Not feeling like myself now, The voices inside my head are getting too loud, Screaming louder than a thousand drums.
Действительно, я же тоже сам не свой, и голоса в моей голове тоже иногда шумят и слишком сильно орут. Интересно, те, кто пишет тексты песен, знают, что вот такая вот их песня подходит под жизненную ситуацию какого-либо человека? Они вообще задумываются об этом или просто излагают свои мысли через тексты и музыку? Я направляюсь в гостиную, ступая ногами по холодному полу. Отопление ещё не дали или я забыл заплатить по счетам? Ладно, позже узнаю. Сейчас у меня более благородна миссия. Спасение соседей от этой бьющей по барабанным перепонкам музыки. Я заглядываю в гостиную. Найти Стива здесь не составляет никакого труда. Вот он, лежит себе на моём диване, раскидав подушки по всей комнате. Лежит, прикрыв глаза, подпевает, шевеля одними губами. Это выглядит со стороны достаточно забавно. Наверное, он бы сразу дернулся, если бы заметил меня здесь. Сделал бы вид, что ничего не произошло, да и я бы сделал вид, что ничего не видел. Но я-то видел, каким забавным он, оказывается, может быть. Пусть странно подмечать сейчас подобное, пусть вообще странно такое подмечать, но мне хочется. Да, я действительно хочу знать об этом человеке больше, чем знаю сейчас. Ведь нам, вроде как, теперь жить в одной квартире, а я ещё и его лечением занимаюсь. Точнее надзором. Я поднимаю подушку с пола и бросаю её в сторону Стива. Можно было его просто позвать, но так гораздо эффективнее. Обратит все своё внимание на меня, а не сделает вид, что не услышал. Подушка прилетает ему в лицо. А я ведь даже не целился. Хорошая меткость, может мне рискнуть купить пистолет? Буду каждый раз стрелять в неугодных мне людей. Конечно, это уголовно наказуемо, но вроде как мне теперь уже ничего не страшно. Кто там сказал, что убив человека однажды, страх перед этим действом полностью атрофируется? Наверное, какой-нибудь идиот. Ничего у меня не атрофировалось. Я всё так же боюсь убить человека. Но я это сделал. Какой весёлый парадокс. Так, Мэттью, не думай об этом. Всё осталось позади. Это прошлое. Лучше себе внушить, что всё хорошо. Ничего не случилось. Ничего не произошло. Я никого не убивал. Только бы сейчас мои мысли нельзя было прочитать на моём лице. Стив убирает эту самую подушку со своего лица, бросает её на пол и только потом открывает глаза. Всё это происходить достаточно быстро, но почему-то я акцентирую на этом своё внимание. Он поднимается на локтях. Конечно, надо же глянуть на человека, что посмел так нагло потревожить его покой. Джонс смотрит на меня так, будто я только что нарушил равновесие девяти миров и вот-вот наступит конец света. Или что там должно было вообще произойти? Ладно, сейчас это вообще не имеет никакого смысла. Не о скандинавской мифологии мне надо думать. Джонс на ощупь находит пульт и ставит трек на паузу. Отлично, теперь с ним хоть поговорить можно будет. Не придётся перекрикивать музыку. — Ну и хули тебе, блять, от меня надо? — Стивен буквально выплевывает эти слова. Это у него такая манера общения или он пытается спровоцировать конфликт? Кажется, Джонс забывает, что он сейчас находится в моей квартире, лежит на моём диване и проигрывает мой плейлист по моей же стереосистеме. Подобное поведение вымораживает, но мне нужно оставаться спокойным. Утро только началось. — Я, конечно, всё понимаю, но сегодня суббота. На часах шесть утра, а ты врубаешь музыку так, что слышно, как минимум, на весь дом. Хоть каплю уважения к людям иметь можно? — каким бы раздражённым я сейчас не выглядел, на Стива я не сержусь. Хотя нет, сержусь. Мне никак не хотелось вставать в свой выходной в шесть часов утра, когда имелась прекрасная альтернатива — тихий и спокойный сон. Мне его так не хватает. Да и ко всему прочему кто-то начинает демонстрировать свой блядский характер. По лицу Джонса можно чётко уяснить, что ему откровенно до фонаря, разбудил он там кого или нет, испортил утро или нет. А ещё ему откровенно плевать на людей. И он вообще в край оборзел. Главное, не начать сейчас думать, как та женщина, что нас родила. Даже «матерью» её назвать у меня язык не поворачивается. — Так в чём твоя проблема? Ты сам припер меня сюда, если хочешь, чтоб я жил по твоим правилам, то это гиблое дело. Наша мамаша об этом знает, мог перед совершением своего тупого поступка с ней посоветоваться. Может она тебе чего-нибудь дельного бы подсказала. А если хочешь, чтоб по утрам не орало стерео, то привези мне мою гитару. Если её ещё не выкинули вместе с моими шмотками. Съездить что ли ему по морде, чтобы поубавить наглости? Он даже тут умудряется диктовать мне свои правила, не имея на это ни малейшего права. Ах да, как же можно было забыть, что я живу в Америке, и тут права есть даже у огрызка, выброшенного в мусорку. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Спокойно, Мэттью, ты же сам притащил его в свою квартиру. Все же можно наладить. Оставайся спокоен… Да к чёрту это спокойствие! — Завали свой хлебальник. Не тебе сейчас мне диктовать условия. Ты находишься в моей квартире. Сегодня выходной день. И если у тебя сбился график, то это не мои гребанные проблемы. Только попробуй ещё раз врубить музыку, и я вышвырну тебя за порог, — наверное, если бы я мог, то уже прожег бы в Стиве дырку своим взглядом, настолько вперился в него. Я ухожу в ванную, не дожидаясь ответной реакции от своего братца. Ему явно есть что ответить, он за словом в карман не полезет, но сейчас я хочу, чтобы последнее слово осталось за мной. Мне не стоит оскорблять Стива, не стоит ругаться на него. Но что делать, если он показывает себя сейчас с самой мерзкой своей стороны? У него же должна остаться ещё одна нормальная сторона или нет? Не всё же ему гадом быть. Я закрываю за собой дверь. Попытка изолироваться на пару минут после неприятного разговора? Возможно. Но Стив за мной не пойдёт и перепалку не продолжит. Я на это надеюсь. Джонс вновь врубает музыку. Ладно, хорошо, всё же последнее слово остаётся за ним. Но я не стану акцентировать на этом своё внимание. Не стану. Спокойно, Мэттью, тебя же не так легко вывести из себя. Я включаю воду и подставляю руки под холодную струю. Да, не так я себе представлял утро после суда. Хотя, я вообще никак его не представлял. У меня не было никаких представлений. Я не ждал завтрака с утра, не ждал вообще того, что Стив будет идеальным соседом. Но я так же не предполагал, что Джонс врубит с утра музыку и перебудит всех. Ну хоть на какое-то приличие надеяться-то можно было? Я умываю лицо. Холодная вода сгоняет остатки сна. Шесть часов утра. Выходной день, а я не сплю. Проклятье. Убить этого Стива мало. Смотрю на себя в зеркало. Волосы взъерошены, а морда крайне уставшая. Какие-то тени залегли под глазами. Не то что бы синяки, но уже близко. Я вообще ложился спать или нет? И неужели на мне так сказалась вся эта хренотень с адвокатом и судом? Через несколько минут я покидаю ванную с полной уверенностью, что ничего не изменилось. Я выгляжу точно таким же заебанным жизнью, каким выглядел до этого. Только теперь я ещё умылся и почистил зубы. Ежедневный ритуал, который привили в далеком детстве, выполнен. Теперь можно заняться всем, что душе угодно, но я иду на кухню, чтоб приготовить хоть что-то пожрать для себя и своего нового сожителя. Холодильник абсолютно пуст. Мне даже не нужно открывать его, чтоб удостовериться в этом, хотя я всё же делаю это. Картина весьма печальная. Даже молока нет, чего уж говорить о чем-то другом. Хотя всё же есть яйца, а, значит, голодными мы не останемся. Ближе к полудню наведаюсь в супермаркет и куплю продуктов. А сейчас будем есть то, что осталось. Я достаю сковородку и ставлю её на плиту. Надеюсь, что умение готовить, как и талант, нельзя пропить или потерять. Давно я не брался даже за самые простейшие вещи. На кухне я только пью кофе по утрам и больше не появляюсь. Работа, работа, работа. А поесть и в забегаловке какой-нибудь можно. Нет нужды напрасно тратить силы и деньги, чтобы потом всё отправить в мусоропровод. Готовка приносит хоть какое-то удовольствие, пусть я сейчас просто жарю яичницу и слушаю, как закипает электрический чайник. Конечно, все это перебивается оглушительной музыкой, но если немного сосредоточиться, то можно зацепиться за эти звуки окружающей действительности. Спокойствие. Пожалуй, мне не стоит думать о том, что сейчас я мог бы спокойно себе спать. Прибить этого Стива мало. — Если ты намерен меня кормить этим, то я подобное не жру, — раздаётся у меня за спиной голос. Нет, я не дёрганный, но всё же вздрагиваю. Элемент неожиданности. Я даже не слышал, как Стив покинул гостиную и зашёл в кухню. Но нечему удивляться, музыка всё ещё играет. Я не оборачиваюсь, просто продолжаю следить за плитой, но я представил, как Джонс стоит, облокотившись на косяк двери. Даже чувствую его взгляд на собственной спине. Или мне кажется? Да, наверное всё же кажется. Он стоит. Всё его тело напряжено. Руки скрещены на груди. Так, Мэттью, стоп. Ты должен думать о чём-то другом. Заниматься делом. Готовить завтрак. И, наконец, хоть что-то ответить на реплику, а не растягивать молчание, будто ты ничего не услышал. — Я ещё раз повторю. Жрать я это не собираюсь, — конечно же надо сказать ещё раз, вдруг я его не услышал, не понял или специально не обратил никакого внимания на его слова. Почему меня это раздражает? Почему мне хочется ответить что-то очень резкое? — И почему же ты не будешь это есть? Ничего больше в доме нет. Потом схожу в супермаркет и куплю еды. Так что не возмущайся. Пожуёшь что есть. Не только на тебя же готовлю, — стараюсь быть спокойным. Сдерживаю себя, как могу. Вся эта дерзость Стива… Это неважно. Он просто привык быть таким, он таким вырос. Сколько противоречивых и странных чувств. Я раздражаюсь, но ищу ему какие-то странные оправдания в своей голове. Стив, что же ты вообще за человек такой? — Я не ем продукты животного происхождения. Я не жру мясо и рыбу. И разнообразную дрянь в шуршащих пакетиках я тоже не ем. Так что жри это сам. Я не выдерживаю и поворачиваюсь к Стиву лицом. Меня выводит его тон, его манера разговора. Он весь сам выводит меня из себя. Наглая физиономия. Такой весь важный, крутой и упрямый. Подпирает собой косяк двери, словно тот вот-вот должен рухнуть. Руки скрещены на груди. Он излишне самодоволен. Всем видом своим показывает это. Наркоман, без пяти минут уголовник. Но чертовски привлекателен. Так же обычно говорят про красивых парней, что притягивают взгляды к себе? С какой обложки он сошёл и почему сейчас находится в моей квартире? Мэттью, о чём ты вообще думаешь? Это твой брат. Слишком привлекательный, но заносчивый брат. С тяжёлым взглядом и отвратительной натурой. Всем нравятся плохие парни, готовые творить невероятные глупости. Все малолетки просто визжат, когда видят таких героев в своих фильмах, книжках или сериальчиках. Но только чем я сейчас отличаюсь от них? Кажется, мне тоже нравится парень, который сотворил просто грандиозную глупость. И его задницу мне пришлось спасать. Похоже, я слишком крупно вляпался. Может, уже пора прекратить пялиться на него? — Как же ты тогда на улице то обитал, ширяясь, но при этом, не питаясь мясом или каким-то фастфудом? Денег много было на здоровую еду? — мои слова звучат слишком резко, это неожиданно даже для меня самого. Почему меня так и тянет ответить Стиву в его же манере? Мне нужно быть более терпимым, нужно подавить острое желание выбить всю дурь из него. Какие же, однако, противоречия сейчас бушуют у меня внутри. Что творит со мной этот человек. Этот странный и абсолютно ненормальный человек. — Советую пойти тебе к чёрту, Уильямс. Не твоего ума дело, маменькин сыночек, — лицо его за какую-то долю секунды становится абсолютно непроницаемым. Неужели у человека так быстро может менять лицо в зависимости от его расположения духа? Сколько уже можно задавать дурацкие вопросы самому себе и не давать ответа? Я задел Стива. Вероятно, за что-то живое. Случайно, не подозревая этого. Вот только за что? Что я такого сказал? Что сделал не так? Он уходит, оставляет меня один на один с моим негодованием, непониманием ситуации и подгорающей яичницей. Я не маменькин сынок. Мы с ним на одних условиях. Меня точно так же, как и его, не ждут в родительском доме. Я точно такой же изгой. Но мне страшно остаться одному. Я не хочу. Я не могу.***
Последнее время моя жизнь напоминает мне игру или бессмысленную погоню за неизвестными мне самому вещами. Так тяжело понять, что происходит вокруг тебя, когда всё несётся с просто бешеной скоростью. Я подчиняюсь каким-то непонятным приказам. Мне даже неизвестно, кто их отдаёт. Но я молча следую им. Кто-то заранее прописал сюжет игры, которого я должен придерживаться. Любое отклонение от сюжета чревато проблемами, системным сбоем. Но я знаю, что в игре точно есть глюк. И этот глюк — мои мысли, которые не подчиняются ничему, они не прописаны в системном коде, их нет в программе моих действий. Мысли существуют в моей голове сами собой. Подчиняясь сюжетной линии, выполняя неизвестное мне самому задание, я сел в машину и просто поехал. Дорога мне известна, нужно лишь время от времени управлять автомобилем, создавая иллюзию, участия в процессе. Я оказался здесь. На месте Х. Мне не стоит здесь находиться. Эта зона отмечена красным на карте. Мне сюда проход отныне и навсегда закрыт, но мне же надо рискнуть. Нужно выполнить миссию. Вот только для чего? Что вообще будет в конце? Я крепко сжимаю руль своего автомобиля и смотрю на дом. Он выглядит таким пустым теперь, хотя фасад прежний. Такой же светлый. И эта лужайка аккуратно стрижена. Эти люди состригают последние напоминания о прошедшем лете. Ничего вообще не изменилось, но внутри как-то пусто и тревожно. Я не хочу туда идти, но мне нужно. Просто надо зайти в этот чёртов дом, подняться по ступеням в комнату, забрать вещи и уйти. Это звучит так просто, но на деле всё не так. Всегда почему-то получается сложнее, чем кажется изначально. Вздыхаю слишком тяжело, глушу мотор и вылезаю из машины. Весь такой злой и сердитый я приехал сюда просто из-за прихоти одного человека. Как можно быть таким слабовольным человеком, Мэттью? Просто взять и рвануть исполнять чужое желание, когда дела до него не должно быть никакого. Кому ты пытаешься угодить, а самое главное — зачем ты пытаешься это сделать? Чего ты добиваешься? Хоть какой-то благодарности? Да не будет её, Мэттью. Хватит уже надеяться. Просто прекрати. Это же Стив. Тут ничего больше и не скажешь. Я спешно преодолеваю «зеленую» лужайку и подхожу к дому. Видят ли меня в окно? Понятия не имею. Сегодня выходной, но я не думаю, что кто-то будет просто так стоять и смотреть в окно. Дожидаясь, а когда же там, наконец, приедет «любимый» младший сынок. Достаю ключи и открываю дверь дома. Два поворота вправо, стандартная процедура. Выгляжу ли я сейчас как вор? Не должен. Давно ли воры носят с собой ключи? И по углам я не прячусь, чтобы остаться незамеченным. Я пришёл открыто, без белого флага, конечно, но тоже с относительным миром. Я захожу достаточно тихо. Делаю это по странной привычке, известной только мне одному. Я всегда был молчаливой тенью в стенах родительского дома, каким-то призраком. Здесь же всегда сиял мой дорогой братец Альфред. Гордость и надежда «нашего» семейства. От всех этих воспоминаний и мыслей меня тошнит. Отвратительный кислый привкус во рту и неприятный осадок на губах, словно хлебнул какой-то гадости. Хотя, если честно, всё это глупость, и омерзение скрашивается просто бессильной яростью. Ударить кулаком по стене, снести все эти проклятые фоторамки. Держать себя в руках очень сложно. Никто не выходит в коридор, это, пожалуй, даже к лучшему. Не придётся ни с кем лишний раз разговаривать, а дом осматривать в поисках кого-либо я не стану. Я поднимаюсь по ступеням как можно быстрее. Мне не хочется задерживаться в этом месте надолго. Просто не хочется. Кажется, что сам дом мне абсолютно не рад. Стены неприятно давят, а тишина угнетает. Лучше об этом всём не задумываться. Да, и может у меня развилась паранойя? Не узнать дверь в комнату Стива просто нереально. Нет, она не раскрашена безумной краской, просто на ней весит табличка с текстом: вход строго запрещен. Дверь заперта на ключ, я это знаю. Ещё давно Стив лично сменил замок. Не знаю, конечно, откуда он взял на него деньги, но факт остается фактом. Джонс слишком заботится о сохранности собственных вещей и о личном покое. Конечно, нашу мать это не остановило бы, если бы ей захотелось проникнуть внутрь. Она бы выломала замок, снесла бы дверь с петель. Но дверь всё ещё здесь, она не тронута, а значит всё внутри лежит на своих местах. Отлично, мне же меньше проблем. Я отпираю дверь. Она неприятно скрипит. Этот скрип могут услышать, хотя, есть ли кому это вообще слышать? Я не уверен. Да и вроде прятаться ни от кого я не намерен. Захожу внутрь. Мне нужно всего лишь найти гитару и сумку, куда можно будет сбросить некоторые тряпки Джонса, но я почему-то стою и осматриваю комнату. Я здесь ранее никогда не бывал, ничего не видел. Здесь бардак, вещи лежат, как попало, будто Стив тут был не так давно, а сейчас просто ушёл куда-то по своим делам. Кровать не заправлена, мятая футболка брошена на стул, стоящий возле стола, какие-то журналы разбросаны по полу. Даже знать не хочу, что он там вообще читает в этих журналах. Я рассматриваю стены. Множество плакатов развешены на них, некоторые налеплены друг на друга. Среди всего есть даже плакат с моей любимой группой. Сам я подобное никогда на стены не лепил. Это словно комната какого-то бунтующего и идущего против системы подростка. Джонс словно никогда не выходил из своего подросткового возраста, а так и сидит в нём. Ругается со всеми, совершает мелкие гадости. Пора взрослеть, Стив. Бунт тоже входит в правила игры. И ничего ты с этим не сделаешь, даже если сожжёшь Капитолий. Я подхожу к шкафу, встроенному в стену, и открываю его. В глаза сразу бросается чехол для гитары. Он-то мне и нужен. Судя по весу, гитара находится внутри чехла. Замечательно, значит, хоть какой-то порядок у Стива в комнате всё же имеется. Под гитарой находится спортивная сумка, вот в неё я и сложу все вещи брата. Футболки, майки, джинсы, шорты — хватит с него и этого. Быстро скидываю всё это с полок прямиком в сумку и застегиваю её. Кажется, это всё. Надо сматываться, но я не ухожу. Стою в комнате и смотрю. Хочу ли я понять Стива через его вещи? Да, наверное, хочу. Мне нужно узнать его чуть ближе, чуть лучше.Конечно, побывав единожды в его комнате я много про него не узнаю, но есть же тут что-то, что характеризует в нём не того человека, каким он хочет казаться абсолютно для всех? Оставляю сумку и гитару у двери и начинаю ходить по комнате. Чёрное знамя весит на двери. Кажется, Стив выступает за Анархию? Или за что он там вообще всегда топил, что его боялись все ребята в школе? Классика жанра, отпетый хулиган во всей своей красе. На прикроватной тумбочке есть фоторамка, но она опущена стеклом вниз. Упала или Стив сам так её поставил? Я поднимаю рамку. Никогда не думал, что Джонс может хранить какие-то воспоминания в виде фотографий. Но да, я ведь действительно его плохо знаю. Он всего лишь старший брат для меня. Да даже о некоторых проходимцах с улицы можно сказать гораздо больше, чем о Стиве Франклине Джонсе. На фото Стив с девушкой. Я её не знаю, раньше точно никогда не видел, но они со Стивом очень похожи. Даже улыбки какие-то одинаковые. Подруга? Сестра по отцу? Девушка? Не знаю и не должен знать. Это чужая вещь, чужая личная жизнь. Мне не стоит лезть вообще. Кто я такой, чтобы копаться в прошлом, а может и настоящем Стива? Правильно, никто. Да я и для него никто. Так что не стоит проявлять излишнее любопытство. Ставлю рамку обратно на тумбочку и подхожу к выходу из комнаты. Лучше сейчас уйти, не нужно мне рыться в чужих вещах, даже когда так хочется. Если он когда-нибудь захочет, то обязательно расскажет. Вопрос лишь в том, захочет ли он это делать. Так, хватит. Нечего об этом думать.Вещи я забираю, дверь за собой закрываю и всё так же неслышно стараюсь спуститься по лестнице. Будет большой удачей, если и сейчас меня никто не застанет. Я не суеверный, но сплюну-ка три раза через левое плечо, чтоб уж наверняка. Мало ли что вообще может произойти. Мне не страшно с кем-то встретиться, просто нет желания выслушивать что-то в свой адрес, особенно от человека, которого я вроде как должен называть своим отцом. Я не разувался, куртку не снимал, прошёл прямо так, а, значит, у входной двери мне задерживаться не придётся, но я всё равно несколько мешкаю. Что-то заставляет задержаться почти на самом выходе. — Ну и что ты тут забыл? Этот голос. Он словно гром среди ясного неба. Мать. Она стоит сейчас за моей спиной. Накаркал сам себе. Замечательно, Мэттью. Я вновь чувствую себя нашкодившим ребенком, хотя в детстве мне вообще редко доставалось за какие-то проступки. Как-то не любил я влипать в неприятности, а вот Стив для них прям магнит. Наркоман, бунтарь и, кажется, ещё уголовник. Я выпрямляю спину и расправляю плечи. — Если ты не заметила, то я уже ухожу. Так что не беспокойся. Лишнего ничего не взял. Я не вор. Всего лишь пару тряпок Стива забрал, — откуда столько дерзости в моём голосе? Но я полностью честен сейчас. Ничего не взял чужого, ничего не украл. Я вроде как приличный человек. Нормальное воспитание вы смогли мне дать. Но почему-то сейчас ты в нём усомнилась, а, значит, усомнилась и в себе. — Как ты зашёл в дом? Время задавать глупые вопросы, матушка. Неужели так сложно догадаться? Явно не взломал замок и не проник через окно. За кого ты вообще меня принимаешь? Я всего лишь убил человека, а не разнёс половину штата. Я не настолько сильно скатился вниз на дно, как сейчас тебе кажется. — Если ты забыла, то у меня всё ещё имеются ключи, а замки вы не поменяли, да и дубликаты есть не только у меня. У Стива они тоже имеются. Да и вообще. Мне теперь нельзя прийти к родителям домой? Впрочем, неважно. Не отвечай ничего. Я уже ухожу, — да, задерживаться более нет смысла. У меня есть, на что потратить своё время. У меня не было в планах оставаться тут ради задушевной беседы с «родными» и «близкими» людьми. Я не оборачиваюсь, не бросаю краткого взгляда себе за спину и вообще не обращаю внимания на собственную мать, а просто нажимаю на ручку, толкаю дверь и перешагиваю порог. Мне хочется смотаться отсюда как можно быстрее. Это я и делаю. Избежать лишних вопросов у меня вряд ли удастся, если я ещё хоть на минуту останусь стоять под крышей абсолютно чужого мне дома. Может когда-то здесь я и был счастлив, но теперь всё абсолютно иначе. Таким же быстрым шагом преодолеваю лужайку и подхожу к своей машине, брошенной на обочине. Гитару и сумку я забрасываю на заднее сидение и наконец сажусь за руль. Уехать, нужно просто уехать и больше сюда не заявляться.