«Нельзя же прожить жизнь, никому не доверяя, запереть себя в худшую из тюрем, какая может быть, — в самого себя», — Грэм Грин.
Первый визит в Хогсмид выпал на очень ветреный октябрьский день: когда студенты спускались по тропинке, ведущей к главным воротам школы, сильные порывы ветра едва ли не сдували их. Лили как можно сильнее закуталась в плащ, пытаясь спастись от ветра, пока провожала Крессиду и Теган к воротам. — Ты уверена, что не хочешь пойти с нами? — спросила Кресс с мольбой в глазах. — Конечно я хочу пойти, — разочарованно вздохнула Эванс, — но я уже миллион раз объясняла тебе, почему я не могу. Мы получили задание и до сих пор не выяснили ничего, а время уже выходит! Тем более, я обещала Северусу, что помогу ему сегодня. — Ну да, лучше же провести время в старой затхлой библиотеке вместе со Снейпом, нежели побыть с нами, — нахмурилась Корвин. — Крессида, ты ведёшь себя нелепо! — воскликнула Лили, сузив глаза. — И не думай, что у тебя получится заставить меня пойти с вами. — Я и не хочу заставлять тебя идти из-за чувства вины. Но, тем не менее, я должна знать, это работает? — спросила Кресс, её голос был полон надежды. — А ты как думаешь? — усмехнулась рыжеволосая. Крессида закатила глаза. — Почему ты не хочешь пойти с нами хоть ненадолго? Ты ведь можешь вернуться пораньше! Теган молча наблюдала за двумя девушками. У неё было отвращение ко всяким спорам, и язык тела Лили явно демонстрировал, насколько она устала от упорного отказа Крессиды позволить ей уйти по своим делам. — Слушай, Крессида, — осторожно сказала Теган, — она же дала понять, что не может пойти. Просто успокойся, ладно? — Конечно, — раздражённо сказала Крессида. — Какая разница. Побеждённая Крессида развернулась и продолжила тащиться через ворота. Теган тяжело вздохнула, наблюдая как Крессида уходит. — Если бы я не знала Крессиду так хорошо, я бы, наверное, чувствовала себя сейчас немного отвергнутой. Интересно, почему она так настаивала, чтобы ты пошла с нами? Лили скривила губы, размышляя о странном поведении Крессиды. — Они с Сириусом считают себя сватами и пытаются свести меня с Джеймсом. Наверное, они вдвоём что-то приготовили. Теперь она скажет Сириусу, что я разрушила их планы. — Э-э… ну ладно, — пренебрежительно пробормотала Теган. — Ты хочешь, чтобы мы тебе что-нибудь принесли? Лили полезла в карман своей мантии и вытащила несколько галеонов. — Всего пару шокоболов и сахарных перьев, если не трудно. — Не проблема, — Теган тепло улыбнулась. — Я лучше пойду. Только не перетрудись сегодня, ладно? — Не буду. Обещаю. Лили наблюдала, как Теган бежала по тропинке, чтобы догнать Крессиду. Она продолжала наблюдать за двумя своими подругами, пока они не скрылись за линией горизонта. Со вздохом Лили развернулась и вернулась в замок. Одна её часть желала импульсивно развернуться, присоединиться к своим подругам и уйти на целый день. Были времена, когда она не хотела быть такой ответственной. Иногда ей хотелось, чтобы она была такой же беззаботной, как Крессида — беспечный дух, делающий то, что ей нравится, не обращая внимания на то, что другие думают о ней. Тем не менее, это была непоколебимая чуткость Лили, которая привела к стольким её достижениям за эти годы; достижениям, которыми она не хотела жертвовать даже в один момент беззаботного отказа. «День будет довольно неплох», — подумала Лили, ещё туже натянув плащ. Она не чувствовала нервозности или опасений по поводу учебы с Северусом, как месяц назад. Несмотря на то, что он был немного холоден по отношению к ней с того дня, как они сварили свои эликсиры эйфории, Лили чувствовала себя вполне комфортно с ним, привыкнув к его угрюмому характеру. По правде говоря, она даже с нетерпением ждала их учебного времяпрепровождения, хотя она никогда не признается в этом никому, Северусу тем более. Лили ускорила шаг, когда приблизилась к главному входу в замок. Чем раньше она увидится с Северусом, тем скорее они смогут чего-то добиться. «Я рада, что мы теперь так хорошо работаем вместе. Теперь мне не нужно беспокоиться о том, что скажет или сделает Северус», — подумала Лили, поднимаясь по ступенькам, ведущим к дверям замка. Маленькая улыбка пробежала по её лицу. — «Может, он и не самая добрая душа, но, по крайней мере, он мне не противен…»***
Так как это была суббота, а ещё выходные в Хогсмиде, то библиотека была почти пуста. Тем не менее Северус сидел за столом, который был далеко от входа, но он мог видеть двери библиотеки. Ему было о чём подумать перед занятием с Лили, и он не хотел, чтобы его беспокоили. Как только он убедился, что вокруг него никого нет, он достал свой дневник и тихонько снял с него чары. Северус лихорадочно писал в нём, думая о неделях страданий, вызванных его многочисленными проблемами. Терпение. Это казалось довольно мелодраматичным способом описания того, через что прошёл Северус, и всё же это было кстати. У него были проблемы со сном, потому что он всегда думал об этом проклятом зелье. Мысли о зелье всегда приводят к мыслям о Лили. А если ему наконец удавалось заснуть, его постоянно мучили кошмары. Его ночи были тяжелыми, а дни не лучше. Каждый момент бодрствования, не считая уроков, был потрачен на исследование зелья, но это не приводило к результатам. Похоже, его план вести себя отстранёно с Лили был недостаточно неприятен для неё, как он ожидал. Теоретически план был блестящим, а на практике он оставил желать лучшего. Чем более отчуждённым был Северус, тем милее была Лили в ответ. Её странная реакция на то, как он обращался с ней, только сбивала его с толку и заставляла думать о ней ещё больше. К концу каждого дня Северус падал в постель измученный и утомлённый, с мыслями о неизвестных зельях и Лили — жестоком цикле, обновляющимся до бесконечности. Северус пришёл к выводу, что его единственным выходом было выяснить, что за зелье им дал профессор Слизнорт. Чем раньше он разгадает ответ, тем меньше времени ему придётся провести с Лили… до следующего семестра, пока весь этот кровавый процесс снова не начнётся со второго таинственного зелья. Северус сидел сгорбившись над своим дневником, его длинные чёрные волосы свисали над маленькой книгой, а перо царапало страницы. Услышав приближающиеся лёгкие шаги, Северус начал писать быстрее, пытаясь закончить ход своих мыслей и чувств в дневнике. Он закончил запись, когда Лили поставила свои вещи на стол. — Ты начал без меня, — сказала Лили, просматривая названия книг из стопок на столе. Её взгляд упал на маленькую книжку, открытую перед Северусом. — О чём пишешь? Что бы это ни было, это должно быть очень важно. Ты что-нибудь нашёл? — Нет, — лаконично сказал он, быстро закрыв книгу и убрав в рюкзак. Северусу не нравилось прятать свой дневник, не применив к нему заклинание сокрытия, но он не мог произнести заклинание прямо перед Лили. — Оу… — ответила Лили, садясь на стул напротив него. Она подняла книгу, лежащую на вершине ближайшей к ней стопки, вытерла пыль и громко прочитала название. — «Жестокие проклятия и зелья из-за границы». Ты же не думаешь, что профессор Слизнорт дал нам «Мор-зелье», не так ли? Глядя на книгу, которую она только что вытащила из стопки, Северус сказал: — Почему бы и нет? Оно не принесло мне ничего, кроме твоего мора с тех пор, как оно было у меня. Неудивительно, если бы мы нашли это в той книге, — он отвел взгляд, но заметил капельку боли в глазах Лили. — Ну хорошо, — сказала Лили, хлопнув книгой по столу и открыв её. Боль быстро сменилась гневом. — Ш-ш-ш-ш! — зашипел пятикурсник с Когтеврана с другой стороны библиотеки. Северус снова посмотрел на Лили. — Если ты собираешься закатывать сцены каждый раз, когда я говорю что-то, что тебе не нравится, то можешь уходить. «Может быть тогда я смогу немного отдохнуть». — И оставить судьбу моего будущего образования в твоих руках? — зашипела она. — Забудь! Единственный способ избавиться от меня сегодня — вынести мой холодный, безжизненный труп из библиотеки. Нравится тебе или нет, но ты застрял со мной. Лили повернулась к пыльному тому и не говорила больше ни слова. И так они просидели там почти час, и ни один из них не хотел поговорить друг с другом. Иногда Лили вздыхала или издавала разные звуки отвращения, когда читала. Северус сбивался с мыслей каждый раз, когда Лили напоминала ему о своём присутствии. — Да в чём дело? — спросил Снейп, когда Лили, кажется, в сотый раз показала так своё недовольство. — Это самая отвратительная книга, которую я когда-либо читала, — сказала она. — Зачем вообще проклинать кого-то, заставляя истекать кровью? — Ты сама настояла на том, чтобы мы обыскали запретную секцию. Если ты не в силах принять это… — Я принимаю это просто замечательно, — Лили вздёрнула подбородок к верху. — Я просто не понимаю, зачем им хранить такие книги в школе. — Ты бы предпочла, чтобы они свободно продавались? Если они здесь, то такие люди, как Дамблдор, знают, что тут они в безопасности. Кроме того, их очень интересно читать с исторической точки зрения. — Интересно, как? — Эванс сморщила нос от отвращения. Северус схватил книгу, которая была перед Гриффиндоркой и начал листать страницы. — Вот оно, — сказал он, когда нашёл страницу, которую искал. — Прочитай это зелье и какова его функция. Что-нибудь знакомо? Лили взяла у него книгу и молча начала читать. Северус видел, как её глаза становились всё больше и больше. Через несколько минут чтения, Лили медленно подняла голову и посмотрела на него. — Высокая температура, тёмные пятна на коже, бубоны, сочащиеся гноем и кровью… — прошептала она, её голос был полон недоверия. — Это зелье вызывает бубонную чуму? Северус наклонился к столу, как будто собирался рассказать ей что-то очень секретное. — Когда-то в начале четырнадцатого века китайский волшебник был оскорблён патриархом очень важной семьи. Он разработал это зелье, чтобы отомстить. Волшебник подумал, что он умный, волшебным образом отсылая заражённую крысу в дом патриарха. Он был настолько ослеплён местью, что не мог понять, что болезнь, которую он создал, распространится не только на семью патриарха, но и на других. Он неосознанно вызвал чёрную чуму, которая распространилась по всей Азии и в конечном итоге попала в Европу, убив миллионы людей. Лили, которая была полностью очарована этой историей, теперь сидела с открытым ртом. Когда она, наконец, обрела самообладание, она отодвинула книгу, используя только кончики пальцев, как будто простое прикосновение к книге заразило бы её чумой. — Хорошо, я больше не буду читать книги из запретной секции. Оставляю это на тебя, Северус. — Это в стиле Гриффиндора — слепо двигаться вперёд и называть это мужеством, но когда дело доходит до чего-то серьёзного, вы все просто кучка бесхребетных олухов, играющих в храбрецов, — снисходительно сказал Северус, его губы скривились в усмешку. Лили сидела молча, её руки крепко сжались в кулаки, как будто она пыталась сдержаться. — Я не понимаю тебя, Северус Снейп. Казалось, мы прекрасно ладили, но несколько дней назад ты снова стал замкнутым. Поначалу я списывала это на стресс, но теперь ты ведёшь себя как настоящий мерзкий ублюдок… так в чём твоя проблема? Его глаза расширились, он был шокирован выбором слов Лили. Тем не менее, Северус быстро пришёл в себя и сказал: — Единственная моя проблема, это то, что мне приходится торчать с т-тобой. «Чёрт побери, — подумал он, безуспешно пытаясь подавить зевок. — Не думаю, что зевота помогла повысить эффективность моего заявления». Северус ждал какого-то ответа от Лили, но не получил его. Вместо этого она тщательно изучала каждую черту его лица. Наконец-то, спустя несколько минут Лили сказала то, чего Северус никак не ожидал. — Я волнуюсь за тебя. — Что? — недоверчиво спросил Северус. — Я и не знала, что у тебя всё ещё проблемы со сном. Я должна была понять это раньше. Тёмные круги под глазами, бледная кожа, — ну, бледнее, чем обычно — суровое настроение. Все признаки налицо, но я их не замечала. Северус просто сидел шокированный. Он ужасно обращался с ней с тех пор, как она вошла в библиотеку. Он намеренно набросился на неё, надеясь, что она просто уйдёт. И всё же она была здесь, беспокоилась о его благополучии. Слизеринец просто не мог понять, почему Лили не оставляет его в покое. Лили неверно оценила его ошеломлённое молчание как сигнал к продолжению разговора. — Неудивительно, что ты был так жесток со мной. Ты устал, и ты только и делал то, что работал над этим проектом, так? — Да. — И этот проект, вероятно, не давал тебе спать по ночам, — Лили подняла брови, ожидая ответа. — Да… помимо всего прочего, — сухо ответил Снейп. — Например? Северус просто смотрел на Лили, думая о другой причине, по которой он не мог заснуть ночью. — Не бери в голову, — сказал Слизеринец, отводя взгляд. — Поскольку ты слишком упрям, чтобы сходить в больничное крыло, то нужно выяснить, почему у тебя проблемы со сном. — Хорошо, маленькая-мисс-лекарь; что ты предлагаешь мне с этим делать? Впервые с тех пор, как она пришла, Лили улыбнулась. — Я проигнорирую этот комментарий, а также всё, что ты сказал мне сегодня. Это говорит усталость. Ты прощён. «Она прощает меня? Кем она себя возомнила? Она должна просить прощения у меня, раз назвала ублюдком!» — Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, — продолжала она. — Ты думаешь: «Как она посмела сказать что-то подобное, когда назвала меня ублюдком!». Ты думаешь, что это я должна извиняться перед тобой, да? — дьявольская ухмылка пробежала по её лицу, пока она ждала ответа Северуса. — Ну, вообще-то тебе следует извиниться передо мной! — Тогда ты до старости не дождёшься этого. Ты вёл себя как ублюдок, так что никаких извинений, — она выглядела так, будто единственное, что удерживало её от смеха, это то, что она сидела в библиотеке. «Она действительно наслаждается этим! Ей нравится мучить меня. Она действительно чёртова Гриффиндорка, не так ли? Мучить меня, кажется, официальное хобби Гриффиндорцев. Они, наверное, ставят на то, кто быстрее меня разозлит.» — Я так рад, что ты наслаждаешься собой, — сказал Северус. — Ты всё ещё не ответила на мой вопрос: как решить мои проблемы? Лили откинулась на спинку стула и начала дёргать медальон. — Я ничего не могу поделать с твоей бессонницей, но могу помочь тебе прямо сейчас. Я могу помочь тебе расслабиться. — Чего? — Ты явно перегружен работой, Северус. Когда ты в последний раз развлекался? — Развлекался? — «Почему я сегодня говорю по одному слову?» — Ты ведь знаешь, что такое веселье, правда? — Лили сузила глаза. — Развлечение, наслаждение, удовольствие, забава, веселье — мне продолжить или я могу остановиться? — Ха-ха! Я развлекался примерно несколько недель назад. — Какая жалость, — сказала она, покачав головой, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Посмотрим, готов ли ты ответить на мой следующий вопрос… Как ты развлекаешься? Северус не знал, почему продолжал отвечать на нелепые расспросы Лили. Он очень серьёзно относился к своей личной жизни и никогда ни с кем не говорил о себе. Несмотря на это, он позволил ей совать нос в свою жизнь. Почему? «Любопытство. Очевидно, любопытство заставляет меня задуматься, куда она клонит. Я подыграю. Пока что». Хорошенько подумав, Северус полез в сумку и вытащил чёрную книгу, которая была примерно того же размера, что и маггловская. Он держал её в руках, осторожно проводя пальцами по корешку и обложке, на которой не было никаких надписей. Лили заметила, как он держит книгу, словно охотник за сокровищами держит драгоценный камень. — Это одна из книг, с которой ты был у озера, не так ли? — спросила она. Сделав глубокий вдох, чтобы собраться с духом, Северус сказал: — Да, это она. — Я думала, что это библиотечная книга, но это не так, да? — Да. Это скетчбук. Мой скетчбук. — Скетчбук? Ты развлекаешься рисованием? Услышав это, Северус вскинул голову. — Неужели это настолько шокирует, что я интересуюсь чем-то кроме Тёмных Искусств? Он хотел засунуть скетчбук обратно в сумку, но Лили схватила его за запястье. Северус посмотрел на руку, сжимавшую его, и сразу вспомнил тот день почти месяц назад, когда они столкнулись в коридоре. В тот день она тоже схватила его за руку. Он уже забыл, насколько сильна её хватка. Когда он наконец взглянул ей в лицо, то не увидел того насмешливого выражения, которое ожидал увидеть. Он увидел кое-что ещё — уважение. — Нет, не шокирует, — тихо сказала Лили. — Это впечатляет. Я всегда восхищалась людьми с художественными способностями. Мои жалкие попытки нарисовать что-то оказывались полной ерундой, — она убрала руку с его запястья и слегка улыбнулась. — Так… ты хорошо рисуешь? Северус, уверенный в том, что она не собирается подкалывать его, немного успокоился. — Думаешь я стал бы рисовать, если бы это было не так? — Хорошо, тогда… можно посмотреть? — Конечно, нет. Ты спросила как я развлекаюсь, и я ответил тебе. — А как я узнаю, действительно ли ты так хорош, как говоришь? — спросила Лили, и её зелёные глаза весело блеснули. — Возможно, ты лжёшь. Насколько я знаю, этот скетчбук заполнен фигурками. — Честно говоря, мне плевать, что ты думаешь об этой книге, — ответил Северус. — О, задела за живое, не так ли? Похоже, Гриффиндорцы не единственные «бесхребетные олухи» в Хогвартсе. «Ненавижу, когда она использует мои слова против меня! Как будто она запоминает каждое моё слово. Это невыносимо…» Северус перегнулся через стол и сказал: — У меня с тобой нет абсолютно ничего общего. Хитрая ухмылка Лили вернулась, когда она сказала: — А я думаю что есть, а если ты считаешь обратное, то давай, докажи мне, что я не права, — она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. В обычной ситуации Северус никогда бы не клюнул на удочку Лили. Однако брошенное ею сравнение его со злейшими врагами не могло быть проигнорировано. Молча приняв её вызов, Северус встал с места со скетчбуком в руке, обошёл стол и сел рядом с Лили, положив книгу перед ней. Лили недоверчиво уставилась на книжку. — Я знаю, что дразнила тебя, но не думала, что ты позволишь мне увидеть свои рисунки, — повернувшись и посмотрев Северусу в глаза, она сказала: — Они личные, так что если ты не хочешь, чтобы я их видела, то… я пойму. Тихий, почтительный тон Лили говорил Северусу о многом. То, что она была достаточно проницательна, чтобы понять, насколько важен для него альбом, тревожило и в то же время странно успокаивало. Несколько мучительно долгих минут Северус наблюдал за тем, как Лили уставилась на скетчбук, а потом сказал: — Ну… знаешь, книжка сама себя не откроет. — Прости, — прошептала она, — тогда начнём. Северус заметил, что пальцы Лили слегка дрожали, пока она открывала книгу. Только когда она перевернула первую страницу и начала читать вслух, он вспомнил надпись, которую оставила на этой странице его мать. — «Моему любимому сыну»… Эй! — вскрикнула Лили, когда Северус резко перевернул страницу. — Зачем ты это сделал? — Ты должна смотреть на рисунки, а не читать личные сообщения. — Ладно… никакого чтения. Есть что-нибудь ещё, что мне нужно знать, прежде чем мы продолжим? Сделав ещё один глубокий вдох, Северус ответил: — Я знаю, что оставляю себя открытым для критики, позволяя тебе взглянуть на мои рисунки. Тебе, несомненно, будет что сказать о моих работах. Так что если ты захочешь что-то сказать — будь честна. Не надо говорить что-то только потому, что не хочешь ранить мои чувства, — он слегка вздрогнул, как будто слова о чувствах причиняли ему физический дискомфорт. — Жестокая правда, значит, — сказала Лили. Она перевернула страницу и увидела мёртвую птицу, нарисованную карандашом. — О… э-э… это… реалистично, — пробормотала она. Северус закатил глаза. — Прекрати вести себя так, будто ты только что обнаружила у меня склонность к убийству! — Прости! Просто когда я переворачивала страницу, то не ожидала увидеть мёртвую птицу, вот и всё. — Когда я только начинал рисовать, я рисовал то, что видел вокруг себя. Я провёл много времени, рисуя животных. Поскольку живые обычно находились в движении, я иногда рисовал мёртвых. — Ну, — сказала Лили, — я имела в виду то, что сказала. Картинка и впрямь как живая. Странно… — Чего странного? — Странно, что я описала картинку мёртвой птицы как живую, — Лили оторвала взгляд от скетчбука. — Но это так. Я всё жду, что моё дыхание взъерошит её перья. Ирония в словах Лили не осталась незамеченной Северусом. Противореча самому себе, уголки его рта невольно приподнялись в кривоватой улыбке. Он всё наблюдал, как она молча просматривает многочисленные фотографии животных, как живых, так и мёртвых, а также несколько пейзажей и пару натюрмортов. Северус не мог не думать о том, что Лили подумает о рисунке на следующей странице. Лили перевернула страницу и ахнула. — Оно движется! — Я знаю, что ты магглорождённая, но ты, наверное, уже привыкла к двигающимся портретам? — Конечно! — сказала Лили, слегка обиженная этим замечанием. — Просто все остальные снимки были статичными. Я не ожидала этого, вот и всё, — она смотрела на страницу, внимательно изучая рисунок. Вдалеке, в нескольких ярдах друг от друга, стояли два очень старых дуба. Между ними стояла женщина в тёмном платье, повёрнутая так, что была видна только её спина. Длинные тёмные волосы яростно развевались вокруг её головы. Снова оторвав взгляд от рисунка, Лили сказала: — Это первый человек, которого я здесь увидела. Кто она? — Моя мать, — тихо сказал Северус. Лили снова вернулась к рисунку. — Я не вижу её лица, но она выглядит грустной. Я права? — Это был не лучший её день, — решительно ответил он. Северус чувствовал, что уже достаточно поделился собой. Ему не нужно было подробно рассказывать о событиях того дня. Лили, похоже, уловила его нежелание объяснять что-либо ещё о картине и не стала настаивать. — Это много о чём говорит, что я смогла увидеть как ей больно, не видя её лица. То, что ты смог так хорошо изобразить её эмоции, не используя её мимику, удивительно. Наши лица выдают наши чувства. Ну… — сказала она, взглянув на Северуса, — по крайней мере, большинства людей. Проигнорировав её последнее замечание, Северус ответил: — Удивительно? Думал, мы договорились, что ты не будешь переоценивать. — Я не переоцениваю, Северус. С тех пор, как мы начали работать вместе, я была с тобой откровенна и правдива, не так ли? — Насколько мне известно, да. Лицо Лили расплылось в тёплой улыбке. — Тогда поверь мне, это удивительно. Его правая бровь недоверчиво приподнялась. Тем не менее, Северус пробормотал: — Спасибо. А теперь, — продолжал он, пододвигая к себе скетчбук, — думаю, ты увидела достаточно, то я убираю… — Подожди! — Лили остановила его, накрыв его руку своей. Северус не мог не удивляться тому, как её прохладные руки могли посылать электрические разряды по его коже. Её прикосновение согрело его, как глоток сливочного пива в морозный день. Нервничая, Северус медленно убрал руку и спросил: — Что? — Не пойми меня неправильно, но твой альбом наконец-то становится интересным. Рисунки животных, вазы с фруктами, деревья — они были прекрасны, но не особенно привлекательны. Человеческие объекты намного интереснее! Ты запечатлел воспоминание, — мгновение во времени, — и вернул его к жизни. Я правда наслаждаюсь твоей работой, и я ещё не готова закончить. Ещё чуть-чуть… пожалуйста? Северус видел, как восторг и предвкушение плясали в зелёных глазах Лили. Она была словно ребёнок, который готов распаковывать подарки Рождественским утром. «Если бы это был кто-то другой, то они бы даже не узнали, что у меня есть скетчбук. Я не только рассказал ей, но и показал. Хуже всего то, что я подумываю о том, чтобы позволить ей продолжать совать нос в мою жизнь. Почему она так влияет на меня? Почему я вынужден подчиняться её капризам? Как будто она околдовала меня…» Северусу вдруг пришло в голову, что, возможно, Лили заколдовала его. Это, конечно, объяснило бы его странное поведение в последнее время. Он уставился на неё, словно пытаясь найти хоть какой-то ключ к разгадке её коварства. — Эй, Северус? С тобой всё в порядке? — Лили нахмурилась. Северус проигнорировал её беспокойство, продолжая думать, действительно ли он был зачарован. Единственное заклинание, которое заставляло кого-то полностью подчиняться воле другого, было заклятие Империус. «Она не могла даже читать книгу о Тёмной магии, а теперь я подозреваю её в использовании Непростительных Заклятий? Кроме того, тот факт, что у меня есть присутствие духа, чтобы задуматься, не заколдован ли я, доказывает, что я не заколдован. Что может означать только одно — я делаю это потому, что хочу! Эта девушка станет моей погибелью». Выдохнув, он только понял, что всё это время не дышал. Северус подтолкнул книжку к Лили и сказал: — Ещё один, и всё. Лили снова улыбнулась. — Спасибо, — сказала она, переворачивая страницу. Её улыбка быстро исчезла, когда она увидела картинку на следующей странице. Она ничего не говорила, пока её глаза изучали рисунок, словно впитывая всё. На случай, если у Лили возникнут какие-то сомнения, Северус сказал: — Это снова моя мать. — Я поняла. Даже несмотря на то, что рисунок набросан карандашом, я могу сказать, что у вас обоих одинаковый цвет волос, — Лили подняла руку над рисунком и прошептала: — Она выглядит так, словно её уничтожили, Северус. Я знаю, что это не моё дело, но я не могу не задаваться вопросом, что случилось, чтобы она стала такой. Северус ничего не говорил, он просто изучал рисунок. Его мама лежала в постели на правом боку. Её голова покоилась на правой руке, вытянутой так, что кончики пальцев почти касались изголовья. Маслянистые, нечёсаные волосы, прямо как у него, рассыпались по её руке. Её глаза, полные боли, были рассеянными и просто смотрели вперёд. Глядя на фотографию, он вспомнил неприятные воспоминания. Воспоминания о матери, которая пролежала в постели три дня. Воспоминания о необходимости заботиться о ней, как о ребёнке, потому что она не могла делать это самостоятельно. Северус моргнул, как будто мог прогнать воспоминания. — Итак, — сказала Лили чуть громче, чем было необходимо, — почему ты не сделал эту картину движущейся? Радуясь возможности отвлечься, Северус оторвал взгляд от картины и ответил: — Она двигается. Посмотри внимательнее. Лили наклонилась поближе к изображению и внимательно осмотрела его. Через несколько минут Лили сказала: — Она дышит! Кажется, я увидела, как по её лицу скатилась крошечная слеза и упала на простыню, — она посмотрела на Северуса, в её глазах блестели слёзы. — Должно быть, тебе было ужасно видеть её такой, — прошептала она, снова дотрагиваясь до его руки. Откашлявшись, Северус схватил книжку и засунул её в сумку. — Мне не нужна твоя жалость. Он начал запихивать все свои вещи в сумку и встал, чтобы уйти. Лили быстро собрала свои вещи и последовала за ним. — Почему каждый раз, когда кажется, что мы сближаемся, ты закрываешься и отталкиваешь меня? — спросила она хриплым шёпотом, следуя за Северусом из библиотеки. Теперь, когда они вышли в коридор, он повысил голос и сказал: — Знаешь, наши отношения немного односторонние, тебе не кажется? Почему я должен рассказывать тебе о всей своей жизни? Лили практически бежала трусцой, чтобы не отставать от Северуса. — Хочешь узнать обо мне побольше? Хорошо, — сказала она, задыхаясь, — что ты хочешь знать? — Я ничего не хочу о тебе знать. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое! Устав от попыток догонять его, Лили схватила его за руку. — Ты держишь всех вокруг себя на расстоянии вытянутой руки, даже своих друзей из Слизерина. Чего ты так боишься? — Я ничего не боюсь! — Но это неправда. Северус не привык открываться другим людям. Он не привык открыто демонстрировать свою уязвимость перед кем бы то ни было, и перспектива сделать это не просто пугала его — она ужасала его. — Я знаю, что впускать людей нелегко, — тихо сказала Лили. — Я понимаю, как трудно тебе было поделиться со мной чем-то столь личным. Но это намного лучше, чем альтернатива. — Какая? — спросил Северус, подняв бровь. — Держать всё в себе. Что ты собираешься делать, Северус? Прожить всю свою жизнь, размышляя и огрызаясь на людей, потому что ты слишком напуган или просто слишком упрям, чтобы поговорить с кем-то и отпустить? Твоя жизнь была бы просто пустой тратой, если бы ты это сделал. Отходя от неё, Северус сказал: — Я не собираюсь стоять здесь и слушать эту бессмысленную чушь. Я ухожу, — с этими словами он повернулся и пошёл прочь. — Нарисуй меня! — он услышал крик Лили. Он остановился и повернулся к ней лицом. — Что? — спросил он, подозрительно смотря на неё. — Ты сказал, что наши отношения односторонние, да? — спросила Лили, торопливо подходя к нему. — Не понимаю, какое это имеет отношение к тому, что я нарисую твой портрет. — Хочешь знать, почему эти фотографии так меня тронули? Дело не только в твоём мастерстве рисования. В твоей работе была правда. Та жестокая правда, которую ты так любишь, прямо здесь, в этих набросках. Если хочешь узнать обо мне больше — нарисуй меня. Что бы ты ни поймал в тот момент, что бы ты ни увидел, я поделюсь с тобой, если захочешь. Северус просто смотрел на Лили, пока чудовищность того, что она предлагала, начала доходить до него. Эта девушка, которая была его соперницей в учёбе более пяти лет, о которой он и не думал до этого семестра, и о которой он теперь не мог перестать думать, предлагала обнажиться для него. Она была готова, желала и могла показать уязвимость, которую он сам так боялся показать. — Почему? — спросил он, не сумев скрыть замешательства в голосе. — Потому что ты никогда не научишься доверять мне, если будешь думать, что я не доверяю тебе. И я верю, знаешь… я доверяю тебе сейчас. Не знаю почему, но, да поможет мне Бог, я верю, — она протянула руку Северусу и сказала: — Давай же. Просто отпусти. Поколебавшись мгновение, Северус взял Лили за руку. Поступая так, он чувствовал, что к лучшему или же худшему всё это, но его жизнь уже никогда не будет прежней.