Безрассудная игра

      — Брати-и-и-шка! У-у-жи-и-и-н!       Лайт качнула головой и помедлила, прежде чем застегнуть верхнюю пуговицу. Стало немного тяжелее дышать. Широкие жесткие бинты теперь были намотаны туже, чем раньше, и сильно стягивали грудь, превращая в плоскую поверхность. Лайт осмелилась бросить взгляд на стол, где в ящике с фальшивым дном покоилась Тетрадь Смерти. Тайник был устроен в приступе паранойи несколько месяцев назад для хранения семейных документов. Если кто-нибудь попытается открыть его, не зная секрета, произойдет взрыв. Достаточно мощный, чтобы начисто снести часть квартиры.       Руки дрожали, неуклюже застегивая последнюю пуговицу. Тетрадь — просто розыгрыш… Возможно, даже проверка Олигархии на склонность к терроризму. Но так соблазнительно надеяться, мечтать, что правила настоящие. Что можно представить лицо человека, записать имя, и он умрет. Через сорок секунд.       Я могла бы изменить мир.       Она могла бы стать спасителем народа, уничтожить коррупцию, стать богом среди людей!       Всего лишь лицо и имя в маленькой черной тетради.       Определенно, безрассудная игра. Лайт всегда была логичным человеком и не выдавала желаемое за действительное, поддавшись азарту. Но Тетрадь Смерти… Ради того, чтобы попробовать, стоило пойти на риск. Забавно, Лайт никогда не делала ставки в игре, если не была уверена в выигрыше. До сих пор.       — Ла-а-а-айт! Я есть хочу. Быстре-е-е-ей!       Она встала с кровати и мельком взглянула в зеркало, висевшее напротив. Прическа лежала идеально, волосок к волоску. Лайт на минуточку остановилась, задержавшись взглядом на коротких каштановых прядях и медово-карих глазах, в которых плясали золотистые огоньки. Прямой нос достался ей от отца, высокие скулы от матери, а волосы и глаза были особенными, ни на чьи не похожими. Иногда генетика вытворяет странные вещи. Возможно, это к лучшему, что приходится играть роль мальчика. Такие резковатые черты лица скорее подходят мужчине, чем привлекательной женщине. Саю намного мягче, более округлая. Прямые волосы цвета черного дерева, блестящие серебром глаза — простая, незамысловатая красота. Первоцвет* среди маргариток и одуванчиков.       Оторвавшись от зеркала, лгавшего каждое утро, Лайт спустилась на кухню. Мать и сестра стояли возле маленького стола, накрытого на троих. Они, как положено, ждали, когда глава семьи займет свое место. С трудом удержавшись от сердитого взгляда, она выдвинула стул.       ТУК. ТУК. ТУК.       Лайт простонала, услышав неистовую дробь ударов во входную дверь. Знакомый стук. Она молча пересекла комнату и любезно открыла дверь. Ухмыляясь как идиот, на пороге стоял Мацуда, кто же еще это мог быть?       — Мы не ожидали вас сегодня вечером, — Лайт скрыла презрение за показной вежливостью. — Вы пришли по личным мотивам или по делу?       Мацуда моргнул и стал похож на застенчивого щенка, темные глаза приобрели глуповатое выражение. Он сцепил руки в очевидном волнении, но продолжал улыбаться. Несомненно, молодой полицейский оказался здесь по личному делу.       — Я… я пришел навестить Саю, — голос прозвучал робко, щеки залились невинным румянцем, едва ли подобающим двадцатитрехлетнему парню. Лайт скрыла отвращение. Она ненавидела этот мир. Он по-настоящему прогнил. Саю уже закончила обучение и, по факту, достигла брачного возраста — ей было четырнадцать. Девушки редко выходили замуж так рано, но Лайт внутренне сжалась от мысли о маленькой сестре в когтях одного из приспешников правительства. Государственный служащий, не говоря уж о существенной разнице в возрасте — совсем не то, что она желала милой сестренке. Но Лайт ничего не могла поделать. Если Мацуда посватается к Саю, придется придержать язык. Разве только объявится другой жених, равный или выше по статусу.       Не следовало отвергать столь добродетельного и респектабельного человека. Иначе семья привлечет нежелательное внимание, а репутация сестры будет втоптана в грязь. По крайней мере, Мацуда был относительно безвредным для полицейского. Забывчивый и глупый. Лайт полагала, что он вряд ли способен преднамеренно обидеть Саю, поэтому отошла в сторону и жестом предложила ему войти.       — Мы как раз собирались ужинать. Пожалуйста, присоединяйтесь.       — Спасибо, Лайт! Я ужасно голоден после работы.       Фальшиво улыбнувшись, она захлопнула дверь и последовала за молодым полицейским к столу. Лайт положила в тарелку еду для гостя и села после того, как Мацуда устроился рядом с сестрой. Он уставился на будущую невесту с любовным томлением во взгляде, лицо заливал румянец. Она улыбнулась в ответ. Саю высоко ценила ухаживания уважаемого правительственного чиновника, учитывая свой статус. Она тихо принялась за ужин. Нежно-розовые щеки, безупречная женственная фигура — ничто не выдавало ее деятельную и шумную натуру.       Лайт помешивала палочками лапшу в тарелке. Аппетита не было. Костяшки пальцев побелели, зубы крепко сжались. Единственный, кто говорил за столом — неотесанный, глупый Мацуда. Он, как всегда, не замечал ни с трудом сдерживаемый гнев Лайт, ни настороженный взгляд Сачико.       Становилось поздно, посуду уже убрали со стола. Лайт мечтала только об одном — пробраться в спальню и рухнуть в постель. Однако приходилось сидеть в комнате и наблюдать, как Саю подает Мацуде чай и как они болтают о всякой чепухе.       Не заботясь о манерах, Лайт кашлянула, чтобы привлечь внимание.       — Саю, тебе пора спать.       — Но Лайт, — жалобно протянула сестра, с трудом удержавшись от недовольной гримасы. — Я не устала.       — В кровать, Саю, — приказала Лайт, указав на лестницу. Сестренка бросила сердитый взгляд, но затем вежливо попрощалась и как мышка прошмыгнула наверх. Лайт переключилась на Мацуду, со страданием взиравшего на темную лестницу.       — Я думаю, вам пора прояснить свои намерения.       Мацуда чуть не подпрыгнул. Он не ожидал такого резкого, угрожающего тона от тихого уравновешенного подростка.       — Я уже говорил вам, мои намерения чисты. После того дела серийного убийцы в квартале Красных Фонарей… мне до сих пор трудно поверить, что вы раскрыли его самостоятельно, это было потрясающе! Ну… когда я встретил вашу сестру, я не мог поверить, что…       — Вы говорите бессвязно, офицер.       — Ах, да, п-простите. Когда я встретил Саю, я сразу же влюбился. Как в книгах. Я знаю, она слишком юна, н-но я подожду. Уверен, что через четыре года я буду любить ее так же, как сейчас. Пожалуйста, позвольте мне продолжать встречаться с ней.       Он выглядел жалким, но у Лайт не было повода дать ему от ворот поворот. Никаких логичных причин, как бы это ни ранило ее самолюбие.       — Если ты ее обесчестишь, я убью тебя, — сказала Лайт. Мацуда побледнел от угрозы, но улыбнулся и энергично кивнул.       — Спасибо! Вы не пожалеете, что…       Его прервала мелодия телефонного звонка. Мацуда неуклюже хлопал руками по униформе, пока не обнаружил мобильник в кармане брюк. Идиот даже не попытался скрыть служебный разговор. Лайт уже несколько лет помогала в расследованиях преступлений. Тщетная попытка улучшить этот ужасный мир и изменить отношение к силам правопорядка, достойным лишь насмешек. Несмотря на это, ей не полагалось знать о «преступности». В этом совершенном мире, согласно властям Олигархии, преступность не существовала. Граждане могли быть ограблены, изнасилованы или убиты в любой момент, но их вынуждали скрывать страх.       — Ч-что? Еще одно тело? Плохо… Да, я буду через десять минут. Да. До встречи, шеф, — Мацуда закончил разговор и вздохнул. — Лайт, скорей бы вы закончили школу! Тогда вы могли бы помогать нам официально. Уверен, с вашим умом вы бы вычислили этого серийного убийцу за один день. Но я должен идти, пока шеф меня не хватился. До свидания!       В мгновение ока он был уже за дверью. Конечно, этот идиот оставил свой портфель. В который раз. Теперь Мацуда только на станции метро сообразит, что кое-что забыл.       У Лайт перехватило дыхание при виде безобидного кожаного портфеля, лежащего рядом с ее рюкзаком.       Тетрадь Смерти и досье преступников — заряженный пистолет в руках. Но хватит ли у нее решимости спустить курок?       Через полчаса Мацуда многословно извинялся, стоя у двери. Лайт вручила ему портфель с улыбкой… Не натянутой от скрываемого презрения, но острой, как лезвие.       Говорят, изменения происходят медленно.       Сорок секунд. Лицо и имя. Маленькая черная тетрадь.       — Безопасного пути, офицер, — сказала Лайт.       Дверь закрылась с мягким щелчком.       Пришло время очистить этот прогнивший мир.