***
— Ну, и как оно? Фулбастер плюхается на подоконник подле него, изучающе вглядывается в острые черты лица друга. — Что? Делает вид, что не имеет понятия, о чем брюнет спрашивает. Как обычно — пытается сойти с не очень благоприятной для него самого темы, не зацикливаться на неважном. Но ведь это важно, ха. Он коснулся её губ за то невероятно длительное время, за те несколько месяцев впервые. О черт, он и не мог представить себе, насколько же необходимыми будут те ощущения, пока вновь не обнял её тело своими руками, не зажал между собой и холодной стеной без всякой возможности выбраться. Насколько все это будет сладостным. Не мог представить, до какой степени он после совершенного захочет продолжения. — Только не надо делать вид, что ты не понимаешь, о чем я спрашиваю, — продолжает настаивать Грей. — Ты говорил мне, что не будешь влезать в ее жизнь, заново ломать ее, говорил, что это категорически нельзя делать. И сам же противоречишь своим убеждениям. Сорвался, бывает. Не выдержал. Просто больше не мог смотреть на нее и не иметь возможности коснуться. И он не жалеет о том, что сделал, нисколько. — Фулбастер, прекрати. Ты мне не гребаная мамочка, чтобы учить жизни, я не на приеме у психолога, чтобы ты копался в моей голове и анализировал мои действия. Джерар перебивает, и за тональностью спокойного тона слышится предостерегающее шипение. Он не желает, чтобы его друг вновь читал ему нотации, как какому-то мальцу. Это раздражает, заставляет почувствовать его полным придурком. — О нет, Фернандес, ты будешь меня слушать, — припечатывает парень. — Хотя бы потому, что без меня ты бы уже давно наворотил дел. Хотя и со мной неплохо выходит, хм. Определись, чего тебе вообще надо. Если ты не собираешься хоть как-то пытаться возобновлять с ней отношения, то не подходи к ней. Не ломай ей жизнь вновь. А если же ты решился, то будь мужиком и закончи начатое. Я не верю, что ты настолько придурок. Как-то пытаться? Было бы, зачем, пх. В этом нет никакого смысла. Их отношения, даже если они вновь начнут пытаться что-либо построить, никуда не приведут обоих. Хотя. Они же даже не пытались встречаться, как нормальные люди. Они в принципе не встречались, за исключением встреч-ради-секса. И простых тихих посиделок на крыше. — Не лезь в это. — Надо было тебя сдать в психушку еще после аварии, — чертыхается Фулбастер. Как же он терпеть не может такие односложные ответы друга, ведь тот только хуже себе делает, постоянно противясь выговориться обо всем, что внутри него. А что внутри? Монстры, ха, такие голодные и свирепые, не знающие жалости. И они Фернандеса разъедают понемногу. Именно поэтому Фулбастер приглядывает за ним до сих пор. Ведь некому больше. И самому Грею данное льстит. Он сам не лучше своего друга. — Джерар. Тихий, но настойчивый голос проносится настолько близко, что оба парня вздрагивают. Буквально в метре от них стоит девшука, опираясь плечом о выбеленную стену. — На минуту. Фулбастер неловко прокашливается, вскакивая с подоконника, после приободряюще ударяет ладонью по плечу друга. Только бы ничего не услышала. — Удачи. Когда брюнета уже не видно за углом коридора, повисает мимолетная тишина. Оба стараются дышать как можно бесшумнее. Оба чувствуют себя противоречно: вроде внутри теплится волнение, некое напряжение, однако показывать это все не удосуживается никто — держатся уверенно, будто отстраненно. По крайней мере, оба надеются на это. — Ты попадал в аварию? Блядь. — Это имеет отношение к твоему появлению совершенно не в том крыле универа? — переводит тему, как он и любит делать, от холодной речи веет скепсисом. — Ты за этим сюда пришла? — Ответь. Она не потеряла ни одного качества характера, присущего ей до амнезии. Упрямая, как и всегда. Как ему и нравилось тогда. На секунду это радует. — Тебя это хоть как-то касается? Быть может, слишком резко. Но она молчит, и тишина кажется слишком тяжелой, давящей на нервы. Самое интересное, что да, касается. Но она не в курсе — не помнит ведь ничего, сука. Он начинает злиться, и почему-то теперь на нее, собирается вскочить с места, словно прокаженный, однако что-то останавливает. Может то, что о дьявол, как же давно он не говорил с ней, не находился настолько близко. Может потому, что она подсаживается к нему, и в движениях — что-то сходне робости. Что-то новое. — Это было больно? — продолжает задавать такие неуместные вопросы, что хочется заткнуть ей рот вновь. Так же, как и тогда. — По крайней мере, я вообще мало что чувствовала. Он не понимает, зачем Эрза заговорила на эту тему. Она тоже не ведает, какого расспрашивает на подобную тему постороннего человека. Того, кто по какой-то неведомой причине вызывает у нее фейерверк разнообразных эмоций буквально за секунду. Все происходит в последнее время слишком спонтанно. И не сказать, что ей не нравится — хоть какое-то разнообразие. — Почему? Наиглупейший вопрос, серьезно. Однако ему просто необходимо, наконец, понять, что она чувствовала в тот момент. Была ли так же разбита морально, как он? Присутствовало ли ощущение конца, того самого края в тот момент, когда он раздирал руки в месиво, в кровь, доставая ее почти безжизненное тело из-под избитого металла, из огня считай. — Я забыла. Она забыла. Не помнит, ну да. Он знал это. Принимал в себе, но надеялся, что это не конец. Не конец им. Сколько бы не уверял самого себя, надежда все же была, что вот она в один день вспомнит дорогу в студию, придет. А вы думали, Фернандес там просто так все свое свободное время сидит? Рассматривает красоту изображений на стенах, ее красоту? Ха, нет, не только. Он же продолжает ждать. Как гребаная преданная псина. И ведь не собирается сдаваться. Упертый болван. — Последние два года учебы в школе вообще не помню. Именно те, когда он и перешел в их школу, именно тогда, когда началось их общение. Соответственно, и выпускной год она не помнит, и то, что происходило с ней — с ними — в это время. — Но мне кажется, что это важно вспомнить. Он поворачивает голову в ее сторону, наконец переставая разглядывать линии на полу. Это слово ему нравится. Важно.Надежду поджигает еще ярче. И захрена она это все говорит, если все это не-зна-чи-тель-но? Для нее. — Кажется, было нечто ценное. Да, и склонность к сентиментальности у нее тоже присутствовала. — Тогда вспомни, в чем проблема? — Действительно, — Эрза иронично хмыкает. — Найди вещи, которые бы тебя связывали с прошлым. Поройся где-нибудь, может найдешь что-нибудь. — Забей, — подводит итог моментально, и в зеленом взоре вспыхивает недоумение. — Всегда поражался твоему умению переводить темы, — снисходительно качает головой, взъерошивая синие волосы. — Всегда? Ты за мной следил? Следил, естественно. Но она не должна об этом думать, ни к чему. — Слишком много вопросов, — Джерар улыбается: с толикой грусти, но все же растягивает губы в улыбке, которой не было видно уже очень давно. Но она об этом, опять же, не знает, поэтому лишь прищуривается. И он знает, что это действо повествует о том, что девушка начинает выходить из себя. — Лучше скажи уже, зачем пришла. — Зачем ты меня поцеловал? — Мне нужен был повод? — издевается, вновь сверлит наглым взглядом, хищно ухмыляется. — Захотелось. — Не смей больше так делать, — настойчиво отзывается Эрза, задирая подбородок. Пытается скопировать тот самый высокомерный взгляд — не совсем то, но кто-нибудь другой бы повелся, не сомневается. — Ты точно уверена в своем решении? — Да. — Эрза, — натыкается на вопросительный взгляд и все же отвечает на тот вопрос. — Было больно. Очень. Она заторможенно кивает, больше не расспрашивает ничего — может, думает, что слишком глубоко в душу лезть не подобает, может просто неинтересны ей его россказни, — а после легко спрыгивает с подоконника, поправляет черную юбку чуть выше колен и уходит прочь. Так же, как сделал он после поцелуя. Оставляет его усмехаться, а внутренне испытывать некоторое воодушевление от того, что они все же немного, но поговорили, обмолвились парой простых, незначительных фраз. Оставляет Джерара понимать, что это ее далеко не окончательный ответ. А он не останавливает. Знает же, что её любопытство приведёт их обоих к чему-то иному, нежели к ложной независимости друг от друга, поверхностному безразличию.***
Когда она отпрашивается у преподавателя и сталкивается с Фернандесом и Фулбастером в коридоре, все, опять же, происходит неожиданно. Она не собиралась подсаживаться и навязываться ему своими вопросами. Однако когда Грей обмолвился об аварии, ей стало интересно: ни одна она прошла через подобное, только вот Джерар помнит, как все произошло, а она — нет. Не собиралась в принципе говорить с ним о поцелуе, напоминать о нем. Ведь тот, должно быть, вовсе забыл уже. Это могло показаться глупым, назойливым. Такие парни не любят что-то подобное. Не смогла сдержаться. Как бы там ни было, слишком много всего происходит в один промежуток времени. Сперва Эрза получает сообщение от незнакомого абонента, а после и находит человека, который внезапно её целует на виду у всего института, потом ведёт с ним же вроде и бессмысленные, но почему-то важные для нее беседы. Надо выговориться кому-то, слишком дофига всего накопилось внутри. И да, все же он и вправду красивый. Не только внешне. Вот этот его даже немного эгоистичный взгляд показывает всю его сущность. Внутри он не особо отличается от этого холода и резкости снаружи. Это затягивает. Но ему тоже бывает больно, сам признался. И эти самые оголенные эмоции, скрытые за колким эгоизмом по какой-то причине вызывают слабый трепет в животе, он так остро пронзает и, должно быть, не только у неё такое ощущение. Когда Фернандес сидел в кафе, Эрза конечно же чувствовала этот зелёный взор на себе, он на самом деле за ней сосредоточенно наблюдал. Как будто его данное завлекало. Она же старалась вообще не смотреть в его сторону, было же не за чем, да и в тот момент девушке показалось, что тот не особо рад новому обществу. Джерар сам по себе одиночка всей своей сутью, именно поэтому не слишком разговорчив, не любит, когда лезут в его голову, копаются в его страхах, воспоминаниях. Из-за этого Эрза и не настаивала на продолжение разговора. Однако. Ей хочется ещё. Просто поговорить. Любопытно его восприятие проанализировать. Так, хватит. Слишком много мыслей об этом человеке. Не хватало ей завязть ещё в чьем-то мировоззрении: со своим-то не может совладать, подчинить, вспомнить. « — Найди вещи, которые бы тебя связывали с прошлым.» Та самая фраза, которая не даёт ей покоя. Многие её вещи запечатаны в коробках в квартире отца. Эрза в курсе, что после аварии в ее собственной квартире был ремонт, отец настоял, аргументируя тем, что новую жизнь следует начинать заново с места жительства, а так как девушка была категорически против переезда, тот задумался о ремонте. Он почему-то сам решил, что так будет лучше. Почему, не ответил. Да и она не интересовалась никогда, ей было все равно, ведь ничего же не помнит. А после ремонта о тех вещах она не волновалась особо, не вспоминала. Вот только Джерар в некотором роде прав. Ей говорили в клинике, что вещи, связанные с прошлой жизнью, могут помочь в восстановлении памяти. Именно поэтому Эрза решает отправиться в квартиру отца, в центр города. А после внимательно рассматривает изображение, сделанное когда-то фотоаппаратом мгновенной печати. Почему ей кажется, что её все это время нагло обманывали? Все бы ничего, не будь на этом самом снимке тот самый парень, который заставляет её тело странно реагировать на его присутствие. Почему тут изображён ты, Джерар Фернандес?