Эллерион

      Её заставил остановиться только порыв воздуха, ударивший в грудь и лицо. Реальность рвалась на лоскуты, а они растворялись, смазывались, превращались в зыбкие стены тоннеля. Но понемногу мир обретал чёткие очертания. Под ногами чавкнула влажная земля.       Она снова рванулась слишком стремительно и перепрыгнула через нужную точку.       – Нужно попасть в не столь далёкое прошлое, – зачем-то сказал Бриндэйт, она ведь это сама поняла, почувствовала.       Подобные замечания раздражали Элен. В какой-то момент ей даже захотелось изменить решение и выбрать местом общей встречи другой отрезок времени, который она находила бы сразу. Она даже знала какой – когда приехала Берилл. Яркие вспышки чувств легко было различить в общем потоке, они искрились даже под множеством слоёв искажённой действительности. Яркие события или родные образы были нитью, которая помогала не потеряться в лабиринте, и с первого раза найти правильный путь было очень легко. Но вот найти тот, нужный момент, не окрашенный цветом, сливающийся со многими и многими такими же, похожими друг на друга часами, днями, неделями... Это требовало совершенно иной сосредоточенности. Увидеть ближайшее будущее было легче, чем поймать нужную струю в холодных водах прошлого.       Элен осмотрелась. Лес дышал ранней весной. Прошлогодней весной. Ещё холодной, сохранившей редкие холмики подтаявшего снега. Ярко светило солнце.       – С местом не ошиблась... – пробормотала она.       – Всё верно, зрящая. Место то, что нужно.       Бриндэйт снова стал единственным, кого не размывало в водах Реки. Что же... Если надо вернуться, задерживаться смысла нет. И менять она ничего не будет. Это же как с тренировками, нужно оттачивать даже кажущиеся простыми движения, чтобы достичь хоть каких-нибудь результатов. И ей необходимо научиться использовать умение, если она хочет обрести в этом мире силу и влияние.       Принцесса остановилась посреди зимы. Прислушалась, пытаясь уловить направление. Ещё немного вперёд, да? Чуть ближе к настоящему.       – Уже близко, – сказал эльф, чем спровоцировал новую вспышку злости. Зачем он это говорит? Она сама должна это понять, иначе процесс обучения затянется. Девушка выдохнула, унимая раздражение. Она поговорит с ним позже, в настоящем, спокойно и сдержанно. Пустые конфликты ей не нужны.       Несколько раз всё вокруг подёрнулось дымкой и замерло. Неподалёку горели огоньки лагеря эльфов. Именно здесь все видящие должны были собраться во второй раз. Все ли заняли свои позиции, всех ли приняли люди? Небольшой пятачок белой земли был пуст.       – Другим нужно больше сил, чтобы преодолеть время. Мы подождём, – и снова Бриндэйт проговорил то, что было уже сказано десятки раз. Будто у неё были ужасные проблемы с памятью! Элен понадобилось пару секунд, чтобы предположить: может, он просто не знал, о чём можно было говорить? Стоит ли в таком случае говорить самой? Эльфы совсем не походили на людей, понять их иногда совсем не получалось.       – Послушай, – попробовала она, – я не знаю многого, поэтому ты всегда меня сопровождаешь. Твои способности развиты лучше, чем у остальных?       – Если и так, то ненамного.       – Но мы попали сюда довольно быстро. А в настоящем пока не прошло и секунды.       – И не пройдёт, покуда мы не возвратимся, на дальность и ясность провидения это никак не влияет. Но вы быстры, потому что способны. А я – потому что я следую за вами.       И он замолчал, равнодушным взглядом окидывая снежный лес. Нет, он совсем не походил на того, кто был заинтересован в беседе. Он прожил многие десятилетия, неужели ему нечего сказать?       – Если я правильно поняла, в любом из отрезков прошлого я смогу говорить не с тем, для кого это прошлое – настоящее, в котором он живёт и дышит; а с душой, чей разум и воля помогут воспринять меня, направить осознанный взгляд на меня. В противном случае я просто увижу других существ, просто... ряд событий.       – Вы понимаете верно.       По миру прошла рябь – как по озёрной глади. Но девушка вовремя взяла себя в руки, серые облака и тёмные ветки быстро восстановили положенную им форму.       – А мёртвые? – предприняла она последнюю попытку. К тому же, сам вопрос ей долго не давал покоя, а теперь выдался хороший случай его задать.       – Мёртвые? – Бриндэйт как будто озадачился.       – Те, чьи тела умерли, – подсказала она. Действительно, эльфы же бессмертны... Она сжала губы, потому что горечь, наполнившая рот, грозила сорвать с языка жалостные, несчастные слова двенадцатилетней девочки, потерявшей мать.       – Я не совсем понимаю, что вы хотите сказать. Те, кто ушли в дали, просто не появляются в будущем. Но их сознание становится одним целым со всем миром. Они понимают всё. Это единственное отличие, – и добавил, всё же ощутив неловкость: – Я полагал, вы это уже познали.       – Нет, я... Ещё нет.       К ним приближались четверо. Гуинет, Иллери, Китениэн и низкорослый Ролэнт. Пока только четверо... Нужно было ждать. В прошлом время не стояло на месте, тени удлинились и истончились, Элен, прикрыв глаза и чуть шевельнув пальцами, повернула время вспять, чтобы слабое зимнее солнце стояло прямо над их головами.       Конечно, она хотела поговорить с мамой. Хотела и боялась этого. Всё же прошло много лет, что-то, что было постоянным в прошлом, изменилось до неузнаваемости. Страх был настолько силён, что сводило живот, а зубы начинали клацать как при лютом морозе. Поэтому она поставила себе условие: для начала она посвятит всю себя только науке постижения времени, а после, когда опыт начнёт приносить плоды точных предсказаний... Тогда, возможно, она наберётся храбрости.       На место явились почти все. Остались восемь эльфов, но и они должны были вскоре прибыть. Проблемы с местным командованием возникли только у двоих, не слишком серьёзные, скорее всего, непонимание и подозрительность исчерпают сами себя, когда эльфы донесут первое пророчество. От близости этого момента что-то внутри дрожало. Уже завтра, если она хорошо отдохнёт, девушка сверится с картой и отправится в будущее. Возможно, не с первой попытки, но у неё получится предсказать и предупредить. Должно получиться.       Полотно реальности дрогнуло.       – Зрящая, на сегодня достаточно. Вы утомились, потому что долго ждали. Вернёмся.       И лес, и небо, и эльфы листком бумаги свернулись, утонув в темноте. Принцесса вздрогнула и очнулась, ощупала подлокотники широкого стула с резной спинкой. Напротив неё, сидя на таком же стуле, открыл глаза Бриндэйт, и сразу же раздался плеск воды в умывальном кувшине.       Элен ощупала влажный лоб, в стороны откинув льнувшие к коже волосы, встала и подошла к столику, чтобы умыться.       – Если хотите, я вас оставлю. Но не ложитесь сразу спать, в таком состоянии вас может утянуть во сне, а этого допустить нельзя. Вам пока вредно надолго покидать настоящее.       – Я знаю, – Элен обмакнула полотенцем лицо и согнулась над небольшим зеркальцем на столешнице, впрочем, совсем не видя своего отражения, – Бриндэйт, давай договоримся. Я могу отличить напоминание от многократного повторения, и раз я не злоупотребляю своей способностью, будем считать, что сказанные уже много раз слова помню. Поэтому ты можешь не переживать.       Если он вообще был на это способен... Девушка хотела распрямиться, но спина совсем не разгибалась, усталость давила на плечи. Как же так, всем эльфам было легче смотреть в прошлое, а ей легче даётся прозрение будущего.       – Как пожелаете, – ровно ответил эльф.       На долю секунды Элен показалось, что он мог обидеться, и она даже ощутила тень угрызения совести, но стоило только обернуться и встретиться с прямым и чистым взглядом серых глаз, как эти мысли тут же были беспощадно выкинуты из головы.       – Если у вас нет ко мне вопросов, я пойду.       Он встал, чтобы уйти. А Элен подумала: как же забавно и печально, что стоит только отвести от эльфа взгляд, уже и нельзя будет вспомнить в деталях черты его лица. Так было со многими из них.       – Подожди. Я хочу поговорить напоследок вот о чём... Может, присядешь?       – Нет нужды. Спрашивайте.       – Когда я буду уверена в своих силах, тогда я смогу найти тех, кто искажает тела и нарушает законы природы? Наших настоящих врагов.       Но Бриндэйт отвёл глаза. Потом мотнул головой.       – Это невозможно. Если бы можно было подождать немного...       – Это сколько? – напряглась она.       – Возможно, несколько столетий. Но мне сложно прикидывать.       Губы Элен дрогнули, но она только сглотнула вставший в горле ком и совсем ничего не смогла сказать.       – Тауретари было тяжело разрушить покров тайны, так хорошо им отгородились эти люди. Это продолжается многие, многие годы, – продолжал эльф, – вам стоит это знать: оно существовало ещё задолго до вашего рождения. Возможно, это длится с самого раздела земли и затопления. Неужели вы можете подумать, что у вас враз получится найти решение всех загадок? Одной силы едва ли достаточно.       – Но почему вы не вмешались раньше? – пробормотала она с досадой. – Почему никто не остановил это раньше? Вас это не волновало?       – А почему это должно было нас волновать?       У него было всё то же спокойное лицо и равнодушный голос. И ощущения от услышанного походили на удар под дых.       – Выйдите, Бриндэйт. Немедленно покиньте меня, – голос едва слушался принцессу. Враз стало невыносимо терпеть его присутствие. Разве можно было так спокойно переживать на протяжении долгих лет страх, мучение, гнетущее чувство чужого несчастья?       Эльф уже стоял у дверей, но вздрогнул, отдёрнул руку от латунной ручки, как если бы его обожгло калёным железом. Он попятился. Ещё до предупреждающего стука принцесса с успокоением и теплом осознала, кто пришёл её проведать.       – Входи, – сказала она достаточно громко и немедленно увидела на пороге гостя. Берилл шагнула в отведённые Элен комнаты, Бриндэйт же тихо вышел. – Мы не виделись почти целый день. Вчера ты вообще покинула территорию особняка.       – Не обижайся на меня. Как только стало известно, что здесь гостит такая госпожа, несмотря на всевозможные опасения, места тут же наводнили торговцы, прислужники, рыцари, некоторые чиновники. С некоторыми полезно было встретиться. Некоторых нужно было попугать, – сказала пришелица с едва заметной улыбкой, такой, что уже стала одной из постоянных черт её лица.       – Это ещё зачем понадобилось?       – А затем, чтобы не кинулись выслужиться, они только помешают тебе сейчас, – Берилл окинула её взглядом, наигранно серьёзным, и сказала: – Если смотреть на вас достаточно долго, можно понять это чудное выражение "как в воду опущенные".       "Надо же, как точно," – подумала Элен. Вода, реки, Река времени... Может, так и родилось это выражение.       – Это даже забавно, – сказала она вслух, – но я не хочу слышать это "вас". Пожалуйста, не ставь меня в один ряд с ними.       Элен повела плечами, встряхнулась, и вот уже как будто стало легче.       – Больше не буду, но ты ужасно выглядишь. Ляг, госпожа моя, ляг.       – Мне нельзя спать.       – А ты и не будешь. Ты вся поблекла, мне больно это видеть. Ложись, я накрою твои ноги пледом.       Никакие убеждения не могли сравниться с мягкими уговорами. Ничто не покоряло так, как забота. И Элен легла, и ноги её правда тут же оказались в тепле, а на руки легли мягкие ладони.       – Вот так. Разве плохо?       – Хорошо. Берилл, если бы ты знала, что в мире есть большая несправедливость, ты бы оставила это без внимания?       Сияющие глаза друга сделались задумчивыми. И небольшие руки торговки... теперь уже высокой госпожи легонько похлопали по пальцам юной зрящей.       – А что это должно значить? Значит ли это, что я просто должна возмутиться? Или то, что я должна непременно вмешаться? Но если я не могу? А если я этим сделаю только хуже? Или, если я всё же могу вмешаться и не натворю дел, то буду ли я права?       – А какие могут быть сомнения?       – Не все намерения благи, не все поступки благородны, только едва ли у кого-то есть столько влияния, чтобы подчинить весь мир. Только так получится избежать зла. Только так: лишив всех свободы.       – Я не говорила про весь мир. И про свободу тоже. Зачем отнимать свободу?       Берилл улыбнулась уже явно, приподняв пухлую верхнюю губу и показывая зубы.       – Но свобода же включает в себя выбор: творить зло, добро или оставаться в стороне. Или меняться. Про весь мир ты правда не говорила, но сам вопрос не назовёшь конкретным, а? Смотря что происходит, когда, где... Слишком много переменных. Но даже если говорить абстрактно, для вмешательства нужны силы, те же деньги, в конце концов, люди. Разгребая чужой бардак, я рискую причинить вред тем, кто мне верен.       – Я об этом не подумала, – принцесса легла на бок и притянула к себе ласковую ладонь, умещая на неё голову. Глаза слипались. – И я боюсь ещё сильнее расстроиться. Если начну говорить об этом сейчас, мысли размножатся. А это не поможет мне завтра.       – Какая предусмотрительность, моё высочество. И да, вам нельзя спать.       Щекотка ужалила ухо, а потом шею. Элен заёрзала, желая одновременно избавиться от этих ощущений, но не отстранять руку Берилл.       – Какое легкомыслие, госпожа высокого круга. Я вдруг подумала: до этого ты не хотела оставаться со мной наедине. А если такое и случалось, Эвиэль караулил под дверью. Или он и сейчас там стоит?       Щекотка прекратилась.       – Нет, его там нет. Но все отвлечены. Рута приехала с молодняком. Твоя родственница решила, видимо, что они должны быть при тебе. А ещё эльфы говорили, что останутся в Эллерионе на неопределённый срок. Ну, знаешь, даже после того, как утихнут последние бои.       И всё же надо было поговорить с Тауретари... С ней было легче, чем с Бриндэйтом, она больше знала. Но Элен нахмурилась, поймав за хвост одну очень уж шуструю мысль.       – Я не видела ещё, чтобы эльфы между собой говорили на ирве.       – Нет, они говорили на своём языке. О, чего ты так удивляешься? Наши языки родственны. Вообще после затопления драконовых земель языки перемешались, претерпели значительные изменения. За малым исключением. И если начать разбираться в происхождении слов, начинаешь поражаться мешанине разных имён и названий. А знала ли ты, что эльфийское -эль или -элле значит "первый"? Вот так, "Первенец". Или "Первая", смотря какое обращение предпочитаешь. И послушай как-нибудь их речь, попробуй отталкиваться от общих, известных слов и найдёшь много интересного.       – Просто у тебя богатый опыт. Тебе пришлось изучить много языков, да?       Лицо Берилл оказалось совсем близко, так, что можно было разглядеть тонкие красные сосуды в сероватых белках усталых, но добрых глаз. Она наклонилась над девушкой и прошептала:       – Ты уже пришла в себя, как я погляжу. Вот и хорошо. Наша жизнь всегда полна тревоги и горя. Но мы хотя бы можем сами себя веселить. Как ты смотришь на игру в прятки ночью, пока хозяева особняка спят?       Предложение было абсурдным и весёлым. Элен вспомнила, как когда-то она с Ридемионом пряталась ото всех, перебегая с места на место, сменяя укрытия. Слуги и няньки не могли найти себе места, а детей это только забавляло. Прятки в чужом доме в темноте... кому это вообще могло прийти в голову, как не женщине, отплясывающей босиком на столе? А между тем губы этой женщины прижались ко лбу девушки. И нельзя было описать прекрасного чувства тепла и доброты, в которое хотелось завернуться, как в самое лучшее в мире одеяло.       – Мне так спокойно рядом с тобой. Я ощущаю себя прежней.       Берилл молчала. И только вздохнула. И принцесса почувствовала, как незримые прожилки сожаления прорезают пространство комнаты. Она чувствовала их причудливые переплетения.       – Что? Что с тобой? Ты будешь завтра рядом, пока я буду прозревать? В отличие от прошлого, будущее отнимает время от настоящего, но не думаю, что это займёт целый день.       – Нет. Я завтра уезжаю.       Элен немедленно села и с тревогой и неверием смотрела на друга.       – Как?       Короткий приступ внутренней дрожи чужих рук подсказал, что вот-вот эти самые руки перестанут с теплом сжимать пальцы Элен. Миг сомнения не длился долго, потому что небольшие ладони всё так же делились своим теплом. Принцесса смотрела на Берилл и уже понимала, что та собирается сказать.       – Распоряжение от твоего отца. Задание.       – Сложное? Опасное?       Сердце сжалось в испуге, и прежде чем услышать ответ, Элен зажмурилась и... нырнула. Не готовясь, оставив все опасения и предупреждения, она рванулась своим иным, эфемерным телом разрезая слои времени, путая переходы и развилки, двигаясь только с помощью компаса: руки, которую продолжала держать в покинутом настоящем. Она замерла, чтобы понять как двигаться дальше, и невольно разглядела во тьме стены шатра из шкур, кости мелких животных, вдохнула дурманящий дым и услышала быстрое, поверхностное дыхание сразу нескольких человек, вцепившихся друг в друга на возвышении почти в самом центре. Смотреть и дальше на сплетение тел она не стала, её охватила робость. А страх за друга дал ей силы совершить ещё один рывок.       Она оказалась в центре зала, в толпе нарядных людей. В уши лилась музыка, а Элен обходила танцующих и не могла понять, что происходит в этом будущем. А потом увидела чужеземцев, чьи одежды привлекали взгляд кроваво-красным цветом. Среди них стояла Берилл. С плеч Элен будто упал тяжёлый камень. Лица подруги принцесса не увидела, но знала: это точно она. Волосы, фигура, обтянутая корсажем, сияющим вшитыми камнями... Вот-вот это видение будущего обернулось бы.       – Прекрати.       Элен откинулась на покрывале, с трудом дыша. Ощущения были ужасными: её как будто побили палками, и теперь болело всё тело. Только с каждой секундой становилось всё легче и легче. Боль стремительно отступала. Берилл смотрела на неё, нахмурившись, почти со злостью.       – Я хотела проверить, – ей стало стыдно, хотелось оправдаться, обелиться, чтобы колючий взгляд этот снова стал ласковым.       – Ты даже не дослушала, а уже пытаешься выжать из себя!.. – торговка резко замолчала. С силой сжав губы, прикрывая глаза, чтобы унять собственное беспокойство и не сказать сгоряча что-нибудь резкое. Элен чувствовала это.       – Я просто хотела узнать, не опасно ли это. Я... я не хочу, чтобы ты уезжала. Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то страшное.       – Что-то мне подсказывает, что твой отец не хотел отпускать тебя по той же причине. И не то чтобы ты его послушала, – вполне справедливо заметила Берилл.       – Но это разные вещи! Он просто хотел меня обезопасить, уберечь, а ты... ты ведь помогаешь мне. Ты успокаиваешь меня, помогаешь мне отдохнуть... Ты внушаешь мне покой. Поэтому мне так важно, чтобы ты была рядом.       После сказанного Элен даже понадеялась, что Берилл могла бы ослушаться приказа. Надежда эта была туманной, напрасной, но от этого всё же сильной.       – Это сейчас была, – проговорила Берилл, снова глядя на неё, – попытка манипулировать моими чувствами?       Не совсем осознанная, но да, наверное, это она и была... Только всё равно ничего не вышло.       – Элен, на этот раз я подчиняюсь королю с охотой. Это не слишком опасное поручение. И даже не слишком сложное. У меня достаточно ресурсов и влияния, чтобы это задание выполнить. От этого выиграют все: ты, я, твой отец, твои люди... Послушай, мы не так долго общаемся, но... я помню тебя совсем крошечной, я разделяю любовь Белегриэль к тебе, но разве я отговаривала тебя от действий, когда ты так жаждала их совершить? Единственное на чём я могу настаивать, единственное, – на том, чтобы ты была осторожна, чтобы не допустила самой главной ошибки, и для этого я готова оказать любую возможную помощь.       – Я знаю, – Элен чувствовала себя просто уничтоженной. От стыда за свой эгоизм горели щёки и уши. Не она ли хотела всеми силами остановить войну и защитить подданных? А что теперь? Ради собственного удовольствия она надеялась удержать рядом с собой человека, который хотел помочь. И который мог помочь.       – Элен, – но голос Берилл снова стал нежным, – главное, что ты всё поняла.       – Поможешь мне встать? – немного хрипло попросила принцесса.       Приподнявшись, она поняла, что боли действительно уже нет, девушка встала на ноги, прошлась по комнате. Она уже знала, как хочет поступить. Переживая слабость, она молча, одним чувством позвала своего верного рыцаря, а потом сказала:       – Прости за это. Я больше не буду давить на тебя. Я хочу только, чтобы ты выполнила одну мою крохотную просьбу.       – Конечно.       – Для этого, пожалуйста, принеси ножницы.       Берилл не скрывала своих чувств, удивление отразилось на её лице. Но, так или иначе, она встала и вышла из комнаты. Скорее всего, она понимала, что ножницы есть в комнате Элен, они и были – лежали в небольшом ящике стола, справа. Элен же надеялась, что успеет всё обговорить с Эвиэлем прежде, чем она вернётся.       "Так будет правильнее, только так и может быть", – Элен растирала холодные пальцы.       – Миледи, – дверь тихо затворилась за светлым рыцарем, – надеюсь, я не заставил вас себя ждать.       – Нет, не заставил.       Это было правильно, но всё равно тяжело. Он был с ней почти с самого рождения, он был её тенью. Согласится ли он, захочет ли...       – Миледи? – беспокойство в его голосе всё нарастало.       – Я хочу, чтобы ты уехал. С ней, – он ничего не говорил, а обернуться Элен не решилась, но попыталась объяснить: – Я целиком и полностью доверяю тебе. Я не хочу снова оказаться в том положении, подвешенном на тонкой нити веры в то, что всё будет хорошо. И я не хочу постоянно испытывать искушение заглянуть в Реку и узнать, что происходит. Ты знаешь, мне необходимо сосредоточиться на другом.       А он всё молчал.       – Я просто хочу, чтобы если вдруг возникла нужда, ты смог бы оказать ей поддержку. Сейчас вокруг неё совсем мало действительно преданных людей, а вокруг меня – многие люди и эльфы.       – Я вас понимаю. И подчиняюсь вам.       Дорого же она отдала бы за возможность почувствовать его! Узнать, что происходит в его душе. Как же болезненно было это чувство незнания.       – Пожалуйста, дай мне медальон, – и она обернулась, протягивая руку.       Он выглядел потерянным. Будто не сразу эльф понял, что от него хотят. Эвиэль медленно, нерешительно потянулся к цепочке и снял медальон, но продолжал держать его в руках.       – Ну же, Эвиэль.       Немного подрагивающая рука вложила серебристый овал в её ладонь. Чувствуя приближение вихря человеческих горячих чувств, девушка поспешила раскрыть украшение и достать прядь её же тонких, детских волос. В комнату осторожно вошла Берилл, оглядывая их фигуры. В руке она держала ножницы.       – Эвиэль, отрежь немного своих волос. Если тебе нужно зеркало, оно за ширмой над комодом.       – Благодарю, оно мне не понадобится.       В груди поселилась тяжесть. Элен смотрела в пол, боясь дрогнуть, если вдруг прочтёт в глазах рыцаря и торговки протест. Довольно было и того, что она ощущала, как догадка внутри Берилл крепнет и порождает тревогу и грусть.       Щёлкнули ножницы.       – Я исполнил вашу волю, миледи.       Белоснежные пряди она скрутила, связала узелком и вложила в небольшое углубление. Защёлкнула крышку.       – Спасибо. Тебе лучше начать собираться и готовиться к дороге. Берилл едет утром, ты должен быть готов.       Он так и не выразил ни словом, ни жестом свою тоску. А она уже разделила её с ним, пока держала в руках серебристый металл. Боясь быть нетактичной, она почти тут же положила медальон на стол.       – Может, это не очень хорошо, – они с Берилл снова были наедине, и та подошла, дотронувшись до рукава Элен. – Это ведь твоя правая рука, он тебе необходим.       Сердце заныло, заскрипело, как старый ржавый замок.       – Ошибаешься. Сейчас я не нуждаюсь в нём. Исполняя роль пророчицы, я не стану лезть в пекло. Одного раза хватило... А как помощник и проводник во времени он практически бесполезен. Рядом со мной есть эльфы, которые более искусны, специально обучены. Я считаю, что поступила верно. Он всё же может чувствовать людей, он сможет подсказать тебе верное решение или предупредить. В этом и заключается моя просьба: ты едешь с ним.       – Больше похоже на приказ, – прошептала Берилл, – но я не стану надоедать с просьбами одуматься. Ты, кажется, уверена в том, что делаешь.       Теплом весеннего солнца было объятие. Прикосновения стали лучами, прогревающими промёрзлые кости. Руки Элен сомкнулись на руках Берилл.       – Отец писал что-нибудь обо мне?       – Ни слова. Возможно, его пока устраивает твоё местоположение.       Или он очень обижен. Хочет наказать её этим молчанием. Но он всегда быстро забывал о провинностях своих детей, истосковавшись по их смеху. Элен не слишком переживала, она знала, что скоро молчание будет нарушено. Её больше беспокоило появление новых недругов и то, что могло произойти с отцом на западных границах.       Никаких игр в прятки ночью не было. Быстро стемнело, Элен всё настойчивее тянуло в сон. Маленькая рука, перебирающая волосы и гладящая виски, только способствовала погружению в дрёму. Один лишь раз Элен проснулась, как ей показалось, среди ночи, и не увидела ничего, кроме горящей на столе свечи и друга, что-то пишущего при дрожащем свете.       А наутро смотрела с оплетённого сухим и заледенелым плющом балкона, как небольшая группа покидает земли поместья. Смотрела долго, пока не показалось, что внутри неё всё стало таким же холодным, как камень под ногами, как ветер среди облаков. А потом вернулась, кутаясь в плащ и пролистывала забавный список, составленный торговкой. Советы, шутливые присказки, занимательные детали быта в разных странах. На последней странице её встретила смешная мордочка не то девочки, не то цветочка, расставившая тонкие ручки для объятий. Не думая о том, что делает, Элен взяла перо и пририсовала рядом солнце.       Эльфы, пришедшие к ней со своими предчувствиями и новостями, не забыли выразить недовольство её поведением. Она догадалась, что о её незапланированном провидении прошлым днём им рассказала Берилл, но на неё сердиться не получалось. Принцесса и сама понимала, что действовала неразумно, что нужно было сперва всё обдумать и подготовить себя к погружению. А она бросилась в омут.       – Я бы на вашем месте не пробовал прозревать немедленно. Отложите до завтра, – настаивал Бриндэйт.       Девушка смотрела на карту. Эльфы предчувствовали ближайший бой у брода при Рейкиц, но затем следовало столкновение больших масштабов: при Станнисе. Не самые крупные по своему значению позиции, однако Элен твёрдо решила, что не оставит без внимания даже малокровный, ничего толком не решающий бой. Дикари должны быть отброшены назад, не должно оставаться и клочка земли, где они бы позволили себе убивать жителей Эллериона. Сражение у Рейкиц, скорее всего, должно было начаться с рассветом. И откладывать прозрение она не собиралась.       – Если вы будете неаккуратны, ваше же тело ограничит ваши возможности. А в будущее мы вас сопровождать не сможем, это только задержит вас, отнимет больше сил и не принесёт никаких результатов. Вы согласны подождать? А с нового утра предвидите участь Станниса.       Но Элен молчала. Только коснулась самыми кончиками пальцев покатого края медальона, её тут же кольнули искорки чувств, в основе которых лежала печаль. Девушка убрала украшение в ящик стола и поднялась.       – Мне нужно подумать. И побыть одной.       Владения Верберов никогда не славились красотой и богатствами. Придворные, разодетые в парчу и сияющие драгоценными камнями в тонких оправах золота и серебра, часто шутили о таких лордах-простолюдинах. Говорили, что родовая честь, оброненная в прелые листья, уже давно погрузилась в землю и взошла плодами лени и грубости. Эти плоды с жадностью съедались мелкопоместными дворянами после сбора урожая, и уподобляясь крестьянам, хозяева, более близкие земле, нежели гербу под высоким потолком, засыпали на всю зиму. Как медведи. Элен с досадой вспоминала о том, что в детстве её эти разговоры смешили.       Верберы чем дальше, тем больше теряли своё влияние, память о их славном прошлом стиралась. Мать семейства, её муж и двое детей действительно не блистали изысканными манерами и грацией движений. Все они были напуганы её появлением, едва собирая во внятные предложения слова, они приветствовали принцессу. Даже глаз поднять не могли. Предлагали лучшие в поместье, хозяйские покои, а она отказалась. В итоге Элен поселилась в восточном крыле, пустующем и тёмном. И, конечно, хозяева лишний раз не беспокоили её. Элен ела отдельно, прислуживали ей не люди Верберов, а её рыцари и эльфы. Будучи в гостях, Элен была оторвана от жизни людей, обитателей этих мест, этого дома. Иной раз она завидовала живости Берилл, которая, в отличии от принцессы, тут же добилась если не любви, то очень тёплого отношения. Детей она подкупила сухофруктами, их родителей завлекла простотой и искренностью. Как-то раз, стоя на внешней крытой лестнице, ведущей во внутренний двор, Элен видела, как Берилл что-то шепчет на ухо хозяйке. Та заливалась смехом, вся раскрасневшаяся. Кажется, сорокалетняя женщина молодела на глазах. Одни Прародители знали, что там говорила ей Берилл, но, должно быть, ничего за гранью приличия... Элен так думала. Потому что свидетелем этой сцены была не только она, во дворе играли дети, слуги пытались незаметно подслушать, о чём же шла речь. А потом появился супруг госпожи Вербер, которому тоже была пересказана то ли шутка, то ли короткий рассказ.       Конечно, Элен не могла и не умела так себя вести, не могла с порога заручиться чужим расположением.       И в этот холодный день она вышла в сад за поместьем, не встретив никого на своём пути. Разминаясь, она глубоко дышала. Опираясь на каменную скамью, отжималась, пробежалась по периметру ограды, прислушиваясь к своему телу. Как и обычно, физические усилия сделали своё дело своё, девушка смогла расслабиться. А потом заметила, как две пары очень уж любопытных глаз наблюдают за ней. Дочь и сын Верберов смотрели на неё из-за кованой решётки садового ограждения.       Сперва Элен растерялась. Раньше дети так её боялись, что пытались держаться как можно дальше, а вот теперь пожалуйста – поглядывают. Как ей себя вести? Она ведь так хорошо общалась со своими братьями и сёстрами, почему сейчас она не может ничего придумать?       – Эй, что-то случилось? – наконец сказала она. Но дети, поскальзываясь и падая в снег, побежали к воротам, ведущим в дом.       Девушка тяжело вздохнула. Она вспомнила смех сестричек, блестящие глаза Ариона, умилительную серьёзность Ридемиона... Как они там? Может, ей проведать их в прошлом? Даже прошедшее утро – уже им было. Она могла узнать, как они проснулись, как завтракали, о чём говорили между собой. Берилл говорила, они закрыты в замке, в безопасности, но наверняка этим и рассержены.       Элен ещё ненадолго осталась в саду, выполняя несложные упражнения и настраивая себя на путешествие во времени. Нужно постараться, чем острее будет её разум, тем чётче будет видение. Иные эльфы справлялись с этой задачей с трудом, и могли предсказать лишь неминуемое или масштабное событие.       Ворота через сад вели через недлинный каменный коридор, выводящий во внутренний двор. А там, кажется, что-то происходило. Сновали взволнованные слуги, вышли все эльфы. Элен издалека заметила эльфийку, которую едва ли знала, но о которой хорошо отзывалась Берилл. Ту, что всегда скрывала покалеченную руку.       – Что здесь происходит? – спросила девушка у неё.       – Приехал знатный господин. Он чем-то очень недоволен, – эльфийка прикрывала свои светлые глаза и вслушивалась. Элен тоже чувствовала кипящую злость, возмущение.       Минуя застывших у самого входа в большую залу слуг, отскакивающих от Элен тут же, как они её замечали, принцесса подошла к раскрытым дверям. Человека в богатом костюме она не узнала, но голос его был знакомым. Перед ним что-то растерянно лепетала хозяйка дома.       – Я не желаю ничего выслушивать. Такое поведение недопустимо, вам необходимо было отказать наследнице в крове, пристыженно и вежливо, но отказать!       А не лорд ли это Грегори Басси? Как же похож голос, жаль, он стоит так, что даже профиль его не увидеть.       – Разве для этого есть причины, кузен? Мы подчиняемся закону гостеприимства. Если такой высокий человек оказался в наших краях, как мы можем...       – Могли. И должны были, ведь угождая наследнику, вы плюёте в лицо правителю!       Кузен... Да, это точно был он, Верберы состоят с ним в родстве, хотя последний и открещивался от менее знатных родственников.       – Я прошу прощения, что вмешиваюсь в семейную ссору, – сказала она достаточно громко, – однако, если речь заходит обо мне и моём отце, я не могу это игнорировать.       Мужчина обернулся, и это действительно был лорд из семьи Басси, тот, чья мать росла под кровом этого дома. Хозяйка же испуганно округлила глаза, прижала дрожащие руки к груди.       – И я разделяю непонимание госпожи Камелии, чем же вас, лорд, так озадачивает нынешнее положение дел, – чеканя шаг, она подошла к кузенам и сверху вниз смотрела на поданных. – Только глава семьи Вербер может решать, кого и как принимать в своём доме. И как это может оскорбить нашего властителя?       Она чувствовала его неприязнь. Как капли ледяного дождя, бьющего по коже, как ветер, режущий глаза.       – Ваше высочество, – поклонился он, соблюдая всё же этикет, – вам следовало бы вернуться в столицу, к своим братьям и сёстрам. Но вместо этого вы делаете, что вздумается, привели с собой отряд эльфов. Я слышал, вы возлагаете на них особую миссию. Им! Чужеземцам! Нечеловеческим созданиям! Как верноподданный государя и единственного правителя Ирганиуса, я не могу сдержать себя.       – И это всё, что вас волнует? Правда? Не смерть ваших соотечественников, не разбой и не голод? Вы тверды как камень. Да ещё от вас несёт нетерпимостью. Нечеловеческие создания, вы говорите? А я, по-вашему, кто?       Мужчина побледнел. Зал погрузился в полумрак, должно быть, солнце закрыло облаком.       – Более того, – продолжила она, – вы позволяете себе такой тон. Будьте внимательны, Басси, следите за тем, что и кому вы говорите. Я требую, чтобы вы покинули поместье Вербер и не докучали своим присутствием хозяев этого славного дома.       Только Грегори не двинулся с места. Опустив темноволосую голову, сжимая яростно кулаки, он вдруг сказал:       – Значит, это действительно так. Эльфы теперь будут распоряжаться людьми?! Да, это уже становится реальностью, раз вы теперь ставите себя выше короля, хотите командовать войсками. Может, следующий ваш шаг – захват престола?       Свидетели, любопытствующие слуги, шумно выдохнули, а кто-то даже вскрикнул. К принцессе уже шли, готовясь обнажить оружие, защищая её честь, рыцари. Но она остановила их жестом руки.       – Кузен, что ты такое говоришь, – шептала, чуть не плача от ужаса, Камелия. – Немедленно проси прощения.       Она протянула к нему руки, но мужчина только в злобе оттолкнул её.       – А разве я говорю неправду!? Войной должны заниматься король, члены совета и министры, а не...       Он осёкся, встретившись взглядом с её горящими глазами.       – Ну, продолжайте. Выскажитесь. Кто?       А он молчал, будто проглотил язык.       – Ваше высочество, позвольте нам с ним разобраться, – Гилберт всё так же держался за рукоять повисшего на ремнях меча.       От слов этого человека стало так мерзко на душе, так гадливо. Она хотела бы вышвырнуть его. С одной стороны, он заслуживал подобное обращения. С другой... сколько человек из присутствующих здесь могут думать так же, как и он? Если она захочет наказать его, она только закрепит их страх и неприязнь к ней. Но не оставлять же эту желчь безнаказанной!       – Прошу вас, прошу, – лепетала Вербер, – простите его. Он не знает, что говорит! Он не понимает...       – Я повторю своё требование, лорд Грегори. Только перед этим скажу так: вы не знаете, кто такой правитель. Или его наследник. А ещё совсем не знаете того, что знаю я и мой отец. Чем возводить поклёп, могли сперва пораскинуть мозгами, а не слушать проповеди помешанных. Я знаю, откуда всё это ползёт... А пока же задача моей семьи заключается в защите своего народа. Если я могу спасти людей, я это сделаю и с охотой воспользуюсь помощью союзников. Ваши слова не останутся забытыми и безнаказанными, это я вам обещаю. Его величество, наш господин, как вы сами заметили, сам выберет для вас подходящее наказание. И я думаю, на этот раз он припомнит и то, что в разгар мятежа его покойного брата вы избрали сторону мятежника. А теперь я жду, чтобы вы убрались восвояси.       Застывшего столбом человека довольно грубо подтолкнул к распахнутым парадным дверям старый рыцарь. А рука Элен опустилась на дрожащее плечо Камелии.       – А вы немедленно успокойтесь. Идите к супругу и детям.       Большего она не смогла сказать. Повернувшись спиной ко всем, она вернулась во внутренний двор тем же путём, каким и пришла в ставший мрачным зал. И всюду, всюду пристальные взгляды, от которых хотелось бежать! Только бы держать прямо спину, только бы не опустить головы.       – Вы передумали? – на лестнице, ведущей в восточное крыло, стоял Бриндэйт. – Не прозревайте сегодня.       – Ну уж нет. Пора закрепить слова делом. Я сейчас же начну погружение.       Вопреки своим же словам, первое, что сделала Элен, так это заперла дверь, а потом легла на кровать. И поняла, что так и не сняла верхнюю одежду.       Слишком всё было... Не таким. Раньше толпа приветствовала её с радостными вскриками. Дети забирались повыше, чтобы получше разглядеть её. А теперь они не могут просто спокойно взглянуть на неё. Опасения, давление, страх. Всё это смешалось в сердцах людей.       Элен что есть силы шлёпнула ладонью по щеке, да так, что в голове тонко запищало, а кожа покраснела и стала огненной. Девушка сняла одежду, обтёрлась влажным полотенцем, чтобы потом снова лечь, подправляя ворот просторной рубашки. Щёку ещё жгло, сердце билось в рёбра. Мурашки пробежали по рукам.       Элен нырнула.       Ориентир был – капельки крови на белом снегу. Дым костра и предрассветное небо. Она очутилась в лагере. Из палатки вышел, зевая, солдат. Он вытянулся и зажмурился. И почти тут же упал со странным булькающим звуком: его шею пронзила стрела. Тут же откуда-то с деревьев, из-за кустов, появились улюлюкающие дикари. Стрелы посыпались из леса на разбуженных людей. Элен прошла вперёд, не глядя на убитых, она не понимала: куда делись дозорные? Они обнаружились чуть дальше, один почти пожилой и крепкая по телосложению женщина лежали за сугробами с петлями на шеях. Сосредоточившись, принцесса перенеслась в чуть дальше, там дозорных задушили на её глазах. Она видела, как дикари крадутся, припадая к земле, ползут словно змеи, неслышимые. А кто-то ловко и быстро оказывался на дереве. Испачканные одежды и кожа, раскрашенные в хаотичные контрастные полосы тёмной землёй и белой глиной, сливалась с оголёнными ветками деревьев. Этих дикарей было просто не заметить, если не знать, что они сидят на деревьях.       Надо проследовало немного назад. Туда, где враги только приближаются к эллерионцам. Принцесса шла по зыбким следам и видела, откуда они приходят. А потом подняла взгляд в небо. Ещё темно, видны звёзды... Нужно зайти чуть дальше, посмотреть, как дикари движутся, как переговариваются между собой, как делают знаки руками. И она шла поверх снега, ни одна ветка не хрустнула под несуществующей в этом времени босой ногой.       Но она остановилась. Будущее смазалось и поблекло. На земле, под деревом сидел юноша. На вид ему едва ли исполнилось четырнадцать. Его обнажённые смуглые руки держались за ствол молодой осины, а волосы и в темноте казались яркими всполохами огня. Невероятный ужас испытала девушка в этот момент. Этот юноша был точной копией Серрента. Только это не мог быть он, никак не мог.       Принцесса подошла и осторожно присела рядом, чтобы получше рассмотреть его лицо. Вдруг юноша встрепенулся, вскинул голову, озираясь по сторонам.       – Ты здесь? – спросил он.       Элен даже вздохнуть не могла. Зелёные глаза смотрели сквозь неё, но он... он будто знал, что она здесь! Знал и говорил с ней!       – Они ищут. Они почти в отчаянии... Но я ещё не вспомнил, ещё нет... Я ещё не могу дать им отпор. Нужно прятаться.       Он вздрогнул, услышав хруст в глубине леса и сорвался с места. Только лохмотья одежд болтались, цеплялись за ветки кустарников и юных деревьев.       Элен подкинуло на кровати. Она тяжело дышала, глаза перебегали с ножки стула на пол, с замка ящика на ручку двери.       Снова настоящее. Она смогла вернуться. Но во имя Прародителей, что это было?