Безрассудная игра

      — Ты уверена, что хочешь этого?       — Да.       — Ты уже один раз укоротила срок жизни вдвое, Миса…       — Мне все равно. Мне нужны глаза, давай заключим сделку! ***       — Она очнулась, — раздался из-за двери голос медсестры.       Лайт и L оторвались от своих дел и поспешили в комнату Мисы. ***       Миса огляделась в полутемной комнате. В глазах промелькнул едва заметный алый отблеск. Она серьезно ранена. Это сон? Странный причудливый сон? Миса нащупала пальцами кусочек бумаги и схватила его. Воспоминания стали четкими. Тетрадь Смерти. Миса была вторым Кирой, Лайт — первым. Арест. Лайт заставил ее отказаться от силы Киры… Рэм, милая Рэм… Миса не знала, к чьей тетради дала ей прикоснуться шинигами. Эта тетрадь была иной. Древнее и мудрее прежней. Ту, первую, отдали в другие руки. В руки человека, способного беспрекословно исполнять волю Киры.       Миса пошевелилась и закрыла глаза. Когда она была в коме, пришла Рэм, пробудила от ужасного кошмара и вернула память. Но снова забрала тетрадь, оставив только маленький клочок, спасительную соломинку.       Дверь открылась.       Вошел Лайт. Он был таким же красивым, как в ее воспоминаниях. В его глазах она прочитала облегчение. О, ее дорогой Лайт беспокоился о своей королеве! Он обернулся, бросив взгляд через плечо.       — Ты идешь, Рюдзаки?       — Нет, Лайт. Не думаю, что это благоразумно. Я останусь здесь.       Лайт направился к ней. Миса услышала лязг металла. От запястья юноши к двери тянулась цепь. Лайт оставался заключенным, как и Миса.       — Лайт… Ты пришел, — она разглядела цифры над его головой, улыбка угасла. Срок жизни, который только шинигами могли прочитать у человека… У любого человека, кроме владельца Тетради Смерти. Лайт больше не был Кирой, он отказался от тетради! Значит, он сейчас не был ее королем. Ничего, для Мисы-Мисы это не проблема! Она вернет ему тетрадь.       Юноша остановился рядом с ней.       — Конечно, Миса. Я очень волновался!       — Миса скучала по своему Лайту.       — Я тоже скучал по тебе.       — Что произошло? Почему я здесь? И почему я ранена?       — Началась революция, Миса. Революция Киры. Между людьми и Олигархией идет война. И… мы попали под перекрестный огонь, здание разбомбили. Нам повезло, что мы остались живы.       Миса неосознанно положила руку на живот.       — Мне… мне пора. Тебе нужно отдыхать. Доктор расскажет подробности.       Прежде чем Лайт ушел, Миса успела заметить печаль в его медово-карих глазах. ***       — Рюдзаки?       — Это случилось.       — Что?       — Конец.       Лайт усмехнулась:       — Ты говоришь так, будто случился Армагеддон.       — Вроде того.       — Что конкретно произошло?       Рюдзаки развернул к Лайт экран лэптопа.       — Правительство ополчилось против людей. Атака на штаб-квартиру была запланирована. Чтобы успокоить общественность, дело Киры попытались замять. Войну следовало остановить с самого начала. Но ничего не вышло, и тогда они выступили против населения. Боюсь, если в ближайшее время ничего не изменится, Япония и остальные страны Олигархии будут разрушены. Силы правительства точечно размещают оружие массового поражения с целью уничтожить районы, активно поддерживающие Киру. Не думаю, что кого-то беспокоят жизни невинных людей, когда речь идет об усмирении бунта.       — Как разрушение городов может помочь?!       Детектив грустно усмехнулся.       — Очень просто. Это позволит морально уничтожить людей и установить военную диктатуру впоследствии. Мятеж постепенно будет подавлен.       Лайт почувствовала свинцовую тяжесть в груди.       — Что мы можем сделать?       — Знаешь, как лишить змею головы?       — Пожалуй, Олигархия больше похоже на гидру.       Рюдзаки покачал головой.       — Нет. Они слишком подвержены паранойе и слишком жадные. Будут прижигать раны, прежде чем начать отращивать новую голову.       — Странно, что именно ты заговорил о низвержении правительства.       — Я — наемный убийца, Лайт. Пусть легальный и скрывающийся под личиной детектива. Ассасины не любят, когда заказчики предают их. Мы можем стать… мстительными.       — Понимаю.       L протянул руку Кире.       Они обменялись крепким рукопожатием, не отводя друг от друга глаз. ***       Когда медсестра постучала в дверь и вошла с мрачным выражением на лице, они не удивились. Такой исход был предсказуем. В последнее время их удерживало в госпитале только ожидание. Поправится ли он или… уйдет навсегда. Лайт положила руку на плечо Рюдзаки. Детектив не плакал. ***       Ватари похоронили на следующий день. Его воспитанник монотонно зачитал последнюю волю покойного. Он бросил первую горсть на неприметную могилу. Бледные пальцы дрожали. Когда вырос небольшой холм, Рюдзаки в тишине погрузил руки в сырую землю. Он замкнулся в себе и никому не показывал своих чувств просто потому, что не умел по-другому. Лайт молчала.       Она долго ждала, глядя прямо перед собой. Его боль текла через нее и постепенно утихала. Лайт не очень хорошо знала Ватари. Однако, по ее мнению, он не заслужил полной страдания тишины без единого слова прощания.       Они вернулись в госпиталь. Рюдзаки двигался как робот, машинально переставляя ноги. Он не издал ни звука, пока Лайт помогала ему раздеться и лечь в постель, послушно выпил заваренный ею чай. Но она сомневалась, что он уснет.       На следующее утро она проснулась от стука клавиатуры.       Рюдзаки больше не упоминал имя Ватари. ***       — Мы уезжаем?       — Да, Миса. Доктор сказал, что тебя можно перевозить, а мы задержались здесь довольно долго. Для Рюдзаки небезопасно постоянно находиться на одном месте.       — Почему тебя беспокоит безопасность мистера Сталкера?       — Он заботится о нас, Миса. Можешь не верить, но только благодаря ему мы все еще живы.       — Но только по его милости мы оказались в опасности.       — Миса…       — О, Лайт. Нам действительно нужно ехать с ним?       — Тебе — нет. Если хочешь, можешь оставаться.       — А ты?       — У меня нет выбора.       — Я… я не хочу разлучаться с моим Лайтом, — проворковала она.       — Все будет хорошо.       — Лайт…       — Что?       Миса нежно поцеловала его.       — Я люблю тебя, Лайт. Ты ведь знаешь, я что угодно для тебя сделаю!       — Тогда поправляйся.       Она вцепилась в его рубашку:       — Лайт…       — Да?       — Будь ты Кирой, я любила бы тебя еще больше.       — А как же война, которую он начал?       В голубых глазах на мгновение вспыхнул глубоко спрятанный алый огонек:       — Ее давно пора было начать.       Лайт вздохнул и поцеловал ее в лоб. Он вышел из комнаты, погасив свет и отставив Мису в темноте. Она убрала руки под одеяло и нащупала надежно спрятанный клочок Тетради Смерти. ***       — Куда мы направляемся?       — В одно надежное место.       — Рюдзаки…       — Пожалуйста, верь мне. Я много лет занимаюсь подобными вещами, Лайт.       Она прислонилась к стене и наблюдала за Рюдзаки. Он активно взялся за исполнение плана: руки летали над клавиатурой, время от времени детектив кому-то звонил и обменивался парой слов. Лайт уловила имена Уэди и Айбер, а также увидела краем глаза email, адресованный некому Роджеру. Лайт думала о том, что уже через несколько часов им придется покинуть тихую гавань. Пришло время начать борьбу с Олигархией.       Лайт сунула руку в карман и нащупала маленький клочок бумаги. Он измялся и сильно потерся, но до сих пор успокаивал ее и придавал сил. ***       — М-м-м… Ночь уже. Дай поспать…       Лайт проснулась от прикосновения нетерпеливых губ к ее губам, дрожащие руки обвились вокруг плеч. Удивленная таким внезапным порывом, она попыталась высвободиться, но Рюдзаки грубо прижал ее к себе.       — Полегче, больно же! Что на тебя нашло?       Его плечи сотрясались от… рыданий? Он плакал? Рюдзаки уткнулся мокрым лицом в шею. Одной рукой он схватился за воротник рубашки Лайт, а другой начал расстегивать пуговицы. Лайт привыкла к его настойчивым пальцам, но в этот раз что-то было не так. Он не заигрывал. Нет, Рюдзаки пытался обрести покой, убежать от хаоса, воцарившегося в его душе. Лайт следовало остановить его, но она лишь молча ждала, когда он расстегнет последнюю пуговицу. Рубашка полетела на пол. Лайт почувствовала холод.       Рюдзаки не касался груди, он покрывал поцелуями и нежно гладил спину. Его ласки были странными, но успокаивающими. Лайт это нравилось. Она никогда особо не любила поцелуи и прикосновения к интимным местам, но то, что происходило сейчас, было приятно. Лайт расслабилась и почти задремала. Она лениво позволила его рукам скользнуть по бедрам и перейти на живот. Несколько минут Рюдзаки вдыхал запах ее волос и нежно водил пальцами по ее телу.       Неожиданно он уложил Лайт на спину, она почувствовала колени с двух сторон от своих ног. Лайт не заметила, когда Рюдзаки снял рубашку. Раньше он никогда не спал раздетым. Его тело было теплым, а губы солеными.       — Лайт так прекрасен!       — Ты выбрал неудачное время для комплиментов. Я хочу спать.       — Несколько минут. Я прошу у Лайта всего лишь несколько минут.       — И что же ты собираешься делать эти несколько минут?       — Прикасаться к тебе. Мне нужно… нужно что-то, Лайт. Я не знаю, что именно. Я чувствую себя таким… потерянным. В душе пустота. Но когда я касаюсь тебя, слышу твой голос, слышу стук твоего сердца… я ощущаю себя снова живым.       Лайт не смогла сдержать улыбку:       — Когда мы встретились, ты был далек от романтики. Ты изменился. Что дальше? Стихи под луной?       — Звучит привлекательно.       Рюдзаки взял ее руку, свободную от цепи, и приложил к своей груди. Сердце часто билось под ладонью.       — Я все-таки человек. Полное одиночество — это слишком, даже для меня. Со мной всегда кто-то был рядом. Сейчас у меня есть только ты и я не хочу тебя потерять.       — И как это связано с тем, что ты будишь меня и пристаешь посреди ночи?       Детектив чуть усмехнулся и сказал серьезным тоном:       — Я хочу, чтобы мы стали любовниками.       — Почему это?       — Лайт весьма красноречиво говорил о любовных романах. Если верить им, то в этом случае мы не расстанемся до самой смерти.       — Жизнь не мыльная опера. Люди расстаются довольно часто. Неважно, любовники они или нет.       — Я знаю. Знаю намного лучше, чем большинство людей.       — Тогда почему ты говоришь об этом?       — Потому что даже таким логичным людям, как я, порой необходимо забыть о реальности.       Рюдзаки на минуту прижался лбом к ее лбу, а затем лег рядом и обнял. Она не отнимала руку от его груди и по-прежнему чувствовала биение сердца под своей ладонью. Он нежно погладил Лайт по голове и прижал к себе.       Прикосновения.       Некоторые любят их. Некоторые ненавидят. Некоторые боятся.       Лайт была скорее равнодушна, а Рюдзаки… он страстно желал их. Он наслаждался каждым поцелуем, каждым касанием. Рюдзаки был настоящим мастером чувственных объятий — уже не платонических, но еще не сексуальных. И Лайт могла доставить ему это удовольствие.       Его губы на ее губах, более настойчивые, чем раньше.       Она знала, чего он хочет.       — Мне остается только повторить…       — Я люблю тебя.       — Что?       Лайт отстранилась.       — Лайт считает неправильным, когда люди делают это без любви. Странная концепция для человека не менее логичного, чем я. Но, как бы я ни пытался отрицать, я должен признать, что… я влюбился в Лайта. Неважно, что он может оказаться Кирой. Неважно, что он меня не любит. Думаю, Лайт должен знать, что я люблю его. Очень сильно.       — Не будь смешным!       — Даже величайшие из людей становятся глупцами из-за любви.       — Ложись спать.       — Утром я по-прежнему буду любить Лайта.       Прежде чем отпустить, Рюдзаки поцеловал ее в последний раз. В смятении Лайт долго не могла уснуть. ***       Рюук стоял на вершине небоскреба и зловеще скалился. О, просто восхитительно! Людишки затеяли войну! Запах смерти приятно щекотал ноздри. Он захихикал. Скоро придет время снова изменить игру. Пора разбудить милого Киру, чтобы он полюбовался на свой новый мир.