Воскреси меня

      Я переступаю порог дома и первое, что слышу, так это громкую брань. По голосу легко определяю оратора. Мама. Она кричит на Стива. За эти несколько дней она растеряла все своё хладнокровие. Особенно по отношению к старшему сыну. Их отношения даже со стороны всегда казались несколько натянутыми, а сейчас вообще испортились.       Стив мне не родной брат. Это было понятно с самого детства. Отличался он от нас всегда не только внешне, но и характером. Вечно ходил в каких-то ссадинах и синяках, бунтовал, ругался со старшими и очень всем этим гордился. Со временем он становился все хуже. Пагубное влияние улицы и ненависть к моему отцу. Вообще, Стивен ненавидел всех и никогда не стеснялся это высказывать. А я просто никогда его не понимал.       Снимаю пальто и вешаю его на вешалку, после чего направляюсь в гостиную. Даже когда я там наконец оказываюсь, моя мать все так же продолжает кричать. Отец стоит у окна с напускным видом полного равнодушия. Ну не может ему быть все равно. Сегодня похоронили его родного сына, а он стоит словно каменное изваяние.       Все никак не решаюсь прервать свою мать. Я не вслушиваюсь в её слова, хотя они сами собой откладываются в памяти. Она сожалеет, что вообще родила Стива. Жалеет, что связалась с его отцом. Но мне кажется, что жалеть ей нужно далеко не об этом. Не уследили, пустили Джонса просто так на самотёк. Вот он и стал тем, кем стал. Но ругать должны не его. Ругать должны меня. Ведь убил своего брата не кто иной, как я сам. Собственноручно отправил его на тот свет.       Я оглядываю гостиную так, словно вижу её в последний раз. Взгляд старается зацепиться за все предметы, что здесь есть, и запомнить их. Камин, несколько кресел, софа, тяжёлые изумрудные шторы на окнах, лохматый ковёр и куча разнообразных безделушек, что тщетно пытаются придать комнате хоть какой-то уют.       — Мам, — немного тихо и несколько нерешительно начинаю, но та меня явно не слышит. — Мама, сколько можно на него кричать, — уже более громко произношу я.       Все трое оборачиваются. Отлично, внимание привлечь у меня получилось. Взгляд трёх пар глаз устремлён на меня. Становится несколько неудобно, и я сдерживаюсь, чтоб не поежиться. Слишком пристально смотрят. Особенно родители. Будто я прервал какое-то важное событие. А точнее — казнь убийцы.       — Хватит на него орать. Толку от этого никакого, ты просто сотрясаешь воздух. От твоего крика Альфред не воскреснет, а ума в пустой голове Стивена не прибавится, — слова грубы, но я точно не хочу никого ими обидеть или задеть. Просто так это и есть. Я всего лишь говорю правду, какой бы она не была.       — Да что ты понимаешь во всем этом, Мэттью, — мама выдыхает излишне тяжело. Уставшая женщина. Такое горе свалилось на её плечи. Ха, неужели из-за моей смерти она убивалась бы точно так же? Я почему-то в этом очень сомневаюсь.       Не то что бы она меня не любит. Нет, конечно же любит. Как любая мать своего ребёнка. Но вот только Альфред всегда был любимчиком. Самый лучший в нашей семье. Везде первый. И в бейсболе хорош, и в учебе неглуп, и работа хорошая. Да и женился раньше нас всех. Мать ждала внуков. Не дождалась.       — Многое я понимаю. Не делай из меня ребёнка, пожалуйста. Одного возраста с Альфредом вроде как был. Стив, можно тебя? — я жестом показываю Джонсу, что надо следовать за мной, и ухожу, не дожидаясь ответа.       — Мэттью, — поздно же отец вступает в диалог. Я не намерен возвращаться. Сейчас надеюсь, что Стив не останется там с ними. Острое чувство вины перед ним подбивает клинья. Я обязан рассказать ему все. Сейчас. В доме этого делать не стоит. Спокойный разговор не состоится. Его, как минимум, подслушают. Один на один нас не оставят. Боятся Стива и его поступков. Он это знает, но пытается всячески опровергнуть ложные суждения. Напрасно. Никто не поверит. Слишком запятнал он свою репутацию, слишком плохо зарекомендовал себя.       Я смотрю на своё пальто. Зря только раздевался. Снимаю его с вешалки и выхожу на улицу.       Хмурое серое небо плачет, заливается горькими слезами и рвётся под неровными дорожками пунктиров на части. Почему все вокруг так и навевает желание забиться в угол и сидеть там, словно это поможет хоть как-то спрятаться от мира, окрашенного в блёклые, тусклые краски? Почему даже природа плачет по этому ублюдку Альфреду? Я не могу это понять.       Любимый сыночек мамочки. Он всегда был лучше меня, Джеймса, а уж Стива тем более. Всегда был лучше нас всех. Идеальный, хотя на деле та ещё свинья. Да, могу признаться, я всегда ему завидовал. Всегда хотел быть таким же успешным, как и он. Всегда хотел, чтобы на меня не смотрели, как на тень выдающегося брата. Даже в школе нас с ним часто сравнивали, что уж говорить про то, что происходило дома. Почему одним все, а другим ничего? Но теперь его нет. И на душе даже есть какая-то странная лёгкость. Я не чувствую вины, разве что перед Стивом. Его жизнь невыносима, а я сделал её ещё хуже.       За моей спиной хлопает дверь. Неужели Джонс решился покинуть дом, да и вообще смог это сделать? Хотя, кто его может сдержать? Мать или отец? Был бы Джеймс, то может быть удержал, но Джеймса дома сейчас нет. Я оборачиваюсь и вижу его, стоящим на пороге с кожаной курткой в руках. Неизменный атрибут его гардероба. Она уже изрядно потрёпана временем, но не убита.       — Ну и что тебе надо от меня? — он хмурится и в целом выглядит достаточно грозно, но я его не боюсь. Да, он может сделать что угодно, но из нас двоих убийца на самом деле я.       — Идём. Нужно кое-куда съездить, чтоб поговорить без посторонних глаз и ушей, — я киваю на окно. Сквозь прозрачный тюль видно мою мать. Она следит за нами. А то вдруг что-то случится. Вдруг её старший сын накинется на младшего и прикончит. Стив без лишних слов направляется к моей машине. Собственно, это одна машина на улице, что не припаркована нормально, а брошена на обочине. Я действительно не собирался задерживаться в родительском доме, так, всего лишь заскочил на несколько минут.       Иду к машине, открываю водительскую дверь и сажусь за руль. Джонс же занимает сидение рядом. Между нами висит неловкое молчание. Нам не о чем говорить с этим человеком. Мы родня, но чего-то общего у нас нет. Никаких тем для разговоров. Хотя, может это молчание кажется неловким исключительно мне. Стивен более чем спокоен, по крайней мере, он таким сейчас выглядит. Я включаю музыку, чтобы тишина не давила на черепную коробку, и завожу автомобиль.

Believe it or not, everyone have things that they hide Believe it or not, everyone keeps most things inside

      Поёт Чед. Слова звучат как нельзя кстати в данной ситуации. Нам всем действительно есть что скрывать. Свои скелеты в шкафу, оживающие ночью и скребущие в закрытую дверь, требующие, чтоб их выпустили наружу.       На самом деле, я даже понятия не имею, куда повезу сейчас Джонса, чтобы мы смогли с ним поговорить. Идея позвать его совершенно спонтанна и до ужаса глупа, но мне хочется рассказать ему все. Не могу молчать.       Машина медленно выезжает на дорогу. Я крепко сжимаю руль и лишь изредка поглядываю на своего брата. Интересно, могу ли я вообще называть братом? Да, конечно у нас общая семья, но разве мы похожи на братьев? Слишком отстраненные, слишком равнодушные и холодные. Всегда держали и будем держать дистанцию.       — Что ж за разговор-то такой меня ждёт, раз ты не смог сказать всё в присутствии твоих папаши и мамаши? — он усмехается. Я же не отвлекаюсь, слишком старательно делаю вид, что слежу за дорогой во избежание аварии, хотя на дороге кроме нас всего лишь три машины. Понимаю, что Стив ждёт от меня какого-нибудь ответа, но мне нечего ему сказать. Не думаю, что такие вещи вообще можно обсуждать, когда не смотришь человеку в глаза и не видишь его реакцию.       — Она, вроде как, тоже твоя мать, — возможно, эта фраза звучит даже несколько слезливо. Может показаться, словно я решил надавить на жалость, но у меня и в мыслях такого нет.       — Не думаю, что могу называть её матерью. Язык не поворачивается, — совершенно неудивительно слышать подобное из его уст.       — И тем не менее ты живёшь с ней в одном доме и сидишь на её шее, — не думаю, что сейчас вообще нужно поднимать эту тему, но мне просто хочется поддержать с ним хоть какой-то диалог.       — Потому что я законченный наркоман. И я не могу спрыгнуть. Поганый метадон нисколько не облегчает мою жизнь, Бонфуа.       — Уильямс. Моя фамилия Уильямс, — я сжимаю зубы. Не то что бы меня это задело, но все же теперь по документам я ношу другую фамилию. Её сменить мне взбрело совершенно неожиданно. Моя зависть сгрызла меня изнутри до такой степени, что я решил сменить фамилию на отличную от той, что носил Альфред. Мать не приняла это. И все ещё иногда, когда сердилась, называла меня по старой.       — Видишь, ты тоже не особо любишь эту семью, раз предпочёл от них отдалиться. Так что не тебе говорить, что эта женщина мне кем-то приходится.       Мне нечего ему ответить. В какой-то степени он прав.

Believe it or not, everyone Most of us feel like we’re losing ground Believe it or not, everyone, hate admitting fear

      Да, потерянными. И я, и он действительно потеряны в этом большом и жестоком мире.       Я сворачиваю на обочину и глушу мотор. Понимаю, что никуда дальше мы не уедем. У меня не хватит выдержки молчать. Я должен сказать Стиву все сейчас. Не тянуть, не подбирать слова. Просто сказать, что на самом деле его обвинили в том, что совершил я. Поймёт он или нет, мне неизвестно. Но он просто обязан узнать правду. Как уж ей распорядиться — только ему решать.       Я не хочу за решетку, но если все же так случится, то я пойду под суд спокойно. И, может, после этого моя совесть будет чиста. Может быть, мне даже стоит сходить в церковь и попросить отпустить мне мой грех, но я абсолютно не верю, что там наверху кто-то есть и этот кто-то следит за нами.       Пытаюсь собраться с духом. Мысли в моей голове путаются. Я смотрю на него, а он на меня. Ловлю себя на мысли, что никогда не находился так близко к нему и особо не разглядывал. А вот сейчас… Он брюнет. Я и раньше это знал, но сейчас мне кажется, что никогда толком не замечал этого. Волосы растрепаны. Это ни какая-то стильная прическа, просто он достаточно оброс, и, похоже, не причесывается вообще. У него карие, почти чёрные глаза, отчего даже не видно зрачков, и смуглая кожа. Нет, это не загар. Сколько себя помню, он вечно был таким тёмным по сравнению с тем же самым мной. Кажется, у Джонса индейские корни.       Чёрт, я слишком отвлекаюсь, разглядывая черты его лица. Мне стыдно перед ним, стыдно признаться. И в то же время ужасно страшно. Я не могу предугадать его реакцию. Это не просто признание. Это признание перед тем, чью жизнь все это может окончательно сломать.       — Это я убил Альфреда, — вместе с тем, как я произношу эти слова, моё сердце словно падает куда-то вниз. Я не произносил это вслух, даже когда был один на один с собой, а теперь мне пришлось это сделать. Стив смотрит на меня, как на безумного, и молчит. Его взгляд слишком тяжелый, слишком пристальный, поэтому мне не по себе. Я думал, что если расскажу, то мне станет легче, но вот только груз никак не хочет спадать с моих плеч и всё ещё давит.       — Ты шутишь? — этот вопрос он задает с осторожностью, словно из-за того, что он это произнёс, может случиться что-то непоправимое. Словно реальность в каком-то месте может разорваться, и мы окажемся за её пределами. Кровь стучит в висках так, словно я только что закончил тренироваться или окончил забег на время. Но единственное, от чего правда бегаю, так это от собственных мыслей. В горле совершенно пересохло. Я нервно сглатываю.       — Не шучу. Это действительно сделал я, — неужели это звучит так глупо и неправдоподобно? Может быть. Я не знаю. Не вижу себя со стороны, не вижу своего лица, а значит, просто не могу судить.       — Тогда какого хера обвинили во всём меня?! — он выкрикивает это. Резко, громко и неожиданно. На его лице отражаются все эмоции, весь спектр уместных сейчас чувств. Он зол, его глаза буквально потемнели. Он хмурится и смотрит так, словно я совершил что-то ужасное, признавшись ему в этом.       Может, надо было молчать, но тогда бы собственная совесть меня сожрала, проглотила. Да и сейчас она готова отрывать куски плоти от костей, с упоением хрустеть моей душой. Вопрос не решает моё признание Стиву. Альфред мёртв, а Джонс всё ещё подозреваемый. Он пока не заключен под стражу, но дело уже открыто.       — Стив, я не знаю. Понятия не имею. Я не хотел тебя подставить. Действительно не хотел. Даже в планах не было! — сбивчиво пытаюсь объясниться, оправдаться. Не за убийство, а за ложные обвинения, за то, что Стив так неудачно оказался рядом.       — Я зависимый, но это не значит, что я пойду убивать людей направо и налево, — он открывает дверь и вылезает из машины. Я не брошусь за ним. Не попытаюсь его остановить. Он полностью прав в своих действиях, мыслях, чувствах. Пусть идёт.       Я смотрю в зеркало заднего вида. Стив все дальше и дальше уходит от машины. Серое больное небо, дорога и одинокий человек. Печальная картина, но мне не хочется думать об этом. Не могу. Не хочу. Я закрываю лицо руками и опускаю голову. Пусть всё катится к чёрту.