Позолоченный мир (A Gilded World)

Хосок потягивает ледяной кофе, с подозрением оглядывая Юнги, сидящего за столиком напротив. Юнги вскидывает бровь. - Что? - Такое чувство, что тебе что-то от меня нужно. – Хосок отставляет чашку и наклоняется, сузив глаза. – И ты очень странно себя ведёшь. Что? Что такое? Я тебя прикрою, хён. Ты же знаешь. – Хосок бьёт себя по груди кулаком. – Я могила. Юнги выдавливает смешок и опускает глаза, качая головой. - Спасибо, конечно, но у меня всё нормально. Хосок ставит локти на стол и складывает вместе руки, опуская на них подбородок. - Но тебе явно что-то нужно, - убеждённо говорит он. Юнги, нахмурившись, неловко ёрзает на месте. Он крутит в руках свою чашку кофе, рассматривая капельки, собравшиеся сбоку. - Ты же знаешь языки, да? Хосок пожимает плечами. - Кое-что знаю. Хочешь научиться ругаться на китайском? - Это я и так умею. Хосок прижимает ладонь к груди в притворной обиде. - И мне не сказал? Юнги фыркает с улыбкой. - Ты не спрашивал. - Ладно, давай к делу. Что ты хочешь знать? Юнги вспоминает Сокджина в аэропорту, когда тот держал за запястье, когда его глаза сияли от чего-то, что Юнги не мог распознать. - Что значит «махал на махал кита»? – осторожно спрашивает он, скашивая на Хосока глаза. Хосок моргает, поджимая губы. - Это значит, что ты дорогой. - Я серьёзно, - фыркает Юнги. - Я тоже! – возмущённо восклицает Хосок. – Махал на тагальском значит «дорогой». Юнги окидывает его скептическим взглядом, вспоминая, каким образом произнёс эти слова Сокджин – мягко, обдуманно, с множеством эмоций, и его глаза ещё долго не покидали лица Юнги после сказанного, словно он хотел запомнить его выражение. - Очень сомневаюсь, что это правильный перевод. Хосок со вздохом достаёт телефон, забегав пальцами по экрану. Он поворачивает его и протягивает к лицу Юнги. На экране открыта страница переводчика. В текстовой строке набрано «mahal», а в переводе написано «дорогой» на хангыле. Недовольство Юнги сменяется разочарованием. Он сам не знает, чего ожидал. Явно чего-то большего. Чего-то, что объяснило бы, почему Сокджин смотрел на него так. Чего-то, что помогло бы ему понять, почему он чувствует трепет каждый раз, как слышит голос Сокджина. - Ты погрустнел, - заключает Хосок с заметным торжеством в тоне. Он убирает телефон, а Юнги тем временем натягивает маску безразличия. Хосок снова что-то набирает, а потом подносит телефон к уху. – Не переживай. У меня всё схвачено, хён. Юнги вопросительно смотрит на друга. Хосок, проигнорировав его взгляд, улыбается, когда отвечают на его звонок. - Привет, малыш. Юнги вздыхает и откидывается на спинку стула, готовясь выслушивать одностороннее излияние чувств. Хосок просто по уши в Намджуна влюблён. Юнги отстранённо размышляет, что пора бы уже к этому привыкнуть. - Ничего особенного, просто гуляем с Юнги-хёном, - делится Хосок в трубку. – Я скучаю. Хосок слушает ответ и громко хохочет. Юнги выгибает бровь, и Хосок одёргивается, выпрямляясь. - Джунни, малыш. На самом деле я не просто так звоню. Что значит «махал»? - Махал на махал кита, - поправляет Юнги, произнося слова так же осторожно, как это делал Сокджин. - Прости, виноват. Махал на махал кита. – Хосок вдруг широко улыбается, умиляясь. – Я тоже, малыш! – Но потом улыбка тухнет. Он сужает глаза и с тревогой косится на Юнги. Прикрыв телефон рукой и наклонившись над столом, он шипит Юнги: - Кто это, чёрт возьми, говорит тебе «Махал на махал кита»? – Он с осуждением кривит губы. – Я думал, ты верный. У тебя же муж есть! Юнги фыркает. - Как раз муж мне это и сказал. – Он мысленно перебирает тысячи вариантов значений этих слов. – Так что это значит? Хосока будто осеняет. - А Сокджин-хён тебе не объяснил? Юнги медленно качает головой. - Поэтому и спрашиваю у тебя. – Он подаётся вперед с намерением отобрать у Хосока телефон. – Дай поговорить с Намджуном. Хосок отодвигается от стола, бережно сжимая в руках телефон. - Намджун, тебе запрещено рассказывать Юнги, что это значит, - быстро выпаливает он в трубку и отключается, победно воззрившись на Юнги. - Я могу спросить у кого угодно, - говорит Юнги. - Нет, не надо! – Хосок хмуро поджимает губы. – Пусть Сокджин-хён сам расскажет. Он сказал тебе эти слова. И ему их объяснять. В груди Юнги теплеет, когда он вспоминает как Сокджин произносил эти слова. - Хён, доверься мне. Позволь Сокджин-хёну объяснить самому, когда он будет готов. Юнги со вздохом кивает, поднося чашку с кофе к губам. - Ладно, хорошо. Он подождёт, пока Сокджин не переведёт ему эти слова. Он готов ждать гораздо большего, если это что-то от него. &&& - Ты серьёзно не поедешь? Юнги лежит на кровати с телефоном в руках и смотрит на Сокджина с неодобрением. - Не поеду, и тебе не стоило бы. Сокджин с трудом удерживает себя от закатывания глаз и, остановившись у зеркала, поправляет прическу. - Я думал, ты на моей стороне, - продолжает ворчать Юнги, провожая ходящего по комнате Сокджина взглядом. Юнги Сокджину напоминает сейчас настороженного, замершего кота. А ещё у него тоже очень милый носик, но вряд ли Юнги оценит эту мысль. Вместо этого он пожимает плечами, направляется к столу за очками и с улыбкой надевает их. - Я ни на чьей стороне. - А вот и нет, - бурчит Юнги, усаживаясь у изголовья кровати и откидывая телефон рядом с собой. – Ты на стороне моей бабушки. Сокджин со вздохом присаживается на край постели, подбирая под себя ногу. Он хмуро смотрит на Юнги, наблюдая, как тот тушуется под его взглядом. - Что? – с поддельной смелостью спрашивает Юнги. - Не поделишься со мной, почему ты объявил бабуле войну? – интересуется Сокджин, стараясь не выдать отчаяние в голосе. Юнги фыркает и сползает на постели, укладываясь обратно. - Я ничего не начинал. Это она. – Он поднимает телефон. – Твои обвинения безосновательны. - Безосновательны? – переспрашивает Сокджин. - Да, - подтверждает Юнги, не отрывая глаз от экрана телефона. – Я тебе уже сказал, что разговаривать с ней я не буду, и жду, что ты меня поддержишь. - А как же твоя тетя? Ты и её не хочешь видеть? – пробует подойти с другой стороны Сокджин, чтобы сломать его упрямую решимость. Юнги выдавливает смешок. - Она соучастница. – Он бросает короткий взгляд на Сокджина. – Не меньше виновата. И ты, видно, тоже рвёшься пополнить ряды предателей. - Возможно, если бы ты рассказал, какой ужасный грех совершила твоя бабушка, я бы смог оправдать отклоненные тобой приглашения. Дважды. – Он полностью поворачивается к Юнги, скрещивая под собой ноги и складывая на коленях руки. – Мы её уже месяц не видели. – Он дует губы и мило склоняет голову набок. – Ну? Что скажешь? Поедешь со мной? Юнги делает серьёзное лицо. - Нет, - четко и твердо выговаривает он. Сокджин стонет. - Что она такого натворила? Выражение лица Юнги теряет прежнюю суровость, сменяясь мрачностью. - Нечто непростительное. И собиралась поступить так снова. Сокджину неприятно смотреть на то, как тухнет свет в чужих глазах, словно Юнги переживает неизвестное ему воспоминание, а он не знает, как избавить его от страданий. - Всё очень серьёзно, да? – тихо спрашивает он. Юнги встречается с ним взглядом, едва заметно наклоняет голову, кивая и сжимая при этом зубы. - Хорошо, я отменю встречу, - соглашается Сокджин, доставая телефон из кармана. Юнги вдруг резко садится. - Правда? Сокджин кивает и находит в списке контактов номер председательницы. - Я тебе доверяю. Раз ты говоришь, что дело серьёзное и мне не нужно идти, то я не пойду. – Он поднимает на него глаза, оценивая реакцию. – Ты ведь не стал бы мне врать. Он смотрит внимательно, чтобы уловить хоть малейший намёк на вину или сомнение. Но ничего этого нет, только облегчение и спокойствие. Неприятное чувство внутри превращается в страх, поскольку дело, по всей видимости, действительно серьёзное и между Юнги и его семьёй произошло нечто плохое. Он слезает с постели, нажимая на кнопку вызова. После трёх гудков бабуля отвечает. - Этот засранец приедет или нет? – спрашивает она без предисловий. Сокджин кривится, оглядываясь на Юнги. - Мы не сможем сегодня приехать, бабуля. Бабушка Юнги презрительно фыркает. - Передай ему, что его обиды просто смешны. И по его своевольной заднице я не скучаю. Сокджин негромко мычит в трубку, расхаживая по комнате туда-сюда и чувствуя на себе настороженный взгляд Юнги. - Бабуля… - тихо окликает он. - Он ведёт себя как ребенок, - продолжает она. – Обязательно скажи ему это. Сокджин ничего не отвечает. - Передай ей, что я её колкости прекрасно слышу, - подаёт голос Юнги, на что Сокджин закатывает глаза. - Мне пора. Увидимся на выставке, - прощается он и отключается, посылая в сторону Юнги недовольный взгляд. – На всякий случай предупреждаю, что в последний раз выступил посредником между вами двумя. Я не несу ответственность за неумение членов семьи Мин справляться с непростыми эмоциями. Юнги морщит нос и поворачивается на бок, укладывая голову на подушку и игнорируя Сокджина. Тот снова вздыхает. Он уже со счета сбился, сколько раз вздохнул за последние несколько дней. Он исчезает в гардеробной и переодевается в пару шорт и свободную футболку. Вернувшись в комнату, он забирается в постель, подбирается поближе к Юнги со спины, закидывая руку ему на талию. Юнги недовольно мычит, не отрывая глаз от телефона. - Отодвинься, жарко. Сокджин крепче перехватывает его рукой, утыкаясь носом в затылок. - Я из-за тебя отказался от шикарного ужина у бабушки. Не лишай хотя бы этого. Юнги фыркает, но, поёрзав, устраивается в его объятьях удобнее. Он убирает одну из рук с телефона, накрывая руку Сокджина на своём животе, чтобы легонько погладить пальцы. - Спасибо, - говорит он с долей сомнения и так тихо, что Сокджин едва улавливает. Он не заставляет его уточнять, за что он благодарит, а просто неопределённо мычит в ответ. - Пожалуйста. Но её приглашение на выставку я отменять не буду, только если ты мне не расскажешь, какое преступление она совершила. Юнги водит большим пальцем по тыльной стороне руки Сокджина. - Ничего, к тому времени я уже остыну. Я не позволю, чтобы это испортило тебе такой важный вечер. – Повернув голову, он коротко целует его в щёку. – Спасибо, хён, за то, что доверяешь мне. Сокджин молчит, крепче прижимая Юнги к себе. Чтобы ничего не сказать, приходится сжать зубы, потому что иначе он отпугнёт Юнги. Я люблю тебя, думает он. Я люблю тебя. &&& - Нам необязательно идти туда сегодня как пара, - говорит Тэхён, внимательно разглядывая Чимина. Он закончил одеваться, остановившись на широких брюках, пиджаке в тонкую полоску и рубашке в горошек под ней. Очень смелый наряд, но Чимин считает, что лишь Тэхён в нём может выглядеть превосходно. Разница между ними вновь поражает Чимина, напоминая, что тот вырос в достатке, хотя для самого Тэхёна это может быть и не очевидно. У него не было личных самолётов, но были поездки в Австралию, Европу и Южную Америку. Не было роскошных спортивных машин, но была брендовая одежда и дорогие украшения. Не было персонального повара, но были ужины в ресторанах, где ему не надо было заострять внимание на ценах в меню. Чимин снова чувствует себя не в своей тарелке, считает, что находится в мире, которому не принадлежит. В скором времени ему придётся серьёзно поговорить на эту тему с Тэхёном, об этих обычных с первого взгляда замечаниях, которые делаются не со зла, но давят на Чимина. Когда они начали встречаться, Тэхён сказал, что был готов к нескорому результату. Сказал, что им нужно быть честными друг с другом, несмотря на то, что кому-то может быть больно из-за какой-то поднятой темы. - Меньше всего я хочу, чтобы ты на меня за что-нибудь затаил обиду, - говорил он. Чимин отводит взгляд от Тэхёна, принимаясь поправлять причёску. Как-нибудь он поднимет эту тему, когда приведёт мысли в порядок. Но не сейчас, за двадцать минут до выхода на выставку Сокджина. - Чимин? – зовёт Тэхён и подходит ближе, убирая очки на затылок, зацепив дужки за уши. – Ты слышал, что я сказал? - Что? - Нам необязательно идти туда сегодня в качестве пары, если ты не хочешь. – Тэхён засовывает руки в карманы брюк. – Если тебе нужно больше времени… - Ты мне очень и очень нравишься, Тэхён, - перебивает Чимин, поворачиваясь к нему лицом. – Я не передумаю. Тэхён сперва несмело улыбается, а потом улыбка становится шире. - Можешь повторить? Чимин с серьёзным видом смотрит на Тэхёна, от волнения жуя нижнюю губу. - Ты мне не веришь? Тэхён мотает головой. - Верю. Просто мне нравится это слышать. – Он делает шаг вперёд, обвивает рукой за плечи и наклоняется, чтобы прошептать на ухо: - Я тебя люблю. Чимин смущённо, но радостно смеётся. Внутри всё трепещет, и он чувствует себя лёгким, как перышко. Он становится на цыпочки и чмокает Тэхёна в щёку. - Дай мне одеться. Тэхён отступает, с любопытством наклоняя голову набок. - Я бы не прочь остаться на шоу. Чимин опять хохочет, подталкивая Тэхёна к выходу из комнаты. - На выход, - приказывает он с притворной строгостью. – Извращенец. - Я ценитель искусства! – говорит Тэхён в свою защиту. – Кому нужна выставка Сокджин-хёна? Чимин пинает Тэхёна в ответ по голени. - Давай за дверь. Поверить не могу, что встречаюсь с таким придурком. Они приезжают на выставку с опозданием, и Чимин не прекращая поправляет свои волосы. Когда Тэхён паркуется и они подходят ко входу в галерею, Чимин берёт его за руку, улыбнувшись. - Идём. Галерея переполнена людьми с бокалами вина или шампанского в руках. Где-то на втором этаже играет небольшой струнный оркестр. Всё вокруг роскошное и специально для высокого общества. Чимин не припоминает, чтобы прошлые выставки Сокджина были настолько затейливыми и дорогими, но, вероятно, он просто вырос в профессиональном плане и расширил свою сферу деятельности. Он думает о том, что если бы это происходило шесть месяцев назад, он был бы огорчен тем, что Сокджин так от него далёк. А теперь он может улыбаться и искренне радоваться успеху Сокджина, зная, что точно занимает в его сердце особое место. Тэхён выдёргивает Чимина из размышлений, нетерпеливо потянув его за руку. - Мне надо вернуться за альбомом, - говорит он, когда они проходят мимо толпы людей к работам на стенах. – Я быстро. Чимин кивает, исчезая в толпе, а Тэхён идёт обратно к выходу. К счастью, он быстро находит Чонгука и сразу идёт к нему. - Чонгук! – кричит он. Чонгук, завидев Чимина, улыбается. - Хён, я рад, что ты пришёл. - Где Сокджин-хён? Хотел увидеть его, пока он не сильно занят. Чонгук кривится. - Его уже раз семь уводили. – Чонгук фыркает в бокал с шампанским. – Мне кажется, люди больше хотят польстить ему, чем полюбоваться на произведения искусства. Чимин понимающе мычит, окидывая взглядом толпу. Это правда. Большинство людей буквально на мгновения опускают глаза к надписям к картинам. - Но Сокджин-хён всё равно, наверное, рад результату. Чонгук вздыхает. - Он очень увлечён. Говорит, что даже при отсутствии у людей интереса к искусству, это даёт художникам больше признания и влияния. Чимин улыбается и только открывает рот, как из толпы выныривает Тэхён, маша альбомом над головой. - Нашёл! – радостно восклицает тот, останавливаясь рядом с Чимином. – Привет, Чонгуки. Чимин одаривает Тэхёна тёплой улыбкой и, потянувшись за его рукой, возвращает своё внимание Чонгуку. Чонгук же хмурится, глядя на их скреплённые руки. - Чонгук? – с тревогой окликает Чимин. - Это ещё что? – говорит тот, не отрывая мрачного взгляда от их рук. - А, это… - Тэхён улыбается и сжимает ладонь Чимина. – Мы встречаемся. Чонгук поднимает обвиняющий взгляд. - С каких пор? - Несколько недель… - Кто дал тебе разрешение? - Я дал, - вклинивается Чимин. – Не понимаю, в чём проблема. Чонгук поворачивается теперь к нему. - Он не может просто взять и начать встречаться с моим хёном без моего согласия, - заявляет он не без обиды в голосе. - Я не Сокджин-хён, - возмущается Чимин. - Нет, ты Чимин-хён. – Он смотрит на Тэхёна. – Не уверен, что одобряю всё это. Никто даже не спросил моего мнения. Опять. У Чимина челюсть от удивления падает, но Тэхён делает шаг вперёд и медленно кладёт руки на плечи Чонгука. - Я понимаю, - серьёзно начинает он. – Чимин самый важный человек в мире. Я буду его ценить. Я тебе обещаю. У Чимина перехватывает дыхание, а в животе снова те самые бабочки. Он пока не знает, насколько сильна его любовь к Тэхёну, но начинает осознавать, что, возможно, ей нет границ. Чонгук настороженно изучает Тэхёна взглядом, который тут же расплывается в улыбке и убирает руку с плеча, чтобы потрепать его по волосам. - Можно мне встречаться с Чимином? - Нет, - чётко произносит Чонгук и скидывает руку Тэхёна с головы. Тэхён от удивления открывает рот и сникает. - Почему нет? – ноет он почти капризно. - Потому что! – так же капризно отзывается Чонгук. Чимин хихикает, хотя не стоит, наверное. Они вдруг оба опустились до уровня недовольных школьников, а ему придётся как-то это разрулить. Но пока он позволяет себе вдоволь посмеяться, потому что это смешно. И потому что он чувствует себя любимым. И потому что он счастлив. &&& У бабушки плохо получается делать вид, что его не существует. Было бы смешно, если бы Юнги не осознавал, что, по сути, делает то же самое. В этом точно есть что-то наследственное, думает он, хмуро сверля взглядом бабушку в другом конце галереи. Она тоже часто на него поглядывает. Каждый раз, когда их глаза встречаются, она фыркает и отворачивается, высоко вскинув подбородок. Ему придётся первым пойти навстречу. Он знал это, и его это пугало. Она ужасно упрямая. Ему даже не стыдно за то, как он ушёл тогда из имения пару недель назад. Она была не права. И сейчас не права. Он говорил с тётей и узнал, что бабуле пришлось пройти трёхэтапное сложное исследование. Она бы и на операцию легла, ничего ему не сказав. При этой мысли он до боли сжимает зубы. Она решительно настроена забрать у него право попрощаться. Не даёт возможности сделать то, что не удалось сделать с родителями. Голос в его голове, тот, что шепчет и пугает его, тот, что пытался предупредить о чём-то в первый день встречи с Сокджином под дождём, говорит ему, что он себе врёт. Он не зол на бабушку за то, что скрывала правду. Он зол на то, что ей вообще потребовалось пройти обследование. Он зол, потому что она может быть больна, что может умирать. Что она может оставить его в этом пустом мире, как мама, как папа. Они были ему нужны и нужны до сих пор, а они покинули его. Он не уверен, сможет ли он простить её. Он качает головой, заталкивая голос подальше в тёмный угол разума, желая избавиться от него навсегда. Он вздыхает и оглядывает галерею, ища Сокджина. Он фыркает, не сумев его найти. Наверное, увели. Опять. Он делает себе мысленную пометку не иметь деловых контактов со всеми, кто хоть коснулся руки Сокджина. - Скучно. Юнги без удовольствия узнаёт голос. Он вскидывает бровь и переводит взгляд на высокого мужчину, стоящего рядом. - Чхве Ёндо, - кратко приветствует его. Ёндо ухмыляется, спрятав руки в карманы, и склоняет голову в ответном приветствии. - Мин Юнги. – Ёндо прислоняется к стене, скрещивая ноги. - Что ты здесь делаешь? – интересуется Юнги, прислоняясь к стене рядом с ним. – Ты не любитель выставок. Да и всего, что связано с искусством, честно говоря. - Зря ты так. Обидно, знаешь ли, - отвечает Ёндо, положив руку на грудь. Юнги фыркает. - Рейчел тоже здесь? - Нет. Поэтому и скучно. - Тебя никто не держит. Напротив, будем только рады. - Я не могу уйти, - вздыхает Ёндо. – Она не пустит меня домой без этого. – Он указывает в сторону большой картины с изображением матери и ребенка. – Она нашла её онлайн и заявила, что женщина похожа на неё. - Из-за ребёнка? – улыбается Юнги. Ёндо пожимает плечами. - Кто знает. Она всё равно ошибается. – Он наклоняет голову и ухмыляется. – Ни одна картина не передаст её настоящей красоты. В её глазах огонь. Юнги смотрит на Ёндо и качает головой. - Вы уже не первый год вместе, но до сих пор не могу поверить, какой ты влюблённый идиот. Ёндо это, по-видимому, совершенно не задевает. - Я пять лет жил с мыслью, что потерял её. Я готов быть идиотом до конца жизни, лишь бы она была рядом. Что-то загорается в груди Юнги, а тот голос, что всё знает о нём, снова шепчет. Он не хочет узнавать, каково это. Не хочет знать, какой будет жизнь после того, как Сокджин уйдёт. - Один год, Юнги. Мне нужен один год, а потом ты больше никогда меня не увидишь. Время не стоит на месте, мчится вперёд на скорости поезда. Приближается срок истечения их контракта, но он не хочет, чтобы он заканчивался. Он судорожно выдыхает, сжимая руки в кулаки. Он не хочет, чтобы это заканчивалось, но не знает, что делать. Это не подходящий план. Это рискованно и глупо. Он дурак. Он замечает поднимающегося по лестнице к ним Сокджина, радостно болтающего с Чонгуком. Он размышляет, прав ли Ёндо. Не лучше ли быть влюблённым дураком. &&& Что-то есть в картине «МАМА», к которой Хосока так тянет. Ему нравится название, простое, но громкое. МАМА. Не формальное «мать», не обыденное «мамочка». Есть в этом слове любовь и ласка. Он думает о своей маме и улыбается. Он тоже зовёт её мамой. Он не дёргается, когда его обвивают руками за талию, прижимая к тёплой груди, к которой он сразу доверчиво льнёт. - Привет, малыш, - говорит он, поворачивая голову для поцелуя. Намджун коротко целует в губы и кладёт подбородок на его плечо. - Привет, - отзывается Намджун, сцепляя пальцы на его животе. – Хорошо проводишь время? Хосок утвердительно мычит себе под нос. Он накрывает запястье Намджуна своей рукой, легонько поглаживая его пальцами. - Сокджини-хён отлично справился. Мне очень нравится эта картина. - Угу, - отзывается Намджун, но как-то рассеянно. – Эй, малыш… - Что? – с улыбкой спрашивает Хосок. Он пробует шагнуть в сторону, чтобы перейти к следующей работе, не скидывая с себя руки Намджуна. - Юнги-хён с Сокджин-хёном, похоже, по-настоящему счастливы, - продолжает Намджун очень осторожно, как бывает, когда он пытается аккуратно подвести Хосока к какой-то мысли. Обычно Хосок в такие моменты разворачивается в объятьях Намджуна, берёт его лицо в свои ладони и просит не тянуть кота за хвост. В любой другой ситуации Хосок бы так и поступил, но его взгляд цепляется за надпись под названием картины. - Мы и подумать не могли, что Юнги-хён сможет дать шанс этому браку. По крайней мере, я точно не мог. Он кажется таким счастливым и довольным. – Намджун прижимается губами к плечу Хосока, но тот круглыми от удивления глазами читает надпись. Махал на махал кита. И под ней перевод на корейский язык. - В общем, поэтому я решил, что, может быть, и для нас пришло время об этом подумать. О бра… Хосок лупит Намджуна по рукам. - Махал на махал кита! - Ух ты. – Намджун обнимает парня ещё крепче. - Я тоже тебя люблю… - Да не тебя! Джун! – Хосок тычет пальцем в табличку. – Тут написано «Махал на махал кита». Как Сокджин-хён догадался повесить это вот прям здесь?! На виду? А вдруг Юнги-хён увидит? – паникует Хосок, разворачиваясь в руках Намджуна и хватая его за воротник. – Вдруг он уже увидел? Намджун пустым взглядом смотрит на Хосока. - Ты не услышал, что я сказал, да? - Это ты меня не слушаешь. – Хосок отпускает его рубашку и драматично указывает на табличку. – Юнги-хён пройдёт мимо, прочитает и всё поймёт. - Не понимаю, в чём пробле… - По какой-то причине Сокджин-хён пока не готов признаться хёну, что втрескался в него по самые уши – что, к слову, совершенно очевидно. И мы не позволим хёну узнать этот грандиозный факт в переполненной галерее с таблички. Как бы ты чувствовал себя, если бы тебе сорвали важный момент в наших отношениях? Намджун поджимает губы и иронично тянет: - Ужасно, наверное. Даже представить себе не могу насколько. - Не понимаю, что ты сейчас пытаешься сказать своим поведением, Намджун. Но я закрою на это глаза лишь потому, что у нас сейчас большие проблемы. – Хосок отпускает своего парня и чуть ли не накидывается на табличку, пытаясь всеми силами отодрать её от стены. – Намджун, нужна твоя помощь. Ты всегда всё ломаешь. Намджун вздыхает, но покорно подходит ближе и пытается избавиться от таблички. Она, видимо, из высокопрочной стали, или из материала, из которого сделан костюм Железного человека, потому что в итоге она остаётся на месте, не сдвинувшись ни на дюйм. Хосок с воем отступает назад, устало выдыхая. Он упирается рукой в бедро и кивает. - Ладно, тогда действуем по-другому. Ты ищешь Юнги-хёна и не даёшь ему подойти сюда ближайшие минут двадцать. А я найду Сокджина и попрошу, не знаю даже, маркер, например, чтобы закрасить перевод на корейский. - Почему Юнги-хён достаётся мне? – спрашивает Намджун. - Не волнуйся, малыш. Я верю в тебя. Ты справишься. – Он улыбается и ободряюще хлопает его по груди, уже мысленно находясь где-то не здесь. Он прочищает горло. – Всё, у нас есть миссия. Удачи, - бросает он напоследок и исчезает на поиски Сокджина. Юнги с Сокджином просто не представляют, как им с ним повезло. Он их единственная надежда. &&& Выставка имеет большой успех. Сокджин не может перестать улыбаться. Отклики в основном положительные, он уже сумел многое продать, и он только что видел, как Юнги дружелюбно общается со своей бабушкой, а значит, их война предположительно окончена. Чимин тоже выглядит счастливым рядом с Тэхёном. До Сокджина доносится его звонкий смех. Им хорошо вместе, думает Сокджин. Чимин заслуживает счастья и, кажется, Тэхён знает, как этого добиться. Сокджин считает, что вечер удался. - Хён, у нас большая проблема, - тяжело дыша, сообщает подбежавший к нему Хосок, тут же хватая его за руки, чтобы привлечь внимание. Сокджин тут же в тревоге находит глазами Юнги, решив, что перемирие с бабулей снова закончилось войной. Но нет, они продолжают мило беседовать и даже с трудом прятать друг от друга улыбки. Он озадаченно поворачивается к Хосоку. - В чём дело? - МАМА, - выдавливает Хосок, переводя дыхание после пробежки по галерее. - Твоя мама в порядке? – обеспокоенно уточняет Сокджин. Хосок стонет и качает головой. - Не моя мама. - А чья? Намджуна? Что с ней? Хосок топает ногой и усерднее машет головой из стороны в сторону. - Ничья мама. МАМА. Картина, которую ты повесил у всех на виду. Сокджин хмурит брови. - В этом и заключается смысл выставки, Хосок. - Эй, - окликает их обоих Намджун, кладя ладонь на спину Хосока и улыбаясь Сокджину. – Ты проделал прекрасную работу, хён. Сокджин расплывается в улыбке. - Спасибо… - Что ты здесь делаешь? – перебивает Хосок, отпуская Сокджина и хватаясь за Намджуна. – Я же сказал тебе следить за Юнги-хёном. Намджун вздыхает. - Он с бабушкой. Ты хочешь, чтобы я как дурак крутился рядом с ними? - Да! – Хосок отпускает Намджуна и разворачивается, сканируя взглядом помещение. И замирает в панике, хватаясь одновременно за руки и Сокджина, и Намджуна. – Худший из всех возможных вариантов! Сокджин прослеживает его взгляд и видит идущего вдоль ряда картин Юнги, приближающегося к работе с названием «МАМА», которой так одержим Хосок. - Что?.. - Надо его отвлечь, - бурчит Хосок, ни к кому конкретно не обращаясь. Он хватает бокал вина у проходящего мимо официанта и смотрит на Сокджина виноватыми глазами. – Позже меня поблагодаришь, хён, - говорит он и выплёскивает бордовую жидкость на сокджинов пиджак. Сокджин вскрикивает от неожиданности и отступает на пару шагов назад, оглядывая испорченный наряд. - Хосок, что это было? - Ох, прости, - притворно ахает Хосок. – Я такой неуклюжий. Смотри, Юнги-хён добыл салфетки. Сокджин поднимает голову и видит спешащего к ним Юнги со стопкой салфеток. Удивительно, как ему удалось так быстро раздобыть их целую кучу, но лишними они не будут. Он с улыбкой принимает их и начинает промакивать пиджак, надеясь собрать как можно больше жидкости, пока она не впиталась. - Хён, ты в порядке? – спрашивает Юнги и касается нижнего края пиджака Сокджина. – Хён, на штаны тоже попало. Сокджин вздыхает. - Всё нормально. У меня в кабинете есть влажные салфетки. - Я пойду с тобой, - предлагает Юнги, следуя за ним по коридору. – Ты будто весь бокал на себя опрокинул, - замечает он, когда они заходят в его кабинет. Сокджин включает свет и снимает с себя пиджак. - Ну да, - соглашается он и подходит к столу в поисках влажных салфеток в одном из выдвижных ящиков. Обнаружив их, он победно вскрикивает и кладёт пачку на стол. – Я видел, как ты разговаривал с бабушкой. Юнги обходит стол, протягивая ему скинутый пиджак. Он тянется за салфетками и достаёт одну. - Да. – Он на Сокджина не смотрит, сосредотачивая своё внимание на винных пятнах на штанах и скользя взглядом по чужим ногам. - Вы помирились? Юнги пожимает плечами, принимаясь оттирать пятно на его бедре. Одной рукой он крепко, но аккуратно придерживает Сокджина за талию, чтобы тот не потерял равновесие. Он так близко, что Сокджин улавливает в воздухе опьяняющие и сладкие нотки, напоминающие ему о цветении слив и весне. Сокджин медленно вдыхает, позволяя запаху Юнги проникнуть в лёгкие и в кровь. Сокджин задерживает дыхание, вдруг побоявшись двигаться. Его слишком сильно взбудоражил Юнги, его запах и присутствие. Он снова может пересчитать веснушки на его переносице. Он думает о том, что он единственный может знать их число, и от этой мысли внутри всё болезненно сжимается. Он гадает, успел ли Юнги наткнуться на табличку, на которой написано «Махал на махал кита». Он поступает как трус, но всё же надеется, что Юнги её увидит. Он даже не уверен, что Юнги помнит, что он ему сказал несколько недель назад в аэропорту. Наверное, он ничего не запомнил, но маленькая искорка надежды присутствует. Может быть, Юнги запомнил эти слова и сохранил в сердце. Он надеется, что Юнги найдёт перевод. Он поступает как трус. Сокджин должен сам произнести эти слова, чтобы Юнги услышал их своими ушами. Он сомневается. Боится оттолкнуть Юнги настойчивостью, поспешностью. Он хочет остаться до октября, до ноября, до декабря, пока Юнги не исполнится тридцать, сорок, пятьдесят. Он так сильно этого хочет, что не может позволить себе пойти на риск и всё испортить. Ещё не время, говорит он себе. Он терпелив. Он может подождать. Сокджин опускает пиджак на стол и тянется к руке Юнги, покоящейся на его талии, накрывая её своей ладонью. Юнги прекращает вытирать штаны и поднимает вопросительный взгляд. Сокджин пока не может сказать этих слов, но думает, что ему под силу это показать. Он берёт Юнги свободной рукой за подбородок, подтягивая ближе к себе. Юнги чуть прикрывает глаза и поворачивает голову, приглашающе раскрывая губы. Сокджин сокращает оставшееся между ними расстояние и приникает к чужим губам. Поцелуй Сокджина напористый, тягучий и с долей отчаяния, но не торопливый. Он смакует вкус вина на губах Юнги, проводя по ним языком. Юнги медленно вдыхает, сжимая пальцы на его талии и впиваясь ногтями в бок. Юнги подаётся вперёд, ведёт второй рукой по груди Сокджина, задевая ключицы, и дальше к шее. Он не дёргает Сокджина ближе и не удерживает его хваткой. Он просто держит свои руки на его теле. Сокджин судорожно выдыхает и тихо стонет. Закрыв глаза, он углубляет поцелуй. Юнги чуть отстраняется, мажа губами по челюсти Сокджина, и спускается ниже к горлу, прикусывая чувствительную кожу. Сокджин вновь делает судорожный вдох и опирается лбом в плечо Юнги, опуская руку и прижимая ладонь к его сердцу. Кажется, он чувствует сердцебиение, эхом повторяющее биение его собственного. - Юнги, - шепчет он, поворачивая голову, задевая кончиком носа чужую шею и глубоко вдыхая. – Юнги, - повторяет он, словно молитву, словно желание, словно мечту, которую не хочется отпускать. Юнги продолжает крепко держать его за талию. Он тоже не убирает руку, лежащую поверх его. Не отпускай, мысленно умоляет он. Не отпускай. &&& Как бы сильно Юнги не хотелось остаться с Сокджином в кабинете, покрывая поцелуями все не скрытые одеждой участки тела, их всё же прерывают. Сокджин уходит с виноватой улыбкой, поцеловав в щёку на прощание, и возвращается в галерею. Юнги не спешит покидать кабинет, присаживается за стол и откидывается на спинку стула, покручиваясь на нём из стороны в сторону. Он пытается спуститься на землю с небес, на которые Сокджин его отправил только что, но губы и пальцы, которые касались его, всё ещё покалывает. Он прочищает горло и поднимает руку к губам. Интересно, когда пройдёт ощущение эйфории, ведь даже от брошенного Сокджином взгляда в его сторону перехватывает дыхание. Интересно, когда же вкус губ Сокджина перестанет его так будоражить. Он крутится на стуле, глядя в потолок, а в голове хаос и множество «а если» и «а вдруг» и бесполезных мыслей, которые не должны занимать его. Он вздыхает, думая, что надо бы вернуться в галерею. Опрокинув голову на спинку стула, он бездумно тянется к стопке бумаг на столе Сокджина. Он раньше никогда здесь не бывал, и на его стуле очень удобно. И в целом в кабинете приятно находиться. Возможно, дело в том, как Сокджин обставил и украсил его, а может лишь в том факте, что здесь обитает Сокджин, но Юнги чувствует себя здесь расслабленно. Он может позволить себе побыть тут ещё немного. Юнги перекладывает бумажки – какие-то зарисовки, записки с временем встреч и программка выставки. Он листает её, рассматривая страницы с гордостью за приложенные Сокджином усилия, и невольно улыбается. Сокджин усердно работал над выставкой, и результат потрясающий. Он спокойно переворачивает страницы, но вдруг тормозит, когда улавливает что-то на листе, который уже почти закрывает следующим. Он отлистывает обратно и скользит взглядом по изображению матери с ребёнком на руках и ниже к словам, которые привлекли его внимание. Он вдруг улыбается, думая, что его терпение наконец-то окупилось. Махал на махал кита, написано там в примечании художника. Он даже дышать перестаёт, когда читает перевод на корейский язык чуть ниже. Улыбка слетает с лица, а глаза округляются от удивления. Программка выпадает из рук. Он не понимает, как он ещё жив, ведь сердце, кажется, остановилось. Кончики пальцев на руках и ногах и уши покалывает. Его одновременно кидает и в жар, и в холод, и он не может заставить себя дышать. Это именно то, во что он клялся себе никогда не ввязываться. Но в то же время он хочет быть подхваченным этим потоком, которому нет желания сопротивляться. Он наклоняется вперёд и прячет лицо в ладонях, делая судорожный вдох. Он закрывает глаза, но слова всё равно стоят перед ними, мерцая и ослепляя. Я очень тебя люблю. Юнги стискивает зубы. Каждый вдох даётся с трудом. Он вспоминает тысячи разных эмоций на лице Сокджина, когда тот произносил эти слова, удерживая Юнги за руку. Я очень тебя люблю. Ему страшно. Он просто в ужасе. Он боится позволять Сокджину себя любить. И что беспокоит его сильнее, он боится Сокджина отпускать. &&& Юнги плохо спит той ночью. Он старается провалиться в крепкий сон, удобно устроившись на удобной постели под звуки мерного дыхания Сокджина. Он закрывает глаза, пробуя освободить голову от мыслей и забыться. Он хочет притвориться, что не узнал значения этих слов, что не понял их важность, когда они прозвучали с губ Сокджина. Он сдаётся где-то в три часа ночи, поворачивается на бок и смотрит, как Сокджин спит. Он привык к тому, что тот рядом по ночам, согревает постель. Привык, что Сокджин пишет ему сообщения, если задерживается на работе. Привык к его смеху над собственными шутками, заполняющему собой пустоту квартиры. Юнги вспоминает, с чего всё начиналось. Это был контракт, способ избежать настойчивости бабушки. Он должен был выдержать этот год, оставшись в целости и сохранности. Он не должен позволять себе подобных мыслей, рассматривая лицо мирно спящего Сокджина. Он не готов разорвать их соглашение. Он не готов отказаться от прогулок в парке с Сокджином и голосовых сообщений, оставленных ему, когда он не поднимает трубку. Он хочет снова быть первым, кто поздравит его с днём рождения. - Один год, Юнги. Мне нужен один год, а потом ты больше никогда меня не увидишь. Юнги закрывает глаза. Слова, сказанные Сокджином много месяцев назад, пугают его. Он не знает, куда Сокджин собирается уезжать. Не знает, куда он сбежит. Не знает, сможет ли его снова найти, если всё же уйдёт. - Клянусь, этого больше не повторится. Никогда, клянусь. – Такими были собственные слова Юнги в возрасте семнадцати лет, когда он был рассерженным, беспомощным и потерянным. Он резко выдыхает, сжимая руки в кулаки. Он точно знает, что необходимо сделать. Он встаёт на рассвете, когда солнце только начинает подниматься, рассеивая темноту сперва до синевы, а потом добавляя оттенки розового, жёлтого и фиолетового у горизонта. Сокджин копошится, недовольно морща нос. Сонно стонет, потянувшись к Юнги. - Что такое?.. – тянет он устало. Юнги становится коленом на постель и склоняется над Сокджином, поправляя одеяло. - Мне кое-куда нужно съездить, - шепчет он. – Скоро вернусь. Сокджин несогласно хмурит брови, но быстро проваливается обратно в сон. Юнги одевается и как можно тише покидает квартиру, направляясь вниз к машине. Ещё очень рано, и на дорогах практически пусто, что странно для обычно переполненных улиц Сеула. Юнги никогда не обращает внимания на сам путь. Всегда на автомате мчится к точке назначения с грузом на плечах и тёмными и тревожащими мыслями в голове. В этот раз он смотрит по сторонам. На открывающиеся маленькие кафе, на горшки с цветами на фонарных столбах. Где-то на полпути он видит парк, удивляясь, как же он не замечал его раньше. Сокджину бы здесь понравилось, проскальзывает мысль. Он стискивает пальцами руль до побелевших костяшек. В такое утреннее время он добирается быстро и легко находит парковочное место. Закрыв машину, он идёт ко входу в огромное здание. Надо было купить цветы. Его мама всегда любила букеты. Он поднимается на верхний уровень, как и всегда выбирая лестницу. Шаги отдаются эхом, когда он идёт по блестящему мраморному полу. Приближаясь к нужному месту, он замедляется. Юнги останавливается и несколько мгновений смотрит на две ячейки впереди, в которых находится всё, что осталось от его родителей. Блестящие урны и фотографии улыбающихся матери и отца занимают большую часть места. В нише также лежат любимые отцовские часы с алмазами. Отец никогда утончённостью не отличался. А вот у мамы ниша попроще, и единственная там драгоценность – её счастливый кулон в виде простого серебряного сердца. В маленькой вазе в нише мамы стоят цветы, но не совсем свежие. Они уже немного сникли. Юнги поджимает губы. - Кажется, вас навещал Тэхён, - начинает он, кивая на цветы. Его голос эхом разносится по коридору, и он неловко прочищает горло. Он подходит ближе и говорит тише, чтобы слова не отскакивали от стен. – Он часто приходит? Юнги поднимает руку и трёт шею. Он пришёл сюда не просто так. Он переводит взгляд на нишу отца и на его широкую улыбку на фотографии. Теперь они почти одного возраста. Это кажется неправильным. Его отец всегда был целью для стремлений, будучи на несколько шагов впереди. Это неправильно, думает он. Он не должен догонять отца таким образом. Он отнимает руку от шеи и начинает крутить кольцо на безымянном пальце. - Я состою в браке. Вы уже знаете. Я вам говорил. – Он хмурится и опускает взгляд себе под ноги. – И я говорил, что этот брак ненастоящий. И он был ненастоящим. Так и было. Он медленно вдыхает и поднимает глаза на фотографию матери. - Он должен был оставаться ненастоящим. Голос всё равно даёт эхо и бьёт по ушам. - Он должен уехать через два месяца. Таков был план. Таким было наше соглашение. Он должен был уехать, а я о нём больше никогда не вспоминать и продолжить жить прежней жизнью. Он сжимает губы. - Мама, он любит меня. – Он быстро-быстро моргает и поднимает глаза к потолку. Горло стискивает, а прозвучавшие слова, отскочив от стен, возвращаются к сердцу. Он тихо фыркает, прогоняя подступающие слёзы. Прикусив губу, он всё же собирается со смелостью произнести вопрос, который мучал его часами, днями, неделями и месяцами. - Вы думаете… Думаете, он останется? Ему очень страшно. Он хочет, чтобы Сокджин остался. Он так сильно этого хочет, что желание разрывает грудную клетку. Очень опасно нуждаться в ком-либо так сильно. Люди уходят. Люди могут любить, но всё равно уходить. Мать с отцом не могли пообещать ему остаться с ним навсегда. И от Сокджина он не может ожидать большего. Не может. - Я хочу, чтобы он остался, - шепчет Юнги. Может быть, он ошибался все эти годы. Может быть, он вправе иметь ожидания. Может быть, он может полюбить. Может быть, Сокджин останется.