***
Несколько недель до этого. После пьянки Пекоса, я всю ночь не могла уснуть – обдумывала, куда пропала подруга. Мыслей в голове было слишком много, чтобы сконцентрироваться и обдумать варианты, где она могла быть. Но так ничего и не надумала, поэтому с утра выглядела не лучше дяди – мешки под глазами, опухшее лицо и как в завершение – убитое настроение. Пекос хоть и мучился от сушняка и боли в голове, но отправился на поиски нерадивой возлюбленной. Первым делом поехал к шерифу – они были старыми приятелями, поэтому Чарли Свон быстро согласился помочь. Все утро и весь день они поднимали информацию, звонили на прежнее место работы Пенелопы, объездили ее друзей, перетрясли кучу плохих компаний, где она могла находиться. И нашли... Дядя приехал поздно ночью, сразу перешел к важному разговору, принялся за спиртное. Эта картинка до сих пор четко всплывает в памяти. После смерти мамы и папы я впервые увидела на его глазах и щеках слезы – он плакал, запивая горе алкоголем. Его слова прозвучали слишком громко. До сих пор вспоминается хриплый голос и боль сквозящую наружу. Он просто сказал: «Мы нашли Пенелопу. Она мертва. Скорее всего, передозировка наркотиками». Все! После этих слов жизнь как будто остановилась. Я присела на стул, закрыла глаза и беззвучно зарыдала в ладошки. Крика, шума и гама не было, не было истерики... Все куда-то ушло. Это была пустота. Тяжелая. Мощная. Она разодрала старую кровоточащую рану, которая никак не могла зажить после смерти родителей. А тут еще один удар. Слишком жестокий. Мне стало плохо. После этого все пошло под откос. Но мы с Пекосом сблизились - полночи проревели друг другу в плечо, рассказывая истории, связанные с нашей общей подругой. Теперь уже мертвой... подругой. Он рассказал мне, что Пенелопу нашли в старой заброшенной квартирке в Порт-Анджелесе, на полу валялись шприцы. Было прибрано, поэтому шериф сразу отмел множество версий, но выдвинул самую главную версию – передозировка. Если можно было съехидничать, то я бы сказала, что он Капитан Очевидность, но тратить на это силы, желания не было. Все происходило как в тумане. Я ни капельки не возражала, когда Пекос снова напился, закурил. Я была опустошена и раздавлена. Только на этот раз слез было слишком много. Я не могла поверить, что это случилось еще раз. Как будто тот, кто убирает близких мне людей, желает меня добить, вычеркивая их из жизни, чтобы я сдалась. Но сдаваться было глупо. Бессонница стала привычной и неотъемлемой частью горьких будней, ночи превратились в смазанный временной отрезок с редкими часами беспокойного сна. Заснуть не получалось. Каждое утро начиналось не так, как прежде – не с веселого пробуждения и плотного завтрака, а иначе - сначала трудный подъем, пара кружек кофе после бессонной ночи, ванная, безмолвное молчание с дядей за обеденным столом. Мы почти перестали кушать – дядя все больше вливал в свой организм алкоголя и травился сигаретами, я только довольствовалась парами чашками чая и воды, или парой бутербродов. И все ради того, чтобы продержаться до похорон, чтобы проститься с подругой. Это время с дядей мы переживали не одни. До этого ужасного события я не была лично знакома с матерью Сета – Сью Клируотер. Но за несколько дней до похорон эта славная женщина как фурия ворвалась в нашу размеренную жизнь. У меня не хватало сил и желания отказывать дяде во вредных привычках, но у Сью это получалось на легкость быстро и хорошо. Первым делом она выгребла сигареты, все пустые бутылки и, узнав, у меня, где дядя прячет деньги, сама ходила за продуктами. Силой заставляла меня кушать, принуждала ложиться спать. Она стала первым человеком, кто пытался выдернуть меня из горькой пучины, которая как трясина засасывала глубоко на дно. В темноту. Она была первой, с кем я разговаривала в эти дни. На звонки Ким, Эмили, Брейди, Сета и других близких друзей я отвечала, но как только слышала их голос, бросала трубку. Знала – снова разревусь. Они приходили ко мне: Брейди пару раз прорывался в дом, но по моей просьбе Сью его не впускала; Сет каждый вечер стоял по ту сторону балкона и просил открыть окно, но я не открывала, мотала головой. Мне было нужно время, чтобы самой справиться с потерей, принять ее и, самое главное, осознать. Как и после смерти родителей я ждала своего покоя, внутренней стабильности, чтобы, в первую очередь, разобраться в самой себе. Мне нужно было побыть одной. Но получалось это с трудом – Сью врывалась в мое пространство с ужасающей силой. Она отвлекала меня разговорами про своего сына Сета, дочь Леа... упомянула Гарри – погибшего на охоте мужа. Потом дядя. С ним она не хорохорилась – это факт. В доме часто разворачивались скандалы, в стены летела посуда. Но ее силы были не напрасны. В день похорон я смогла нормально позавтракать, даже привела себя в надлежащий вид. Пришли все. Было пасмурно, дождь плакал вместе со мной. Лица тех, кто пришел проститься с Пенелопой, я видела не четко, смотрела на зеленую сырую траву, вырытую могилу, землю, ее лицо... такое неживое, холодное и бледное. Если бы по бокам меня не поддерживали Сет и Брейди, я бы упала в обморок, плюнула бы на все и сорвалась – началась бы истерика и горькие рыдания. Но я только безропотно молчала, тихо плакала и после того как похоронили Пенелопу уткнулась в плечо дяди. Что было дальше, снова заволокло серой дымкой. Помню, что в этот вечер в нашем доме было не много народу – только самые близкие. Я даже выпила пару стаканчиков любимого рома дяди, но не опьянела, даже голова не закружилась. Наверно, это волнение сыграло со мной шутку - прошедшая трагедия дала о себе знать. Помню, заснула под улюлюканья Сета, на своей кровати, прижатая к его телу. Он тогда вцепился в меня, не дав возможности сопротивляться, просто был рядом, когда мне была нужна поддержка. Сначала я брыкалась и просила его уйти, рыдала и била его подушкой. Он не понимал, или понимал, но не желал меня отпускать в такой день, поэтому все терзания принимал и, ни разу не пикнул. Я была благодарна ему. Только мое к нему отношение старалась не показывать – было совсем не до этого. Я просто старалась жить. Вот так просто - жить. Пусть Сет и был в эти мгновения рядом, я не обращала внимания на его близкое нахождение со мной. Чувства, которые заполоняли меня, были отнюдь не романтическими. В ту ночь я послала свою романтику куда подальше. Главным было продержаться, выползти наружу, цепляясь за любую возможность. Так вышло, что моим спасательным кругом в такое тяжелое время стал Сет. Потом все стало немножко налаживаться. Помню, я тогда проснулась в холодной постели с сильной головной болью. Хотелось пить. Наверное, потому, что слишком много плакала ночью. Сета рядом не было, но на прикроватной тумбочке он оставил записку с обещанием прийти, как появится свободная минутка. Чем он занимался, я не знала, просто была уверена, что он мне так просто свои тайны не расскажет. А они были. Мне стоило только догадываться, и одна мысль была ужаснее другой. Только и в этот, как и в последующие дни, мне не давали возможность быть одной. Леа – еще одна палочка-выручалочка, которая помогала в тяжелые для нас с Пекосом времена. Она не разговаривала со мной о Кристалл, не просила не плакать, просто поставила перед фактом – если я заплачу, получу пощечину и хорошую трепку. Мне требовалась помощь близких людей, поэтому я соглашалась с любыми ее доводами, лишь бы не бесить взрывную подругу. Этот день мы провели за уборкой и проветриванием комнат, приготовлением обеда и всевозможными разговорами о Точо, ее жизни и любовном треугольнике Сэм - Леа - Эмили. Дядя с нами не разговаривал, не ел, только курил, закрывшись у себя в комнате. Он острее воспринял смерть Пенелопы. Он любил ее. Потом пришел Сэм. Я не знала, о чем с ним разговаривать. Но он оказался умнее, чем я думала, даже добрее чем казалось на первый взгляд. Он извинился перед Леа за чрезмерную злость и тревогу, сказал, что рад за нее и Точо. Пообещал больше не соваться в их отношения и не давать советы, не испытывать и без того сложную ситуацию на прочность. Он недолго общался с моим дядей, даже скорее поставил его перед очевидным фактом. Расспрашивал о машине Ачэка... просто помогал нам, как самый близкий и родной человек. Однажды я спросила, почему он помогает нам? Но услышала до боли знакомый ответ – «Потому что мы семья». Это решило многое. Перед тем, как отправиться чинить машину за Пекоса, он прижал меня к себе и попросил присматривать за своим нерадивым дядюшкой. На следующий день лимит спокойствия дяди был превышен. Он стал вести себя странно. И это не только мое наблюдение. Я проснулась от шума, доносившегося с первого этажа. Надев домашний халат и спустившись вниз, я была ошеломлена открывшейся картиной. Пекос снова был пьян, с остервенением бросал в разные стороны посуду, орал что-то невразумительное, сдабривая свою злость приличным количеством алкоголя. Пил уже не из кружки, как было ранее, а сразу из горлышка бутылки. Неприятный запах спиртного и сигаретного дыма юркнул в нос. От этой смеси «чудного» аромата я прикрыла ладошкой нос и часть рта и неуверенно прошлепала вглубь кухни. Заметив меня, дядя, облокотившись о стол, поставил бутылку, и, покосившись, развернулся в другую сторону. И схватив с тумбочки вазу - подарок матери, - попытался кинуть ее в стену. Я подоспела вовремя и выхватила вазу из его рук. Правда, мне не удалось отбежать на приличное расстояние, и я даже не подумала, что дядя слишком резко и остервенело, примется возмущаться. Все произошло за долю секунды. Пекос с горечью развернулся и нечаянно ударил меня в плечо. Взвизгнув от неприятного прикосновения и, потеряв равновесие, я упала на пол. Ваза выскользнула из рук и полетела прямо на меня. Мыслей за эти мгновения было предостаточно. В любом случае, получить заостренным концом в живот я не хотела, поэтому грохнувшись на половик, ведущий из холла в кухню, я быстро перевернулась и перекатилась на бок, уворачиваясь. Ваза упала прямо рядом со мной, разбившись на осколки. Я не сразу почувствовала колющую боль в руке. Только с трудом присев на корточки, перевела взгляд на ладонь и, вскрикнув, поняла, почему она так сильно заболела. Всю ладошку заполонила кровь. Когда я свободной рукой стала вытаскивать приличных размеров осколок, каждое невинное движение отзывалось болью. Но вытащить осколок помешал дядя. Извиняясь, и бурча что-то себе под нос, он плюхнулся рядом со мной и, уже было схватился за мою ладонь, чтобы вытащить вражеский инородный предмет, как его быстро оттащили от меня чьи-то руки. Подняв голову, я увидела перед собой взволнованного Квила, который осторожно ухватился за мою ладошку - позади него стоял Джейкоб и тряс дядю за плечи. Как они вообще прорвались в мой дом? Возможно, сходив до магазина, Пекос забыл закрыть двери? И не мудрено, что они здесь. В последнее время друзья без приглашения врываются в мой дом. Пока Джейкоб приводил в сознание моего дядю, что-то ему говорил, втолковывал, Квил осторожно потянул за острый осколок, въевшийся в кожу, только это не увенчалось успехом – я вскрикнула, и парень тут же одернул свою руку. – Извини, Зои, – покачав головой, тихо произнес Атеара. – Но мне нужно вытащить это дерьмо из твоей ладошки. Где аптечка? Я покачала головой. Кровь стекала и маленькими капельками падала на пол. Я заплакала сильнее. Если бы на моем месте была другая девушка, то она бы даже не всплакнула и стойко перенесла такую тяготу жизни. Но среди стекляшек сидела я, - постоянная плакса, - поэтому это было вполне нормально. Боязнь боли и крови, - наследственное, – когда получала незначительные раны или травмы, начинались слезы и паника. Я не могла вспомнить, где находится аптечка. Квил неудовлетворенно помотав головой, повернулся к своему другу, а он уже тащил пьяного дядю в его комнату и наверняка говорил ему что-то страшное – глаза Пекоса умоляюще смотрели на меня. Наверное, он надеялся, что я смогу остановить Джейка. Вот это вряд ли. Повернувшись ко мне лицом, Квил снял с себя футболку и обмотал ею мою руку, не задев осколок, и повел на второй этаж, чтобы в ванной комнате найти аптечку. Но! Когда Джейкоб открыл дверь в комнату дяди, чтобы положить его отсыпаться... входная дверь с гулом стукнулась ручкой об стену, раздался шум, треск и потом голос... Сета. Он прошел внутрь и остановился у стола, рассматривая под ногами стекляшки, потом посмотрел в сторону Джейкоба и почти висевшего на его плече Пекоса. Я стояла поддерживаемая Квилом на лестнице ведущей на второй этаж и в нерешительности хваталась за перила. Я прекрасно видела глаза Сета, когда он осмотрел Пекоса, вопросительно взглянул на Джейкоба, потом перевел взгляд на меня и Квила. Не знаю, о чем он думал, но сжал кулаки, когда увидел на моей ладошке кровь и со злостью во взгляде повернулся обратно к ребятам. Все произошло слишком быстро, - я даже не успела толком сообразить, – пульсирующая боль в руке давала о себе знать. Первым в сторону Сета метнулся Квил, он буквально прицепил меня к лестнице. Потом к другу метнулся Джейкоб, приложив к стене Пекоса. Но им двоим, не суждено было перехватить Сета. Я закрыла рот свободной ладошкой и присела на край ступенек, когда увидела смачный удар по лицу дяди. Последовал грубый выдох, шипение, шебаршение и треск - ребята стали уговаривать Сета остановиться. Но было тщетно. Я слышала, что удар был не один - максимум шесть или семь. Убрав с глаз несколько пальцев, я смогла рассмотреть всю сложившуюся ситуацию, и честно говоря, испугалась. Я никогда не видела такого Сета. Он был слишком разозлен, из ушей, мог пойти пар, из носа - огненное пламя. Он еле держался на ногах, глаза источали ненависть, тело била дрожь, похоже, что еще мгновение, и перед собой я могла увидеть не человека, а злобного зверя. Он смотрел на дядю, и каждая частичка его тела кричала от ненависти. Только Пекос в этот момент был уже в отключке, подпирая своим тучным телом стену. Кажется, Сет его просто вырубил. Из глаз снова полились слезы, но на этот раз я не побежала наверх. Плотнее замотав руку, рванула вниз, перепрыгивая по две ступеньки. Не знаю, что произошло, но в этот момент, важнее всего было для меня – это защита дяди. Он ведь не специально, а суровый нрав моего Сета... Стоп! Не моего... просто Сета, могло сыграть плохую шутку. Спрыгнув с последней ступеньки на пол, я подбежала к брыкающемуся в объятиях друзей Сету и обхватила не раненой ладошкой его лицо. Не сразу, но ребята отступили и перестали держать его. Сет перевел свой взгляд на меня. Багровая краска тут же прильнула к лицу, но желания смотреть в его глаза не пропало. – Успокойся, пожалуйста, – проговорила я, нежно погладив Сета по щеке. Он закрыл глаза, и вымученно улыбнувшись, снова открыл их. – Он не специально! Это нечаянно вышло. Не надо его избивать больше, он и так натерпелся. Сет кивнул мне и с удовлетворенным вздохом двинулся навстречу и, притянув к себе, зарывшись лицом в мои волосы. Горячее дыхание коснулось шеи – он сделал глубокий вздох, затем выдохнул. – Как скажешь, – вымученно произнес он. – Но если еще раз такое повториться, за себя не отвечаю. Я не сдержусь, Зои... – снова нежным голосом прошипел парень, коснувшись губами моего уха. – ... любому голову расшибу за тебя. Ты так вкусно пахнешь. Апельсинка... Я прижалась к его телу. Отойти от него хоть на шаг не хотелось. Казалось, что если отойду, потеряю рассудок. Пока он стоял рядом, прижимал к себе, я нежилась в его объятиях, забыв об осколке в руке, и наслаждалась спокойствием. Непередаваемые ощущения. Но они были прерваны звуком закрывающейся двери и смехом. Отодвинувшись от парня и обернувшись, я не заметила дядю около стены на кухне. Пройдя пару шагов, увидела его в комнате лежащим на диване - Квил и Джейкоб постарались. Их самих в доме не наблюдалось. Видимо, они, уходя, захлопнули дверь. Подойдя ко мне, Сет схватил меня за руку. – Пойдем, – проговорил он, потянув меня на лестницу. – Я вытащу осколок и обработаю твою рану. Я не стала перечить, просто последовала за ним в мою комнату. Сет быстро и легко вытащил осколок из ладошки, обработал рану и перевязал. Слава Богу, что ранка была неглубокой, должно быстро зажить. Только в момент вытаскивания осколка Сет был настолько сосредоточен, настолько нежен и аккуратен, что мне захотелось после этого зацеловать его до смерти. Но я просто поблагодарила и быстро чмокнула его в щеку. Он расцвел как майская роза – улыбка до ушей, счастливое лицо. Потом мы спустились вниз, чтобы прибрать оставшиеся осколки с кухни. Тут-то меня конкретно взволновал невинный инцидент, после которого захотелось убедиться в своей вменяемости и проверить психику. Сет с легкостью собирал с пола осколки, но неожиданно порезался, и к моему удивлению, не прошло и пяти минут, как ранка на его коленке затянулась, не осталось и следа, только пара пятен крови. Почему-то, я не стала расспрашивать его о произошедшем, посчитала, что мне показалось. Ведь невозможно же так, чтобы раны от порезов так быстро исчезали? Это ненормально. Клируотер ведь не супер-агент, не собака, на которой все быстро заживает. Он человек. Только после приборки на кухне все пошло под откос. В голову снова пролезли мысли о Пенелопе, о родителях. Я быстро поднялась в свою комнату и без сил рухнула на кровать. Только Сет не ушел. Улегся рядом и попытался успокоить. Только в это мгновение я не могла сдержать слез. Сет твердил, что я не должна плакать, что должна стойко пережить горе. Но со мной случилась настоящая истерика. Я не могла успокоиться. Что пошло дальше, точно не забудется и не сгинет из памяти. Сет обхватил меня за талию, и пока я брыкалась в его руках, стал стягивать с меня халат, футболку и ночные шорты. У него получилось на легкость хорошо, и уже через несколько минут постоянной борьбы я была перекинута на его плечо и гордо перенаправлена в ванную комнату. – Черт! Сет, отпусти меня на пол. Я не девчонка, которой нравится висеть на мужском плече, – громко крича и постанывая, орала я, непрерывно стуча по плечам парня. Только он этого не замечал. – Я не хочу под холодный душ! Отпусти меня! Немедленно отпусти! – Ни за что не отпущу, красавица, – откровенно смеясь, говорил Клируотер, удобнее обхватив огромными ладонями меня за пятую точку. Он хлопнул по ней рукой и засмеялся. – Я привью тебе желание жить! Вот увидишь, от холодной водички ты будешь думать только о том, чтобы согреться. И я буду рядом, чтобы помочь. Мои жалкие попытки не увенчались успехом. С горем пополам парень доволок меня до ванной и поставил под холодные струи воды. Я сжалась в комок - застучали зубы, паника и истерика мигом пропали. На ее смену пришло смятение. Ведь Сет, недолго думая, забрался ко мне в ванную и, встав рядом, сгреб меня в охапку и уткнулся лицом в мои сырые волосы. Не знаю, что в такие мгновения думают девушки, находясь в такой щекотливой и нежной ситуации, но я пребывала не то, что в шоке, в некоем замкнутом круге, откуда мне даже при большом желании было не выбраться. И дело не в том, что Сет прильнул ко мне разгоряченным телом. Дело в том, что я подалась навстречу и утонула в его горячих объятиях. Отпускать его желания не было. Он - моя большая вселенная, где уютно и тепло. Обхватив ладошками его торс, я прижалась к широкой груди и мысленно улыбнулась. Капельки, скользящие по моему телу уже не казались холодными, мне было жарко от такого близкого соединения. Только сердце в груди билось настолько отчаянно и живо, что захотелось просто жить. Вот так просто – жить, несмотря на большие потери. Ведь парень, плотно стоящий рядом со мной, давал защищенность и покой. Как же я люблю его! Голос Сета вырвал меня из размышлений. Он, погладив меня ладонью по сырым волосам, тихо прошептал: – Успокоилась, Апельсинка? – С тобой трудно не успокоиться, – тихо промямлила я, сильнее прижав его к себе. Сет горячо и властно прижал меня в ответ. – Мне с тобой спокойно и умиротворенно. Тебе же хорошо со мной? На последних словах я зажмурилась – до боли в груди хотелось услышать положительный ответ. И он не заставил себя долго ждать. – Если бы ты знала, насколько мне сейчас хорошо! – откликнулся парень. – Апельсинка… – он так нежно произнес придуманное мне прозвище, что захотелось поднять лицо и прильнуть к его губам. – Ты необыкновенная! Сердце в груди упало куда-то в ноги, в горле запершило, но я, как и прежде, обнимала его и не пыталась вырваться наружу. Не хотелось, чтобы этот момент заканчивался. И он не закончился. Простояв еще пару минут, Сет решился перейти к самому важному. Он отодвинулся от меня, но тут же, потянулся навстречу. Тот поцелуй что был на пляже не идет в сравнение с этим поцелуем. Это было… более властно, ожесточенно, будто он всю жизнь хотел такого поцелуя. И он случился. Бабочки в животе крутили какую-то незамысловатую шарманку, в голове и мыслях елозило от приятных ощущений. Казалось, я самая счастливая на свете. Но поцелуй закончился. Сет, выскочив из воды, в привычном жесте перекинул меня через плечо, только на этот раз я не брыкалась, тихо и смирно улыбалась, придерживаясь за его спину. Он опустил меня на пол и, укутав в махровое полотенце, потащил в комнату. Приглушив свет, заставил присесть на кровать. Сам стоял у изголовья кровати и теребил подушку. – Наплевать, что сейчас день, тебе нужно поспать, – серьезно проговорил парень. Он осмотрел мою комнату, а потом предусмотрительно закрыл шторы, создалась иллюзия уединенности и покоя. В комнате встал полумрак. – Я буду спать рядом с тобой! Его собственнический голос заставил меня улыбнуться. – Что смешного? – Мне мама всегда так говорила, когда я боялась темноты и клоунов. – Тогда будем считать, что я тебя буду защищать от темноты, – со смехом в голосе проговорил Сет, но запоздало добавил: – и клоунов. Ты их боишься ? Серьезно? Что они тебе сделали? Я пожала плечами и, немного высушив волосы стащенным с тела полотенцем, и в сыром нижнем белье юркнула под просторное одеяло. Сет, недолго думая, стянул с себя сырые шорты и отбросил их на пол. Это было странно. В смысле, странно было лежать и наблюдать как смысл твоей жизни пробирается к тебе, в твое маленькое и теплое убежище. Когда Сет спокойно улегся на соседнюю подушку, я решила продолжить разговор. – Меня в детстве испугал клоун, и я даже пару лет заикалась. С тех пор не люблю цирковые представления, не езжу на лошадях, не ем сладкую вату, и стороной обхожу любого, кто идет в клоунском наряде с красными шариком на носу. Несмотря на такое громогласное заявление, Сет не рассмеялся, повернулся ко мне и обнял. Вот это была действительно небольшая идиллия, так хорошо мне давно не было. В эту ночь мне не приснились ни Пенелопа, ни родители, вокруг летали нежно–фиолетовые бабочки, и светило солнце. Я действительно почувствовала себя принцессой, ведь рядом со мной засыпал прекрасный принц. Только отличие в том, что он иногда храпел. Проснулась я от того, что в мою дверь кто-то настырно стучал. Повернувшись на другой бок, я не увидела Сета - опять убежал по каким-то своим делам. Встала с кровати и, набросив на себя халат, раскрыла шторы. На улице уже была ночь, только свет ночного фонаря освещал нашу улочку. В дверь снова постучали, и, открыв двери, я увидела перед собой дядю. Вид его был ужасным – синяк под глазом, пара ссадин на шее, и лицо... такое тоскливое, вымученное. Он прошел в мою комнату и с глубоким вздохом плюхнулся на кровать. – За что это нам все с тобой? – с горечью в голосе прошипел он. – Сначала Элеонора и Чендлер, теперь вот Пенелопа. Похоже, все наши близкие люди спешат на тот свет, – дядя на мгновение замолчал, но открыв грустные и тоскливые глаза, снова продолжил. – Не хочу, чтобы я стал следующим, кого ты потеряешь. Как же ты без меня будешь?! От слов дядя мне стало плохо. В голове стал крутиться один вопрос: «Он так сильно напился, что лепечет всякий бред?». Но в тоже время я понимала, что мужчина в некоем роде прав. Сначала родители погибли, теперь Пенелопа. Кто следующий? При всей боли, что сейчас испытывал Пекос, он мог мыслить здраво. За что нам все это? – А я ведь действительно подумал, что у нас может что-то получиться... – продолжил дядя, с грустью осматривая меня. – Может, не свадьба и дети – я не такой молодой, - но мы могли бы просто жить вместе, даже если просто друзьями. Следующий день вывернул мои чувства и эмоции наружу. И эти эмоции были не самыми лучшими. – Мы проследим за Вашим дядей, не волнуйтесь, – уверенный голос врача не придал мне спокойствия, но чтобы хоть как-то успокоить его и, прежде всего, саму себя, я улыбнулась. – Нервный срыв, это не так страшно. Главное, что сейчас он в заботливых руках. Капельницу поставим, прокапаем, Ваш дядя успокоится, придет в себя. Но я думаю, что при всех обстоятельствах... – хриплый голос престарелого мужчины надорвался, но поправив роскошную седую бороду, он вновь продолжил: – ... которые произошли у Вас в семье, он быстро не восстановится. – Спасибо Вам большое, – тихо пропищала я, в очередной раз смахнув с глаз слезы. – Я оставила Вам свой номер телефона, поэтому в случае чего – звоните. Когда его можно будет навестить? Врач напрягся, повернул голову в палату, где тихо и мирно спал Пекос, и тихо прошептал: – Думаю, в любой день можете приехать. Ему необходимо внимание и поддержка близких людей, – заботливо проговорил мужчина, повернувшись ко мне. – Мне уже пора – пациенты ждут. Всего Вам доброго, Мисс Рокстон. Врач участливо пожал мою руку и, обогнув меня, пошел в соседнюю палату. Я простояла около палаты Пекоса еще несколько минут, просто смотрела на его бледное лицо и снова плакала. За что нам все это? Разве я мало терпела, разве мало горечи испытала в жизни? Теперь в больнице еще и Пекос. Осталось только самой слечь. Я с трудом плелась по бело-зеленым коридорам больницы, надеясь найти выход из ужасающего аромата - везде пахло лекарствами. На улице меня уже поджидал Сет, - он в своей любимой манере сидел на переднем сидении красного Доджа, - который был благоразумно предоставлен девушкой Эмбри, и слушал музыку, мурлыкая что-то себе под нос. Мы тронулись с места, когда я заняла отведенное мне место возле водителя. На душе почему-то сразу полегчало. Слова врача до сих пор отзывались в сознании. Верным было решение оставить его в больнице. Что я могла сделать, чтобы Пекосу было не так горько и печально на душе? Конечно, ничего. В больнице все-таки присмотрят, а дома он бы опять начал пить и заработал еще какую-нибудь болячку, из-за огромного количества выкуриваемых им сигарет. Несколько минут мы молчали. Темнело. За окнами мелькали дома, потом сплошной зеленый лес. В голову снова начали лезть глупые мысли. Я разнюнилась и заплакала, непрерывно шмыгая носом. Это не ускользнуло от Сета. – Опять плачешь? – наверное, это был даже не вопрос, а констатация факта. Просто слова Сета как яд выпрыгивали изо рта. Голос грубый, резкий. – Сколько можно говорить, что слезами горю не поможешь!? Просто нужно пережить это время, дальше будет лучше, придешь в себя. Отодвинув ремень безопасности в сторону, – он передавил мне грудь, - я спокойно вздохнула, и повернулась к Сету лицом. Он с важным видом крутил руль, вцепившись в него, как в самого закоренелого недруга. – Да, я опять плачу! – грозно прошипела я. – Если ты не заметил, у меня умерли родители. Потом подруга! Мы с ней были как сестры, я могла рассказать ей все, поделиться сокровенным и была уверена, что ничего плохого с ней случиться не могло. Но плохое случилось. Совершенно нормально, что я плачу по ней. А тут еще и дядя... – Да я тебя понимаю! – грозно отозвался парень, стукнув по рулю рукой. – Просто нужно жить дальше. А ты только и делаешь, что живешь прошлым. Посмотри... – парень оторвал одну руку от руля и махнул ей в сторону дороги. – ...Жизнь продолжается: деревья растут, кто-то рожает детей, люди заводят семьи, разводятся, кто-то умирает, кого-то вытаскивают с того света... А ты думаешь, что после смерти близких людей твоя жизнь закончена! Ты только и делаешь, что ревешь! Это надоедает! Приди уже в себя! Я опешила от его слов, повернулась в обратную сторону и стала рассматривать темнеющую природу. Слова близкого человека в этот момент выдернули из реальности. Я не всегда видела его таким озлобленным и резким. Как будто того, нежного Сета подменили, или вовсе он стал показывать свою скотскую натуру. Дядя неспроста попал в больницу, и дело не только в том, что он много переживал за Пенелопу. На смену непониманию пришел очевидный факт – Сет избил вчера дядю. Не сильно, но факт остается фактом, при условии, что дядя как фонарик выглядел вчера вечером. Может это основополагающая причина? Думать об этом я не стала, развернулась обратно к Сету и буквально «в лоб» заявила: – Это все из-за тебя! Если бы ты не избил его вчера, он бы не попал в больницу. Сет сбавил газ, удивленно посмотрел на меня и сердито покачал головой. – Я во всем виноват, получается? – зло рыкнул он в ответ. Снова сжал пальцами кожаную обивку руля. – А то, что он бухает и курит, это не при чем, да? Да он сам виноват! Не надо стрелки на меня переводить! – А на кого мне их переводить, на Джейка и Квила? – так же низко и подло ответила я. В горле застряла обида, подступил комок слез. Еще минута, и я бы расплакалась. – В отличие от тебя, они не били его! А мне и так несладко, вся жизнь - навозная яма, а ты еще подливаешь масла в огонь. Подумал бы обо мне, прежде чем орать. На мгновение парень закрыл глаза, но быстро и резко открыл их, одной рукой поворачивая руль на ухабах. – А ты думаешь о ком-то кроме себя? – он схватился свободной рукой за мою коленку и с силой ее сжал. Я пискнула и быстро скинула его руку. Он снова вернул ее на руль. – Ты думаешь, одна теряла близких? Все только и делают, что пытаются вытащить тебя из трясины, до гланд жопу натирают, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты перестала страдать и винить себя во всех грехах. А что делаешь ты? Ты только и стонешь, как тебе плохо, какая ты несчастная, забитая жизнью куча дерьма. – Так, значит... - голос предательски задрожал, - я во всем виновата, да? И я не пытаюсь просить помощи, просто живу и… – Да я вижу, как ты живешь! Зарылась головой в землю, как страус, и думаешь, что все измениться! Но ничего не будет, пока ты прячешься. Нужно действовать и жить. Но ты не стараешься! Может, я повторюсь, но ты живешь только для себя! Тебе не важно, что Брейди всю плешь проел тем, что пытается что-то придумать, чтобы вытащить тебя наружу. Что Эмили и Ким постоянно на изжоге потому, что волнуются за тебя. Пол и Джаред стали почти идиотами в своем стремлении придумать, как тебя развеселить… про остальных помолчу. Да, черт возьми, даже Леа бросила все свои дела и отказалась выходить замуж до тех пор, пока не поможет тебе! Моя мать души в тебе не чает, заботится, посылает к черту своего нового мужа ради тебя и твоего счастья. – Сет на секунду замолчал, отдышался и еще язвительнее заявил: – Ты должна радоваться, что твои родители погибли! Они не видят, какой эгоисткой ты растешь. Им было бы стыдно за такую дочь! Серьезно? С этого и следовало начинать. Вот, правда, так было бы гораздо лучше. После последних сказанных Сетом предложений, я не зарыдала, не сглотнула обиду и даже не стукнула Клируотера по плечу. Просто смолчала, сдержала вырывавшийся наружу поток слез, и вытерпела язвительные слова. Только после этого, отчетливо поверила в то, что все произошедшее между нами, больше не повториться. Дышать стало труднее. Да вообще, просто жить. А, к черту! Я ведь жила не по правилам, только существовала как амеба, выброшенная на берег штормовыми волнами. Вся испытываемая тревога в этот момент усилилась и превратилась в липкую массу, смешиваясь с обыкновенной болью. Это было ужасно. Никто и никогда не говорил со мной таким тоном, будто я мешала всем жить и буквально заставляла друзей помогать. Я не просила о помощи, не кидалась в ноги и не искала утешения в чужих руках. Они сами, сами рвались помогать. Даже Сью. Откинув в сторону печальные мысли, я перевела взор на ерзающего по сидению Сета. Он не был спокоен, руки тряслись, но парень держал руль с такой силой, что тот слабо скрежетал. Не хватало еще, чтобы и мы в аварию попали. Так дальше продолжаться не могло. – Останови машину, – тихо попросила я и зачем-то еще раз повторила: – Сет, останови машину. – Зачем, черт возьми? – будучи до сих пор злым, парень выкрикнул эти слова. Я предчувствовала, что поток его язвительности и злости не закончен... и была права. Сет снова продолжил кричать на меня. – По-маленькому захотелось от того, что испугалась едких замечаний? Струсила и решила упорхнуть по тихой воде? Что, правда глаза колет? – По-большому, – снова тихо прошипела я. – Просто остановись и выпусти меня. Разговаривать с ним совсем перехотелось. Я не могла понять его гнев. Что я должна делать? Прыгать по капоту машины и орать, как прекрасен этот мир? Или, может, устроить вечеринку в честь гибели моих родителей, пригласить толпу незнакомых людей, чтобы они выпили за смерть Пенелопы, и самой хорошенько набраться? А затем переспать с каким-нибудь парнем, пользуясь тем, что дядя в больнице, и радоваться такому стечению обстоятельств? Что из этого я должна была сделать? Нет, вернее было бы смеяться, радоваться непрекращающемуся дождю, с удовольствием ходить на могилы трех близких людей и говорить, что я рада, что так все вышло? Подумав некоторое время, Сет все же свернул на обочину и, выйдя из машины, с силой открыл дверь с моей стороны. Он был зол как никогда, в надвигающейся темноте я смогла увидеть его глаза и даже съежилась, обхватив себя руками. Он буквально метал в меня раскаленными молниями. Парень резко отстегнул ремень безопасности и силком вытащил меня из машины. Я даже запнулась о какую-то корягу или кочку, но устояла на ногах. Сет с силой захлопнул дверцу с моей стороны и повернулся ко мне. – Да, пожалуйста, только не ной потом, что тебя никто не понимает, – больно схватив меня за руки, грозно прорычал брюнет. – Ты сама все рушишь, Зои! Только сама. Ты только и делаешь, что плюешь с высокой колокольни на своих друзей, которые стараются тебе помочь. Я выдернула из его хватки руки и, не обратив внимания на желчь, вылетавшую из его рта, огляделась по сторонам. – Я так понимаю, тебе даже все равно будет, если меня в лесу кто-нибудь, слопает? Волки... например. Тебе легче будет? Ты даже обрадуешься этому стечению событий, да? Сет не моргнул, ни одна мышца на его прекрасно слепленном лице не дрогнула. Он не поднял бровь, не рассмеялся. А раньше на разговор о волках, и о моей к ним боязни, он отвечал смехом. Теперь он стал похож на мраморную статую, молча сверлящую меня насквозь. Я схватила его за край футболки и оттянула ее. – Что молчишь, Мистер Взрывоопасность? Поведай, как ты меня ненавидишь! Я очень жажду это услышать, – лицо Сета изменилось, он быстро заморгал, и я мигом убрала руку с его футболки, когда увидела, с какой силой он сжал свои кулаки. – Или ты мне скажешь, что чувствуешь ко мне что-то? Парень отошел на несколько шагов назад и, обнаружив около обочины небольшой трухлявый пень, с силой долбанул по нему ногой. То, что раньше можно было назвать полноценным деревом, покатилось в яму и с громким шлепком упало в канаву. Я прикрыла рот ладошкой, чтобы остановить свою защитную реакцию. Ведь я могла оказаться на месте этого трухлявого пня. Мне действительно стало страшно. Сет выглядел устрашающе, но не подходил ко мне, только что-то ворчал себе под нос. Но быстро ответил, махнув на меня рукой, подойдя к машине. – Да мне все равно, понимаешь? Мне все-ра-внооо! – тем же голосом, не выражающим ничего, кроме злости, проворчал парень, растягивая слова. – И мне будет все равно, даже если тебя в этом лесу порубят на колбасу. Мне за друзей обидно. А ты думала, что я могу к тебе что-то испытывать? Правда? Или ты сама что-то ко мне чувствуешь? – на мгновение его лицо изменилось, но он, быстро ухмыльнувшись, помотал головой. – Если да, то засунь это дерьмо туда, откуда оно вылезло. На этом наша ругань была закончена. Сет, быстро юркнув на переднее сидение, нажал на газ, и машина с диким рокотом тронулась. Я думала, он остановится и вернется, но я только и видела, что дым из выхлопной трубы. Потом, свернув, машина скрылась из моего поле зрения. Значит, придется идти пешком! Отлично! Просто замечательно! Не такого я ждала от любимого человека! Но в моем случае от человека, который только что смачно харкнул в мою душу приличным количеством серной кислоты. И от этого душа превратилась в облезающие ошметки, сдабриваемые вязкой жижей горя и проблем. Несмотря на обиду, я ухмыльнулась. Пошел небольшой дождик. Не, ну отлично, однако! Теперь еще и природа играла против меня. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что за мной ненароком не побежала какая-то обитавшая в лесу тварь, я пошлепала по обочине дороги, думая о том, сколько часов предстоит пройти прежде, чем попасть домой. Когда я выходила из больницы, было почти семь вечера, а учитывая то, как тихо мы ехали, то уже явно не полвосьмого, а того и девять вечера. Я, то и дело осматривалась и тряслась, вглядываясь в потемневшие от чернеющего ночного неба деревья. Они казались страшными, похожими на существ из мифических мультиков. Это было ужасно. Я точно была уверена только в одном, когда выбралась на прямую дорогу до резервации, что в темноте ужасных и страшных деревьев кто-то отчаянно за мной следил. В принципе, везде было тихо. Шел дождь. Только ветки трещали, испытывая подорванную психику. Кто-то отчаянно проламывался то ли наружу, то ли прорубал путь, следя за мной. Стало откровенно страшно, я прибавила шагу и, откинув в сторону мысли о некоем госте, наблюдающим за мной, стала вспоминать сегодняшнее утро. Оно началось весьма неплохо. Ближе к обеду меня разбудил Сет, притаранив в комнату ранний завтрак – тосты, малиновое варенье, горячий чай, - в общем-то, все то, что обычно готовила мне с самого утра мама. Так что я чуть ли не парила в облаках, когда парень обнял меня за плечи и силой стал засовывать в мой рот небольшой кусок тоста, предварительно обмакнув его в варенье. Это оказались самые нежные эмоции, Клируотер был счастлив, все время улыбался. В его взгляде проскальзывали нотки полной радости, некого потаенного счастья, которое он испытывал рядом со мной. Это было сладостное утро, но идиллия быстро закончилась, когда мы спустились вниз. На полу в большой комнате лежал дядя и, постанывая, хватался за сердце. Дальше все как в тумане – скорая помощь, сборы котомки с вещами, мои слезы, уговоры Сета успокоиться и незапланированная поездка в больницу Форкса. Теперь же я была морально раздавлена этим днем, топая по безлюдной мостовой. До дома оставалось идти еще пару минут, ноги ныли, будто я пробежала хренову тучу километров на шпильках. Подойдя к дому, отыскала ключи в заднем кармане джинс и, провернув несколько раз ключом, вошла внутрь. Точнее, практически вползла и, закрыв двери, даже не снимая обуви, рухнула на диван. Этот день вымотал меня окончательно. А все так хорошо начиналось! Ситуация изменилась, и не в мою пользу – дядя в больнице, Сет наговорил гадостей. Тихий стук в двери заставил подняться с кровати. Не объяснить словами мое удивление, когда я открыла дверь и увидела перед собой Клируотера. Он взирал на свои кроссовки, не поднимал глаз и придерживался за косяк двери. – Впустишь? – почти загробным голосом прошептал парень. Я отошла и, попросила войти его в дом. Но, честно говоря, я не ожидала, что он придет, что даже будет всем своим нерешительным видом показывать, что сожалеет о своих словах. Я это почувствовала, поэтому, усадив его на диван в кухне, села рядом с ним и замолчала. – Прости меня, я не хотел говорить тебе тех ужасных слов, – раненым голосом пропел парень, укутав часть лица ладонями. Он нагнулся и стал раскачиваться туда-сюда. Мне показалось, что еще несколько секунд, и он просто расплачется – слишком уж жалобно и беспомощно он говорил. – Я не знаю, что на меня нашло. Я знаю, я кретин, дурак, просто осел, что наговорил тебе ужасные слова. Я должен был понять, что тебе не до веселья сейчас, что ты так быстро не отходишь от потерь. И... – голос Сета дрогнул, он оторвал от лица руки и, пододвинувшись ближе, обнял меня за плечи. – Я не считаю, что ты эгоистка. Родители гордились бы тобой. Я не знала, что ответить на такие искренние слова. Сет задел меня за живое, взорвал мой маленький безжизненный мирок своим ядом, а теперь считал, что это можно отпустить. Что как по-волшебству он щелкнет пальцами, и я все непременно забуду. Но желание язвить пропало, хотя я все еще не хотела с ним разговаривать. Выпад парня обнять меня сильнее я остановила – выскользнула из его рук и поплелась на второй этаж. Я знала, что он не уйдет, знала, что останется, поэтому не позвала. Несмотря на то, что я не слышала шагов парня, я была уверена, что он шел за мной следом. Он всегда передвигался тихо, как мышь. И я не ошиблась - войдя в свою комнату, я обернулась и встретилась взглядом с Сетом. Почему-то тогда это решило все. Расправив свою кровать, я постелила ему на полу и с вызовом произнесла: – Спать будешь тут! – проворчала я, показывая пальцем на матрац, с брошенными на него подушкой и одеялом. – Раз уж тебя никак не выгнать! – Да хоть на коврике около двери! – молниеносно ответил парень, удобнее расположив свои покои около окна. Он улегся головой на подушку и занес руки за голову. – Как мне загладить свою вину? – Никак! – прошипела я. – Я очень сильно обижена на тебя! Ты сделал мне больно, Сет! Думаешь, легко забыть все твои ядовитые слова?! Выключив свет, я переоделась в ночные шортики и топик, предусмотрительно завернув за угол шкафа так, чтобы Сет не смог увидеть меня, и отправилась на свою кровать. Из-за не зашторенной части окна показалась яркая луна. В помещение вваливались тусклые отголоски от большого небесного светила. Я закрыла глаза, но заснуть не пришлось – парень, то и дело, ворочался на скрипучем матраце. Стиснув зубы, я старалась не обращать на это внимания, но голос брюнета вывел меня из размышлений: – Но ты ведь забудешь, правда? Я не хочу, чтобы ты злилась на меня. Ответ поступил незамедлительно. – Подумал бы об этом раньше, когда харкал на меня своей язвительностью, – меня все еще душили его слова. – Я просто разозлился, не думал, что причиню тебе боль. Я, правда, не хотел, – матрац Сета снова заскрипел, я пододвинулась к краю кровати и увидела, что он в упор смотрел на меня. – Теперь будешь думать прежде, чем говорить, – несмотря на его жалостливые и искрящиеся глаза, прошипела я и перевернулась на другой бок. Молчание длилось недолго. Сет снова заговорил. Сон окончательно пропал. – Я иногда сам грущу, когда вспоминаю про отца. В отличие от Леа, которая всегда тянулась к матери, я тянулся к отцу. Он всегда был для меня идеалом: на него я хотел быть похож, всегда делал, что он велел. Он был замечательным человеком – у него было много друзей здесь, в резервации, в Форксе его тоже ценили за непревзойденные таланты. Он был душой компании, честным, рассудительным, умным... даже смешным иногда, но это его ничуть не портило. После его смерти... во мне что-то надломилось. Это только кажется, что я беззаботный мальчик, думающий только о себе. На деле – не так. Я тяжело пережил смерть папы! Просто я никогда не хотел, чтобы мою боль кто-то видел. Не знаю, какие эмоции были сейчас на лице у парня, я же сдерживала рыдания, стискивая пальцами подушку, зажмурив глаза. Вот теперь Сет начал открываться. Пропитанный болью голос зарылся в мое сознание и не хотел из него уходить. Но я заплакала. Тихо. Боль и обида на него сразу превратились в серую дымку, и унесла с собой весь негатив. Повернувшись к Сету лицом, я похлопала ладонью по одеялу. – Иди сюда. Парень присел и непонимающе уставился на меня. – Ты же сказала, что я должен спать здесь. Мне почему-то показалось, что он расценил мои слова, что должен спать на полу, как приказ. Будто я его хозяйка, которая повелевает его чувствами и отчитывает, как нерадивого щенка, отправив спать на пол, тем самым наказав. Это же глупо! Я не хозяйка, а он не пес. Недолго думая, я убрала с глаза непрекращающиеся слезы. – Иди сюда, пока я не передумала. Не подумав и секунды, на лице Клируотера появилась радостная улыбка. Он перебрался ко мне под одеяло и, уложив мою голову на свое плечо, снова зажал меня в своих горячих тисках. Этой ночью не было разговоров. Я знала, да и он знал, что я простила его. Не могла не простить. Пусть даже если это и было глупо с моей стороны. Я любила его! Очень!***
Пришлось проснуться от неприятного запаха, в комнату прорывался стойкий белый дым. Как будто на кухне что-то горело и, судя по запаху – курица! Сбросив в сторону одеяло и, даже не накинув на себя халат, я понеслась вниз, со стойким желанием добраться до телефонной трубки и вызвать пожарных. Неужели Сет решил спалить мой дом? Но когда последняя преграда в виде последней ступеньки подошла к концу, я зажала рот рукой и удивилась тому, что на кухне ко мне спиной стояли два парня и, судя по всему, они и были виновны в сожженной курице. Вовсе не Сет. Со спины было непонятно, кто именно пытался затушить пламя, окутавшее обугленную черную субстанцию, которая, возможно, еще несколько дней назад подавала признаки жизни, поэтому я громко хмыкнула, отмахиваясь от неприятного запаха. Парни повернулись. Мне следовало вознести руки к небу и взмолиться, ругая себя за то, что я не сразу догадалась, кто виновен в моем домашнем апокалипсисе. Недолго думая, помогла избавиться от огня, охватившего курицу, и открыла все окна, чтобы запах горелого мяса, наконец, выветрился из кухни. Потом, с видом ужасного зверя и схваченным в руку ножом, я повернулась к виновникам катаклизма и разоралась. – Какого лешего здесь происходит? Какого черта и, собственно, каким образом вы ввалились ко мне в дом? Сейчас каждого порублю к чертям собачьим! Возможно, мне не следовало так реагировать, потому что двое ребят, несмотря на их ужасный вид и обращенный к ножу в моей руке взгляд, были и без того обижены этой ситуацией. Как все, наверное, успели догадаться, в мою кухню ворвались два веселых друга – Джаред и Пол. И вид у них был ошарашенный. Пол был с ног до головы в муке, в руке держал лопатку, и вид у него был такой... хм, счастливый, будто выиграл в лотерее миллион долларов. С Джаредом ситуация была совершенно иная – он тупо осматривал себя с ног до головы, с такой горечью, с таким разочарованием, будто на его одежде была не мука, и даже не кожура от обгоревшей курицы, а какая-то вязкая жижа, трясина. Волосы у обоих взъерошенные, и даже когда Кэмерон удостоил меня своим царским взглядом, я не увидела на лицах разочарования. Наоборот, превосходство! Ну конечно, они же думали, что приготовили мне зашибенный ежевичный пирог, украсили комнату шарами и зажгли праздничные свечи! Снова сарказм. Только после сказанных слов, я не смогла на них больше злиться. Не печалиться же мне было от того, что эти лопухи не умели готовить. Я просто рассмеялась. Впервые после смерти Пенелопы!!! Грязные и умазюканные парни заржали, стряхивая с себя остатки муки. Мы прибрались, насколько это было возможно. После этой нелепой и даже смешной ситуации я дала им возможность принять душ и стала искать более-менее подходящую одежду из шкафа Пекоса. Джаред первым вылез из душа, отправился следующим Пол, и пока я выкидывала на кровать одежду Пекоса, которая практически подходила по телосложению ребятам, Джаред без всякого смущения с набедренным полотенцем вошел в комнату. (Это я уже потом поняла, что на его бедрах было полотенце). Я, конечно, не видела и не могла видеть, что он скинул это злосчастное полотенце на кровать, поэтому повернулась к нему лицом. Выражение моих глаз изменилось, когда я увидела его абсолютно голым. Быстро закрыв глаза, отвернулась. Можете вздохнуть – я увидела только его грудь и торс! Ничего больше! И, слава Богу! Я бы точно не уснула, стопроцентно. Нельзя же так шокировать невинную девочку! – Кэмерон ты кретин, охламон, оболтус, болван! Черт возьми, тебе следовало учесть, что не твоя Кимберли стоит перед тобой! – разоралась я, бочком обходя его и, сунув ему куда-то в тело полотенце, вышла из комнаты. Оперлась спиной о стену, после этого только убрала от лица руки. – Я думала, ты джентльмен, черт тебя возьми! И как мне после этого смотреть тебе в глаза? За стеной послышалось шебаршение и откровенный смех. – Да что-то не подумал вообще. Черт, извини, подруга, – уже истерично хихикая, погалдел Джаред. – Но если учитывать, что ты так удивилась тому, что увидела, я могу предположить, что ты еще невинная девочка. Что??? После последних сказанных Джаредом слов, я закрыла рот рукой и села на пол, опираясь о стену, подавив желание наорать или, в худшем случае, сбегать за ножом на кухню, чтобы не дай Бог, кто-то бы узнал о его словах. Я предполагала, что они открытые и душевные люди, но не настолько же!!! – Тебе не кажется, что ты говоришь совсем не этичные вещи, Кэмерон!? – до этого момента я не называла его так открыто по фамилии, но парень даже не обратил внимания на это. Он до сих пор справлялся с одеждой и злорадно хихикал. – И хватит ржать!!! После этого смех превратился в откровенное гоготание. Я знала, что все мои друзья ходят бесшумно, но не ожидала, что Кэмерон выглянет из-за угла и схватит меня за плечо. Я взвизгнула и упала на пол. Джаред снова засмеялся, но все-таки поднял меня и вернул в прежнюю позу. Я театрально прижала ладошку к груди и тяжело задышала. Джаред уселся около противоположной стены и скрестил руки. – Так что, Зои? – произнес брюнет, подмигнув и подняв правую бровь. Мне не понравилась его довольная ухмылка. – Что? – пропищала я, приводя дыхание в нужное русло. – Я прав в том, что посчитал тебя невинной девочкой? Опять же – что????? Какого черта он привязался ко мне с этой невинностью? Я закрыла глаза, потом резко открыла и, убрав руку от груди, встала на ноги. Вид у меня был серьезный, будто я застала его на месте преступления и сейчас планировала вершить его судьбу. Мне просто стало не по себе. Вот так открыто спрашивать меня о моем, так сказать, положении могут только... друзья! Конечно, само собой, это нормально, что он спрашивает об этом у своей подруги. Вообще уже!!! Я присела на корточки рядом с ним и ткнула указательным пальцем ему в живот. – Твое-то какое дело, а? Не думаешь, что я рассказу об этом разговоре твоей милой жене, а? Джаред усмехнулся и схватил рукой мою ладошку. – Я не против, рассказывай. Я не изменяю, просто узнаю у наре... у своей подруги, каково ее положение в современном обществе. Мальчики-то были? Я не знала что ответить. Нет, конечно, знала. У меня парня-то никогда и не было, ну, пару раз посидела в кафе с одним знакомым, ну, сходили в кино. Ну, и все! Это точно не начало интимной жизни, поэтому Джареду об этом знать незачем. Я выхватила свою ладошку из его рук и отошла на пару шагов назад. – Я тебе еще раз повторяю, раз у тебя приступ кретинизма - это не твое дело! Это моя личная жизнь. Ты совсем не скромный. Джаред поднялся с пола и тихо произнес: – Да ладно тебе, на самом деле я скромный. – Да! – проворчала я. – Это очень заметно. Ты прямо сама скромность! Что было дальше – трудно описать словами. Видимо, Кэмерон понял, что разговор со мной в таком русле приведет к моему окончательному срыву, поэтому подался ко мне навстречу и прижал к груди. Мне захотелось плакать. Снова. Но я подавила в себе такие жалкие порывы, потому что обещала Сету, что не буду больше плакать. Поэтому в ответ я прижалась к Джареду. Парень коснулся губами моего затылка и теснее прижал к себе. – Извини, я не должен был такое спрашивать, – тоскливо промямлил парень. – Просто, наверное, я сейчас под воздействием положительных эмоций практически обо всем забываю. Я отпрянула от него и тут же вспомнила разговор с его женой. – Что произошло? Рассказывай! – уже позабыв о плаче, спросила я. Кэмерон как-то сразу расправил плечи и, гордясь собой, прошептал: – Кимми беременна! – Ой, я очень рада за вас! Поздравляю! Надеюсь, на сей раз будет дочка, и она не будет потом вырывать мне волосы, – моей радости не было предела. Джаред засмеялся. – Я тоже на это надеюсь. Очень! Хочу дочку. Я и имя придумал даже – Эйли, – на мгновение без двух минут молодой папаша задумался. – По-моему, отличное имя. Как думаешь? – Очень красивое имя! – согласилась я, и, поднявшись на носочки, чмокнула его в щеку. Действительно, не напрасными были волнения подруги, да и не появляющиеся месячные стали основанием для нее подумать о своей беременности. Я была очень рада за них, как будто забеременела не Ким, а я сама. Только от Сета, конечно же! Парень тут же улыбнулся. В его взгляде я видела гордость. Причем не только за себя и свое разбушевавшееся мужское эго. Это была другая гордость. Гордость за Кимми – за развивающееся внутри нее крохотное чадо. До сих пор я думала, и буду думать, что их отношения идеальные. Как у Пола и Рейчел, как у Сэма и Эмили, Эмбри и Агаты, Жаклин и Джейкоба. Будто им всем вторые половинки послала сама судьба. Они должны были встретиться, должны были пожениться и родить кучу детишек. У каждого из ребят в глазах полыхало пламя, когда они смотрели на свои вторые половинки. – Извините, конечно, что мешаю брато-сестринским обжиманиями и лобызаниям, но не соизволите ли принести мне полотенце, Мисс Рокстон, иначе я отморожу своего друга, или вовсе выйду из ванной комнаты в чем мать родила. Практически одновременно мы с Джаредом отлипли друг от друга, и я посмотрела направо, именно туда, где из ванной комнаты торчала взлохмаченная и сырая голова Лэйхота. Чтобы самой не отдавать полотенце, я быстро сходила за ним и, передав Джареду, прошипела: – Мистер Лэйхот, вот вам Ваше полотенце! Желаю удачно обмотаться им, чтобы не заморозить Вашего друга. И я буду безмерно благодарна, если Вы обмотаетесь им в ванной комнате, – и после смеха Джареда нашими откровенными и доисторическими любезностями с Полом, добавила: – С меня хватит сегодня лицезрения обнаженных мужских торсов. – А что насчет Сета? Он тебе тоже показывал свой изумительный торс?! Мне послышалось, или в голосе Пола был сарказм? Но я решила не медлить, и пока Джаред не отдал полотенце, тихо, почти бесшумно промямлила: – Не Сет. Обычно я предстаю перед ним в одном нижнем белье. Это уже традиция! Что странно, смеха не было. Джаред заинтересованно пялился на меня, вытянув руку с полотенцем Полу. Лэйхот незамысловато взирал на меня через щелку, и вид у него был такой торжествующий. Будто я уже совратила Клируотера и ждала от него потомства, находясь на последнем месяце беременности. Не дожидаясь расспросов, торжествующе развернулась и под мужское гоготание пошла в комнату к дяде, чтобы достать из шкафа одежду и для Лэйхота. Хорошо, что в свое время Пекос не выкинул неподходящие ему по размеру вещи. Спустя мгновение в комнату ворвался Пол с набедренным белым махровым полотенцем. Эх! Пенелопа бы мне точно позавидовала – она всегда испытывала неведомую тягу к ребятам с прекрасным торсом. – Подсматривать будешь? – схватив вещи с заправленной кровати Пекоса, прошептал парень. Он в своем любимом репертуаре изогнул бровь, подмигивая мне. – Больно надо! – фыркнула я и показательно показала Лэйхоту язык. Ублюдок! – Успокойся! – было адресовано Полу, показавшимся в дверном проеме веселым Джаредом, он ухмыльнулся, осмотрев меня, и продолжил: – Зои уже мой торс оценила, хватит ее шокировать! Не дай Бог, увидит что похлеще. А нам потом еще и влетит от двух мужских рыл. Это каких таких «двух мужских рыл»? Я не успела вставить и пары слов, двое ребят снова загоготали. Нет, почти залаяли. Поэтому ничего не сказав, я обогнула ребят и поспешила выйти из комнаты. Идя по коридору, ведущему к проходу на лестницу, услышала позади себя топот ног и мужской смех. Как дети малые! Не хватало в этот момент только закатить глаза. Развернувшись, мне пришлось убедиться, что у одного из них, который довольствуется ролью папаши, скоро точно шарики за ролики заедут, или вовсе порвется рот от постоянного смеха. И у второго, который мечтает о своих детях, из ушей потечет река кисельного сарказма и зальет мой дом до самого чердака. Они хлопали друг друга по плечам, вышагивая как породистые рысаки, и перешептывались. Все это сопровождая смехом. – Давайте уже быстрее тащите свои тушки... Я еще планирую поесть, – почти простонала я. Наверное, после этих слов я не смогла бы больше быть другой. Мне откровенно хотелось заржать, вот прям в голос, на весь дом. Сделать что-то неразумное. Но... мне не следовало так думать и решать, что я желаю неразумностей, потому, что когда ребята все же доползли до меня, я развернулась и запоздало поняла, что стояла у края лестницы, и что моя нога попадала не на первую ступеньку, а на третью. Так уж вышло, я решила, что до лестницы еще о-го-го. Ан, нет. У меня непроизвольно расширились глаза. Поняв за эти секунды, что со мной произойдет, я издала писк и закрыла глаза, дабы не видеть своего позора и моего тела, кубарем скатывающегося вниз. Но упасть мне не пришлось - когда я протестующее запищала, мое не отважное тельце было подхвачено теплыми руками, спиной я коснулась чьей-то горячей груди и открыла глаза. Дыхание сбилось, сердце бушевало внутри как ураган. Вот тебе и начало «чего-то неразумного». Меня быстро поставили на ноги, но еще не повернули к себе. Пол или Джаред? Кто? Кого расцеловать за свое спасение? К моему уху прикоснулось теплое дыхание: – Если бы я тебя сейчас не спас, то тебя планировали бы съесть. Только это были бы какие-нибудь могильные жуки. Ох! И вот за такое чудное спасение и за такие ужасные слова я сейчас должна повернуться назад и показательно поцеловать Пола Лэйхота? Увольте. – Ты чего, точно дебил? Ты бы еще рассказал ей про все прелести нахождения под землей! Болван. Джаред буквально вырвал меня из рук Пола и, поставив на твердую поверхность, заставил прильнуть к перилам лестницы. Я недолго приходила в себя, просто никак не могла выровнять дыхание, да и решить - поблагодарить Пола за мое спасение, или скромно забыть про это, сославшись на недомогание, вызванное сменой положения и катастрофой моего сознания, не выходило. Двое ребят смешливо осматривали меня, когда отдышавшись, я подошла к ним, неуверенно держась за перила. – Пол, спасибо тебе за мое спасение. Иначе я бы костей не собрала. Лэйхот невинно улыбнулся и смутился. – Да чего там, – явно радуясь самому себе, в сердцах пропел парень, и добавил: – Обращайся. – Спасибо, конечно, но на такие неразумные поступки я вряд ли теперь пойду. Вся жизнь перед глазами промелькнула. На немного шатающихся от волнения ногах я поспешила вниз, ребята последовали вслед за мной. Когда мы зашли на кухню, то я почувствовала, не выветрившийся запах горело мяса, но постаралась не думать об этом. Пол сразу рванул к столу и стащил с него поднос. На нем красовались великолепно сложенные в большую горку пирожки. – Сам испек! – гордо сказал Пол, подняв голову от пирожков. Он выпятил грудь и весело улыбнулся. – Только пирожки и умею печь, – он снова посмотрел на большую горку и закивал головой. – Вот те, что снизу – с мясом, а те что сверху – с яйцом. Прощу оценить мои старания особа, которая ищет приключения на свою пятую точку. Честно? Я не знала что ответить. Курицу, значит, они сожгли, но испекли пирожки. Забавно. Приятный запах только что испеченных и явно горячих пирожков юркнул в нос. Стоп! Откуда эти продукты?! В моем холодильнике мышь повесилась еще позавчера. Недолго думая, я схватила первый попавшийся пирожок и, обогнув довольного своим творением Пола, открыла дверцу холодильника. Поднеся пирожок ко рту, расширила глаза. От вялой повесившейся мышки ни осталось и следа – холодильник до отказа был забит продуктами, даже в морозильнике не осталось свободного места. – Откуда? – только и успела спросить я, потом почувствовала на своей руке горячую ладошку Джареда. Он силой запихнул в мой открывшийся рот часть пирожка и прошептал: – От верблюда! Точнее, это от нас, мы решили тебя немножко побаловать! Я не смогла ничего сказать, потому что мой рот был полон мяса и испеченного теста, с трудом жуя эту лепоту, я испытывала те же эмоции, когда кушала пирожки моей матери. Тот же незабываемый вкус прожаренной корочки, и мясо… такое вкусное, буквально божественное. Оно словно таяло у меня во рту. Дожевав с закрытыми глазами пирожок, я непроизвольно пустила слезу. Как мама. Пек пирожки как моя мама. Я так скучала по ней, так нуждала в ее заботе. От холодильника меня оттащил тот же Джаред и, усадив за стол, стал отчитывать Пола. – Ты че, совсем уже ошалел? Ты что, туда крысиного яда добавил или чего похуже? Зачем довел ее до слез? Я тут же поспешила все объяснить, а то Джаред слишком резко схватил Пола за грудки и напрягся. Я хмыкнула, и две пары взволнованных глаз повернулись ко мне. – Нет! Пирожки очень вкусные. Спасибо, Пол! – запричитала я, откусив еще раз славный пирожок. – Просто я вспомнила маму. Она так же вкусно готовила мне их, такой же вкус… как из детства. Будто ты моя мать и в ее любимой манере заботишься обо мне, – из моих глаз снова выскользнуло пару слез. – Правда, Пол, спасибо тебе большое! – Скучаешь по ним? – оторвав руки от Пола, прошептал Джаред, усевшись на стул, справа от меня. – Очень скучаю. Мне не хватает их заботы и чрезмерной опеки. Я бы все отдала, чтобы вернуться в тот ужасный вечер. Присев слева от меня на стул, Пол безропотно сунул мне в свободную руку еще один пирожок. Он был грустным, даже тени улыбки не промелькнуло на его лице. – Если желаешь, я буду твоей мамой, а Джаред папой. Это будет весьма интересно. Мы так же будем заботиться о тебе, опекать тебя, лишь бы ты не плакала. Двое ребят кинули на мои плечи руки, обнимая, но я засмеялась. Правда. Слова Пола были как сильно действующим анальгетиком – вроде и старается помочь, но слова из его уст кажутся смешными. Положив пирожки на стол, я обхватила ребят за плечи. – Правда? Получается тогда, что вы меня зачали, когда вам от силы лет пять было! Джаред и Пол быстро загоготали. – Зато это круто! – первым высказался Джаред. – Я теперь многодетный папаша – Эйдан, еще не родившаяся Эйли и ты. Я самый счастливый отец! – Ага! – согласился с Джаредом Пол. – Только как я тебя родил, до сих пор не понимаю. Наверное, был в шоке. В глубоком коматозном шоке. Мы снова засмеялись. Это определенно самый-самый лучший день, который только мог быть. У меня появились родители. Не настоящие родители, конечно, но мне они были нужны. Просто - нужны! Ведь я могла разговаривать о настоящих родителях с Полом и Джаредом. Они изъявили желание говорить со мной о них. Пол был согласен, чтобы я плакалась ему в плечо, если меня настигнет горе. Я была признательна им и даже сказала, что люблю их. Пол в этот момент был похож на кота, которому любимая кошечка призналась в любви, Джаред был горд собой, потому что, по его словам, у него есть теплота, которую не на кого было распространить. Сказал, что Кимми и Эйдан иногда устают от его опеки, и он согласен выплескивать на меня заботу, чтобы обеспечить мой покой. По его же словам, ему нужно, прямо-таки патологически необходимо выплескивать на кого-то заботу, и в этом случае я – прекрасный кандидат. На том и порешили: Пол – любящая "мама", язвительно трепыхающаяся о моем благополучии, и Джаред – "папа", помогающий словом и делом. Это было даже весело! После смешливого разговора мы выпили чаю с изумительными пирожками моей «матери», и Джаред выразил желание отвезти меня к дяде – узнать как его здоровье и самочувствие. Я поздно заметила, что около моего дома стоял красный Додж Беркли. На этой машине мы и отправились в путь. За рулем сидел Джаред и рычал на Пола, когда тот лез под руку. Уже в больнице я поняла, что выздоровление дяди пройдет гладко – он пытался улыбаться и язвить, что я каждый день навещала его. В этом весь Пекос - когда ему плохо, он старался быть жестоким и не поддаваться горю. Он сказал, что собирается жить дальше, что он готов отпустить. Я знала, как ему тяжело дались эти слова. Он любил Пенелопу, и я любила, но это уже воспоминания. Он был спокойным, поэтому без всяких дурных мыслей я оставила его и поспешила назад, в машину, где меня, практически засыпая, ждали «родители». Пол как-то сразу взъерошился, когда я села на заднее сидение. Мы тронулись с места и по извилистой дорожке поехали обратно. – Куда теперь? Может, покатаемся еще и потратим неиссякаемый бензин Боевой Беркли? – весело проговорил Пол. – Можем заехать в кафешку! Как раз ее смена сегодня. Удобнее устроившись и пристегнув себя ремнем, я спросила: – Почему «Боевая Беркли»? У нее что, имени нет? Пол с Джаредом снова рассмеялись. Я что-то смешное сказала, или у них развивается нелогическая патология? – Имя есть, нет скромности, чтобы носить свое имя! – быстро ответил Лэйхот. – Получается, что у тебя этой скромности достаточно, раз тебе не придумали кличку? Пол обернулся, оттягивая ремень безопасности, чтобы легко видеть меня и закатил глаза. – Мне не придумали кличку лишь потому, что всем дорога их маленькая жизнь! – Скромность – твое второе счастье? – Верно, – согласился со мной Лэйхот. – Первое – сарказм! Желание Пола проведать Агату мы с Джаредом не приняли серьезно, наоборот, даже шутили над этим, и смеялись над его глупыми выходками, когда он старался быть скромнее, чем есть на самом деле. Пол не скромный – это уже доказанный всеми факт. Взирая смешливым взглядом на открывшуюся мне природу, я пыталась поддерживать разговор двух заядлых друзей. Они снова затрезвонили про Сета, вот тут я и встряла в разговор. Они обсуждали при мне его бывшую подружку – Талулу. – А какая она? Ребята замолчали, но первым заговорил Джаред, в непривычной ему манере растягивая слова. Обычно он говорил весело, а тут его лицо изменилось, казалось, что он не жаловал бывшую подружку Сета. – Да ничего особенного в ней нет… Просто она первая любовь Сета, первая девушка, и все такое. Недавно я слышал от отца, который с матерью Талулы в хороших отношениях, что она собирается на пару дней приехать домой. Чего ей у себя в Такоме не сидится? Чую, что ничем хорошим ее приезд не закончится. Неспроста она приедет, и вряд ли хочет повидать родителей! Мне стало не по себе. Неужели так завуалированно Кэмерон намекает, что девушка приедет не домой, а за чем-то другим. Или за кем-то. Джаред сам не сказал, для какого дела бывшая подружка Клируотера возвращается обратно. Надежда была, что не за Сетом. С чего бы? Они ведь расстались. – Ты поняла? – совсем не подумав, обратился ко мне Пол, повернув голову в мою сторону. – Поняла. Думаете, что она за Сетом приедет? – Я не знаю, – как-то взбешенно протараторил Джаред, стукнув по рулю рукой. Пол пригрозил ему пальцем, но Джаред с явным раздражением продолжил: – Эта девчонка стерва - не знаешь чего можно от нее ожидать. Она из тех девушек, что не упустят свою возможность. Она прилипала и жуткая собственница. Она любит трепать нервы. Не хотел бы я, чтобы она захапала нашего брата, притом, что в связи с некоторыми особенностями, происходящими в его жизни, я боюсь, что он может сорваться. – Какими особенностями? Что такое происходит с ним, что он, по вашим словам, готов с ней убежать? Этот вопрос застал врасплох двух друзей – они переглянулись, но не ответили на мой вопрос. Я не стала задавать его снова. На улице смеркалось, небо заволокли мрачные тучки. Неужели снова будет дождь? Не любила я такую погоду, не любили сырость и слякоть. За небольшими окнами мелькали деревья, но вдруг на горизонте появился небольшой магазинчик, одиноко стоящий на обочине дороги. Я попросила ребят остановиться. Джаред выполнил мою просьбу, они с Полом повернулись ко мне, выжидая. – Может, сходите в магазин? – предложила я. – Купите мне пива, – брови Пола поползли вверх, и я сразу попыталась оправдаться: – Мне-то вряд ли его продадут. Мне и семнадцати лет не дают, думают, что я только начальную школу закончила. Просто хочу пива. Холодного. Пол рассмеявшись, вылез из машины и, ни слова не сказав, поплелся в магазин. Я попыталась выбраться, чтобы дать ему денег, но Джаред ловко ухватил меня за локоть. – Не переживай, деньги у него есть. Не маленький, зарабатывает ведь, – я уселась обратно на сиденье, но Кэмерон продолжал сверлить меня взглядом. – Ты мне лучше скажи, что ты чувствуешь к Сету? Застал меня этот вопрос врасплох? Да, застал. Я даже смутилась. Опять вопросы в лоб. – Думаю, что он нравится мне! – покраснев, ответила я. Не говорить же мне было, что я люблю его. – Тебе полегчало? Побежишь ему рассказывать? Джаред засмеялся и, отвернувшись, снова вцепился руками в руль. Он смотрел на меня через окно заднего вида и часто моргал. – Я не побегу. По-другому воспитан. Просто вижу, что у тебя далеко не симпатия к нему! – А что тогда? – громко кашлянув и прикрыв рукой рот, прошипела я. – Уже любишь его, ведь так? – даже не подумав, спросил Кэмерон. Я напряглась и внутренне сжалась. Неужели это так заметно?! Но мне удалось оставить вопрос Джареда без ответа – в машину влез веселый Пол и подал мне железную баночку с пивом. Она была небольшая, холодная. Поблагодарив парня, я посмотрела в окно и увидела гадкую ухмылку Джареда. Он как бы сообщал этим, что наш откровенный разговор не закончен. – Только не говори Сету, что я купил тебе пива. Визгу-то будет. – Хорошо. Я буду молчать, – ответила я. – А чего это вы вдруг вдвоем ко мне наведались? Ответ поступил незамедлительно. – Потому что сегодня наша очередь «выгуливать» тебя, – спокойно произнес Джаред, заводя мотор. Мы тронулись с места. – А завтра чья очередь будет… «выгуливать» меня? Мне не понравилось это слово. Будто я собачонка какая. Но в моем положении выбирать не приходилось. Они в своей любимой манере заботились обо мне, так что я постаралась спокойно принять поступивший ответ. – Думаю, что придут Жаклин и Агата, – спокойно ответил парень за рулем. – Извини, что Эмили и Кимми с малышами не придут – чуток простыли. Дома сидят, разводят сырость и сопли. Снова пошел дождь. Оставшуюся дорогу до дома мы провели практически в полном молчании, только иногда ребята обменивались пустыми разговорами про автомобили. Пол хотел купить себе машину. Мы подъехали к моему дому, когда уже стемнело. На пороге дома, под ярким светом фонаря у порога, я сразу заметила Сета, и даже сначала стушевалась, и несколько минут не хотела вылезать наружу. – Он же нас ждет! – тихо пропел Пол, посматривая на Сета. – Выкидывай свою тушку, не бойся. Они повернулась ко мне, я отцепила ремень безопасности и каждого поцеловала в щечку. – Спасибо вам за этот день, «родители». Он был самым радостным и веселым. Пол как-то сразу покраснел, Джаред пожал плечами, мол, обращайся если что. Несмотря на витавшую во мне нежность, при появлении Сета я поспешила вылезти из машины, и даже попыталась спрятать в небольшой сумке банку пива. Ребята уехали. Под проливным дождем я подошла к порогу и пригласила парня в дом. Раздевшись и сняв обувь, мы отправились на кухню, где уже не пахло горелым мясом – только пирожками. Чайник вскипел быстро и, налив в самую большую кружку, что могла быть в шкафу, чаю, я поставила ее перед Сетом, а сама без всякого смущения открыла банку с пивом и сделала пару глотков. – Кто купил? – как-то зло прошипел парень, с набитым ртом. Похоже, пирожки моей «мамки» были ему по душе. – Не дай Бог Пол! – Сама купила, – ответила я. – Снова будешь спать со мной? Сет не поперхнулся и даже не опрокинул на себя кружку. Спать вместе стало традицией. Я больше всего жаждала этого момента потому, что с ним я забывала буквально обо всем. Да и плохие сны не одолевали, когда он властными и большими руками прижимал меня к себе. Это идиллия. Сет просто пожал плечами и улыбнулся, схватив с тарелки еще пару пирожков. – Конечно, буду. И я даже не буду спрашивать, хочешь ты этого или нет. Вкусные пирожки! Сама испекла? Наверное, виновато не пиво, что я пила, а Сет. Щеки вспыхнули. За секунду я превратилась в красного рака, как будто меня около получаса варили на большом огне. Он хочет со мной засыпать, просыпаться… Это ли не счастье? – Мама… – спокойно ответила и добавила, потому что брови Сета поползли вверх, и он поперхнулся: – В смысле Пол их приготовил. Он и Джаред теперь мои негласные родители. Они замечательные. Просто Пол готовит как моя мама, а Джаред так же выводит меня вопросами в лоб, как отец. Клируотер помотал головой, но не перестал жевать пирожки. Наверное, странно, что они оба так привязались ко мне, желая только лучшего, но если им будет легче, я согласна быть даже в шутку их нерадивой мелкой дочерью. – Тогда, может, пойдем спать?***
На сей раз Сет не ушел. Продолжал лежать рядом, когда яркие лучики солнышка вырвали меня из сна. Повернувшись к нему лицом, я улыбнулась. Он как всегда обхватывал меня за талию, улыбался во сне, что-то беззвучно шептал губами. Не храпел и не елозил в постели. Было так нежно и приятно быть рядом с ним, что не передать словами. Я прижалась еще ближе к его груди и закрыла глаза. Не хотелось вылезать из этой сладостной пытки раньше времени. Да я бы и осталась тут, рядом с ним на века, до самого конца мира. Боже! Я превратилась в нюню и размазню, которая от малейшего прикосновения любимого парня растекалась розовой лужей по кровати. Но я хотела быть этой лужицей, чтобы увидеть его пробуждение и сонные глаза. С утра он выглядел слишком милым и нежным существом, способным на безрассудства. Открыв глаза, я почти впервые захотела действовать сама. Немного волнуясь, провела ноготками по его груди и прильнула к уголкам его губ своими губами, потом отпрянула и увидела на лице Сета торжествующую улыбку. Кажется, он не спал, а выжидал дальнейших действий с закрытыми глазами. Эту игру не захотелось останавливать, поэтому легонько поцеловав его в губы, я запустила руки в его волосы и почувствовала, как его руки с моей талии стали нежно подниматься чуть выше. Он заполз руками под мою ночную футболку и прошелся пальцами по застежке лифчика. Как же я могла забыть его снять? Всегда же снимала! Но это меня сейчас не так волновало, как отчаянные прикосновения Сета. Не открывая глаз, он подался навстречу и ответил на мой поцелуй. Только теперь он был жарким, томным, будто просил большего. Он оторвался от моих губ, и, прильнув к шее, стал целовать ее, не переставая гладить разгоряченными руками мою спину и талию. От таких нежных и страстных прикосновений я закрыла глаза. – Что это ты делаешь, проказница? – с явным смехом в голосе прошептал парень, не переставая покрывать поцелуями мою шею. – Пристаю к тебе, – тихо ответила я. На большее была не способна - горло передавили канаты наслаждения. Я запрокинула голову, открывая больше простора для его прикосновений. Его реакция не заставила себя долго ждать. Сет, непрерывно целуя меня в шею, быстро справился с застежкой моего лифчика и перевалился на меня сверху. Мужское тяжелое тело придавило меня к кровати, закрыв возможность отступить, но это была приятная тяжесть. Все испытываемые страхи куда-то делись, испарились под толщей прикосновений. Сердце в груди отбивало чечетку. Казалось, секунда и оно выскочит наружу. Одним движением он стянул с меня злосчастную ночную футболку и откинул ее в сторону. В груди полыхало пламя, дышать стало труднее, особенно после того, как парень торжествующе осмотрев меня, увидел еле держащийся лифчик на моей груди. Он все еще стойко прерывал своим нахождением на мне всю испытываемую ситуацию. Стал бы Сет медлить, если бы увидел меня без лифчика? Вряд ли. Но я не собиралась останавливаться. В этот момент не хотелось ни о чем не думать кроме его тела и глаз, таких жаждущих, открытых. Я видела, что он был готов. Ладошками я отодвинула его от себя и, когда он присел на мои ноги, сняла с себя лифчик и отбросила его к ночной футболке на пол. Сет буквально пожирал меня глазами, и ему понравилось мое оголение, он даже как-то напрягся. Не дав полноценно обдумать ситуацию, я вытащила свои ноги и присев на них, потянулась за поцелуем. Смущение, страх, волнение – ничего из этого я не чувствовала. Только огромное желание. Парень ответил мне тем же, буквально вгрызаясь в мои губы, и зарычал. – Молодые люди! – неожиданно откуда-то возникший голос заставил меня смутиться. Я оторвалась от губ Сета и, повернувшись в другую сторону, обхватила себя руками, прикрываясь, и прильнула к широкой груди парня. Я зажмурилась. Сердце бешено забилось. Нас застукала мать Сета! Черт. Просто, черт возьми! Надеюсь, она не подумает, что я порочная девушка?! Руки парня тут же обвили меня за талию, защищая от взора матери. – Мама! – как-то резко выкрикнул Сет, отчего мои перепонки чуть не лопнули. Он напрягся, а потом уже тихо добавил: – Выйди! Продлилось недолгое молчание, потом мягкий и нежный голос Сью заполонил комнату. – Я жду вас на кухне, будем пить чай - я испекла блинчики. Вот так просто – пойдемте пить чай? Я ожидала ругани и скандала, но никак не такого спокойного отклика. Может, она не в первый раз застает своего сына в руках девушки? Потом я услышала, как закрывается дверь и стук сердца Сета. Он тоже разволновался. Только у меня не возникло желания отрываться от парня. Он прижал меня к себе еще плотнее и, уткнувшись лицом в мою шею, прошептал: – Не переживай ты так! Мама не станет об этом говорить, она все понимает. Я хмыкнула и как-то истерично рассмеялась. – Как мне не переживать? Теперь она подумает, что я какая-то прошмандовка с улицы, небрежно пытающаяся испоганить честь ее сына. Парень оторвал меня от себя, и только когда поцеловал в уголок рта, я открыла глаза. Он был спокоен, даже улыбался. Чему улыбаться-то? Оторвав руки от своей груди, я щелкнула пальцем по его носу и помотала головой. – Как я сейчас буду ей в глаза смотреть? – Так же, как и раньше. Все будет хорошо. К тому же, моя честь давно канула в лету, – уже даже смеясь от моего гневного взгляда, пролепетал парень. Он нагнулся и обжег горячим дыханием мое ухо. – Но я посоветовал бы тебе прикрыть твою красивую и изумительную грудь, иначе я не посмотрю на то, что моя мать внизу на кухне, и продолжу начатое. Ошарашено и даже криво улыбнувшись, я быстро обхватила себя руками и сползла с кровати. Быстро, буквально со скоростью ракеты, под хихиканье Клируотера, нацепила на себя лифчик. Нагнулась, и, прежде чем схватить с пола ночую футболку, услышала ликующие слова Сета: – И попка у тебя ничего! Очень даже аппетитная - как орех, так и просится на грех! Вдохнув грудью больше воздуха, схватила с пола футболку и, прижав ее к груди, развернулась, поднеся к носу Сета указательный палец, и грозно прошипела: – Заткнись! Иначе твоя мать останется без внуков. – Молчу-молчу! – подняв руки, пропел парень. – Только не делай такой вид, будто я во всем виноват. – А кто виноват? Я, что ли? Сет сузил глаза и ехидно улыбнувшись, встал с кровати, нацепил шорты, до этого висевшие на спинке стула, и, совсем не замечая царившего между нами напряжения, слишком близко подошел. Ухватив небрежно выпавшую из хвостика прядь волос, он накрутил ее на свой палец. – Напомнить, кто решил меня соблазнить? Я закатила глаза и скорчила недовольное лицо. Конечно, виновата я. Кто бы еще пробовал отрицать? А зачем он поддался? Мог бы преспокойненько не обращать внимания. – Ты невыносим! – прошипела я, и удачно выдернув из его пальцев небольшую прядь волос, быстро вернула их на место. – Я знаю! Слышать в его словах язвительность и превосходство над ситуацией не хотелось, поэтому, быстро нацепив на себя что-то более приличное, позвала Сета и направилась на кухню. Сью с кружкой в руках уже ожидала нас за столом. Немного волнуясь, я присела за стол и, не поднимая глаз на мать Сета, схватила свою кружку и сделала пару глотков. Мне вообще не хотелось разговаривать. Было бы даже лучше, если бы я поплелась обратно в комнату, и замотавшись по голову в одеяле, проспала бы до следующего лета. Было стыдно. Сет тоже, не проронив ни слова, присев на стул и, схватив с тарелки пару блинчиков, смачно окунул их в варенье. – Чем планируете заняться позже? – с явным смехом в голосе проговорила Сью. Подняв глаза и, наконец, отлипнув от чашки, я не увидела в глазах Сью ничего кроме явного смеха над нами, над всей этой нелепой ситуацией. Она смотрела то на меня, то на своего сына и улыбалась. Сет подавился. Поставив кружку на стол, я похлопала его по спине. – Я хочу съездить в Форкс или Сиэтл, – поспешила ответить я, посмотрев Сью в глаза, потому как Сет всем своим видом говорил, что не желает и рта открыть. Струсил! – Тем более, жду Жаклин и Агату. Пол сказал, что сегодня их очередь «выгуливать» меня! – «Выгуливать»? – переспросила женщина. – Странная аббревиатура, однако. А ты что будешь делать? – обратилась она к сыну. Не упустив возможность, я схватила с тарелки блинчик и, завернув его в треугольник, уже хотела откусить, но не смогла. Он снова был перенаправлен на тарелку. И все потому, что Сет уже не мог произнести ни слова – его рот до отказа был забит едой. Он выглядел как хомяк, объевшийся пшена. И это было даже смешно! Мы со Сью засмеялись. – Я думаю... фито... я пойду домой, – с трудом жуя, проговорил парень. – Устал я сегодня. Хочу спать! Напряжение, которое витало до этого разговора, рассеялось. Мы проговорили около часа на отвлеченные темы, и когда Сет ушел домой спать, его мать показала мне старые детские снимки, на которых маленький Сет был похож на большую булочку, с немного отвисшими щечками, как у хомяка. Он был слишком мил. Но почти все фотографии были с его сестрой, с погибшим отцом. Они были счастливой семьей. На одной фотографии уже повзрослевший парень обнимал сестру за талию, они смеялись. На другой он с отцом чинил какую-то старую машину, и был умазюкан в саже и грязи. На третьей, помогал матери с обедом и пытался удержать большой поднос с тортом. Но потом сладостная идиллия закончилась – фотографии мелькали перед глазами, где они четверо были когда-то счастливой семьей, и на смену радости пришло какое-то разочарование. Я давно не пересматривала свои фотографии, со своими родными. Фотографий у меня было не так много и не так мало, просто как-то про о забыла. Наверное, Сью почувствовала что-то, потому что, закрыв альбом, она потянулась ко мне и обняла. Как мама. Как не Пол, а как настоящая мать – сочувствующая, нежная. – Зои, тебе нужно постараться отпустить их и жить дальше, – посоветовала она, прижавшись ко мне. Я буквально вцепилась в ее плечи руками и заплакала. – Они будут счастливы за тебя, если ты перестанешь плакать. Да и Пенелопа оценила бы твои старания. Я где-то читала, что людям на том свете легче живется, если их спокойно отпускают на земле. Не держи их. Вспоминай, конечно, ходи на могилы и приноси цветы. Но не держи. Они и так всегда рядом с тобой – в твоем сердце. Но мне не удалось ничего ответить матери Сета – в дверь громко постучали. Отпрянув от женщины, я вытерла заплаканные глаза и поспешила встретить гостей. У порога дома, придерживаясь за двери, стояли две миловидные особы – Жаклин, снова в коротком платье, и Беркли, в привычных для нее коротких шортах, она выглядела пацанкой, переворачивая пальцами ключи от своего Доджа. Они улыбались мне. – Иди, одевайся, – приказным тоном пропела девушка Джейкоба. – Поедем в Форкс! Мне стало плохо!