***
— Да возьми же ты трубку, блять, ну, — Мирон разговаривает с гудками на том конце трубки, давая волю злости. После ухода Ванька возвращаться в клуб совсем не хочется. Но надо забежать хотя бы на минуту, чтобы снять накал и не делать это главным событием вечера. Если получится. Но сначала — дозвониться до Карелина. — Абонент не отвечает или временно недоступен, — сообщают Федорову. Слава, хлопнув дверью такси, тут же лезет в контакты и набирает Замая. — Спишь? — Спал. Что там? Презентация нормальная вышла, вы… — Я приеду сейчас. — У тебя там все нормально? — Все просто заебись. — Окей, понял. Жду. — Это тебя кто так? — Андрей кивает на разбитую губу, но Карелин только машет рукой в ответ. На экране телефона уже пять пропущенных от Мирона. — У тебя телефон, Славик… — Слышу. Нахуй телефон. — Только не говори мне, что вы с Мироном посрались, как телки, да? Все же было заебок. — Да все и так заебок. Вон, у Мирона Яновича полный клуб фанатов, новый альбом, старые друзья. — Вообще сейчас не понял… Слава рассказывает сбивчиво, сначала про драку с Рудбоем, который решил объявиться на презентации. Или просто мимо шел, черт его знает. Как бы там ни было, видимо, вскипели старые обиды, слово за слово, и Ваня решил поиграть в неубиваемого. Хуже всего в этой истории удается описать неоднозначную реакцию Федорова, который еще и разговаривать начал с этим куском говна. — Ты, может, слишком радикален? — Радикален? Ничего себе. Ладно, Женя, с ней замяли кое-как. Она сама на контакт шла. А этот? — А он в курсе, что ты тусил у Мирона в дурке? — Да откуда я знаю, — Слава роняет голову на руки. — Скорее всего. Это логично. — Ну, так Мирон просто блюдет конъюнктуру… — Да. Я заметил. Весь день сегодня блюдет и блюдет. Слушай, Андрюх, намути бутылочку? Эта волшебная дымовая завеса работает как мантия-невидимка. «Я в домике», — думает Слава. Самое обидное, что даже накуренный он все еще думает. Хуже этого только то, что он еще и говорит. Безостановочно вещает о том, что у Мирона все наладилось, и это круто, квест пройден. А дальше что? — Конъюнктура заключается в том, чтобы разговаривать с теми, кто заслуживает пиздюлей и выписной билет из круга доверия. Еще, наверняка, в том, чтобы игнорировать меня весь вечер, ну это ладно. Хуй с ним. То есть, первый раз выползли в свет… А еще знаешь, в чем наша проблема? Есть такое подозрение, что наши отношения с Мироном Яновичем будут сильно мешать его карьере. В душе не ебу, как, но, видимо… Он не хочет… Как же он сказал? Расчехляться. Слава сводит к максимальной точке каждое событие этого дня, где-то на задворках мозга понимая, что это просто усталость. — Мне кажется, ты слишком паришься. Не думаешь? Ты же ему не мамочка. — В смысле? — Ну, не секрет же, что для Мироши его деятельность — это все. Понятно, почему он за это так переживает. — А, ну, деятельность, вот пусть и живет со своей деятельностью. — Блять, Славик, ты чего несешь-то? — Да я устал, Андрей. Я сделал все, что от меня зависело, так, по-честному. Мне было очень страшно, что он не вылезет, но он вылез, а теперь сделает мне ручкой и побежит в свое ромашковое поле… — Боишься проебать? — после небольшой паузы резюмирует Замай. Со стороны, даже только со Славиных слов, ему более или менее понятна эта картина. — Да я люблю его, блять, а он тут… — сгоряча выдает Карелин и тут же сдается на милость своей собственной слабости, услышав себя со стороны. — Ох… — Ясно. Понятно. Ну, нихуя себе. А я говорил. Привет фиксикам. Слав, телефон. Ты, может, трубку-то возьмешь?Глава 25.
31 октября 2017 г. в 06:13
Слава с интересом наблюдает за происходящим на экране. Трансляция получается очень удачной — свет, звук, и, конечно, сам Мирон. Опасений за то, что он вдруг стушуется или не справится, не было изначально. Но его подача сейчас просто сногсшибательна. Будто все, накопленное за последний год — вся злость и агрессия, выраженная в жестких, местами ироничных текстах, выплескивалась сейчас на толпу, а люди загребали это горстями, купались в чужом страхе, под дождем из битого стекла. И были счастливы.
Самым сложным оказалось дождаться того момента, когда можно уже выйти в свою среду, без левых людей. Но действо несколько затянулось — не автограф-сессия, конечно, но респект хотел выразить каждый пришедший.
Когда он с улыбкой подходит к Федорову, тот сидит прямо на барной стойке в плотном окружении. «Оби-Ван, ХХОС… О, Тирепс все-таки пришел, даже Мунстар и Лоик. Эрнесто, Картрайт и, конечно, Рики Ф, где Ф — это хуле ты тут забыл?», — думает Карелин, пытаясь понять, как же разогнать эту толпу. Но Мирону, кажется, вполне комфортно в окружении своих товарищей. Слава слышит, как кто-то из них, жалуясь на духоту, интересуется, не запарился ли Мирон в своей толстовке. Но тот только сильнее натягивает рукава.
— Гнойный, — кто-то из этой кучи обращает на него внимание, и ему тут же впихивают в руки стакан пива, — а вот Окси на твою тусовку по поводу презентации не пришел!
— Зазнался, хуле тут скажешь, — Карелин проходит сквозь толпу и усаживается на стойку рядом с Мироном. — Да, Мирон Янович?
— Главное, что ты не зазнался, — смеется в ответ Мирон.
У Мирона такое чувство, что ему в черепную коробку повесили диско-шар, настолько все вокруг кажется живым и интересным. Он только что понял, насколько он скучал по каждому из них.
— Мир, — тихо спрашивает Слава, наклоняясь чуть ближе. — Ты в порядке?
— Да, — он отвечает быстро, не подумав, и возвращается к диалогу с Тимарцевым. Они активно обсуждают дальнейшую деятельность. Конечно, подобного рода выступления достаточно для каких-то первых шагов, но теперь Мирон не работает о своими менеджерами, да и с Букингом тоже, а значит, для дальнейшей деятельности необходимо найти какую-то платформу. Мирону кажется, что снова работать под лейблом станет идеей на грани фола.
— Ты недооцениваешь объемы деятельности, — Саня качает головой, опираясь на стойку рядом.
— А в чем вообще проблема? — попытки Оби-Вана включиться в беседу выглядят очень трогательно.
— Никитос, подожди, — мягко осаживает его ресторатор. — Мирон, ну вот смотри, ты еще треки будешь записывать?
— Есть еще несколько недоработанных, можно.
— Прекрасно, это целая новая программа, и я тебе хочу сказать, судя по тому, как все прошло, из этого можно сделать настоящую бомбу. Если правильно подать.
Разговор длится бесконечно. Слава спускается с барной стойки и идет вглубь, где усаживается на диван. Мирон в некоторой ажитации, и сейчас точно не стоит ему мешать, все же идет хорошо. Карелин оглядывается по сторонам, даже видит нескольких потенциальных собеседников, но особого желания с кем-то общаться у него не возникает. Он чувствует, что устал. Больше всего ему сейчас хочется забрать Федорова и поехать домой. Но прерывать его в первый же день, когда он вышел к людям, кажется совсем неправильным.
Слава поднимается, берет еще одно пиво у стойки, стреляет у бармена пару сигарет и выходит на темный, плохо освещенный переулок. К его удивлению, он оказывается там совсем один. «Скорее бы уже разбежаться», — думает он, прикидывая, что гиперактивная подготовка последних дней высосала все силы. На часах уже почти два часа ночи.
— О, Машнов! Нежданчик, — крик раздается позади. Слава, резко реагируя на подобный позывной, поворачивается на голос.
Мирон, краем глаза заметив, что Карелин промелькнул где-то около, обзавелся еще одним пивом и поспешил на выход, решает, что это неплохая идея. В помещении и правда невыносимая духота, но он не хочет снимать толстовку, чтобы не демонстрировать шрамы. Он сам никак не может к ним привыкнуть, а выслушивать еще массу вопросов по этому поводу он сегодня не планировал. Ребята понимающие, конечно, но это только его дело. Еще несколько минут уделив предложениям Санька, он соскакивает со стойки и сквозь толпу пробирается к выходу, стараясь не цеплять с собой провожатых.
— Вернусь через пару минут. Да дайте подышать, — он со смехом расталкивает собравшихся.
У Славы разбита губа и практически пульсируют зрачки от ярости, когда он прижимает к стене Евстигнеева, локтем вдавливая его кадык в горло. Тот скалится и дышит с трудом, обеими руками вцепившись в руку Карелина.
— …сука, понял?
— Слава! — Мирон взмок за секунду, поняв, что происходит. Он быстро закрывает за собой дверь клуба, во избежание набега толпы любопытных, но это, как показывает практика, помогает плохо. Оказавшись рядом с Карелиным, он с силой дергает его за руку, пытаясь оттащить от Ванька. — Хватит!
— Что хватит? — рыкнул Карелин. — Я только начал.
— Слава, посмотри на меня, — Федоров старается выдерживать резкий тон. — Отпусти его, сюда сейчас набежит толпа. Да твою ж мать! Карелин!
Позволив себе последнее резкое движение, Слава опускает руку и не без удовольствия смотрит, как Евстигнеев хватается за горло, пытаясь вдохнуть, и что-то хрипит.
— Ого, чо у вас тут? — из-за двери появляется Картрайт, которого только не хватало, а за ним вереницей тянутся остальные гости.
— О, Рудбой. Ты чего прилег?
— Славян, это ты его так отделал?
— Ебать, ну. Развели тут как гопота.
Комментариев слишком много — переговаривающаяся толпа практически берет их в кольцо.
— Ты получишь еще, пидор, — шипит Евстигнеев, все еще стоя на коленях.
— Да что за терки у вас?
— Никаких терок, чуваки, никаких. Этот мудак просто зарвался. За спизженый телефон ты так и не ответил. За то, что за языком не следишь, тоже. Что думаешь, — Ванек бросает не менее злобный взгляд на Мирона, все еще обращаясь к Карелину, — если в подсоски заделался, все можно?
— Слышь, — Мирон присаживается на корточки напротив Евстигнеева, — ты за слова-то свои ответишь?
— Пусть твой обмылок сначала ответит. Классный альбом, кстати. Чего не пригласили?
— Давай ты просто свалишь отсюда сейчас по-тихому.
— Да что ты с ним разговариваешь, — у Карелина есть желание сделать всего один шаг вперед и с ноги втащить Ване в ебало.
Диско-шар в голове Федорова разлетается вдребезги, когда он видит Ванька и Славу. «Сука, только этого не хватало», — быстро проносится в голове, и больше как-то особо не думается, мысли оставляют пространство для действий. Не нужен скандал на первой же тусовке, не нужны комментарии Ванька, который сейчас в порыве злости может слить всю историю с психушкой, не нужен разъяренный Карелин. И предположения Евстигнеева про подсосы тоже больно бьют по мозгам. Черт знает, что у них сейчас случилось, но если Славик опять за него вписался, то это уже лишнее. Не сегодня. Не сейчас.
— Да потому что руки распускать есть смысл только в крайней ситуации, — Мирон бросает на Славу многозначительный взгляд, — если ты понимаешь, о чем я.
— Ладно, нахуй, — Карелин машет рукой, разворачивается и идет в сторону дороги, на ходу вызывая такси.
— Так… Давай-ка знаешь что, вставай. Пойдем, пройдемся, — Мирон поднимает Ваню с колен и уводит в сторону, пока никто из присутствующих не догадался достать телефоны и начать снимать происходящее. «Хотя, самое топовое уже упущено», — невесело думает он, оглядываясь на Славу, который быстрым шагом удаляется. «Да твою ж мать… Ладно. Пять минут».
— Ты можешь объяснить, что произошло?
— Что произошло? Твой ахуевший щенок на слишком длинном поводке.
— Ваня, о чем ты говоришь? — хладнокровие Мирона сейчас стоит ему нереальных усилий.
— Слушай, он пришел ко мне, тогда еще, давно, спиздил телефон. Пытался нарыть инфу на тебя не самым годным способом. А ты был…
— Я помню, где я был. Тебе бы тоже там понравилось. А сейчас что случилось?
— А сейчас — у тебя новый альбом, — Ваня выдает кровавую улыбку, и выглядит это не лучшим образом. Значит, Карелин тоже успел съездить Евстигнееву по роже. — И крайне точно выверенный список приглашенных. Забыл старых друзей? А Женька как же?
— А с Женей у меня все в порядке, — сквозь сжатые зубы отвечает Мирон, глядя куда-то себе под ноги. На Ваню ему смотреть просто страшно, до того он изменился. Неузнаваемо. Что это, интересно — новая тусовка, смена стиля, наркота? — И это не твоя забота, кого мы пригласили.
— Мы? «Мы» — это ты со своей Сонечкой? — все еще скалится Ваня.
— Мы — это я, Слава и Санек. Да, если хочешь. Ты что, пришел, отомстить за несправедливость? Не стоит, Ваня. Оно того не стоит.
— Не тебе решать, согласен? Я с Гнойным еще не закончил.
— Закончил, — Мирон останавливается, и разворачивается к Евстигнееву. — Хочешь честно? На твоем языке? Просто, чтобы ты понял, а не потому, что мне так хочется. Ты со всем закончил. Ты мне был как брат, Вань, базара болт. Сейчас все поменялось. Я настоятельно тебе советую не лезть. Хочешь в тусовку — пожалуйста, если получится. Но еще один подобный выпад, и ты сильно пожалеешь.
Мирон не знал, чем именно он угрожает Евстигнееву, но надо произвести правильное впечатление и замазать происходящее, разбираться есть смысл уже после. Главное — принять решение и сделать хоть что-то, последствия — потом.
— …исчезнешь со всех радаров моей зоны деятельности. Договорились?
— Ты просто стремаешься, да?
— Чего, по-твоему, я стремаюсь?
— Что я солью инфу. О том, где ты был и почему там находился. Но, Мирон Янович, вы обо мне слишком плохо думаете. Серьезно, слушай, у меня к тебе — никаких претензий. Ничего. Это наше дело — мое и Машнова.
— Никаких претензий, — Мирон резко выдыхает, фыркает и качает головой. — Не перегибаешь? Всего-то телефон.
— Давай так, я сам решу.
— Давай. А потом я решу. Да? Не надо со мной договариваться. Надо просто ливануть отсюда, пока ты не пошел по кругу. Думаешь, сейчас ты спалишь всю эту историю, которой я так стремаюсь, а сам останешься чистым? Это дела давно минувших дней, во-первых. Ты там играешь не последнюю роль и не самого положительного персонажа, во-вторых. Огребешь по полной, еще и сойдешь за завистливое трепло. Годная картинка? Иди, — Мирон указывает в сторону нескольких, оставшихся стоять у клуба. — Иди, расскажи, как накачал меня наркотой перед сливом того видоса в сеть, как не сделал ничего, пока я был в психушке и ловил солнечных зайчиков. Как скатился в говно со своей наркотой. Это, конечно, меркнет по сравнению с тем, что Слава стащил у тебя смарт. Ахуеть, масштаб.
— Добро пожаловать в лекторий пресвятого Оксимирона. Научи меня жить, гуру, блять, — со злости Ванек сплевывает себе под ноги, понимая, что ответить на это, в целом, нечего.
— Мне жаль. Мне, правда, жаль, что так вышло, что все так обернулось.
— Ну, у тебя теперь есть Сонечка. Правда?
— Правда, — Мирону остается только разводить руками. — Нихуя себе, правдоруб. Саня у меня тоже есть. И все эти ребята. У тебя что есть?