Глава 24.
30 октября 2017 г. в 06:13
— Мирон Янович, ты заебал. Если ты сейчас не соберешь себя в кучу и не соберешь свои шмотки, я запру тебя здесь, заберу тетрадку и запишу все сам.
— Сам? — Мирон улыбается, прикидывая, как это Слава запишет все сам, без него. До него доходит лишь спустя несколько секунд. — Нет, стоять, у тебя есть свое.
— А у тебя — свое. Остановись, мгновенье, хватит строчить, как заведенный. Давай, машина скоро приедет, у тебя будет еще часов десять в дороге.
Останавливаться, когда прет, очень сложно и жалко. Но Карелин прав, и не стоит обесценивать ту функцию контролирующего органа, которую Слава сейчас выполняет. Если Мирона не пинать, то он так и будет сидеть на этой кухне в своем гнезде и писать, писать, писать, пока не иссякнет до самого дна.
«А на дно нам не надо», — думает он, поднимаясь. Они решают ехать на машине, дабы избежать толп заинтересованных, которые в любом поезде или самолете потенциально могли бы атаковать вопросами. В пути Слава спит, привалившись к плечу Мирона, и очень мешает тому писать. В конце концов, Федоров откладывает тетрадь, обнимая Славу и прижимая к себе. Ему спать совсем не хочется — он ловит яркие вспышки идей и очень точных слов, но тушит в своем идейном омуте эти блуждающие огоньки, чтобы Карелин мог хоть немного поспать, раз уж он так удобно устроился на его плече. Подобная жертва совсем не обязательна, на самом деле, но об этом никто не думает. Им предстоят очень сложные несколько дней, которые они проведут не порознь, но все же не наедине. Так что надо ловить момент.
— Ну нахуй, короче, — Мирон снимает наушники, вешает их на держатель для майка и вылетает из каморки. Карелин, сидящий за спиной музыкального шамана, управляющего микшером, подрывается с дивана.
— Что случилось?
— Да в пизду, — Мирон садится на диван и прячет лицо в ладонях.
— Мир, — Слава опускается обратно, садясь рядом и несильно толкая его в плечо. — Да не кипятись.
Федоров молчит. Как объяснить, что он слегка проебался? Переоценил собственный напалм, который показался ему чем-то как минимум неплохим. В момент, когда он сам себя услышал, было самое время хвататься за голову — сука, мастерство не пропьешь, но протупишь в психиатричке.
— Ну ты слышал это? — с раздражением в голосе произносит Мирон.
— Вообще-то, не слышал. Все в ушах у звукача. Можно?
Получив согласие, пропитанное отчаянием, Слава надевает наушники. «Какой кашерный бит, очень сочно получилось», — проскакивает мысль, но он глушит все возникающие комментарии, когда слышит слова трека. Ему хватает совсем немного, на самом деле, чтобы понять, что у Федорова просто сдают нервы на фоне резкого перепада динамики их деятельности.
— Мирон Янович, — мягко начинает он, присаживаясь обратно, — я тебе скоро принесу букет лещей. Иди обратно. Иди и, пожалуйста, доделай. Я не прощу тебе, если ты сейчас на это забьешь. Топай.
Слава встает и за руку поднимает за собой Федорова.
— Давай договоримся, — он ненавязчиво обнимает его за плечи, — тебя никто не будет тыкать в это носом с вопросом «кто наделал». Никто. Сейчас ты запишешь все до конца, а потом еще раз прослушаешь. И после будем решать. Если тебе нужна пауза на истерику — пожалуйста, давай. Творец имеет право.
— Карелин, — Мирон смеется. Больше всего в Славиной речи он любит интонации. Потрясающая подача абсолютно любой мысли. — Хорошо, договорились.
— Вот и здорово. Не зайдет — запишешь на болванку, подаришь мне.
— Восьмое марта уже прошло.
— Зато пятнадцатого апреля будет твой день — праздник лысых. Вот и отметим.
— Что ты несешь? — уже откровенно ржет Федоров.
— Не веришь — в гугле пробей. Все, давай. У нас осталась еще пара часов на сегодня. Потом — домой, спать.
— Я не устал…
— Устанешь. Мирон, доверься мне, пожалуйста. Можно я буду следить за твоим энергетическим потоком? Ты же не контролируешь себя.
— Хорошо, хорошо. Партия сказала — надо, комсомол ответил — есть!
— Вперед, комсомол еврейский…
В питерскую квартиру к Мирону они возвращаются абсолютно вымотанные, и даже уверенность Федорова в том, что он будет в состоянии еще что-то делать, подрывается уже по пути туда. Спят без задних ног, с утра — быстрый завтрак, быстрый душ, быстрый секс — так Слава и позволит Мирону с головой уйти в творчество, как же, — и снова на студию. Работой сегодняшнего дня все остаются довольны.
Слава отходит, взяв паузу, не влезая в профессиональные терки Мирона о деталях, которые было бы неплохо добавить в процессе доработки, и набирает Тимарцева.
— Хай, как жизнь?
— Ого, Славик. Привет. Вы с Мироном спалились, ты в курсе, да?
— Конечно в курсе. Сеть горит, и это прекрасно.
— Как он там?
— Он? — Слава оборачивается, наблюдая, как Федоров снова что-то черкает в своем блокноте, объясняя звукачу детали. — Терпимо. Пока.
— Что, так плохо? Может, чем помочь?
— Себе помоги, — ржет Карелин.
— Блять, Славик. Не беси.
— Короче. Мы завтра с Мироном заедем, вечером.
— Подожди, вы в Питере?
— На Юпитере.
— Я думал, вы в Москве.
— Еще короче, мы завтра зарулим к тебе вечером? Часиков в десять? Привезем кое-что.
— Ничего я не понял, но в любом случае, да, конечно. Не видел Мирона сто лет, вы хоть расскажете, что у вас там за мутки? И что вы забыли в столице? — у Сани ощущение, что он разговаривает с террористом, у которого куча заложников.
— Посмотрим. Может, и расскажем. Живи с интригой. Ладно. До завтра?
— До завтра. Ну ты и…
Карелин, явно довольный собой, не дослушивает комментарии ресторатора о его личности.
— Мир, завтра заедем к рестору?
— Конечно, — Федоров оборачивается, откладывая свои записи и активно кивая, — надо.
— Я уже договорился, ждет к десяти. Можем богемно опоздать. Приехать послезавтра.
— Уже договорился? — Мирон игнорирует предложение и выразительно поднимает бровь.
— Ты сам отдал мне бразды правления.
— Давай. Не вопрос, будешь моим менеджером. Да?
— Размечтался. Не расплатишься.
— Уверен?
— Иди, делай там, что делал, — после небольшой паузы бурчит Карелин и, пряча улыбку, возвращается на диван.
Тимарцев без лишних слов сгребает Мирона и обнимает, наверное, минут пять. Карелин успевает несколько раз картинно закатить глаза, но это не срабатывает. Тогда он пожимает плечами, стаскивает кроссовки и самостоятельно идет на кухню, выгружая из рюкзака бутылку не самого плохого коньяка. Пока он шарится в холодильнике ресторатора в поисках закуски, Мирон и Саня, наконец, присоединяются к нему.
— И что это было? Ты никогда так не пропадал, чтобы совсем ни одной весточки, Мирон. Так же не делают.
— Мы тебе расскажем с использованием творческой составляющей, — Слава как-то резко встревает, не давая Федорову ответить. Почему-то ему кажется, что логичным вопросом на претензию ресторатора будет что-то из разряда «А на друзей, практически пропавших без вести, забивают? Так делают?». Это долгая история, и погружаться в нее заново совсем не хочется.
— Так. Вот она — интрига. Ты что-то написал за это время?
— Что-то написал, — невнятно отвечает Мирон, разливая коньяк, пока Слава лезет в сумку в поисках флешки. Когда он кладет ее перед Тимарцевым, тот демонстрирует максимально охреневший взгляд.
— Уже готово? Сколько там?
— Двенадцать получилось.
— Твою мать… Можно? — ресторатор встает и идет за ноутбуком, так и не дождавшись разрешения.
— Пиздец. Это пиздец. Мирон. Это пиздец, — Саня слушал каждый трек, пытаясь запоминать вопросы, копившиеся по ходу дела, но к концу растерял их все.
— Очень содержательный комментарий, — смеется Слава, похлопывая ретосратора по плечу. — Ты только ничего не спрашивай, ладно?
Саня молчит и переваривает — треки мощные, агрессивные, живые, но как будто о самом мертвом времени в жизни Оксимирона. Они все получились разными, что Федорову, глобально, не свойственно. А тут как будто сборная солянка. Но Сане похер на концепт.
— Нереально круто. Зайдет просто потрясно. Что планируешь дальше?
— Не знаю. Надо презентовать. Можно устроить нежданчик, провести в 1703. Через неделю, например.
— И где ты там будешь выступать?
— На барной, где, — смеется Федоров.
— А еще можно запустить онлайн-трансляцию, — вставляет Карелин свои пять копеек, и идея принимается.
Они сидят до самого утра, и запал их дискуссии такой, что даже не берет коньяк. Очень долго думают над списком приглашенных гостей, ломая голову над тем, приглашать ли ребят со Слова. Одно дело — дружеская тусовка, как на презентации Солнца Мертвых, другое — если мероприятие будет открытым, то есть будет включать тех, кто просто купит билеты. Слава предлагает выделить ему стол, где он засядет с Замаем и будет орать что-нибудь непотребное в перерывах между треками. Мирон откровенно смеется над подобной вежливостью — надо было додуматься, между треками. В итоге они решают, что объявление будет стихийным, билетов будет совсем немного, основной упор лучше сделать на трансляцию и онлайн-презентацию альбома.
Пара дней передышки — то, что нужно. Пока Тимарцев расплачивается за свою инициативность, организовывая склейку тизера из того, что они успели наспех наснимать тем же утром, рассылает приглашения, договаривается о трансляции и организует пространство в клубе, Слава с Мироном позволяют себе валяться в кровати аж до десяти утра. Больше Федоров просто не выдерживает — жажда деятельности не позволяет проматывать время в горизонтальном положении.
Слава в эти дни как-то особо собственничает, отказываясь проникаться рабочей атмосферой. До того момента, пока Мирон не начинает хотя бы немного сдавать позиции, Карелин — сказочный долбоеб в самом очаровательном смысле этого слова.
— Ну, нет, — он хватает Федорова за руку, когда тот уже практически встал с постели.
— Надо позвонить Саньку, может, нужна помощь…
— Не нужна. Иди ко мне. Я скучаю. Ты вроде все время рядом, а я по тебе скучаю, — откровенно жалуется Слава, зная, что перед этим Федоров не устоит. И Мирон возвращается обратно.
В тот момент, когда Карелин ловит звездочки от внезапной и непредсказуемой нежности Мирона, у него звонит телефон.
— Не бери, — советует Федоров, не отрываясь от ласковых поцелуев. Когда телефон звонит уже у него, он понимает, что это может быть только Саня. Он тянется за телефоном.
— Мирон, слушай, а название альбома?
— Название? — он шарит взглядом по комнате, и первое, на что натыкается его взгляд — книга на прикроватной тумбочке. — Камо грядеши.
— Круто. Принято.
В день презентации к клубу не пробиться. Слава с Мироном внутри уже с самого утра и активно участвуют в подготовке. В какой-то момент возникают проблемы со звуком, потом — с камерами, но это все не более чем рядовые вопросы. Билетов по каким-то бешеным ценам было продано всего около пятидесяти — по подсчетам, учитывая ребят из основы Версуса, больше туда и не влезет.
— Готов? — Слава обнимает Мирона сзади, пытаясь легко подтолкнуть его к двери.
— Не готов, — тот закрывает глаза и прислоняется к Славе, как к стене за своей спиной.
— А все равно придется.
— Тебе не кажется, что это все слишком быстро? Я имею в виду, можно же было нормально заморочиться, как обычно, начать с небольших подгонов, продумать место и презентацию.
— Оно тебе надо? Орал, как резанный, что тут не просто бар, а бобриная хатка вашего семейства. Куда еще продуманней? Или тебе масштаба не хватает? Там, — Слава кивает на закрытую дверь, — сейчас все, кто был с тобой с самого начала. Все будет нормально. А я посижу здесь, хорошо? Пока гостей не разгонят. Надо же сохранять статус антагониста. Вылезу, когда основное мероприятие закроется. Договорились? Не парься. Все будет в порядке.
На самом деле, Карелин переживает не меньше Мирона. Может, даже больше. Презентация альбома просто не может пройти плохо, а вот сама тусовка, где Федорова наверняка завалят вопросами, может поспособствовать некоторому сбою. Слава вдруг чувствует, как по спинному мозгу начинает литься чистый ток. «А нам что делать? Как себя вести? Как… кто?», — лихорадочно думает он, пытаясь прикинуть, воспримут ли их как пару. Замай не в счет, он действительно все понимает. Но не объяснять же толпе? Не рассказывать же всю историю, тем более, что они с Мироном решили не выносить этот тяжелый период на публику. Знал Замай, Женя, наверняка догадывался Саня, но никто из них точно не сольет инфу. Ни о том, где был Мирон в последние месяцы, ни о том, какие между ним и Славой сейчас отношения.
— Мирон, — дверь распахивается, и в небольшую комнатку втискивается Тимарцев, явно желая донести какую-то информацию. Он немного меняется в лице, наблюдая картину, представшую его глазам. — Ага… То есть, вот прям так?
— А что? — Слава еще крепче прижимает к себе Федорова и смачно целует в макушку.
— Карелин, — Мирон хмурится, но из объятий не высвобождается.
— Так. Так. Окей. Как хотите, — Саня выдает нервный смешок. — Вы же не собираетесь еще и каминг-аут презентовать сегодня, правда?
— А это мы сейчас обсудим, — отвечает Слава. — Ты что-то хотел сказать?
— Я? А, точно, — Тимарцев качает головой, все еще вопросительно глядя на обнимающихся парней. — Собственно, все готово. Давай, минут пятнадцать, да?
Мирон кивает, и за ресторатором закрывается дверь.
— Что мы обсудим, прости? — он разворачивается к Славе.
— Ой, блять, не надо сейчас меня спрашивать ни о чем, я не сформулирую. Очень сложно.
— Вообще-то, это важный вопрос, — Мирон выглядит несколько растерянным. — И нам уже просто некуда его отложить.
— Хорошо. Как поступим?
— Давай знаешь как, ты же все равно будешь на тусовке? Кроме Сани никто не знает, что ты здесь, — шестеренки Мирона работают с учетом перспективы и попыткой трезво оценить происходящее, — может быть, нам пока не стоит расчехляться? Мало ли, как отреагируют в принципе. То есть… Понятно, что нас уже палили вместе, но все укладывается в дружеские посиделки.
«Как отреагируют?! На тебя всегда одинаково реагируют», — думает Слава, но вслух не высказывает. Несмотря на то, что его одолевали сомнения, где-то в глубине он очень хотел, чтобы Мирон решил не скрываться. Вывалить все сразу. Хотя бы просто для того, чтобы они могли нормально существовать внутри своего сообщества. А прятаться еще и от своих… Карелин не в восторге от этой идеи. Остается передавать привет любимым граблям — это надо было обсудить до тусовки. Как ему теперь себя вести? Сегодня он, получается, чужак в лежбище? Но Мирон, наверняка, подумал об этом. Его сейчас хватает на все и даже больше.
— Хорошо, — отвечает Слава. Он сейчас просто не сможет сам принять решение, а тот вариант, который был для него приемлем, не сможет аргументировать. Осадок остается очень странный, но Слава все же задвигает эти мысли. — Дома поговорим. Давай, тебе пора. Тебя ждут. Я посмотрю онлайн, промониторю качество и реакцию масс.