Эллерион

      – Какие неожиданности преподносит нам кровь, подумать только.       В ледяном обездвиженном мире эльфов Тауретари казалась вылепленной из снега. Элен немного потряхивало от жуткого, невероятного сходства: Руми и Тия не были так похожи друг на друга лицом, как она сама походила на свою бабку. Единственным, что могло бы послужить первым отличием, бросавшимся в глаза, – были волосы принцессы, прикрывавшие её лоб. У Тауретари светлые пряди лишь немного касались скул и стремились вниз – прямо к спокойным, сложённым на коленях рукам.       Чем дольше Элен смотрела в глаза провидицы, тем быстрее неземной холод овладевал её душой. Девушка едва дышала.       – Теперь будет легче, – продолжила эльфийка, не двинувшись. Её будто бы расфокусированный взгляд охватывал всё вокруг и одновременно видел что-то совершенно... другое. – Тебе нужно больше смотреть вперёд, а назад – меньше.       Тёплое облачко воздуха вырвалось из дрогнувших, раскрывшихся губ. Внутри что-то взволнованно дрожало.       – За этим вы меня звали? – спросила Элен. – Это правда то, о чём необходимо говорить здесь и сейчас?       Заснеженный лес был пустым. Отсюда не было видно ни костров лагеря, ни дыма. Пустыми были глаза Тауретари, которая ничего не спросила ни об отце, ни о других своих внуках.       – О чём же ещё ты хочешь говорить? Перед нами всеми стоит проблема. Если не разрешить ситуацию к лучшему, цель не будет достигнута.       Какая цель, в самом деле! Жизнь Элен уже второй раз перевернулась с ног на голову: когда умерла Белегриэль, и теперь – из-за эльфийской силы. А та, кто по крови своей была ей так близка, не хотела помочь принцессе прийти в себя.       – Я-я... я думала, что вас хоть немного должна волновать наша судьба, – сказала девушка с горечью.       – Меня это волнует, – безмятежно отозвалась Тауретари.       – Нет, не людей, а...       – Тебя, Ридемиона, Румии, Тилии, Ариона. Я поняла тебя сразу. И повторяю: меня ваши судьбы волнуют. Иначе мы с тобой сейчас не разговаривали бы.       Элен замерла, переживая охватившую её бурю чувств. Она переступала с ноги на ногу и неуверенно спросила:       – О какой же цели вы говорили? О достижении мира?       Тауретари поднялась с заледеневшего пенька. Её движения были очень неторопливыми и плавными. Эльфийка подошла к Элен почти вплотную.       – Ты чувствуешь неловкость, смущение и негодование. Зря. Тебе нужно успокоиться и запоминать всё, что я скажу. Это может помочь тебе понять. Цель – не мир. Но для задуманного он необходим.       – Так чего вы хотите? – Элен совсем ничего не понимала.       – Я хочу, чтобы был наконец создан Эллерион.       Сперва принцессе показалось, что ей послышалось, потом она разозлилась. Это что, такие шутки? Тауретари над ней издевается, смеётся? Или она давно уже сошла с ума?!       – Нет, – покачала головой Тауретари, будто прочтя мысли, – зря так думаешь.       – А что мне думать? Вы говорите странными, непонятными словами. Я не знаю эльфов, не знаю вас. Я вообще впервые вас вижу. Вы... Вы даже не приехали, чтобы проститься с ней!       – С кем?       В злости Элен чуть ну пнула сугроб, чтобы хлопья снега и заледеневшая корка поверхности взмыли в воздух и хотя бы немного умерили гнев.       – С моей мамой! С вашей дочерью!       – Остынь, – холодно сказала эльфийка, – тебе эта вспыльчивость не к лицу. Я вижу, ты ещё не говорила с ней. Жаль. Я считала, это будет первым, что ты сделаешь.       Элен шумно выдохнула.       – Я видела её. В прошлом. Но зачем мне говорить с видением и мучить себя? Она давно умерла. Надо с этим смириться.       Тауретари отступила назад. На мгновение на её лице словно проступило подобие чувств.       – Ты меня огорчаешь. Разве не знаешь, что эльфы бессмертны? Она умерла для других, но тебя это никак не касается.       – Я ничего не понимаю, – прозвучало очень жалко. – Совсем ничего.       Эльфийка впервые за весь разговор посмотрела прямо на Элен, не сквозь. Её взгляд прояснился, свет в глубине её зрачков погас.       – Ты понимаешь бессмертие как человек. Но бессмертие – не долговечное здоровое тело и трезвый разум, это нечто большее. Все эльфы бессмертны. Смерть тела – условная смерть. Мы живём и будем жить пока на свете существует хотя бы один из нас.       Элен замерла, не чувствуя ног и рук. С надеждой и удивлением она слушала и впитывала каждое слово.       – Наше сознание вплавлено в поток времени этого мира. Позже ты это осознаешь, и всё станет простым, доступным, ясным. Белегриэль не умерла, мёртво лишь тело. Ты можешь говорить с ней сейчас, отправляясь в прошлое. Ты можешь говорить со мной позже, когда ты будешь далеко, просто снова вернись в этот самый миг, в этот час, – и Тауретари развела руками. – Это в твоей власти.       Лес молчал. Небо застыло, ни одна ветка не качнулась, даже самая тонкая, только сердце громко билось внутри, звенела голова. Элен не выдержала и сжала ладонями виски.       – Это пройдёт, – успокоила эльфийка. – Скоро человеческая горячность в тебе утихнет, а знания займут положенное им место. Не волнуйся.       – Но почему... Почему тогда?.. Я не понимаю ничего.       Тауретари отвела взор сиреневых глаз и в задумчивости коснулась пальцем губ. Только сейчас она была похожа на живое существо, а не на... сгустившийся туман, принявший облик Элен. Эльфы все были странными. Непонятными и пугающими. Но что было хуже всего – рыцари принцессы начали сторониться своей госпожи. Они вдруг увидели в ней, немного изменившейся внешне, такое же холодное отстранённое существо.       Или они ещё видели окровавленную девушку с сияющими глазами.       – Может, вы всё же скажете о цели? И о том... почему мама умерла? То есть, не умерла, как вы сказали, а... Я хочу сказать, её тело...       Элен заставила замолчать поднятая ладонь.       – Я поняла. Не торопись. Пожалуй, это здраво... Я не стану углубляться в корни. Ты узнаешь это позже.       – Как и когда? Ах... Да, я смогу вернуться в этот миг. Но разве мы сможем говорить о другом? Не о том, о чём говорим сейчас?       Берилл из прошлого ведь её не видела. Но она и не эльф, она человек. Неужели, всё же есть возможность?..       – Я эльф, ты – эльф. Мы можем говорить о чём захотим. Когда угодно. Даже когда моё тело поглотит земля, а кровь сольётся с водой рек, нас это не остановит. Время – наше богатство. Его у нас бесконечно много. Мы существуем во многих плоскостях, в прошлом, даже в разных ответвлениях будущего. Поэтому давай, раз ты этого хочешь, поговорим о Белегриэль. Пожалуй, это будет даже полезно. Но сперва подойди. Ближе.       И Элен на прямых, болезненно напряжённых ногах, встала совсем близко. Тауретари смотрела на свою внучку несколько мучительно долгих секунд.       – У нас так мало детей. Мы долго живём, для поддержания численности нам не нужно постоянное воспроизводство. Это не плохо само по себе, но в последние несколько сотен лет это стало проблемой. Некоторые из нас уже просто не смогут привести в этот мир новую жизнь. Белегриэль сперва об этом и не задумывалась. А потом из-за волнения и восстания среди людей мы начали беспокоиться. Нам не нужно было вмешиваться. Я видела тогда, что твой отец придёт к власти, а тревога стихнет.       Глаза Тауретари снова засияли, она невпопад качнула головой, а затем продолжила:       – Тогда мы решили выйти к нему и поприветствовать. Моя дочь была впечатлена. Ни разу ещё ей не доводилось бывать среди людей, а твой отец, ещё совсем мальчишка, произвёл на неё неизгладимое впечатление... Как странно, что вот этого-то я и не предвидела, – эльфийка отступила и отвернулась. – Для эльфа невероятная удача подарить свету нескольких детей. Но она не рассчитала своих сил, слишком крепка оказалась её привязанность, сила этой привязанности, поглощающая силу жизни. Не последнюю роль сыграли и волнения, которые охватывают нас только тогда, когда мы находимся среди людей.       – Вы поэтому ушли, оградили себя от человеческого рода?       – Не совсем. Я приняла это решение, когда поняла: надо прекратить смешивать кровь, чтобы была возможность продолжить род не людей, но только эльфов. Понимаешь?       – Чтобы рождались чистокровные эльфы?       Тауретари повела плечом, её голос едва заметно изменился.       – Чистокровные?.. Не люблю это слово. Оно совершенно не отражает всей полноты картины. Лучше забудь его.       – Вы были против союза мамы и папы? – попробовала отгадать принцесса.       – Не мне её винить. Мне ли не знать, как привлекает собою человек.       Элен потёрла лоб, голову точно обруч сдавил. То, о чём говорила её бабка, сбивало с ног. Но последующие слова вышибли из лёгких весь воздух.       – Ты ведь догадалась, что твоя мать – результат союза эльфа и человека?       Ноги подогнулись, и Элен чуть было не упала в снег. Тауретари поддержала её за локоть. Возможно ли такое, что Элен снится сон? Никто никогда не говорил ей, даже сама мама, что её отец тоже был человеком. Но тогда выходит, что...       – Я больше человек, нежели эльф?       – Вздор. Непостижимость наследования крови ты приравниваешь к задачке на деление. Ты больше эльф, чем моя дочь. Так распорядилась кровь. И так способность нашего рода расцвела в тебе и немного затронула даже младшего из детей Белегриэли.       – А она сама хоть знала, кто был её отец?.. Если подумать, она никогда не упоминала его.       – Потому что никогда не видела. Он и сам не знал о её существовании. Он хорошо известен людям. Даже почитаем. Не он ли вместе со своим братом-близнецом изображён на ваших стягах и стягах соседней страны?       Младший из братьев, создавший Эллерион... Не тот Эллерион, о котором говорила Тауретари, но всё же...       Элен поняла в этот миг, что несмотря на стремление получить ответы на свои вопросы, сейчас она бы предпочла уснуть. Поспать, чтобы привести в порядок мысли хоть немного, но только казалось, что для этого ей потребуется несколько лет безмятежного сна. Подумать только... Прародители, а знает ли отец об этом?       – Посиди, успокойся, – эльфийка усадила её на древний пень, на котором сама только недавно сидела. – Это история давних лет. Я тогда была моложе, поддалась страсти. И тогда же я рассказала человеку о том, что часто видела в своих видениях. Эллерион должен стать оплотом мечты, защитой от чужих и вместе с этим тем, что объединит разные народы. Я видела, как по улицам ходят эльфы и люди, равновесие кровей сохраняется, видела, как драконы парят над высокими зданиями, сотворёнными из стекла... А потом этот человек назвал свою страну так – Эллерион. Но вышло то, что вышло – королевство людей. Теперь я вижу точно. Ты станешь той, кто воплотит в жизнь мою мечту. Только тебе надо окрепнуть... Да, кто, как не ты, будет править этой страной. Отец твоей матери был королём, от его ветви произошёл твой отец, который правит сейчас. Я проистекаю из тех потоков, что были сотворены Прародителями. Ни у кого нет такого права на власть, как у тебя.       – Хватит, пожалуйста, – Элен зажмурилась что было сил. Казалось, ещё чуть-чуть, и её голова лопнет. Она была абсолютно разбита. Трещины пролегли на целостной, блестящей глазурью керамике воспоминаний. Один осколок – маленькая девочка, не знающая горя, другой – подросток с оружием в руках, ещё один – воплощённое равнодушие, точно такое же, какой казалась Тауретари. Будто единой Элен и не было никогда, а были только эти осколки и крошки, в которых были заперты совершенно разные, непохожие друг на друга существа.       Эльфийка не слушала, она продолжала, снова рассеянно глядя на что-то сквозь чернеющие стволы деревьев.       – Как же это удивительно... Даже я не могу увидеть всё. Тогда не могла, а сейчас тем более. Элен, я думаю, что скоро истлею. Силы не могут черпаться из ниоткуда, для этого необходим источник, бурлящий запас желаний и возможностей. Мой почти полностью ушёл на глубину. И я не смогу помочь, как бы этого не хотела. Я только иногда чувствую вспышки... Кто-то грубо вмешивается в установленный порядок вещей и меняет его. Но я не могу уже увидеть лиц или услышать голоса...       Тауретари вдруг словно оступилась. Она схватилась за покрытые тонкой корочкой льда ветки молодого дерева, те громко хрустнули, сломавшись под сжавшимися пальцами. Элен вскочила на ноги, теперь уже она придержала эльфийку. Руки Тауретари вдруг оказались тёплыми и мягкими, всё же в ней текла тёплая, живая кровь, а не ледяная вода, как могло бы показаться.       – Ну вот, видишь? – выдохнула провидица. – Теперь уже даже обычный разговор в настоящем делает меня такой слабой... На этот раз достаточно. Я отдам тебе власть над несколькими эльфами, над теми, кто может прорезать время. Они будут подчиняться тебе, помогать во всём. Закончи это. Я устала.       И она снова села на пень, согнувшись, обхватив себя руками. Накидка, подбитая мехом, словно давила с неописуемой тяжестью на её плечи. Элен хотела сказать что-то ещё, но уверенный жест руки пророчицы её остановил.       За облачной мглой уже нельзя было различить солнечный круг, снег хрустел под ногами, иногда попадал в сапоги и леденил ноги. Элен медленно двигалась к палаткам, ощущая себя потерянной. Она не заметила, как начало стремительно сереть всё вокруг, как снова начался снег. Эвиэль ничего не спросил, только отошёл с дороги. Они столкнулись у входа в шатёр Элен, из которого пахнуло нагретым воздухом, запахом костра. Переносное кострище больше не горело, но металл и камень ещё отдавали своё тепло, а угольки в приоткрытой боковой дверце, закопчённой дочерна, ещё дышали жаром.       Принцесса скинула сапоги и тёплый плащ, легла в свою подвесную кровать, укрываясь почти целиком. Верный рыцарь снаружи плотно задёрнул полог входа, и тьма внутри тут же сгустилась над светлой макушкой принцессы. Она лежала, дыша медленно и глубоко, полностью сосредоточившись на наполнении воздухом своего онемевшего тела. Конечно, ничего страшного в делах прошлого не было. Это выбило почву из под ног, но Элен была уверена, что знание и правда встанет в стройный ряд бусин фактов и событий на тонкой нити её памяти. Надо только немного поспать. А, может, она уже спит? Уснула и не заметила сама, как не заметила и того, как когда-то провалилась в прошлое.       Как, интересно ей было узнать, мама встретит её, если она захочет с ней поговорить? Она правда её увидит? А... поймёт ли она, кто перед ней? Узнает ли? И что она скажет?..       Становилось всё жарче. Девушка откинула с лица одеяло, но ей казалось, будто что-то всё ещё закрывает веки – так было темно. Поздний вечер спустился с неба на заснеженную землю, в лагерь эльфов, и укрыл всё вокруг тьмой. Тепло постепенно заменялось холодом ночи, но дышать стало легче. Элен почувствовала, что вот-вот действительно уснёт, но скрип снега у входа в шатёр заставил распахнуть глаза и прислушаться. Почему-то она была уверена в том, что это не Эвиэль. Кто бы не пришёл к ней, а ноги у него были явно короче, а стопы меньше.       Элен приподнялась, вглядываясь в темноту. Полог качнулся, в прорези девушка увидела белеющую в темноте землю и тёмную маленькую фигурку. Миниатюрный гость просунул внутрь маленькие детские руки, а затем взлохмаченную голову. Элен смотрела, не отводя взгляд, на грязные рыжие космы, и даже мрак не мог скрыть этот яркий огненный цвет. Зелёные, по-кошачьему блестящие глаза оглядели всё убранство шатра и остановились на Элен.       – Се... Серрент... – позвала она неуверенно, но мальчик тут же скрылся. Только незадёрнутый вход шатра колыхался.       Принцесса вскочила, но споткнулась о собственную обувь и упала. Тело и выставленные вперёд руки оказались на густой медвежьей шерсти, а лицо – у самой земли, над промёрзлыми прошлогодними листьями.       – Бесы! Отступники! – ругалась она, впопыхах, сидя прямо на ковре и затягивая шнурки на голенище сапог. Обувшись, она без верхней одежды выскочила улицу.       Месяц, видно, едва выглянул из-за облачной пелены, а потом снова скрылся. Элен смотрела на вытоптанный снег и не могла найти и следа Серрента. Вокруг, сколько было видно, стояли покой и тишина. Внезапная боль жёсткой рукой сжала грудь.       – Миледи! Что с вами?       Тёплый свет факела лизнул её лицо, и Элен тут же выхватила его из рук Эвиэля.       – Ты видел его? Видел? – она наклонилась, освещая снег, пыталась найти хоть один отпечаток маленькой ноги. – Он здесь!       Эльф потерянно оглядывался по сторонам:       – Но кто? Вас кто-то потревожил? Мы немедленно найдёт наглеца! Как этот эльф выглядел? Неужели кто-то из юнцов!..       – Нет! – она прошла чуть дальше, присмотрелась к немым деревьям, к другим шатрам, находящимся в отдалении... Нет. Кто мог бы улизнуть никем незамеченным? Может, она всё же спала? – Эвиэль... Как же это может быть? Это было не...       И она не нашлась, что сказать. Признаться, что приняла сон за явь? Или это было видение?       – Скажи, я могла бы случайно смешать настоящее и прошлое, увидеть что-то... такое.       – Это странно. Едва ли, – он осторожно взял из её опущенных рук факел. – Или к вам пришёл кто-то из будущего. Не стойте на холоде, вы замёрзнете.       Элен только оглянулась на полог, нахмурившись. Видения не могут никак влиять на материальные объекты. Оно бы прошло сквозь полог, но не смогло бы его распахнуть, нет, это не оно. Значит, сон. Ей почудилось, и вход открыла она сама. В самом деле, этого не могло случиться в действительности, как сюда смог дойти ребёнок? Зимой, когда идёт война... Это просто невозможно.       – Прости. Мне показалось. Не надо! Не расстёгивай плащ.       – Но тогда скорее заходите, я затоплю, вы быстро согреетесь.       Она хотела его послушаться, но внимание привлекло оживление эльфов. Многие покидали шатры и двигались в одном направлении – в северную часть лагеря. Замер и Эвиэль. Принцесса уловила целую смесь чувств, которые невидимыми цветами распускались в воздухе и отдавали ему весь свой аромат. Запах чужих чувств... Он манил, из-за него кружилась голова и что-то сладко ухало в животе.       – Что это? Что это такое, Эвиэль? Почему оно такое прекрасное?.. – с придыханием спросила она.       – Пришли люди.       – Люди? Но я никогда не чувствовала подобного. Это так ты ощущаешь всё вокруг?       Он не ответил, вдыхая, прислушиваясь, мотнул головой. А среди вихря чувств-запахов послышался один, особенно знакомый... Он горчил на языке.       Элен сломя голову кинулась туда, где были так сильны эти чудесные запахи. Наверняка все эльфы так же тянулись к этому волшебству. Вот странность, почему её рыцари, её свита не ощущалась так же? Или и их захватило эльфово омертвение, неземной покой.       Она бежала навстречу чему-то, не понимая, что впервые за долгое время улыбается. Оставляя глубокие следы, она перескакивала через проглядывающие из земли сухие травы, внутри бурлило и ныло от нетерпения оказаться прямо в центре головокружительного урагана. Она обегала сторонящихся эльфов, но всё же ей пришлось приостановиться, чтобы не сбить кого-нибудь с ног. И вот она увидела загруженных лошадей, эльфов, которые пришли вместе с людьми, и их ощущения отдавали тонкими нотами юных зеленеющих почек, которые вот-вот готовы были раскрыться тонкими листочками.       Элен смотрела на людей так, будто никогда их не видела, смотрела совершенно новыми глазами и не могла успокоить своё тяжёлое дыхание. Полыхали огни факелов и дорожных фонариков с толстыми свечами внутри. Кто-то уже разбирал поклажу, эльфы приветствовали друг друга. Элен жадно дышала. Знакомый запах усилился, вернее, загустел дух чувств, учащённо стучало чужое сердце, и она ощущала его как своё собственное.       Элен устала ждать, вышла вперёд и еле сдержала радостный вскрик. И тут же её облило как водой мягким и тёплым чувством, а взгляд встретился со взглядом тёмного бушующего моря.       Берилл стояла в кругу мужчин, которые помогли ей миновать высокий сугроб, она остановилась, приоткрыв рот, и только глаза блестели из под меховой отделки капюшона.       Элен побрела к ней, но в какой-то момент... просто всё прекратилось. Прекрасное чувство вдруг словно отхлынуло, спряталось. А Берилл вдруг низко поклонилась, как и прочие люди, боящиеся взглянуть на принцессу, и сказала:       – Приветствую вас, ваше высочество.       Элен растерянно смотрела на её опущенную голову. Берилл казалась очень маленькой теперь, но это только потому, что Элен сама стала выше. Элен изменилась. Но она не могла ошибиться, она и сейчас чувствовала этот пульсирующий, сгущённый, стеснённый поток чувства.       Элен недолго раздумывала, она обняла Берилл так, что у той, должно быть, захрустели кости, и даже приподняла над землёй.       – Элен! – сдавленно прошептала торговка. – Одумайся, вокруг столько народу, кто-нибудь обязательно подумает, что...       – Ну и пусть, – Элен опустила её, отстранилась и смотрела в её лицо. – Я так рада, мне столько нужно тебе рассказать! Пойдём, пойдём быстрее!       Элен не смотрела ни на кого, схватив за руку друга, она теперь почти бежала обратно к шатру. Берилл еле успевала за ней, спотыкалась и поскальзывалась. Уже будто догадавшийся обо всём Эвиэль посторонился, пропуская их внутрь, где уже висел на обломанной толстой ветке светильник, и кострище выпускало из отверстий тонкие струйки дыма.       – Его можно погасить позже, – сказала принцесса, – а ты садись.Ты устала? Я хочу, чтобы ты была рядом.       Она заставила Берилл сесть на свою кровать. И села перед ней на ковёр. Тёплые руки сжали пальцы Элен, и она услышала:       – Что ты делаешь? Эльфам всё равно, но человек иногда не следит за своим языком, не то что за мыслями. Один подумает на так, скажет второму. Разве не знаешь, как распространяются сплетни?       – Я знаю, но это же такой пустяк!       – Пустяк? Элен, не для тебя. Только не для тебя. Сейчас как никогда важно, что о тебе будут говорить. Ты знаешь, как некоторых испугало это... побоище с твоим участием. Если бы только твой отец увидел...       – Но мой отец далеко. А я, ещё бы чуть-чуть, и с ума бы здесь сошла!       Конечно, торговка знала, что случилось с Элен. И не она одна. Но Элен думала о том, знает ли Берилл всё то, что сама Элен узнала за несколько дней. Один сегодняшний чего стоил!       – Ох, я могу это понять, – Берилл всё же улыбнулась, а сладостное чувство вновь распространилось и поглотило принцессу. – Эльфы, конечно, не помышляют о зле, для этого они слишком чисты. О добре они тоже не то чтобы думают, для этого они слишком далеки от реальности.       – Что это? – Элен вдруг заметила у губ подруги едва заметную, тонкую корочку запёкшейся крови. Ранка заживала, но почему-то откликалась внутри гневом.       – А, это. Уже ничего.       – Ты упоминала об отце. Это он тебя прислал?       – Да.       – Я так волновалась. Я испугалась, что ты умрёшь. Даже во сне чувствовала, что вот-вот захлебнусь.       Всё вокруг дрогнуло, шкуры, кострище, пламя свечи за толстыми стёклами светильника. Это дрожали почти осязаемые чужие переживания.       – Давай не будем об этом сейчас, – попросила Берилл. – И накройся чем-нибудь.       Своим плащом принцесса укрыла плечи, а мягкая маленькая рука дотронулась до головы Элен, поглаживая серебристые волосы. И через это прикосновение передалось что-то такое неописуемое, из-за чего душу охватывал покой, а на ресницах готовы были проступить слёзы. Интересно, почему Берилл с ней такая же, как раньше? Всё это время прежним оставался только Эвиэль, вот только он был печален.       – Знаешь, эльфы нам помогут, – сказала Элен, положа голову на колени подруги.       – Да, я знаю. Они интереснейшим образом меняются, когда находятся среди людей.       – И я даже их понимаю. Не понимала до этого, но чувствую сейчас. Они теперь не смогут стоять в стороне.       – Хорошо бы, если бы ты поняла ещё, что не надо выбегать раздетой в холод, – немного ворчливо отозвалась Берилл. – Ты вся замёрзла.       Кого видели рыцари, глядя на неё? Наследницу, эльфа, олицетворение страшного дара? Какой её видела подруга её матери? Не ребёнка ли Белегриэль в первую очередь? Потому что, её, как ребёнка, обнимали ласковые руки. Элен тоже обняла колени, окутанные тёплой и жёсткой юбкой. Берилл дышала глубоко и размеренно, иногда перебирала пальцами волосы на затылке девушки, отчего хотелось жмуриться и сжиматься ещё сильнее, силясь превратиться в самого настоящего ребёнка. Которому так нужны были защита и ласка.       Принцессу от макушки до самых пят прошило понимание: именно в эти минуты покоя в небольшой палатке оживало воспоминание о материнской любви. Свет Белегриэли частично передался её молодой подруге, которая делилась им так щедро. Но не потому ли, в самом деле, что Элен был необходим этот свет?       Колыбельная мамы звучала иначе, потому что её напевал другой человек, но никто больше не смог бы напеть её так, чтобы вызвать одновременно чувство тоски и счастья.       – Я видела тебя и маму. Давно ещё, когда меня не было.       – Да? – прервалась Берилл, снова перебирая волосы, только теперь за ушами. – Тебе не было грустно?       – Было. Расскажи что-нибудь, – попросила принцесса.       – Эльфы сказок не рассказывали? – хмыкнув, спросила торговка.       – Нет. Они, наверное, забыли, что такое сказки. У них мало детей.       Вдали от палатки кто-то прошёл: было слышно, как хрустит под подошвами сапог снег.       – Нет сказок, нет игрушек... А сами они жутко скучные, – сказала Берилл, – у скучных людей растут скучные дети. Не привыкшие мечтать.       – Плохо быть ребёнком эльфов, – согласилась Элен.       – Зато у эльфов розовое и сладкое молоко. Помнишь?       – Нет, – удивилась девушка. – Как я могу это помнить?       – Белегриэль же кормила своих детей сама, разве не помнишь? Не смотрела, как едят твои новорождённые сёстры? Только младшего кормилицы выхаживали.       И правда ведь. Элен видела, как Руми и Тия сосут грудь матери, но самого молока не видела. И не помнила совсем, какое оно на вкус. Да ей даже в голову придти не могло попробовать, было же очевидно, что молоком питаются только младенцы.       – А ты видела? – почему-то зашептала Элен.       – Да. Она ведь кормила тебя.       – А ты пробовала? Молоко?       – Да, мне было интересно. Оно такое... Густое. И очень сладкое... Хотя, признаюсь, я не помню вкус молока моей кормилицы. Может, у людей оно тоже такое же восхитительно сладкое.       У Элен никогда не было и никогда не будет старшего брата или сестры, и до этого она не знала такого замечательного чувства: чувства доверия и душевной теплоты, чувства новой защиты, несколько отличающейся от родительской. Ей самой приходилось желать спокойных снов сёстрам и самому младшему братишке, но никогда кто-то старший, но близкий не укладывал её так же спать. Молочная сестра. Та, кто разделила с ней молоко её матери. С ней можно разговаривать просто, ей можно доверить проблемы, которые отцу покажутся мелочными, а братьям и сёстрам – неразрешимыми или непонятными. И с ней можно будет говорить о маме, она поймёт.       Берилл снова мурлыкала под нос колыбельную. Элен прижалась к ней плотнее, раздираясь на два противоречивых чувства. Хотелось одновременно и погружаться в блаженную дрёму с улыбкой на губах, и вместе с тем плакать навзрыд, сотрясаясь всем телом и хлюпая носом. В груди словно бы зажёгся рассветный пламень.       А потом, когда Берилл сморил сон, Элен накрыла её шкурами, погасила огонь кострища и приоткрыла полог шатра. В новой обретённой уверенности она мыслями устремилась к своему рыцарю, верному Эвиэлю. И тот пришёл почти тут же.       – Вы чего-то хотели? Или госпоже Берилл что-то надо?       – Возможно ли, чтобы пару дней мы жили в одном шатре? Потом мы уедем. Хватит, долго ждали, я совершенно потерялась в этом месте. А время идёт, надо действовать. И я уже знаю как.       – Я рад тому, что вы пришли в себя.       Элен даже в темноте видела, что эльф улыбается.       – Я тоже этому рада. И... не мог бы ты послушать, что о нас говорят? Кривотолки мне не к чему, но отныне пусть знают все, что она находится под моим покровительством. Теперь она часть моей семьи. Поэтому я думаю, что нужно будет кому-то это объяснить.       – Я вас понял.       – Спасибо, Эвиэль. Прости, что мешаю отдохнуть. Ложись, хорошенько выспись.       Она снова оказалась в почти удушливом тепле. Сбросила наконец плащ и повела плечами, потянула руки, разминаемые пальцы хрустнули. Прислушалась к себе. Да, пора. А то она утонет здесь. А ведь есть что защищать и оберегать. Эллерион, отца, её братьев и сестёр. Маленького Серрента, что ей приснился, ведь она за него ответственна. Элен посмотрела на спящую Берилл. Завтра она расспросит её о том, что случилось. И самой ей нужно много чего рассказать, попросить совета.       К девушке словно вернулась жизнь, наполнила всё тело, сделало его гибким и сильным. Странно, что Тауретари всё же разорвала связь эльфов и людей, она же видела их совместное будущее в том... другом Эллерионе, который напоминал сказку. Проблема не только в смешивании крови. Может, сердца эльфов слишком чувствительные, и безумный вихрь человеческих стремлений разрушает их. Но Элен нечего бояться, её сердце крепко кровью её отца и деда.       Надо готовиться к новой дороге.