       Так иной раз сказанные слова заставляют ненавидеть совершенно незнакомых людей. Да, Элен не знала этого человека, и если до этого он и не был ей приятен, сейчас один голос его был отвратителен. Похоже, следует всё же вмешаться… он Элен не смогла и пискнуть, – Эвиэль резко схватил её за плечо и отвёл сторону, к стене.       – ... и твой отец получит то, что хотел, и ты вернёшь в семью, а там уже…       Быстрые шаги.       – ...наконец досто... Ай! Пустите!       Незнакомца схватили за ворот рубашки и поволокли вон. Эвиэль прижал принцессу к себе, защищая от столкновения с новоприбывшими, но из-за этого она не могла рассмотреть вошедших. Две служанки, что до этого теснились у стола, упали на колени, коснувшись лбами ковра. И только стих за дверью возмущённый крик, как Эвиэль отпустил девушку и отступил. Принцессе открылись три неподвижные фигуры в тёмных плащах и тканевых масках с прорезями для глаз и так же завёрнутую в тёмную ткань девушку с надменным и красивым лицом.       – Мерзость какая, – сказала она, плотнее кутаясь в свою накидку. А Джессика сделала странное оборванное движение, как будто хотела поклониться, но, засомневавшись, всё же просто склонила голову. Только слепой не заметил бы её облегчения.       – Приветствую вас, свет Ирхэма. Но почему вы здесь, вам не...       – Не слушай этих слов. Она не могла умереть так просто, это не её смерть, – перебила пришелица, щуря пугающие алые глаза. И она легко взмахнула рукой, её сопровождающие тут же вышли из кабинета, и девушка оглядела Элен с Эвиэлем. – Эльфы? Хм, правда похожи на эльфов. Джессика, кто это? Они из дворца, я верно понимаю? Только там они и живут, рядом с принцессой-полукровкой.       Она подошла ещё ближе, не стесняясь и не робея, ничего не страшась. Её кожа была ровной и смуглой, в тёмных волосах – золотые тонкие цепи и гладкие влажно блестящие бусины сардоникса, взгляд надменный и холодный, но, как ни странно, вот это не показалось Элен неприятным. Мистическое ощущение чужой души говорило вовсе не о гордыне, скорее о буйстве чувств и упрямстве. Красную радужку глаза сократила тьма зрачка, неуловимо изменилось выражение лица знатной девушки.       – Джессика, выйди. И они тоже пусть выйдут, – сказала пришелица куда более сдержанным тоном. Под "они" она, конечно, имела в виду служанок.       "Она поняла. Поняла, кто я, догадалась", – подумалось Элен. Принцесса качнула головой, подавая телохранителю знак. Пусть тоже выйдет.       Едва они остались одни, огнеглазая дева отвернулась и подошла к окну.       – Эльфы очень красивы. Вам повезло с такой кровью, – сказала она, глядя в мрачное грозовое небо.       – Кто вы? Меня вы, очевидно, узнали.       – Я – свет Ирхэма. Госпожа Золотых земель, наследница моего отца, седьмого по счёту Авериса. Я – царевна Ранит.       Милостивые Прародители, что за время? Одно потрясение за другим… "Возможный политический друг", не о ней ли говорил отец? Царевна из давно утерянных и вновь обретённых земель, будущая правительница страны, отделённой от Эллериона Зелёными водами, Лозоревым морем и Седым океаном. Далёкая земля, невероятно даже, что они вообще встретились и сейчас разговаривают друг с другом.       – Я бы сказала, что рада видеть вас здесь, в столице, но это приветственные слова, которые едва ли подходят ко случаю, – Элен не знала, как говорить с этой девушкой. Их дворцовый этикет наверняка отличался от этикета заморского, как что тут он не помощник…       – И верно, не подходят. Я здесь уже давно. Но, раз мы… думаю, обстановка позволяет говорить свободно. Я рассчитывала встретиться с вами много позже, когда окончатся прятки и недомолвки, когда я стану наконец сама собой и перестану быть просто танцовщицей. Мало в этом приятного, но это лучше, чем сидеть взаперти в каком-нибудь тайном подвале.       – Вы здесь потому, чтобы уберечься от опасности в вашей стране? Берилл вас перевезла? – сердце сжалось в тугой комочек плоти и еле билось.       – Вы догадливы. Или, что, может быть, более вероятно, она рассказала, – девушка обернулась, сверкнув глазами. Элен уловила раздражение в её словах и сдерживаемую обиду.       – О вас она не говорила ни слова. Она только поделилась со мной тем, что каждая третья страна нашего мира страдает от непознанной опасности. Страдает непременно из-за сплочённости народа, из-за обширных земель, из-за своей силы.       – И это печально и правдиво, к сожалению. Хотя я здесь не совсем из-за этого… Впрочем, что сейчас об этом думать. Я слышала дурные вести, что куда важнее, толпа без умолку твердит о том, что Берилл настигла некая кара. И я бы очень не хотела, чтобы этот бред и откровенную ложь и дальше мусолили на улицах, в пабах или рынках. Ещё меньше мне хочется, чтобы об этом судачили люди в белых хламидах с мутными взглядами.       Сердце тут же расширилось и забилось как ненормальное в груди принцессы.       – Ложь? Неужели… Что вам известно, она жива?       – Конечно жива. И для того, чтобы утверждать это, мне не нужны известия, тайные письмы или всеведущие шпионы. В Химсе-Охре верят в высшую судьбу. И я верю, но не потому, что так повелось; не потому, что в это верили многие и многие поколения до меня. Я видела подтверждение этому не один раз, и не два. Просто есть люди, которые шагнули дальше, прыгнули выше, и те, кого вы называете Прародителями, а мы – Высшими, защищают этих людей. Потому что такие люди меняют мир, а миру необходимо меняться. Мне жаль, что вы поверили домыслам. Берилл жива, это несомненно.       – Едва ли я могу надеяться… Я выдохну только тогда, когда её увижу.       – И напрасно. Можете смело делать это прямо сейчас. Скажите сами, как человек, который бросил вызов невозможному, преодолел страх перед Великим Морским Зверем, избежал многих смертей, связал свою судьбу с властелинами запада и востока, может умереть так глупо? Вы уж простите, но в моих глазах это – полнейшая чушь.       Радость может объединить с собою толпы, может заменить собою кровь, особенно тогда, когда многие сердца прошиты ею насквозь. Печаль может перекидываться с одного человека на другого, плодиться на одной и той же почве страдания. Одни только рыночные проповеди могут заставить человека поверить в небывалое. Чужая уверенность помогла Элен. До этого казалось, что она одинока и потеряна, не знает, что делать и думать, но царевна с запада, связанная с торговкой-авантюристкой так же, как и Элен, показала пример. Пример стойкости и веры, которому принцессе захотелось следовать. Словам Ранит отчаянно хотелось верить, хотелось верить в то, что ничего страшного и непоправимого не произошло.       Элен и её спутник оставили коней у стен крепости. Девушка гуляла среди седеющих деревьев, дышала влагой и запахом опадающих листьев, холодом и радостью. Она чувствовала свою лёгкость и резвость ног, а внутри клокотало что-то… что-то не вполне естественное, странное, но будоражащее. Как действие сказочного заклинания. Голова шла кругом, а улыбка не покидала губ.       – Я должна бояться этого, Эвиэль, но почему-то не боюсь. Я сейчас чувствую всё так остро! Могу почувствовать порыв ветра ещё тогда, когда он не коснулся меня. Видишь то дерево? Я чувствую запах его коры. Я слышу птиц, они сейчас молчат, но прыгают с ветки на ветку. Какое необычное чувство… И почему-то сейчас, после такого опустошения и грусти… А сейчас кажется, что все испытания будут пройдены, и будет сохранено то, что необходимо сохранить. Как это сладко, Эвиэль!       Она обернулась и замерла. Эльф не шёл за нею, он остановился у орешника, рукой схватившись за ствол рубиноплодной рябины. Элен показалось, ему плохо. Он сгорбился, схватился рукой за грудь… или за медальон? Тот, что хранил в себе её волосы.       – Эвиэль, ты чувствуешь, да? То, что чувствуя я. Оно такое сильное… Ты еле дышишь, надо остановиться и передохнуть, – она хотела подойти к нему и поддержать, но только он дёрнулся как от удара и замотал головой так яростно, что светлые пряди его длинных волос упали на плечи и грудь.       – Нет, миледи… Не подходите, только не подходите… я не смогу…       Странный морок лишь ненадолго отступил перед тревогой. Опьянение странным чувством сделало её безрассудной. В глазах всё двоилось, и чудилось Элен, что сейчас их окружают призрачные силуэты. Галлюцинации, которые должны были её напугать. На мгновение показалось, что всё вокруг укрыто снегом, а затем – что наступила ночь, но земля вдруг засветилась ярче луны.       Элен коснулась руки эльфа и… нырнула в это ощущение как в омут. Её распирала странная потребность в единении с эльфом, желание прижаться к нему как можно плотнее, кожа к коже. Зрачки эльфа были непривычно широкими, он жадно охватывал её лицо взглядом. Она чувствовала его руки на спине.       "Этого недостаточно", – как в бреду думала она, прижимаясь к нему, сжимая в пальцах ткань его куртки.       Эвиэль отреагировал на это неожиданно жарко, – склонил голову к её лицу и поцеловал. Первое прикосновение его губ заставило её замереть, почти перестать дышать, но уже скоро она сама целовала его, сминала в этой чувственной ласке красивый рот эльфа. Впервые и по-настоящему, но совсем без скованности и лишних мыслей.       Очень некстати вдруг Элен почувствовала царапающие её руки, плечи и лицо... ветки. Просто они завалились на сухие листья, должно быть, и ещё не потерявшая свой сочный зелёный цвет трава щекотала шею принцессы. Их фигуры почти полностью укрыл кустарник, уже потерявший половину своего яркого облачения. Но ни он, ни она почти не заметили падения.       "Почему? Что это? Откуда оно пришло?"       Он отстранился немного и нежно, с придыханием, коснулся губами её глаз, щёк. Она никогда не знала его таким. Никогда не думала об этом. Но сейчас, ладонями чувствуя неистовый стук его сердца, глядя в мерцающие расплавленным золотом радужки глаз, прикрытых в истоме... Она растеряна. Это правда он? Верный Эвиэль. Всегда сдержанный, несгибаемый, полный нечеловеческого достоинства, он же сейчас сгорает в невидимом пламени, смеси муки и желания, утягивая её с собой. Или это она утягивает его вслед за собой?       Его лёгкое, поверхностное, быстрое дыхание коснулось её уха, эльф сжал зубами заострённый кончик, но так аккуратно и осторожно.       – Ха-а... – Элен не может удержать сладкого выдоха.       Одежда мешала ей, девушка хотела скинуть её со своего тела, как и его эльфово одеяние... Она не думала что делает, всё происходило будто само собой. Вот расстёгнута его куртка, и Элен содрала её с Эвиэля. Тот помог ей, освободил руки от рукавов и тут же попытался сбросить с себя расшитый жилет. Медальон упал ей на грудь.       Они снова соприкоснулись губами, но уже иначе, соприкасаясь юркими языками. Это так было так жарко и мягко, что ей казалось, лицо сейчас начнёт таять. Тонкая рубашка не выдерживает под натиском её когтей, рвётся, оголяя его бледную грудь. Брюки мешались, и она согнула ноги в коленях и сжала ими бёдра эльфа. Его тихий стон прорвал тишину. Что-то горячее и твёрдое вдруг прижалось к чувствительной внутренней части её бёдра, в опасной близости от сосредоточия её желания, что скручивало сладко и сильно её живот. Эвиэль смотрел на неё шальным взглядом, шептал неслышно что-то, и склоняясь к её шее, одновременно крепко сжимая её в объятьях.       Это было так приятно. Неожиданно приятно и сильно.       Дрожь пробила Элен, за ветками и редкими красными листиками она видела небо. Ей казалось, что она падает. Падает и падает куда-то вниз. В попытке удержаться, она хватилась за волосы эльфа, кончиками пальцев касаясь затылка. А потом рывком притянула его к себе.       Жарко. Как же жарко. Она чувствовала, как он прижимает её тело к земле силой своего веса, как руками поглаживает её колени, поднимается выше по стройным девичьим ногам.       "Ещё!"       Что-то надвигалось с неумолимостью урагана. Оно уже близко. Это бездна. Она падает прямо в бездну.       – Куда... только... ух, их бес понёс?.. Пресветлые господа, уделите смертному немного внимания! Чёрт, я же был уверен, что они где-то здесь. И кони недалеко. Эй, Элен!       Милостивые Прародители, это же Алан. Мечник прошёл совсем рядом, почти в шаге от них, но так и не заметил. Элен в мельчайших подробностях смогла разглядеть филигранные набивки на его сапогах, а Эвиэля будто ледяной водой окатили, он в смущении и ужасе смотрел на неё. Они не двинулись и на пол миллиметра, сдерживая дыхание.       – Вот уж напасть, – ворчал Алан, пробираясь всё глубже в лесок, отдаляясь от них. Сами Прародители уберегли их, не вложив в голову мечника мысль взглянуть вниз.       Только когда он скрылся из виду, Элен и Эвиэль выбрались из своего убежища. Розовые, словно свиньи, грязные и исцарапанные, в рваной одежде. Элен не смотрела в сторону эльфа, отряхиваясь, девушка высматривала, не возвращается ли Алан. Морока как и не было, но стыд заставлял дрожать руки и чуть ли не плакать. Что это было? Это так грязно, так… будто они животные, которыми двигал дикий инстинкт. Нет, хорошо, что Алан, сам того не ведая, вмешался и предотвратил катастрофу.       – Простите меня. Простите, миледи.       Она не хотела смотреть на него, просто не могла даже взглянуть.       – Это моя вина. Мне нужно было раньше понять, к чему может привести ваше пробуждение, – он говорил очень тихо и хрипло.       – Что за пробуждение? Э-Эвиэль, что это было, ты что-то знаешь? Я была сама не своя. Да и ты… тоже.       – Юные эльфы часто сталкиваются с такими вспышками. Это ваше взросление, только и всего. Вы входите в силу.       На душе стало немного полегче. Значит, это естественно? Это не её вина, это всё из-за её крови. Да, она ничего странного и страшного не сделала… и сейчас всё хорошо, всё уже прошло.       – А ты? Ты тоже сталкивался с… таким? – она нашла в себе силы, чтобы взглянуть на него. Эльф застегнул куртку, прикрыв голое тело.       – Да. Но я тогда был окружен старшими и мудрыми, и смог это пережить без… потрясений. Простите, я должен был контролировать этот процесс, но медальон, он передал мне ваши чувства и ощущения, и я… Мне стыдно, что я поддался. Обещаю, я никогда не позволю этому повториться, я никогда не… никогда не причиню вам зла. Я буду внимательнее, клянусь духом Estre', я сниму медальон, если вы снова почувствуете это.       – Хорошо… Да, хорошо. Это не моя вина и не твоя. Это всего лишь случайность, давай забудем об этом, как забывает пробуждённый сон, – она протёрла ладонями лицо, чувствуя ещё жар. – Нам надо быстрее вернуться и заняться своим внешним видом, а затем встретиться с Аланом… надеюсь, он вернётся в замок позже.       – Слушаюсь, миледи.