Falling in the black Slipping through the cracks Falling to the depths can I ever go back Skillet. Failing Inside the the Black
— У вас часто бывает дежавю? — на десятой минуте поездки невежливо ворвалась я в горячий спор ребят о том, кто выберет радиостанцию и какую именно. Нескончаемая лесополоса из высоких сосен сливалась в размытое полотно, не давая никакой пищи для размышлений — лишь возвращала к нескончаемым вопросам о происходящем со мной. Чем больше «почему» и «как» задавала я себе, тем сильнее ощущала приступ паники, подкатывавшей из недр сознания и возвращавшей головную боль. Мне было необходимо разомкнуть этот замкнутый круг, и первое, что пришло в голову — это разрушить собственноручно созданный барьер молчания между мной и братьями. — Ты вообще-то нас перебила, — Алкис сделал вид, что это до глубины души задело его чувства. — Ты о чем? — уточнил Крич, будто специально заставляя меня рассказать больше, хотя спрашивал почти беззаботно. — Ну, когда ты видишь что-то, что тебе кажется уже видел раньше, — звучать уверенно не получалось, казалось я иду по минному полю. — Как в фильме с Вашингтоном, который мы смотрели пару месяцев назад? — оборачиваясь ко мне, спросил Алкис. — Типо того, — непринужденно пожала плечами, в то время как Крич следил за мной через зеркало. — И что ты проживала повторно во второй раз? — задал он следующий вопрос. Такой расклад событий меня не устраивал: я не собиралась рассказывать о том, что происходит. Я первая спросила, — парировав, я показала старшему язык. Он немного расслабился и улыбнулся. — Ну бывает, нечасто, правда, — он включил поворотник, и, перестав изучать меня в зеркале заднего вида, совершил маневр. — Я читал, что эта тема до сих пор не исследована, — сдался Крич и все-таки ответил. — А у меня очень часто бывают, — ухмыльнулся Алкис. — Вот, например, после игры на той неделе подкатил к той шатенке со второго ряда, — он пихнул Крича в плечо, — помнишь ее формы? — улыбнувшись своим неприличным мыслям, он продолжил. — Я смотрел на нее и был уверен, что знаю. — Идиот, — рассмеялся Крич, — ты тусовался с ее сестрой, они двойняшки. Это не дежа вю, — они оба заржали; я закатила глаза. Иногда мне казалось, что в этой семье я одна окончательно сформировавшаяся личность. — А я читала, что это связано с реинкарнацией и переселением душ, — не переходя на их сексистский юмор, продолжила я. Смех в одночасье прекратился. Алкис начал переключать радио, а Крич, снова посмотрев на меня через зеркало уже, невесело произнес: — Да бред все это, — Алкис одобрительно хмыкнул. — Сама подумай. После смерти нас ждет только одно — забвение, — что-то подсказывало мне, что надо кивнуть, выказав тем самым свое согласие. Я так и не поняла причины перемены, настроения, но послание уловила: разговор окончен. Да я и сама уже не стала бы спрашивать про дежавю из снов. Ведь это называлось прорицанием. Правда, я не верила ни в него, ни в ясновидение, ни в силу предсказания. Но что еще это могло быть?***
Оставалось всего несколько минут до звонка, и я, не дожидаясь пока ребята найдут парковку, пообещала встретиться с ними на обеде и выскочила из машины. Отходя, я слышала обвинения Алкиса в предательстве семейных уз. «Детский сад, — все, что пришло мне в голову, но в этот раз я решила промолчать, — будь выше этого» Перед школой было целое столпотворение: так всегда бывает, когда опаздываешь. Это прямо классическое тройное «В»: везде, всегда, все. Хотя бы раз. А смотря на нашу школу, последнее можно было вообще вычеркнуть. Лавируя между нерасторопными старшеклассниками, я направилась к боковому входу: там меня должна была ждать Бесс. Я не увидела ее, пока в плотную не подошла к главному зданию, почти налетев на нее: поток людей был огромен. — Опаздываешь, — констатировала Элизабет Роджерс, для всех Бесс, для меня Мисс Марпл, лучшая подруга, которую я когда-либо могла найти. Она заправила выбившуюся прядь русых волос оттенка жженой корицы за ухо — это была выдававшая ее волнение привычка. — Неужели? — спросила я, скорчив гримасу, хотя могла бы попросить прощения. — Эри, я не обиделась, хотя жду тебя здесь 25 минут, — совершенно спокойно объяснила она на пути к аудитории, не реагируя на мой ответ, — я просто удивлена, что это произошло. — Извини, я должна была тебе позвонить. Просто… — я не знала, как объяснить то, что со мной происходило, — встала не с той ноги. — Ничего, — она улыбнулась и обняла меня, — просто давай ты больше не будешь так делать? Не хочу, чтобы на родителей еще проблемы навалились. — Постараюсь. В общем и целом, она была права. Пунктуальность — мой конек. И то, что я сейчас заставила подругу ждать (а если бы не ребята, то я бы совсем опоздала) лишь подтверждало, что я теряю контроль над этой ситуацией и как следствие — своей жизнью. — Знаешь, — ее голос ворвался в поток моего сознания, — ты не одна встала злая: опоссумы тоже устроили вечеринку по случаю Хеллоуина — всю ночь шарились по мусорным бакам. Я рассмеялась: живя в Камдене на десяток с лишним лет меньше Бесс, я уже привыкла к тому, что мелкие дикие животные — это неотъемлемая составляющая штата Мэн. Она с ложным упреком посмотрела на меня, отчего я рассмеялась еще сильней. — Могла бы вызвать службу по отлову животных, — сказала я, хотя и понимала, что это в ее случае этот совет как об стену горох. Элизабет была таким человеком, которых редко встречаешь в жизни: все ее существо было пронизано добротой и заботой об окружающих. Причем совершенно не важно, были ли это представители человечества или братья наши меньшие. Вызвать службу отлова? Да ни за что. Бесс лучше не выспится, чем будет пособничать жестокому обращению с животными. Она также отлично разбиралась в людях: по этой же причине я никак не могла взять в толк, почему в мой первый день в новой школе она не только сама начала наше знакомство, но и продолжила его и сделала все, чтобы эти отношения переросли в крепкую нерушимую дружбу, несмотря на мое ужасное поведение в первые месяцы. Она была умной, честной, справедливой и мягкой. Я тоже была умной, но до нее мне было как до Марса; я приукрашала правду и скрывала ложь, и вряд ли найдется хотя бы десяток людей, которые скажут, что я Мать Тереза. Она подрабатывала сиделкой в доме престарелых, ездила на митинги Гринпис и каждый месяц волонтерила в разных благотворительных мероприятиях, в то время как я транжирила деньги отца, бегала по утрам и знать не хотела об умеренном потреблении, которое пропагандировала моя подруга. Большую часть зарплаты вместе с деньгами на личные расходы от родителей она откладывала на школу для детей с ограниченными возможностями. Она совершенно не хотела говорить мне, какая у нее уже набралась сумма, но в один день я все-таки выпытала эту информацию: за 6 лет она скопила около 9 тысяч, а ей было только 18. Я же копить не умела и только и делала, что превышала лимит кредитной карты, за что потом получала от отца. Все, чего хотела я в этой жизни — это осуществить свой заранее запрограммированный план: закончить старшую школу, поступить в Браун в Школу Журналистики, добиться места на стажировке в Interviewer и, поразив всех своими способностями, там и остаться. И, когда бы я заработала уже достаточно, переехать в один из 3 континентов Южного Полушария (Антарктида — не в счет), снять укромный дом и жить вдали ото всех, по утрам любуясь рассветами во время бега, а по вечерам — закатом с бокалом Розе. Если о планах до «Интервьюера» знали все, кто был со мной знаком, то о последнем — только Бесс. Она была для меня тем примером, на который я смотрела, но который я не могла повторить, либо же прикладывала недостаточно усилий. В прошлом году я даже хотела продвинуть в студсовет идею с воздвижением памятника в честь моей Лиззи, но она, увидев макет, потребовала с меня обещания этого никогда не делать, иначе, пригрозила она мне, ни за что со мной больше не заговорит. Подводя итог этому сравнению, можно сказать, что я была сто процентным потребителем, а она самой настоящей благодетелью. — Спасибо, что караулила вчера мой стакан, — поблагодарила она меня перед тем как войти в аудиторию. Да, она была Святой, которая умела веселиться. — Без проблем, ты слишком доверчивая, чтобы следить за пивом, — на автомате отказалась я от лавров, проходя к парте. Ответить ей помешала возникшая из ниоткуда Саманта Ричардсон и несколько наших знакомых. — Ты что-то плохо выглядишь! Перебрала вчера с напитками? — будто бы проявляя заботу, риторически спросила она, целуя меня в обе щеки. — Конечно нет, — я приветственно махнула рукой остальным, — Привет, ребята! — и снова переключилась на одноклассницу. — Просто мы устроили afterparty и веселье несколько затянулось, — солгала я, сладко улыбаясь и наслаждаясь каждым мгновением, в которое королева прошлогоднего выпускного сдерживала себя, чтобы не сказать грубость. Бесс, стоявшая рядом, решила не опровергать мои слова, хотя не выглядеть удивленной у нее не получилось. — А почему же Роджерс не в курсе? — скепсиса в голосе Саманты было не занимать. Я-то? — вступилась за себя Бесс. — Просто слишком много алкоголя — совладав с собой, она все-таки смогла солгать, не вызвав подозрений. Вообще-то Элизабет была против лжи, но когда высшей миссией служило общечеловеческое благо (в данном случае — поставить Саманту на место) заповедь можно было и нарушить. — Тогда чего вы меня не позвали? — спросила блондинка, скинув с плеча на спину блестящие платиновые волосы, и скрестила руки под грудью. — Мы ведь подруги, Эри, не так ли? — вряд ли кто-либо на расстоянии пяти метров не смог бы услышать в ее интонации ярость смешанную с ледяным холодом и гневом. — Ты была так занята, соблазняя близнецов Уинстонов, что мы просто не смогли набраться смелости, чтобы тебя отвлечь, — ответила я, чем вызвала смех Бесс и нескольких ребят. — Я и эти двое? Шутишь, наверное. Даже если не брать в расчет отсутствие стиля, то их рост явно против них, — необоснованно возмущалась она, как и вчера, надев туфли на 9 дюймовой шпильке. — Думаю, они так не считают: Джаред с Брэндоном пользовались этим преимуществом, как могли, — прокомментировала я, разводя руками перед ее грудью, сопровождаемая еще более громким смехом. Сегодня на ней был кашемировый V-образный блейзер лососьего оттенка, но вчера в костюме Вандер Вумен она открыла все доставшиеся по материнской линии прелести, совершенно этого не стесняясь. Впрочем, отрицать, что она действительно выглядела аппетитно — нельзя. «Фу, понабралась у ребят этих сексистких описаний» — В любом случае, — продолжила я, — не переживай, ты почти ничего не пропустила. Саманта сощурила свои огромные глаза пепельно-серого цвета, и, решив, что потратила на меня достаточно времени направилась к своему месту. Ребята, которые кучковались все это время вокруг уходить не собирались. — Эри, — обратилась ко мне Кэтрин, полноватая, но очаровательная девчонка, с которой я ходила на математику и литературу, — ты была вчера очень красивой. В смысле, ты вообще красивая, но вчера особенно, — ее абсолютно белые щеки порозовели. — Спасибо, Кэт, а мне очень понравился твой костюм Майка Вазовского, я даже пожалела, что не подумала о Джеймсе Салливане, — положив ладонь на плотное плечо, я мягко сжала пальцы в жесте поддержки. — Правда, мне кажется, в следующем году тебе стоит попробовать нечто более горячее, — что-что, а самооценку поднимать я умела, — не так ли, Бесс? — Да-да, однозначно! — опять же искренне согласилась со мной Элизабет, — например, Соки, у тебя тот же оттенок кожи и разрез глаз. — Настоящая кровь, да? Спасибо за идею! Я подумаю, — Кэтрин за несколько минут будто расцвела, ее изящный в форме сердечка подбородок вздернулся чуть вверх, а в глазах появилась радость от полученного комплимента. — Дил, — вспомнила я, обратившись к парню из нашей компании, который ходил со мной на испанский, в то время как Бесс продолжила разговаривать с Кэтрин о грядущей благотворительной акции по уборке мусора, — Ты пойдешь на класс к Миссис Гонзалел сегодня? — Не знаю, — растянул он, запустив пятерню в рыжие волосы, — последнее занятие, — спортсмен сделал паузу — а ты хочешь прогулять? — он с воодушевлением посмотрел на меня, надеясь услышать утвердительный ответ. — Да вот тоже не знаю, — улыбнувшись, я посмотрела в окно; во дворе никого не осталось и лучи солнца скользили по еще зеленой траве. — Я уже пропустила несколько раз, не хочу проблем. Просто… — Просто «вчера» не очень сочетается с «сегодня» — закончил за меня одноклассник. Согласившись, я рассмеялась. Зазвенел звонок: мы сели на свои места, но общий шум не стихал. Мэт, с которым мы пересекались только на первом занятии, спросил, какие планы на выходные. Я ответила, что план простой: не повторять прошедшие. Услышав наш разговор, Саманта сообщила, что ее предки завтра улетают не Бермуды и не вернутся раньше следующего вторника. Это означало, что в выходные намечается очередной запой. Нескончаемый поток виски гарантирован, добавила Мисс Популярность. Я отказалась под предлогом помощи Бесс с волонтерством на благотворительном вечере: та бы явно удивленна, уже дважды за пятнадцать минут. Класс же воспринял идею так, как и полагается старшеклассникам: воодушевленно и весело, сопровождая все это действие улюлюканьем и криками. Впрочем, относилось это исключительно к тем, на кого распространялось это приглашение. Саманта Ричардсон была очень избирательна при выборе круга своего общения. Правда, критерии отбора у них с Бесс отличались разительно: для первой был важен статус, внешние данные, популярность и состояние родителей. Таким образом, почти половина учеников Дома Парусников автоматически отсеивалась. О да, наша школа была такой же как везде: «умники», «гики», «спортсмены и черлидерши», «элита» — все это существовало и у нас, только возможно не так очевидно, как в каком-нибудь «Классном мюзикле» или «10-ти причинах моей ненависти». Не было четких границ или таких переменных, как одежда или речь, которые могли показать, к кому ты относишься: Региональная Школа Камденских Холмов вбирала в себя слишком много юных дарований. Тем не менее, каждый будто сам знал, с кем следует общаться, а с кем нет. Эта невидимая субординация очень хорошо помогала ориентироваться тем, кто уже был знаком с этой Альма матер, в то время как для новеньких это всегда было не так очевидно. Вспомнив свой первый день, я усмехнулась. В то октябрьское утро я будто бы специально отказалась читать все знаки этого социального разграничения, чем вызвала всеобщее внимание. Наконец Мисс Маршал зашла в класс, одним лишь своим присутствием перечеркнув еще секунду назад царившее в аудитории приподнятое настроение. Окончательно она уничтожила его объявлением о двадцати минутном непредвиденном тесте. Несколько возмущенных возгласов были сразу же подавлены угрозой сократить и так небольшое время, данное нам. Листочки были розданы и класс погрузился в гробовую тишину. Бросив быстрый взгляд на задания, я облегченно выдохнула: ничего сложного. Несколько тригонометрических задачек, три уравнения на построения графиков, и 8 примеров алгебраических уравнений, два их которых с корнем. Покосившись на Бесс, я заметила, что она даже улыбается. Саманта же, сидящее через несколько парт впереди, все покраснела и вот-вот готова была лопнуть. Не все умели сочетать учебу и вечеринки. Что ж, bad for them. Поговорить на занятии нам так и не удалось, потому что несмотря на наши академические успехи, Мисс Маршал держалась строгих правил касательно порядка на занятиях и абсолютно отвергала систему фаворитизма. Все, что оставалось — погрузиться в свои мысли на всю оставшуюся часть урока. Снова и снова предметом моих рассуждений становилась Саманта. Мое яркое появление в первый день в школе привлекло и ее внимание. Мы сразу нашли общий язык: как и она, я умела шутить, не расставалась с сарказмом, любила танцевать (а лучшее место для этого, конечно же выходящие за рамки закона вечеринки!), обожала спорт и предпочитала короткие платья и обтягивающие юбки спортивному костюму. В первые четыре месяца я узнала почти все ее секреты, а она мои. И, как обычно это бывает, должно было появиться злополучное «но». Нашим «но» было то, что мы были схожи и в другом. Во-первых, мы обе любили быть в центре внимания, правда, пока я была еще одной подружкой Саманты (пусть и внезапно самой близкой), то центр все-равно концентрировался вокруг нее, оставляя меня и других на периферии, по-прежнему славной и приятной, надо сказать, для меня. Но чем дольше находилась я в этих стенах, тем очевиднее становилась то, что круг начал смещаться: когда видели нас двоих, здороваться стали сначала со мной; меня первую звали на вечеринку и только потом добавляли: «Сэм, ты, конечно, тоже приглашена»; именно мою кандидатуру предложили наши друзья, которых она знала с детства, а я несколько месяцев, в школьные президенты (и чтобы сохранить нашу дружбу, я поддалась на ее провокацию и сняла свою кандидатуру). Я ничего не могла поделать с таким положением вещей: мне казалось, я не делаю ничего такого, и это был выбор каждого по отдельности, предпочесть меня. И все же, думается мне, что Саманта могла бы простить меня. В конце концов, популярность — это всегда синусоида — она то есть, то нет. Что уж говорить о популярности такой социальной роли как «new girl». Этот феномен стабильно развивается по одному сценарию: все внимание сосредотачивается на ней, но через N-ое время она исчезает без следа, а потом обязательно появляется другая «new new girl» и все по новой. Саманта как никто знала об этом. Но было у нас и другое сходство: нам нравились одни и те же мальчики. В начале это было даже забавно: замечая в толпе одного и того же парня, мы смеялись, обсуждали его во всех деталях, почти всегда соглашаясь в достоинствах и недостатках; но когда дело стало доходить до «активной фазы», начались неприятности. Первые несколько недель я уступала ей абсолютно всех, точнее, даже отказывалась соперничать в этой бессмысленной борьбе, ради одной лишь победы. Саманту не устраивал такой расклад вещей: ей хотелось соревнований, хотелось знать, кто лучше. Я под ее давлением перемешенным с мольбами согласилась. С первых таких «игр» я начала выигрывать даже тогда, когда казалось должна была проиграть: без навыков соблазнения — какой, когда в твоей семье одни мужчины — я совершенно смущалась, но это еще больше привлекало ребят. Такая эдакая девочка-невинность. Тогда Сэм включила какие-то женские супер штучки и смогла вернуть свои позиции. Но игра была начата, да и я уже начала ловить с этого кайф: привыкнув к общению с сильной половиной человечества, я перестала смущаться, стала как-никогда дерзкой и привлекательной, мои глаза сверкали игривым огоньком, а манящая улыбка не сходила с всегда бордовых губ. В общей сложности это затянулось еще на два месяца. Сэм все чаще злилась, срывалась на мне, говорила, что подруги себя так не ведут и что она во мне разочарована. Я не знала, как быть, говорила, что это все ее идея и что первоначально я вообще не хотела в этом участвовать. В конце концов, я предложила завершить этот марафон. Она согласилась, тем более у нее вроде как наконец-то начались серьезные отношения с капитаном футбольной команды, с которым они уже полтора года, то встречались, то расставались. Наступил тот шаткий мир, который должен был треснуть от одного резкого порыва ветра, но внезапно наступил штиль, и моя жизнь стала в разы легче. Моя популярность, уже успевшая надоесть, тоже начала утихать. Я стала больше времени проводить с Бесс, с которой эти полгода у нас параллельно развивались и укреплялись отношения. Тем не менее, наша дружба была неофициальной, потому что она не нравилась Сэм: та считала ее слишком умной, занудой и монашкой. А я была слишком напугана потерять одну подругу взамен другой. Таким образом я скрывала то, что было между нами, за что до сих пор себя ненавижу, а тем делом я все больше тянулась к этому ангелу, одновременно меняясь под ее воздействием и очищаясь от влияния Сэм: стала посещать меньше вечеринок, меньше флиртовала и заигрывала с мальчиками, стала одеваться более сдержанно, а затем отказалась и от красной помады, потому что пользовалась ей исключительно для приманки. Все это тоже способствовало тому, что объектив славы снова переместился на Сэм. А потом ударил гром: спустя три месяца мирных отношений (а в сумме уже набегало почти три) — самого долгого их периода без ссор, регбист окончательно бросил Саманту без объяснения причины накануне ее дня рождения. Все это мы узнали из сплетен уже потом, но тогда она ни с кем не поделилась, стойко выдержав удар в одиночку. Помню, как мне действительно было жалко Сэм даже после того, как она со мной поступила. Когда на следующий день я пришла на вечеринку по случаю ее совершеннолетия, она отвела меня в сторону и сказала, что мы больше не подруги, что все, что было между нами кончено и что я сама в этом виновата, но, добавила Саманта, она не может меня уничтожить, потому что я слишком много знаю о ней, но если я сделаю что-то подобное еще раз (что конкретно она мне не объяснила, а я понятия не имела), то она не побоится объявить мне войну. После этой долгой речи она потребовала, чтобы я уходила с ее праздника, потому что ей было невыносимо на меня смотреть. В тот вечер я долго плакала, а на следующее утро все увидели, что Сэм и Эри больше не те подруги, которыми были. Наши отношения стали театральной фальшивкой, которую поддерживали мы обе, чтобы не вылить все то дерьмо, которое знали друг о друге. Тем не менее, я оправилась очень быстро: Бесс была такой подругой, которую я не заслужила. Через несколько месяцев после вынесения на публику нашей дружбы, эти отношения стали самыми крепкими, настоящими, взаимными и доверительными из тех, что у меня когда-либо были. И чем больше я общалась с Бесс, тем больше я видела, какие мы воистину с Самантой разные: мои шутки в основном были добрыми, в то время как ее обязательно касались людей окружающих нас; мой сарказм забавлял и лишь вынуждал закатить глаза, в то время как ее ударял по больному; я любила танцы, потому что любила состояние, в которое входила, а она — потому что это был отличный способ заарканить очередного мальчишку; я любила бег и велосипед, а она называла спортом черлидинг и помпоны; она была стервой, потому что ей нравилось унижать, а я — потому что только так умела защищаться от окружающих. Когда я наконец поняла это, то проститься с призраком Сэм, терзающим меня стало необыкновенно легко. Она тоже, так это выглядело, не сильно переживала из-за потери: те, кого она отбросила, предпочтя меня, снова были с ней, все время метая в меня орлиные глаза, наполненные ненавистью и затаившейся местью: ведь именно из-за меня, Мисс Совершенство забыла о них на весь семестр. Три месяца странных натянутых и неприятно лживо-дружеских отношений — а потом началось лето. Я надеялась, что после Сэм отпустит ситуацию, забудет меня и вообще не будет со мной общаться, что эмоционально было бы гораздо легче, чем притворяться, когда все вокруг знают, что это не так. Моим надеждам не суждено было оправдаться: она не собиралась отпускать меня, а уйти сама я не могла, зная, что ей не хватит человечности не рассказывать о моих скелетах. — Эри? — снова позвал меня голос. Вырвавшись из воспоминаний, я подняла глаза: Бэсс держала меня за руку и выглядела явно обеспокоенной. — Я несколько раз звала тебя, что все-таки происходит? — Прости, — я начала собирать вещи в рюкзак, так как было очевидно, что урок закончился, хотя я и не услышала звонка, — задумалась, — она скептически смотрела на меня, явно не желая принимать такое объяснение, — я все тебе расскажу, — мы направились к выходу, — просто сейчас не самое подходящее … — но закончить очередное клише мне не дали. — Эри! — позвали меня из-за спины. «Что всем от меня сегодня нужно?!» — я вздохнула, посчитала до трех и обернулась: Саманта снова подошла ко мне, будто не исчерпав свой выделенный лимит минут на разговоры со мной. — Короче, Катарина только что написала мне, что Флетч, услышавший это от Мэри, говорит, что Анастейша, которая помогает школьной администрации с бумагами, видела документы на четверых новых студентов. Причем трое из них — очень горячие ребята, — столько воодушевления в голосе Сэм я не слышала наверное с вечеринки на день независимости, когда ее отец вручил своей дочурке новенький Bentley, поэтому сдержаться я просто не смогла: — Не знала, что по имени и фамилии можно определить размер задницы, — Бесс, к моей неожиданности, прыснула и закашлялась. Сэм метнула на ее уничтожающий взгляд. — Эй, Сэм, прием, я здесь! — щелкнув пальцами перед ее лицом, я перевела все внимание на себя. Я не ошибусь, если скажу, что после того, как Мисс Совершенство узнала о нашей с Элизабет дружбе, то стала ненавидеть ее еще сильней. Дурочка, конечно нет! Она видела их своими глазами, — объяснила она мне, словно разговаривала с пятилеткой, — А раз ты у нас мастер в том, чтобы охмурять чужих парней, — такого обвинения в свой адрес от нее я еще не слышала, — то сразу предупрежу тебя: — здесь она подошла настолько близко, что я могла разглядеть поры на ее носу, и понизила голос до шепота, что даже Бесс, стоящая рядом вряд ли слышала нас: того, который понравится мне — не трогай. Иначе, ты знаешь последствия. На секунду ее лицо стало мрачным, но так же быстро оно снова сделалось миловидным и прекрасным. — Впрочем, если тебе приглянется кто-нибудь другой, то не стесняйся пользоваться всем тем, чему я тебя научила, — она расплылась в самодовольной улыбке, и говорила так, чтобы стоящие рядом тоже слышали. — Может тогда у тебя получится нечто большее, чем несколько пьяных поцелуев? — Может, тот, кого бросили накануне дня рождения не должен давать советы в таких делах? — ответила я, переняв ее тактику нападения. Судя по выражению лица Сэм — сработало, потому что отвечать она мне не стала и, обойдя меня, вышла из класса.***
— Эри, какая муха тебя укусила? — спросила ошеломленно Бесс, пока мы шли по коридору через несколько минут. — Ты вообще слышала, что она сказала? Говорит, что я мужиков чужих забираю и рассказала о том поцелуе с Кристианом! — от обиды я была готова расплакаться, как маленькая девочка. — Не важно, что она сказала, важно то, как ты себя повела, — спокойным наставническим тоном объяснила она, — надо быть выше нее. — Бесс, ты не понимаешь, — я попыталась совладать с эмоциями, получилось не очень. — Выше могут быть те, кто лучше. А я не лучше нее, я такая же. Нет, конечно, есть какие-то вещи, в которых я еще не настолько напортачила, но по сути, я человек-какашка. — Не какашка ты! — внезапно эмоционально ответила подруга, отчего окружающие обернулись. От стыда, я прикрыла рукой лицо. — Прости, — извинилась она, — Эри, ты себя недооцениваешь. Ты замечательная. Ты же сама говоришь, и я знаю это, что ты никого не уводила. — Конечно нет! Мне и свободные парни то не нужны, не то что чужие! — открестилась я, снимая куртку. Мы вышли на внутренний двор школы, отстроенный в духе римских поместий: квадратной формы, окаймленный четырьмя кирпичными коридорами с пустыми оконными проемами; по центру, место фонтана рос огромный дуб, отлично защищающий от любого перегиба погоды: будь то сильный дождь, жестокий ветер или палящее солнце. Несколько человек из нашей кампании уже сидели там, впрочем как и Саманта. Так уж вышло, что остальные наши друзья не захотели выбирать с кем оставаться. Впрочем, это было справедливо, учитывая что официально мы с Сэм в войну не вступали. Не договариваясь, но чувствуя желания друг друга, мы с Бэсс на время прекратили этот разговор, дожидаясь более приватной обстановки. Бэсс попросили пересказать параграфы, посвященные Доколумбовой Америке, на которые ни до ни после Хэллоуина у ребят времени не нашлось. Я отсела от них подальше: все это я уже вместе с ней разобрала летом благодаря самому дождливому августу за последние 70 лет. И если моя лучшая подруга считала, что повторенье — мать ученья, то я не была столь оптимистично настроена. Я просто хотела побыть одна хотя бы несколько минут. Неожиданно, обычно побежденное к этому часу погодой солнце вдруг смогло противостоять монотонным словно желе тучам и сказать нам «привет». Оно приятно покалывало кожу, где могло до нее добраться, так как все, перестраховываясь, давно сменили футболки на куртки. Неожиданно мягкое тепло с ладоней пропало, хотя лучи по-прежнему щекотали мои закрытые веки; приоткрыв один глаз я поняла, в чем причина: Генри Монро — атлетический, мускулистый, с вечной легкой небритостью на щеках и беспечностью в голове. В общем именно такой, который заставляет женскую часть школы ходить на все матчи по регби, а мужскую — следить за своими девушками. Все в школе знали, что он та самая звезда спорта, которую позовут лучшие университеты даже несмотря на его академические способности — надо сказать очень посредственные — представлять свои команды. Я не была настолько уверена, но была бы по-человечески рада, если бы у него все получилось. В конце концов, он вкладывал довольно много усилий в дело, которое любил. За это я его уважала. Нравился ли он мне? Я не отрицала его смазливость, которую нынче все именуют красотой, тем не менее, находила и действительно приятные черты в его внешности: это странным образом симметричные ямочки, когда он улыбался, родинку над левым глазом и другие мелочи, на которые многие не замечали, пораженные восьмью из восьми кубиками пресса и силой поднять сразу трех черлидерш. Первое меня не удивляло — нет ничего сложного в том, чтобы добиться совершенства тела, если задаться целью, второе, впрочем, тоже: если Крич брал меня с собой на «взрослые» вечеринки, то доходя до точки, он мог поднять целый диван с четырьмя игроками сборной. К достоинствам Генри можно было отнести и то, что он был не особо хвастлив, в общем и целом не напрягал и готов был помочь. Но все это уходило на второй план по одной простой причине: он был капитаном команды и тем самым бывшим парнем Саманты. На следующий день после дня рождения, на котором наша с ней дружба окончательно развалилась, он подошел ко мне и сказал, что все знает. Сказал, что Саманта поступила со мной некрасиво и несправедливо, и что если бы он мог все исправить — он бы так и сделал. Сказал, что с ним она поступила также — поэтому он и решил с ней расстаться. До этого момента мы с ним почти не общались: если они с Сэм были в ссоре, я должна была его ненавидеть, а если они снова начинали встречаться, она намекала мне, что хочет побыть с ним вдвоем — и я находила, чем заняться. После того дня мы начали общаться и я узнала о том, что он не только «тупой футболист», и вообще не тупой. Он умел шутить, причем лучше всех моих знакомых, относился к себе с иронией, был душой любой компании и когда он приходил, всегда становилось весело. В общем, мы с ним начали тусоваться: ходили на бейсбол, потому что Бесс терпеть не могла групповые виды спорта, раза четыре мы сходили в кино — исключительно на триллеры и боевики — и раза два зависли в кофейне возле причала с другими его друзьями. Свиданиями я это не считала, что думал он об этом я знать не могла. Впрочем, я не отметала возможности, что могла ему понравится, но слишком часто об этом не думала. Тем не менее, я не рассматривала его в качестве гипотетического молодого человека — и не только потому что даже представить страшилась, что могла бы устроить Сэм, узнай она. Обычно в таких ситуациях говорят «не мой тип». Я бы сказала, что несмотря на всю его привлекательность — он мне просто был не интересен в этом плане и оставался хорошим другом, всегда провожающим меня до дома после наших встреч. Впрочем, как и все остальные. Нет, мне не нравились девочки. Просто отношения для меня в тот момент — это слишком сложно, после того, что было и перед тем, что ждало. — Привет, — поздоровалась я, улыбнувшись и подвинулась, чтобы освободить место и для него. — Хэй, — сказал он, наклонившись, чтобы поцеловать в щеку, и затем плюхнулся рядом. Я не покраснела, но ощутимо напряглась: эта его новая привычка здороваться со мной на такой манер убивала. Последний месяц мне только и приходилось, что проверять нет ли рядом Сэм, и если есть, то анализировать ее реакцию. В этот раз она была рядом и смотрела прямо на нас: все выражение ее, вся поза говорили лишь о том, какая я дрянь. Не выдержав, я спросила: — Зачем ты это делаешь? — Делаю что? — будто бы не имея понятия о чем речь, он срывал клевер между нами. — Да ладно, не прикидывайся — я стукнула его в плечо. — Ты стал целовать меня при встрече, зачем? — Тебе неприятно? — он вдруг посмотрел на меня как-то подозрительно, я почувствовала холодок по спине. — Дело не в этом… — Значит не приятно, — не успела я продолжить, как он меня перебил. — Генри, — я накрыла ладонью его пальцы, рвущие невиновные соцветия, тем самым привлекая его внимание, — мне не «неприятно», просто я каждый раз нервничаю, потому что Сэм, имей она как Циклоп лазеры в глазах, давно бы убила меня, — спокойно объяснила я. — Эри, я не понимаю причем здесь моя бывшая девушка и твоя бывшая подруга, — на этих словах я занервничала и попыталась убрать руку, но он сам на этот раз взял ее, переплетая наши пальцы. — У нас с тобой свои отношения, и они никак не должны зависеть от поведения этой взбалмошной психопатки. Мы друзья — я не хочу терять это только потому, что по лицу Саманты утюг проехал, — я не удержалась от улыбки. — Ты мне дорога, и я это показываю так, как умею. Ты мой единственный друг-девчонка, я проявляю к тебе чувства как могу, — он обнял меня одной рукой, отчего в нос ударил его абсолютно мужской одеколон, — или мне здороваться с тобой как с Томом и Питером? Ударами? — он сделал вид, что бьет меня кулаком в плечо и сразу же рассмеялся своей шутке. — Нет, конечно! Упаси Боже! — на несколько тонов повысила я свой голос, испугавшись такой перспективы. — Хорошо, пусть все будет так как есть, — смиренно произнесла я, высвобождаясь из его объятий, — Как утреннее похмелье? — переведя тему, спросила я. — С каждый годом все хуже, — он почесал голову, будто она еще болела, — отходняк был кошмарный. Я думал космос никогда не кончится, — он грустно усмехнулся, — Ты нормально добралась? Потом он поблагодарил меня за то, что оставила стакан воды и анальгин на прикроватной тумбе, когда завозила его домой. Если Генри провожал меня, когда был трезвый, то я провожала его, когда он был пьяный. Каждый раз приезжай на машине, он каждый раз обещал, что выпьет совсем чуть-чуть: но в итоге каждый чертов раз не мог даже сидеть. Его друзья (если не были в той же кондиции) помогали нам с Бесс запихнуть его в машину. Тогда я довозила Бесс до дома, а потом ехала к семье Монро с невыполнимой миссией: пробраться в дом и уложить их сына спать так, чтобы они об этом не узнали. Помимо этого были и другие обязанности: снять облитую пивом или заблеванную не понятно кем футболку, например, или стащить обуви и носки, потому что однажды, он сказал « я сам», икнул, наклонился и заблевал весь пол.Убирать это пришлось тоже мне. После того случая, я всегда разувала его сама для собственной же безопасности. С другой стороны, иногда он все-таки оказывался чуточку трезв и я просто доводила его до комнаты, а там он дальше сам. Вчера, правда, действительно была катастрофа: он буквально висел на мне и только постоянные тренировки позволили сохранить равновесие и целый позвоночник; завалившись на кровать, он и меня с собой повалил, я не удержалась от смеха, учитывая, что Генри продолжал икать. Опомнившись, я просто была рада, что его родители до сих пор не проснулись: иначе не знаю, как смогла бы переубедить их, что вовсе не собиралась воспользоваться слабостью их славненького сына и переспать с ним, залететь и требовать свадьбы из самых корыстных побуждений. Отцу Генри принадлежало несколько мебельных фабрик на восточном побережье, отчего трастовый фонд его сына, мне кажется, был безграничен. Впрочем, как и его алкогольный потенциал. — Гек, — позвала я его, — а ты вообще помнишь, что вчера было? Я имею ввиду у тебя дома? — решив пошутить, я сделала очень серьезное лицо. — Ну нет, неужели я что-то ляпнул? — неожиданно весь он напрягся. Нет, — растянула я согласную. — Нечто другое, — я сделала многозначительный взгляд. — Неужели ты ЭТОГО не помнишь? — будто была оскорблена, я посмотрела на него глазами обиженной лани. — Эри, не пугай меня, пожалуйста, — он был нескончаемо серьезен, — о чем ты говоришь? — Генри… я…я. это не важно, — я отвернулась, будто бы пытаясь справиться с голосом, — я думала что это что-то другое, но раз ты говоришь…. нет, это не важно, — я повернулась к нему не поднимая глаз. Ты хочешь сказать, — он понизил голос до шепота, — у нас был секс? — его голос задрожал и я решила, что перестаралась: подняв глаза, я широко улыбнулась, и обняла его, сказала, что пошутила и чтобы он не пережевал, он послал меня к черту, но через пару секунд уже рассмеялся, говоря, что я его подловила. Он также попросил больше так не делать, потому что все-таки это не очень смешно. Я сказала, что не ожидала такой реакции, он ответил, что испугался, что мог причинить мне вред — я еще шире улыбнулась, ответив, что я не из робкого десятка и знаю, где у него яйца. Он начал что-то говорить, но я больше его не слышала: среди толпы идущих по одному из коридоров я сначала будто почувствовала и только потом увидела те самые зеленые глаза, смотрящие прямо на меня. Ток дважды прошел по телу от макушки до кончиков пальцев. — Прости, что ты сказал? — перебила я Монро, переведя на него отрешенный взгляд и, не удержавшись снова обратно: но там уже никого не было, да и был ли вообще? Я сглотнула, чувствуя как поднялся пульс: виски невыносимо пульсировали. Закрыла глаза и глубоко вздохнула, считая до десяти. «Раз Миссисипи. Это не шизофрения. Два Миссисипи. Это не галлюцинации. Три Миссисипи. Ты просто заморила себя голодом и тренировка. Четыре Миссисипи. Ты устала. Пять Миссисипи. Парень из сна и аптеки — разные люди. Шесть Миссисипи. Все это — твое богатое воображение. Семь Миссисипи. Это все тебе кажется. Восемь Миссисипи. Ты очень впечатлительная. Девять Миссисипи…» — и этим гипнотизирующие глаза снова вторглись в мое сознание как не созданный еще вирус паразитирующий на эмоциях людей. Генри все так же болтал, не заметив моего странного поведения. Я снова судорожно начала исследовать школьный двор, не оставляя попытки найти того, по чьей причине я вела себя словно параноидальный социопат. Прозондировав пространство пристальным взглядом, я нигде его не обнаружила. Если я и не знала по имени каждого старшеклассника, то почти запомнила всех в лицо. Перебегая взглядом от одного к другому, я одновременно хотела увидеть незнакомца, а с другой стороны молилась, чтобы этого не произошло. Глаза неожиданно замерли: брюнет, по комплекции схожий с Монро, может чуть ниже ростом, стоял возле одного из входов в левое крыло. Держался он очень уверенно для первого дня в новой школе, и вся его поза говорила, что ему спокойно и легко. Одет он был просто: темные джинсы и свитер пастельно-зеленого оттенка. Рядом с ним стояла девушка тоже мне не знакомая: красивые волнистые локоны лежали на ее плечах медленно покачиваясь от легких порывов ветра. Их цвет напоминал золотое сияние и ни шел ни в какое сравнение с тонированным оттенком Сэм. Фигура ее была столь же изящна, что и величественна: рост ее не уступал росту брюнета, но выглядела она миниатюрней благодаря хрупкому телосложению: тонкая, будто утянутая корсетом талия, узкие бедра и слегка более широкие плечи: все это прекрасно подчеркивалось шерстяным обтягивающим сарафаном в пол. Она привлекала мое внимание гораздо сильнее юноши: ее черты казались мне знакомы, но понять, чем именно я не могла. — Саманта, — громко позвала я бывшую подругу. Она ответила мне с той же неохотой, с которой я обратилась к ней: — Чего тебе, Стерн? Это те новенькие, о которых ты говорила? — спросила я, надеясь, что ей не приспичит выкинуть какую-нибудь хрень, чтобы меня позлить. Она взглянула в сторону, в которую я кивнула, и также быстро нашла неизвестную парочку. Она довольно тщательно их разглядывала, а потом перевела взгляд обратно на меня: — Очевидно, — она пожала плечами, — симпатичный, не так ли? — как в старые времена спросила она, имея ввиду брюнета. Генри, сидевший рядом стал внимательно следить за нашим разговором. — Не знаю, — ответила я, потерявшись. Впервые за 8 месяцев мы перебросились фразами как обычные знакомые. — Наверное, — я прочистила горло. — Тебе видней. Мисс Совершенство усмехнулась поражающей нормальности нашего диалога, но очень быстро вернулась в свое обычное состояние: — Я его бронирую, — надменным ангельским голосом промурлыкала Сэм, — до тех пор, пока не увижу остальных. А потом, уже и ты можешь постервятничать — рассмеявшись мне в лицо, она окончательно сфокусировала свой взгляд на спине новенького. Несколько мгновений они по-прежнему стояли лицом друг к другу, но, будто бы почувствовав на себе любопытные взгляды, обернулись. И тогда я поняла, почему девушка казалась мне знакомой: ее скулы, нос, форма подбородка — все будто было скопировано с утреннего незнакомца. Но самое главное, она посмотрела прямо на меня и даже с такого расстояния я прекрасна различила эти холодные изумруды с не распознаваемым оттенком. «С меня достаточно», — решила я, резко вставая с насиженного места. Бесс, от природы чуткая, сразу же отреагировала: поднявшись следом за мной, она уточнила все ли в порядке. Я сказала, что меня тошнит и что мне надо в туалет. Подруга даже не стала спрашивать, нужна ли мне ее помощь, просто ответив, что идет со мной. Монро, обеспокоенный моим поведением предложил проводить до медпункта, но это больше напоминало принуждение, чем предложение. Тем не менее, я, поцеловав его, объяснила, что все это женские штучки, и раз я могу дойти пару километров в кромешной тьме от его дома до своего, то несколько десятков метров до дамской комнаты я уж преодолеть сумею. Ему не очень понравился такой расклад вещей, но спорить он не стал, оставшись во дворе в последние минуты перед звонком. Пока мы шли по коридору, я чувствовала, что Бесс ждет объяснений. — Меня не тошнит, — сказала я, и продолжила: Я просто больше не могла там находится. Есть кое-что, о чем мне надо тебе рассказать. Времени сделать это не было: зазвенел звонок и мы, прибавив темп, посмешили в класс. Она взяла с меня обещание рассказать все сегодня. Но что я могла ей рассказать? Как я могла объяснить ей то, что и сама толком не понимала? Входя в класс я уже жалела, что начала этот разговор. Надо было просто солгать, потому что так всегда проще.