Двойное психологическое

Она собирается на фестиваль тщательно, даже слишком. Не то чтобы желает на кого-то произвести впечатление, скорее хочет быть в это вечер настолько красивой, насколько красив сам Фернандес. И когда Эрза это осознает, ей становится как-то странно. Но отступать поздно, да и не за чем. Просто убеждает себя в том, что должна соответствовать в этот вечер тому, кто будет ее сопровождать. А так как ее не спрашивали, хочет ли она быть спутницей Джерар Фернандеса в этот вечер, у нее не остается выбора. Чисто для себя она мимолетно отмечает, что на самом деле действительно хочет вызвать положительные эмоции с его стороны. Данное желание не особо стремительно, поэтому она заталкивает его подальше в себя. Черт, почему она не могла подумать своими мозгами прежде, чем дать согласие на его сопровождение? Хотя, что-то ей подсказывает, что Джерар спросил ее чисто для галочки. У нее не было выбора, по-любому. Теперь же девушка вынуждена подбирать именно такой фасон платья, который и скрывает недостатки кожи в виде оставшихся шрамов, и подчеркивает достоинства. Контролирует процесс ее неизменная подруга, которая, к слову, до сих пор не в курсе, с кем именно явится на вечер Эрза. — Значит так, — продолжает напутствовать Хартфилия, пропуская сквозь ладони мягкий бархат утонченного платья. — Сам бал начнется около восьми, в то время, как основная и весьма скучная часть, где будут рассказывать о массовом развитии модной культуры и искусства, начинается за целых три часа до главного. Так что не вижу смысла выбираться из дома раньше, чем начнется самое интересное. Эрза затягивает хвост алых волос и смеется, глядя через зеркальную панель на серьезное выражение лица подруги, которое обычно ей не свойственно. — Насколько я знаю, все, связанное с модой, для тебя и является наиболее важным. — Не в этот раз, Эрза, не в этот, — обреченно качает головой блондинка, расслабленно раскидываясь на мягкой светлой софе. — Нудные эксперты в этот раз решили разобрать то, что было актуально несколько десятилетий назад и провести соответственный показ. А кому интересно то, что было в прошлом, если оно уже прошло? Хотела бы Эрза так же легкомысленно отнестись и к своим проблемам, связанным с прошлым. — Слушай, — Хартфилия вдруг оживляется, приподнимаясь на локтях и хитро разглядывает задумчивое лицо Скарлет. — Так что у тебя с Фернандесом? Старательно делает вид, что сильно удивлена подобному вопросу. — Ничего особенного, — безразличный тон — верный соратник в любых ситуациях. — Да? — лукавый голосок напрочь разбивает все надежды избежать подобного разговора. — А я вчера весь день наблюдала, как ты старательно избегаешь встречи с нашим обаятельным красавчиком. Было интересно на это смотреть, я тебе скажу. Ты думаешь, я настолько глупая? Эрза глубоко вдыхает, ругая себя за неосторожность, а после принимает решение рассказать ей о некоторых моментах. Все же она та, кто не бросил ее в трудной ситуации. Заслужила. — Он меня поцеловал. — Что? Опять? От протяжного визга подруги девушка слегка морщится, обреченно отворачиваясь от зеркала и тут же натыкаясь на испытующие карие очи. — Когда это случилось? Как это было? Ну же, Эрза! — Ничего особенного. Думаю, он жалеет об этом. — Он что, после этого сбежал? — Скорее, наоборот. Я сбежала. Хартфилия бессильно оседает обратно на софу, непонимающе уставляясь на свою умалишенную подругу. — Черт, Эрза, ты разрушаешь каноничные сюжеты. — Что ты несешь? — проходит мимо нее и берет в руки смартфон, который был потревожен сообщением во время подбора вечернего образа. Дисплей вновь представляет взору уже знакомый номер. «Так и не ответишь?» — О, божества всего мира, на мою лучшую подругу запал офигенный парень, а она сбегает от него после первого же сладостного поцелуя! — начинает вещать блондинка обреченным голосом, за что в ответ получает скептический взгляд той самой лучшей подруги. — Дура ты, Эрза! А что будет в первую брачную ночь? — Фантазировать нужно в умеренных количествах, Люси, — иронично отзывается девушка, обдумывая, хочет ли вообще отвечать этому абоненту. Зачем вообще он продолжает ей писать? — Он не мог на меня запасть, мы познакомились недели две назад и толком нормально не общались. Умалчивает, что на самом деле все несколько иначе, и они общались ещё в школе. Это не так важно. — Ну он же перешел зачем-то сюда во время учебного года, — рассуждает Люси, — сразу же увязался за тобой, а по отношению к другим девушкам относится весьма пренебрежительно и даже местами грубо. Возможно, все не так просто. — Пренебрежительно? — Ага, меньше шляться надо неизвестно где, — поддевает ее блондинка. — Сегодня при всем классе отшил Минерву, хотя она всеми силами выкобенивалась и троечкой практически перед его рожей трясла. Эрза безразлично фыркает, почему-то чувствуя непроизвольную неприязнь к этой весьма стервозной девушке с их потока. — Причем грубо так осадил, сказав, что институт — это не панель, и посоветовал практиковаться в более подходящем месте. Не сдерживает смешка и уже и вправду жалеет, что после вчерашнего вечера приняла решение избегать Фернандеса как адского пламени, и не сумела увидеть этого зрелища. С другой стороны, не нужно им лишних проблем, поэтому пересекаться лучше лишь при необходимости. Ничего большего, чем просто цель вспомнить прошлое, между ними быть не должно, тем более какие-то любовные интрижки. Да, потрясающе, Эрза, ты не могла подумать об этом прежде, чем соглашалась провести с ним сегодняшний вечер? — Тонко. — Это все, что ты можешь сказать, да? — в звонком голосе слышится негодование. — Я тебе серьезно говорю, как специалист в любовных делах, он к тебе катит яйца. Как ты можешь это игнорировать? Весьма резкие слова, однако Скарлет уже заколена, поэтому она лишь расслабляет напряженные плечи и откидывает телефон в сторону, мысленно послав незнакомый абонент подальше. — Абсурд, Люси, этого не может быть. — Меня всегда бесило твое упрямство. — А меня всегда сложно было заинтересовать. Слова Люси обрывает протяжный звонок в дверь, и девушки недоуменно переглядываются. — Кого-то ждешь? Пожимает плечами, принудительно поднимаясь с мягкой пастели и направляясь ко входной двери. Кто бы там не был, она сейчас не намерена принимать гостей. — Что ты здесь делаешь? Глядя на хитрющую рожу того самого человека, о котором они только что чисто по-бабски сплетничали, Эрза чувствует неловкость, будто тот мог подслушать все то, о чем они говорили. — Ты разве не рада меня видеть? Облокачивается о косяк двери, прямо-таки излучая полную уверенность в своих действиях. — Ты не ответил. Что ты здесь забыл? А главное, как он нашел нужную квартиру, ведь она не называла ему ее номер. — Решил удостовериться, что ты все же пойдешь со мной, — медленно растягивает буквы, при этом смотрит ей четко в глаза, из-за чего девушка ощущает ещё большее волнение. — Не хотелось выглядеть глупо, явясь на фестиваль без пары. Да успокойся ты, мать вашу. — Никто не просил тебя меня звать. В универе полно других девушек, а ты именно за мной увязался. Незапланированное раздражение дало о себе знать. Эрза хмурится, делая попытку закрыть дверь, однако вовремя подставленная нога парня препятствует тому, чтобы полностью оградить ее от его воздействия. — Чем ты недовольна? Вопрос весьма актуальный. Заданный вмиг сменившимся тоном — рассудительным и серьезным. Ему интересно, на что она взъелась, что за внезапный порыв разнести все к чертовой матери. Ей тоже это интересно, к слову. — Просто уходи, Джерар. Ты не вовремя. Неожиданный грохот из глубины квартиры заставляет девушку вздрогнуть, а после закатить глаза. Должно быть, Хартфилия в который раз разбила кружку: на кухне та не очень аккуратна. Выжидающе смотрит на парня, наблюдает за изменениями в его выражении лица. Ждет более активных действий с его стороны, желательно, отступающих. — Ты не одна? Его скулы напрягаются, а взгляд заостряется, становится более резким. Эрза не успевает что-либо предпринять, как парень раскрывает дверь настежь и беспрепятственно проходит туда, откуда донесся звук — на кухню. — Джерар! Какого черта? Вынуждает Эрзу следовать вслед за ним, и при этом испытывать негодование по поводу того, что этот нахал без разрешения ворвался в ее квартиру. — Хартфилия? Он явно растерян, и это вызывает еще больше вопросов у девушки. Собственно, кого он ожидал увидеть в ее квартире? — Фернандес? А ты что тут забыл? Ну, хоть не одна Эрза так поражена тому факту, что Джерар Фернандес приперся к ней просто потому, что ему так захотелось. — Я тебя не приглашала. Какого хрена ты ворвался сюда? — А вдруг что. Весьма глупый ответ. Повисает напряженное молчание, они оба буравят друг друга испытующими взглядами, при этом не понимают, какого характера противостояние между ними. Джерар так и продолжает стоять посреди ее кухни в верхней одежде и обуви, сложив крепкие руки на груди и рассматривая раздраженную девушку напротив. — Не злись. Сейчас он ведёт себя странно. Джерар, конечно, нахальный парень, однако в любые моменты придерживается отстраненности. И уж точно вряд ли бы устроил нечто подобное. Весьма интересно. — Эй, я все еще тут вообще-то. Люси несмело вынуждает обратить на себя внимание обоих, после чего Джерар наконец-то сдвигается с места и отправляется к выходу. — Все в силе, Эрза. Заеду в полвосьмого. Оставив девушек в недоумении, он захлопывает дверь, с легкой ухмылкой на губах выходя из подъезда. В самом деле, поехавший: подумал, что у Эрзы в квартире мог быть парень, вот и выставил себя полным идиотом.

***

— Ты не смеешь держать меня здесь! Пропусти меня к ней! Ярость все же вырывается наружу, Джерар забывает, где находится, попросту не может сдержать эмоции, давно раздирающие его изнутри. Ланс Фернандес продолжает же смотреть сквозь собственного сына с той же презрительной ноткой в темном взгляде. — Сейчас ты не сможешь ничего сделать, Джерар. В повисшей тишине слышится его быстрое дыхание, парень бессильно чертыхается, понимая, что в операционной он и вправду не к месту. Но так хочется успокоить свои волнения фактом того, что на жива. — Оставь нас в покое уже. — Ты знаешь, нужно лишь подписать пару бумаг. Голос этого человека пропитан уверенностью в последующих событиях и язвительной насмешкой. Ланс не сомневается, что сможет добиться своего, пусть и не очень правильными и чистыми методами. — Я не собираюсь отказываться от того, что оставила мне мать. Она сбежала. Ну, та, которая произвела его на свет. Бросила все и ушла с мужчиной, который ее достоин. И правильно сделала, Джерар не смеет ее винить. С таким человеком, как Ланс Фернандес, уживется лишь тот, кто любит терпеть над собой постоянные истязательства, кто не имеет ни капли самоуважения. А Элиан Ривьер никогда бы не позволила держать над собой власть. Она была, и до сих пор является, превосходной женщиной, с чистыми французскими кровями, воспитанной по соответственным правилам, статной, излучающей лоснящуюся красоту. И Эрза какими-то чертами похожа на нее. Джерар не понимает, как такая женщина смогла повестись на ложную галантность этого человека. Но главное, вовремя сбежала. — Ты родился слабым, таким же и остался. Даже сейчас, когда Эрза находится при смерти, ты думаешь лишь о своей шкуре — всегда же был таким. Джерар понимает, что тот лишь давит на больное. Подлый человек останется мерзавцем до самой кончины, ему не присуща жалость и сострадание. Но он и в самом деле привык заботиться лишь о себе. А как иначе, если в кругу своей же семьи его выставляли самым ничтожным? Постоянные упреки со стороны отца, принижения в психологическом плане и извечные сравнения, даже без физического насилия, являлись моральным истязательством для ребёнка. Джерару кажется, что если бы он не смог воспитать в себе эгоцентризм, то вряд ли бы вырос психологически уравновешенным. Эгоизм ко всему происходящему в детстве был для него единственным спасением от давления со стороны Ланса. Только вот эта черта осталась с ним, как не пытался он от неё избавиться. Теперь же независимый и непрогибаемый Ланс Фернандес вынужден идти на крайние меры и шантажировать нелюбимого сына бесценной жизнью девушки, которая стала для того тем самым моральным спасением, той, которая смогла заставить Джерара почувствовать себя необходимым. В его руках была та часть состояния, которая была необходима Лансу для полной власти, те тридцать процентов акций фирмы, без которых ему, его отцу, не живется спокойно, без которых он — не полноценный владелец корпорации. Сжимает кулаки: он бы рад набить Лансу морду. Вот только тот прав, он недостаточно силен. В любой момент из-за угла выпрыгнут его прихвостни и скрутят его, засудят — только этого и ждут, только на это и расчет. Джерар в безысходном положении, вот ирония судьбы. В случае невыполнения требований этот жестокий человек в два счета лишит своего сына желания жить — лишит Эрзу возможности вновь открыть глаза. Джерар злится, безумно. В голове пульсирует ярость, и он прокусывает язык до крови, чувствует вкусовыми рецепторами железный привкус. Он не отдаст Эрзу, и речи быть не может. Эта девушка должна быть в безопасности, обязана выжить, она сильная. И ему нахер не сдались деньги, если без неё. — Ну что, сынок? Одно мое слово — и операция по ее спасению прекратится. У него нет выхода, блядь. — Я подпишу. А он слабый. — Вот видишь, как все просто, — предвкушающе ухмыляется, глаза искрятся нездоровой радостью. — Ты в кой-то веке оправдал мои ожидания. А ему противно, до жути мерзко находиться на одной территории с этим человеком. Джерар мечтает стереть его с лица Земли, чтобы подобные люди не имели власти над другими. Не проходит и десяти минут, как Джерар Фернандес практически остается без всего. Практически без фамилии и собственности. Но… — Мистер Фернандес. Плафоны, до этого высекающие лаконичную надпись «идет операция» над широкой дверью, прекращают ярко светиться. Плотный мужчина с проседью, только что вышедший из реанимационной, тихо, но со слышимой настойчивостью окликает его отца, который мгновенно отрывается от только что подписанных бумаг и дает тому слово. Выглядит Ланс так же безразлично, вот только быстрота в движениях ему несвойственна. — Сочувствуем. Нет, не может быть, только не она. Джерар вскакивает с места, уворачивается от пытающихся его остановить медработников и влетает в палату. Ланс его обманул. В очередной раз. Тут — не его Эрза, он это чувствует, знает. Он лежит на операционном столе, и Джерар может только предполагать, какое количество глубоких ран скрывается под белой простыней, какой тяжести травмы несет это тело. Ощущает в пальцах дрожь, приток крови к их кончикам замедляется. Он боится. Боится за того человека, которого увидит за этим незначительным препятствием. Откидывает край, зажмуривая веки, которые являются единственной преградой от горьких слез. Судорожно втягивает воздух, задерживает его в легких. Медленно оседает на пол, впутывая трясущиеся руки в синие волосы — зубы скрипят, а нервы уничтожаются, кажется, до нуля. Это все. Больше просто некуда. Весь стержень внутри крошится на мелкие атомы, превращается в гребаную пыль. Он ломается изнутри. Он просто не понимает, куда еще дальше. Что еще жизнь способна подсунуть, чтобы Джерар Фернандес изжил себя до самого конца? До неизлечимых конвульсий боится собственного мертвенного отражения. В то время, как истерика накатывает с непреодолимой силой, из коридора доносится то самое, что он не пожелал бы услышать никогда в жизни. «— Зигрейн Фернандес не смог перенести операцию. Время смерти: два часа ночи и четырнадцать минут. Приносим свои соболезнования.» В приступе долбится головой о поверхность чего-то жесткого, волосы пропитываются чем-то неприятным. Да что ему до вашей жалкой жалости, сука? Это не вернет то, что на самом-то деле было ему дорого. За эти несколько минут он успел почти лишиться наследства и имени, потерять кровного близнеца, почувствовав при этом до жути болезненную скорбь и почти уничтожив самого себя психологически, и пообещать своему эго больше никогда не вестись на поводу у чужих людей, а следовать лишь своим эмоциям и думать лишь своей головой. Именно так эфемерно люди теряют все самое необходимое.