Нельзя воспитывать в своей душе любовь к темным силам. Это значит подвергать свою неокрепшую душу искушениям на её восходящем пути.
Мне снился странный сон. Мужчина в темном балахоне с широким капюшоном, полностью скрывающим его лицо. Он двигался стремительно, своей волшебной палочкой снося все со своего пути, ломая и разрушая ветки и деревья, которые возникали на его пути в темном ночном лесу. Он явно был в ярости. Я бежала за ним, пытаясь понять, куда этот загадочный человек так спешит. Темная мантия полностью покрывала его далеко не маленький рост, та развивалась у его ног от быстрого летящего шага хозяина. Я успела подумать, что от него веет чем-то холодным, даже ледяным. Проходя по лесу, он оставлял след из окоченелых почерневших растений. Неожиданно тот остановился. Мужчина начал медленно поворачивать корпус, и я смогла различить шипение. Оно добралось до каждого уголка леса, будто покрывая со всех сторон. Опустив глаза, я поняла, что под ногами начали собираться змеи. Они выползали отовсюду: с деревьев, из травы, из земли и даже из-под балахона этого пугающего человека. Мужчина в это время полностью повернул ко мне корпус, стоя ровно передо мной. Его широкий капюшон все еще скрывал лицо, так что было не возможно различить, кто там. Я продолжала его внимательно разглядывать. Где-то в подсознании я понимала, что это сон, но маленькая прыгающая мысль, что тяжело было поймать за хвост, шепчущая, что как-то все слишком реалистично и детально, не придавала мне уверенности в происходящем. В это время мужчина, что возвышался надо мной на добрых две головы, протянул мне руку. Я опустила на нее взгляд. Рука была бледной и тонкой с очень длинными красивыми пальцами, на указательном поблескивало черное кольцо. Я немного помялась, но все же протянула руку в ответ, с ощущением, что так и должно быть. Я почувствовала ледяную кисть мужчины, что крепко сжал мою ладонь. С удивлением я поняла, что моя рука уже не детская, а вполне себе взрослая. В этот момент меня будто оглушило, шипение прекратилось, дуновения ветра больше не ощущалось. Не было абсолютно никаких звуков. Все окружающее пространство будто застыло во времени, и даже облака, проплывающие над полной, желтой луной, прекратили свое движение. Я подняла взгляд на мужчину, всматриваясь в темный проем под капюшоном, где предположительно должно было находиться его лицо. В этот момент я почувствовала, как внутри меня, в районе грудной клетки, начало расходиться тепло, к нему присоединилось знакомое чувство эйфории. Вдруг человек резко подтянул меня к себе, не отпуская мою руку и проведя по волосам второй рукой. Из-под его капюшона раздался странный гортанный голос, чередующийся с шипением: — Агнесссссс… В этот момент из-под его капюшона начали вырываться всполохи пламени, буквально за секунду полностью поглотив все вокруг себя. Я резко подскочила в кровати, распахивая влажные от слез глаза и тяжело дыша. Оглядевшись вокруг себя и поняв, что я нахожусь в своей комнате, я откинулась обратно на подушки, пытаясь вспомнить все детали странного сна. Сомнений в том, кто это был, у меня не было, но почему темный Лорд мне снился сейчас и в своей взрослой версии? Я уже привыкла, что ответы на свои вопросы я получаю очень редко, поэтому просто сделала пометку себе записать все в блокнот. Если подумать о Риддле, которого я знаю сейчас и о том пугающем мужчине, то разница просто колоссальная. Длиною в пропасть. Неужели он станет… таким? По коже прошелся табун мурашек. Вот это уже действительно пугало не на шутку. Если бы мне предстояло сразиться с таким вот монстром, я бы, наверное, просто покрутила у виска и сбежала бы куда подальше. Как там звали того парня?.. Поттер? Поттер, черт, ты просто невероятный парень с толикой безумной отваги и полным отсутствием чувства самосохранения, по всей видимости. После похода на Косую аллею мы с Томом зарылись в купленные книги и учебники. Все было настолько интересным, что у нас не было просто ну никакой возможности оторваться от них. Я сразу спрятала свою волшебную палочку под матрас, как бы не был велик соблазн, и как бы руки не чесались, я не стала пробовать различные вычитанные из книг заклинания. Больше всего меня впечатлило зельеварение: смешиваешь всякую дрянь и получаешь, например, зелье от прыщей или зелье для хорошего настроения, а еще там было зелье от простуды! Выпил и здоров. Вот это я понимаю! Риддл же, казалось, хотел заучить каждый учебник, каждую книгу от корки до корки. Он теперь очень любил проводить время у меня во дворе на расстеленном пледе под дубом. Мы могли сидеть там часами, спрятавшись под его низкими ветками с разноцветной листвой и читать, читать, читать… В такие моменты Том был особенно красив, он забывал контролировать свое лицо, когда был полностью увлечен чтением, его частенько нахмуренный лоб разглаживался, а губы постоянно шептали прочитанные слова, в глаза ему постоянно лезла немного отросшая челка, но та его совершенно не беспокоила, а у меня просто руки чесались, как хотелось ее убрать. Решив не зацикливаться на этом, я положила учебник по зельеварению за первый курс на плед и снова подняла взгляд на Тома. — Псс, Том! Прием! Земля вызывает Тома Риддла, — хихикая и тыкая карандашом ему в ногу, проговорила я. Тот, не торопясь, оторвал взгляд от учебника и, снова нахмурившись, взглянул мне прямо в глаза, поднимая одну бровь. — Как думаешь на какой факультет я попаду? — я легла на живот, заложив руки в замок и облокотившись подбородком на них, начала болтать ножками, часто моргая, как самая настоящая блондинка. Кто бы что ни говорил, а блондинкой быть намного веселее! Риддл не сдержался и закатил глаза. Он ненавидел этот вопрос, хотя виноват в этом сам, потому что все время игнорировал его. Вот куда поступит он, даже спрашивать было глупо, тот уже грезил Слизерином! Он еще на конверте заметил печать с гербами факультетов, змея, нарисованная там, вызвала в нем особый интерес. — Ты не подходишь ни одному факультету, Уайт. Боюсь, тебя выгонят еще по приезде в школу. Тот снова уткнулся в учебник, полностью игнорируя мое существование. «Нет, ну что за поганец!» Я снова села на колени и надула губы. Даже гневно сложила руки на груди, Риддл — ноль внимания. — Поступлю на Слизерин! Тебе на зло! Буду там ходить везде за тобой! — Том опять меня проигнорировал, а судя по разглаженному лбу, вообще уже не слушал, уйдя полностью в чтение. «Ну и ладно!» — я взглянула на руку Тома, из-под манжета его белой рубашки высунулась голова его змейки. Мы с ней, если так можно сказать, даже поладили за все это время. Я заметила за собой, что змеи перестали вызывать во мне страх и уж тем более отвращение, как это было в начале, теперь они мне кажутся очень миленькими, особенно ручная подруга Риддла. Может и с темным Лордом такая теория работает? Тот выглядел сейчас таким милым мальчиком, никогда бы не подумала, что он и тот мужчина из сна, это один человек! За это время у нас выстроились неплохие отношения. Мне казалось, что Риддл уже не так холоден ко мне, как это было раньше, и стал позволять мне куда больше в общении с ним. — Ты же мне будешь писать? Хочу знать все! Куда поступишь, хотя я уверена это будет Слизерин! Да и зеленый, явно будет тебе к лицу! А еще я хочу знать что там за ребята, какие профессора, где будешь спать, как будет выглядеть школа? — я подалась корпусом к Риддлу, — Том! Я же сойду с ума тут, гадая, что там да как! Ты что, хочешь приехать на рождество к обезумевшей девочке? Я, не особо задумываясь над тем, что творю, потянулась к нему и, захватив так раздражающую меня прядь его каштановых волос, хотела было откинуть ее назад со лба Тома, как тот резко схватил меня за запястье и, больно его сжав, взглянул мне в глаза. Риддл снова нахмурился. — Что ты делаешь? — сощурившись и продолжая сжимать мое запястье, тихим голосом спросил Том. Я не ожидала такой острой реакции на такое простое невинное действие с моей стороны, поэтому удивленно взглянула на Риддла, как бы спрашивая его: «А что такого-то?» — Хотела поправить твои волосы, меня раздражает, как они лезут тебе в глаза. Это же мешает чтению! — нашлась я. Риддл отпихнул мою руку от себя и захлопнул учебник по трансфигурации, поднимаясь с пледа. — Думаю, на сегодня достаточно. Ты выписала все, что хотела? Я, сидя на пледе, смотря на него снизу вверх, закивала и тоже закрыла свой блокнотик, куда вносила особенно понравившиеся заклинания. Меня удивила такая резкая смена поведения. Том убрал руки в карманы, держа книгу подмышкой. Тот взглянул на синие небо без единого облачка, после чего снова перевел взгляд на меня. «Он что, обиделся? Или это его жест так смутил, что он хочет уйти?!» Я продолжала смотреть на него в недоумении. — Том, завтра уже 1 сентября, мы не увидимся до нового года, посиди еще. Куда ты торопишься? — говоря это, я поднялась вслед за ним. Теперь мы стояли друг напротив друга. Риддл продолжал хмуриться и поджимать губы, смотря на меня изучающе. — Почему ты так меня назвала? Я в еще большем недоумении расширила глаза, совершенно не понимая, о чем он говорит. — Ты про что вообще? Риддл наклонился за своей кожаной сумкой, что приобрел на Косой аллее и, повесив ее на плечо, снова заключил меня в плен своих невозможно синих глаз. — Тот портрет… что ты нарисовала. Ты подписала его «Лорд Волан-де Морт»… Почему? Я почувствовала, как сердце ушло в пятки. «Я совершенно забыла, что подписала свой рисунок, когда дарила его Риддлу… Твою мать!». Я продолжила стоять, глупо хлопая глазами, совершенно растерянная, не зная, что ответить. Том, видимо, расценил это как-то по своему и, сощурив глаза, произнес: — Это ведь анаграмма моего имени, верно, Уайт? Я решила, что глупо отпираться и прикидываться дурочкой, такое точно не прокатит с Риддлом. Нерешительно кивнула тому, продолжая стоять и нервно теребить край юбки, чувствуя себя будто на пороховой бочке. От Тома не скрылось мое состояние, он словно чувствовал мой страх, чувствовал, что жертва дает слабину, и сделал шаг ко мне, так что между нами оставалось расстояние с ладонь. Риддл нависал надо мной. Он обещал вырасти в довольно высокого парня, уже сейчас в 11 лет тот был намного выше меня и своих сверстников. Том смотрел на меня не отрываясь, и в этот момент я почувствовала легкое прикосновение к голове от невидимых щупалец, что исходили от Риддла. — Дети? Вы не проголодались? Может быть, принести вам мясной пирог, только что из духовки? — появившаяся Маргарет из задней двери дома, вытирая руки об полотенце, которое лежало у нее на плече, смотря на нас с улыбкой, только что спасла меня от выворачивания мозгов. «Маргарет! Я тебя люблю!» Том сразу же отошел от меня, и его выражение лица в миг из хищного поменялась на приветливое и доброжелательное, я бы даже сказала невинное, ангелочек да и только! От таких его перевоплощений я иногда выпадала в осадок. — Боюсь, мне уже пора, миссис Уайт, — с грустной улыбкой произнес Том, — вы же знаете, завтра мне предстоит долгая дорога в новую школу. Нужно собрать вещи и подготовиться к поездке. Маргарет, встрепенувшись и хлопнув в ладоши посмотрела на меня, а потом на Тома. — Ах, конечно дорогой! Агнес мне рассказала! Подожди минутку, я там тебе приготовила перекусить в дорогу! — та поспешила забрать приготовленную еду для Тома и скрылась в дверном проеме. Том перевел холодный взгляд на меня. — Мы еще вернемся к этому, Уайт. Я сглотнула и проследовала за Томом на кухню. Тот, буквально утрамбованный бумажными пакетиками с едой, что приготовила Маргарет, и, как мне показалось, смущенный такой заботой, хотя с ним нельзя быть ни в чем уверенной на все сто, вежливо распрощался с нами, задержав на мне взгляд дольше положенного, еще раз поблагодарил миссис Уайт и, уже не оборачиваясь, скрылся за входной дверью. Мне вмиг стало грустно. Я уже даже представляла, как буду скучать без этой опасной колючки, и как мне будет не хватать нашего странного общения. Маргарет очень чуткая женщина, она сразу же заметила мое состояние. — Милая, не грусти, время пролетит быстро, сама не заметишь, как Том уже снова будет у нас в гостях. Та, наклонившись, приобнимая меня за плечи, тихонечко ударила кончик моего носа. Я, выдавив страдальческую улыбку, подумала, что вот и все, закончились более-менее нормальное общение. «Здравствуйте, мне снова 10 лет!» Я шагала очередной раз в неизвестность, а мои нервы натянулись туже гитарных струн, на которых дети вокруг меня играли реквием моей спокойной жизни. Сейчас, идя на занятия вместе с Маргарет, что неизменно меня сопровождала, я могла немного поразмышлять. Притворяюсь, что еще не до конца проснулась, а то Маргарет начнет со мной повторять домашние задания. Все-таки иногда она перегибала со своей опекой, но кто я такая, чтобы упрекать ее в воспитании своей же дочери. В школе было невыносимо, особенно после того как я пересмотрела свои взгляды насчет многих моих знакомых и подруг. Как и говорил Риддл, это была действительно зависть, но она была настолько детской и смешной, что для меня это не стало какой-то проблемой, просто учиться стало еще менее приятно. Сьюзи продолжала ходить за мной хвостиком, правда я все чаще стала подмечать, как та могла недовольно поджать губы, если я правильно отвечала на вопросы учителя и получала похвалу за лучшее сочинение в классе. Но сейчас не об этом. Сначала мои проблемы, которые действительно требуют внимания. Ко всему прочему, мне предстояло остаться с моими перемещениями во времени и пространстве один на один. Поддержки ждать было не от кого. Как бы страшно мне ни было, но я должна была научиться не впадать в истерики. Без Тома началась череда серых будней. Хоть скачков и не было, но если выбирать жизнь без Тома в спокойствии и рутине или сплошные приключения, вечный адреналин, перемешанный с безумством в волосах и восторге на подрагивающих ресницах, то, думаю, выбор очевиден. Я не была удивлена, что он так и не написал мне, хотя прошло уже больше двух месяцев. Этого стоило ожидать — Риддл не любитель задушевных разговоров, это же касалось и писем. Если не пишет, значит — все хорошо и идет по его плану захвата мира, я предпочитала думать так. Сон про взрослого Лорда не выходил у меня из головы. В моем видении Риддл был действительно «Темным Лордом», от него веяло такой силой и всепоглощающей мощью! Он окутывал и одурманивал, даря странное чувство покоя и что-то похожее на ощущение зависимости — было сложно определить в тот момент, особенно когда он прикоснулся ко мне. Из головы будто вышибло все мысли, оставив белый шум и ощущение, что так и должно быть… кажется, я тогда что-то успела прошептать… но вспомнить что именно, так и не смогла. Его мрачная энергия пропитывала все вокруг меня, сейчас вспоминая и прокручивая моменты из того сна, я могу вспомнить только одну четкую мысль. Я никогда не была верующей, но именно во сне мне захотелось помолиться. Как бы это странно и глупо ни звучало, но было именно так. Смотря на Тома, что напоминал мне демона, скрытого под черным капюшоном в моем сне, после того ночного приключения я не могла поверить, что это может быть один и тот же человек. Да, он недоверчивый, да, колючий и местами даже грубый, холодный, скрытный, хитрый и еще много подобных эпитетов характеризовали Тома, но он был просто мальчишкой с трудной судьбой. Что могло произойти, чтобы он, его сущность и душа, так преобразились? Душа ведь не бывает черной от рождения. Сначала она прозрачная, а темнеет постепенно, пятнышко за пятнышком. Каждый раз, когда ты прощаешь себе зло, находишь ему оправдание, говоришь себе, что это всего лишь игра… Но в какой-то момент черного становится больше. Редко кто умеет почувствовать этот момент. Изнутри его не видно. Где-то Риддл оступился, и все стало наваливаться как снежный ком. Стоит ли мне вмешиваться в события книги? Стоит ли менять историю? Смогу ли я? Сколько вопросов, которые так и останутся без ответа. Одно я знала точно: оставить мальчишку я уже не смогу. Что же мне делать, если в Хогвартсе я смогу понять, как мне вернуться домой? Тяжело вздохнув, я попрощалась с Маргарет, отправилась ко входу в школу, намереваясь проследовать в свой класс. В классе как обычно слышались громкие разговоры, сопровождаемые активной жестикуляцией, и тихое, чисто девчачье, хихиканье. Мадам Бонье еще не пришла, и мои однокашницы воспользовались случаем пообсуждать всякую, абсолютно ерундовую для меня, всячину. Я села на свое привычное место рядом со Сьюзен. Девочка повернулась ко мне и, воровато посмотрев по сторонам, наклонилась к моему ушку и зашептала: — Кто это был? Ну, тот мальчик? Куда вы ходили? Я точно видела, что твоей мамы не было, — и с самым невинным и жаждущим ответа взглядом, уставилась на меня. Я слегка опешила. Это что это получается? С чего это она помнит события месячной давности? Какого черта она вообще это спросила?! Я слегка перефразировала вопрос: — Почему ты спрашиваешь? Сьюзи смущенно потупилась, заболтав ножками и вцепившись в стул руками, и устремила на меня жаждущие сплетен глазенки. Ясно. Захотелось тоже поучаствовать в «культурной жизни» класса. Я, так же, как и она минуту назад, огляделась и зашептала: — Это мой друг. — Да?.. — Сьюзи от предвкушения заерзала на стуле, но допросить меня как следует ей не дала вошедшая мадам Бонье. До чего ж жадные до всяких историй девочки этого времени! Урок прошел как обычно. Я уверенно тянула руку и отвечала на вопросы учительницы. В силу недетской усидчивости мне все давалось чуточку легче. Хотя, надо признать, французский — единственный урок, на котором у меня не было никакой форы, это вам не албанский! На перемене я трусливо сбежала во двор. Надеясь, что Сьюзи забудет про свой неудачный вопрос или удовлетворится моим ответом. Но нет, ни того, ни другого не случилось — просто в девочке слишком поздно проснулась ее обычная стеснительность.***
Вернувшись домой, я устало опрокинула свою тушку на кровать и просто лежала так минут пять, смотря в потолок, раскинув руки и ноги в разные стороны. Сейчас мне не хотелось ничего, просто лежать и пялиться в потолок — вот предел моих желаний. — Вот так и становишься взрослой, — внезапно поняла я. Не тогда, когда тебе исполняется определенное количество лет. А тогда, когда где-то внутри появляется грустинка, и ты знаешь, что теперь она будет с тобой всегда. Или до смерти, или до старческого маразма. А пока нет грустинки, ты еще ребенок… Вот и я к этому пришла. Несмотря на взрослое сознание, тело оставалось детским и давало неимоверное количество энергии, запасов эндорфинов и любознательности. До сегодняшнего дня я не знала, что такое эмоциональное опустошение. — Что ж, с боевым крещением тебя, милая. Снова. — Тихо прошептала я, продолжая пялиться в потолок. Долго валяться в прострации мне было некогда, поэтому, заставив себя на одной силе воли подняться и сесть за выполнение домашней работы, я лениво поплелась к своему рюкзаку, намереваясь приступить к учебе. Наклонившись, чтобы поднять рюкзак, я заметила, что рядом с кроватью лежал оторванный кусочек бумаги. Странно, обычно у меня в комнате идеальный порядок. Маргарет следит за этим очень ревностно, убираясь в комнате до моего прихода из школы. Поднявшись со стула, я подняла клочок бумаги, чтобы рассмотреть его. Тот был вырван с корнем из тетради, и я даже знала из какой: из моего медвежонка! Только у нее были пронумерованы странички зелеными чернилами с рисунками цветочков. Перевернув бумажку, я с удивлением уставилась на собственный почерк. «Роуз! Не делай то, что он просит! Он пытает»… — фраза была оборвана на полуслове и написана явно впопыхах, так как буквы прыгали, а сама строчка была кривой. Я такого точно не писала! Кто просит? Что не нужно делать? Что происходит?! Спохватившись, я ринулась к своему рюкзаку, доставая оттуда свой блокнот. Я лихорадочно пролистывала страницы в поисках нужной мне цифры. — 248, 248! — пролистывая пустые листы, я понимала, что начинает происходить какая-то чертовщина. Наконец-то дойдя до страницы 248, я уставилась на абсолютно новую, нетронутую страницу, с точно такими же чернилами и нарисованными цветками. Взяв записку, я сравнила их. Абсолютно идентично! Но как?! Только если… только если это записка из будущего. Роуз — только я знала, что меня так зовут. Я из будущего пытаюсь предостеречь саму себя? Но от чего или от кого? Черт. Что происходит?