***
Мадара, грустно созерцая потолок, делал то, что обычно делают мужчины, когда остаются наедине с качественной порнографией. Выбора у него, в принципе, не было. Он, читая первые два произведения, честно терпел. Терпел-терпел… и дотерпелся до того, что чуть не запачкал фундоши. Поэтому справляться со своим телом теперь приходилось врукопашную. Ополоснувшись после данной отрезвляющей процедуры и раздевшись догола (ибо жаркой была летняя ночка не только от духоты, но и от содержания), Учиха принялся въедливо изучать иероглифы и гравюры максимально внимательно. Уперев кулак в щёку, он щурился, вчитывался, запоминал, зубрил… а затем вновь грустно созерцал потолок, работая правой рукой. «А я-то думал, прочитаю вскользь — и баиньки. Ага, конечно! Не тут-то было! — сетовал Учиха, распаленный и возбуждённый донельзя. — И откуда только такие непристойности у моего-то Изуны? Неужели, он эти свитки тоже читал?» Какой-то далёкой подспудной мыслишкой Мадара начал подозревать, что младший брат это не только читал, но и практиковал. Что позволял Тобираме, этому коварному пошляку, делать со своим телом всё то, что было красочно изображено на бумаге… «Да не! Бред какой-то, — отмахнулся он от этих смущающих дум полминуты спустя. — Мой-то маленький отото? Да быть такого не может». — Пчхи! — Изуна чихнул забавно, словно воробушек. Тобирама, оторвавшись на миг от своего увлекательного занятия, вскинул на его лицо ласковый взгляд: — Будь здоров, — сквозь улыбку прошептал он. — Спасибо, — признательно кивнул младший Учиха, шмыгнув и подвигав носиком. А затем отвёл правую руку за спину вслед за ладонью Сенджу. — Наверное, вспоминает кто-то на ночь глядя. Тобирама мигом помрачнел: — Я ему повспоминаю! Кто бы это ни был, — нетуго связав Изуне запястья, сурово высказал он. А затем вновь дотошно вчитался в маленькую книжицу, лежащую на кровати. — Какой там дальше узел? — «Многократная восьмёрка», — участливо откликнулся Изуна, выглянув из-за острого обнажённого плеча. — А затем двойным контрольным закрепи. — Понял, — послушно кивнул Тобирама, наслаждаясь с Изуной искусством шибари так же самозабвенно, как и праздником ханами по весне. Мадара же тем временем без сил лежал на своём футоне в позе морской звезды, опустошённый и в буквальном, и в переносном смысле. Этой ночью он почерпнул столько знаний, сколько не черпал ещё никогда. — Охренеть, контрабандисты… — ошалело выдохнул он в пустоту комнаты. — Охренеть, таможня... Охренеть… Отдышавшись и утерев от испарины лоб, к которому прилипли спутанные чёрные пряди, Мадара закрыл глаза. «Спасибо, Изуна! — искренне благодарил он брата в мыслях, засыпая с таким спокойным и растомлено-отстранённым лицом, наверное, впервые в жизни. — Спасибо тебе, мой маленький невинный братишка. Теперь я хоть знаю, что и как мне делать в мою брачную ночь…» — Пчхи! — снова чихнул Изуна, зажмурившись. — Ох… — только и послышалось сзади в ответ сквозь сладострастные выдохи. — Ой, прости меня, Тобирама! — залепетал взволнованно Изуна и изогнулся в спинке ещё сильнее, без труда подстраиваясь под мощные бёдра Сенджу. — Я тебя сильно сжал? Тобирама прикрыл веки в явственном наслаждении, удерживая руки Изуны за прочные верёвки. — Нет, не сильно. Ты сжал меня просто чудесно, — с возбуждающей хрипотцой в интонациях отозвался он, в упоении продолжив размеренные движения бёдрами. — …ох… будь здоров… хн… — …благодарю… а-ах, да! Вот так… — Изуна поудобнее умостил свою круглую щёчку на мягкой подушке, прикусив нижнюю губу и расплывшись в блаженной улыбке.***
— Кагуя-сама! Кагуя-сама, просыпайтесь! — зудела Айно над головой принцессы, словно маленький визжащий комарик. — Ах… мх… сейчас ведь даже не полдень… — сквозь дрёму забурчала та, покривив личико в солнечных лучах. И накрыла голову одеялом. — Зачем же будить меня ни свет, ни заря? — Кагуя-сама, а ну-ка брысь с кровати! — Айно свирепо выкинула одеяло куда-то на кудыкину гору, оставив госпожу испуганно мёрзнуть в одном лишь тонюсеньком пеньюаре. Кагуя поёжилась и перевела на горничную взгляд, в котором смешались и страх, и непонимание. — Я раздобыла вам свадебную одежду! — вдруг заявила та, сверкающая преданностью так ослепительно, что Хьюга-химе болезненно пожмурилась. — Уже? Ох, это произошло быстрее, чем я ожидала, — потирая белые глаза и спрятав зевок в кулачке, заговорила Кагуя. — Матушка сказала, что свадебное кимоно будут шить прямо на мне. Ну что же, тогда дай скорее примерить наряд, Айно! — Конечно! — задорно пискнула Айно и всунула принцессе что-то в руки. — Вот! Меряйте! Я отвернусь! Принцесса поражённо затихла. И, похлопав длинными ресницами, безо всякого понимания потеребила в пальцах некие таинственные верёвочки и тесёмочки. — Айно, что это?.. — спустя долгих минуты три, осипшим голосом рискнула поинтересоваться она. — Ну как же! — нахмурив бровки, принялась докладывать стене служанка, ибо послушно отвернулась, чтобы не смущать подглядываниями. — Одежда для свадьбы! — Но!.. Но!.. — испуганно заикалась Хьюга. — Как же так? Это в Конохе так принято — невесте к алтарю выходить лишь в малюсеньких лоскуточках, которые явно ничего не прикроют? Если это так, то здесь очень странные обычаи! — Госпожа, Вы что, совсем ку-ку? — обернувшись, беззлобно выдала Айно. — Это бельё. Для брачной ночи. Знаете, какого труда мне стоило все эти кружева раздобыть? — А-а-а, — теперь с глубоким пониманием деловито откликнулась Кагуя. — Для брачной ночи. Понятно. Значит, это трусики. Какие симпатичные. Смотрятся довольно привле… погоди-ка! Хьюга-химе трагически всмотрелась вглубь тоненьких полупрозрачных кружев. — Айно! Куда ты смотрела? — чуть ли не сквозь слёзы воскликнула она. — Здесь же дырка! — Как дырка?! Где дырка?! — тут же придвинулась к ней служанка, перепуганная чуть ли не до смерти. — Ну вот, вот же она! Прямо там! Смотри! — причитала принцесса, уже явственно приготовившаяся прослезиться. Но Айно только прыснула несдержанно: — Это не дырка, госпожа Кагуя. Это — дизайнерская задумка! — мудро поведала она. — Как — дизайнерская задумка? — вытянувшись в лице, обомлела Хьюга. — В виде дырки? И прямо… прямо там? В том самом месте? — Да, — вскинув подбородок, спокойно ответствовала служанка. Кагуя разочарованно скривилась и кинула трусики на кровать. — Тогда в чём вообще смысл этой вещи? — скрестила она свои белые руки на маленькой груди, насупившись. — Ох, уж поверьте! Смысл, хоть и скрытый, здесь присутствует. И невероятно важный! — деловито отреагировала на это Айно, вновь аккуратно складывая бельё. — Вот скажите, вы мужу своему понравиться хотите? Впечатление на него незабываемое произвести хотите? — Хочу… — в тот же миг повинно понурилась Хьюга-химе. — Тогда не вредничайте и меряйте, ками ради! — вспыхнула Айно. — Так, давайте сюда ночнушку! Давайте-давайте, вылезайте! Вот, надевайте лифчик! Кагуя, ещё толком ничего не успевшая понять, уже сидела на кровати абсолютно голенькая (ибо пеньюар нагло стянули с неё чужие руки, спутав слегка длинные неубранные волосы). — Лифчик… — сакрально повторила она. И попробовала умостить себя в эту заумную вещь женского гардероба. Минуло несколько минут. — Айно! — вдруг поразил комнату панический визг. — Он ведь тоже дырявый, прозрачный и ничегошеньки не прикрывает! — Это дизайнерская задумка! — рыкнула служанка раздражённо. — Как же я Мадарочке в этом на глаза покажусь в нашу-то первую ночь? Я же умру со стыда! — Что хотите говорите, но со стыда ещё никто не помирал! Надевайте трусы! — О, великий Хамура, срам-то какой! — Бьюсь об заклад, великому Хамуре, такой срам бы очень пришёлся по вкусу. Видел бы он сейчас Вас! — всплеснув в ладоши, покачала Айно головой в умилении. — Такая красавица! — Айно! — взмолилась принцесса, напрочь пунцовая, с трудом пытаясь прикрыться руками, раз уж одежда с этой ролью не справлялась. — Молю, перестань! Это ведь так… так!.. — Сексуально? — попыталась угадать Айно, возбуждённо прыгая на татами. — Нет! Это! Это!.. — изо всех сил искала подходящую фразу до смерти смущённая химе, завертев головой. И, пока крутилась и уворачивалась от взглядов прислуги, нечаянно увидала себя в зеркале. А затем так и замерла, хлопнув ресницами. — Это… Ну… в принципе, ты права. — Ну вот! — победно заключила Айно, выставив большой палец в одобрении.***
Мадара, похожий на чумную тень, медленно просочился в местное кафе в поисках чего-то, что хоть отдалённо сделает его похожим на человека. А если быть точнее — пришёл он по кофе. — Ох, ну и ночка… — пробурчал он, устало рухнув на лавку и потирая отёкшие заспанные глаза. Следует заметить, что Учиха прочитал всё, что дал ему Изуна. Абсолютно всё. И не один раз. А потом ещё и в своих мокрых снах видел все эти жаркие картины, как наяву. — Вижу, ты всё-таки времени зря не терял. — Ох ты ж блин! — до икоты перепугался Учиха такого внезапного едкого оклика. И обернулся, злобно скривившись: — Вот это встреча. Какие люди. Тобирама бесстрастно хлебнул чайку, вальяжно облокотившись о стойку. Мадару передёрнуло. — Ты что здесь забыл, Тобирама? — Сенсей. — Чего?! — Тобирама-сенсей, — низко ответил тот, горделиво вскинув подбородок. — Отныне для тебя я —Тобирама-сенсей, а твой брат — Изуна-семпай. Так нас называют абсолютно все, кого мы тренируем. Чем сейчас я, кстати, и занимаюсь. — Сенсе-е-ей! Мы уже сделали три подхода по сто отжиманий! — послышалось жалобно с площадки неподалёку. — Можно мы хоть немного отдохнём?.. — Мои руки! Я не чувствую рук! — это явно кричал в отчаянии и панике Данзо Шимура. — Отставить нытьё! — вдруг рявкнул Тобирама так, что все посетители чуть не нырнули под столы с перепугу. — Ещё пять по сто! Выполнять! Живо!!! — Ахны-хны-хны!.. — раздались громкие рыдания послушных детских голосов. Мадара слегка обалдел, но от греха подальше промолчал. — Значит так, — Тобирама твёрдым шагом приблизился к нему и важно уселся в плетёное кресло напротив. — Делай быстрее заказ, и начнём тренировку. — Ага. Бегу. Аж падаю и спотыкаюсь, — язвительно отозвался Мадара, отпрянув. — По-твоему, я похож на тех шпендиков?! «Давайте, мои хорошие, я в вас верю! Вы сможете!» — тем временем донёсся с тренировочной площадки рассыпчатый и ласковый голос Изуны. «Изуна-семпай, пожалуйста! Мы ведь не такие пластичные, как Вы!» — тут же взмолились вышеупомянутые шпендики. «Давайте-давайте! Йога — это несложно. Наклоняемся пони-и-иже…» «Изуна-семпай! Больно! Больно!!!» «…и правую ногу закинуть за ше-е-ею…» «АЙ-ЯЙ! ИЗУНА-СЕМПА~АЙ!» Мадара весь побледнел, затихнув, как мышка. Тобирама же, как ни в чём не бывало, отдал работнику заведения меню и вальяжно бросил: — Суп-мисо с рисовыми хлебцами и запечённую на решётке свинину. И да. Можно помидор? Прямо сейчас, — спустя минуту работник закусочной, не рискуя даже пикнуть, услужливо подал Хокаге помидор. — Спасибо. Тобирама сделал на красной шкурке маленький надрез кунаем и вручил овощ ничего не понимающему Мадаре. — И что? — моргнул тот, держа помидор в руках так же боязливо и трепетно, как и ребёнка Хаширамы. — Тренируйся, — отмахнулся Тобирама, хлебнув зелёного чаю. — Я на подстраховке. Мадара помолчал, озадачившись. — К-как? — всё-таки осмелился поинтересоваться он. — Представь, что дырка в помидоре — это её рот, — деловито ответствовал младший Сенджу. Мадара сощурился, подслеповато вглядываясь в многострадальное детище огорода. — Не похоже, — минуту спустя огорчённо заключил он, вздохнув. Тобирама закатил глаза. — Просто попробуй поцеловать этот помидор так, будто целуешь свою жену, — медленно, чуть ли не по слогам, разжевал он Мадаре цель тренировки. Мадара немного охренел, но всё же повиновался. Сжав губы в тонкую напряжённую полосочку, он быстро прикоснулся ртом к разрезу на шкурке и тут же отстранился, как ошпаренный. Тобирама изогнул бровь с непередаваемым скепсисом. — Ну как? — одухотворённо и робко поинтересовался Мадара. — Юкине, столетняя беззубая бабка из Инузука, и то лучше целуется, — проворчал Тобирама, скрестив руки на груди и понимая уже явственно — случай запущенный. — Ты целовался с Юкине?! — выдал Мадара со взрывной смесью удивления, брезгливости и восхищения в голосе. — Крыша поехала? — лаконично отверг клевету Нидайме. — Ты что, на самом деле так целуешь свою невесту? — Ну да, — как ни в чём не бывало, кивнул Мадара, даже мысли до этого не допускавший, что может быть иначе. — А что, как-то ещё можно изощриться? Тобирама, собирая воедино последние капли терпения, сделал глубокий вдох и медленный выдох. Видят ками, будь он на месте Кагуи, воспринял бы такой поцелуй, как личное оскорбление. — Язык просунь, — мудро поведал он. — Что сделать?! — выпучил глаза Мадара. — Ох, ками. Представь, что ласкаешь её рот языком. Попробуй это сделать активно и нежно. В этом-то и состоит суть поцелуя! — Серьёзно? — поражённо пролепетал Мадара, сидевший уже абсолютно такой же красный, как и зацелованный им помидор. — Тогда… поехали! И Учиха вложил в тренировку всю свою страсть и самоотверженность! — Привет, мужики! Братишка, Мадара!.. О господи. Хаширама так и замер, искоса глядя на Учиху, который с жадностью и упоением перемешивал внутренности несчастному помидору своим языком. — Здравствуй, ани-чан, — словно ничегошеньки вокруг не происходило, махнул ему рукой Тобирама. И подозвал к себе: — Присаживайся. Скоро принесут мясо. Хаширама нерешительно подсел к брату, не отрывая взволнованного взгляда от накама. — Мадара, дружище… ты в порядке? — всё же рискнул робко окликнуть Мадару он. Но тот его будто бы и не слышал! Воспылав от бесконтрольных чувств к помидору, Учиха целовал его, как в последний раз! И секунду спустя братьев Сенджу щедро заляпало вязкой красной жижей. Хаширама поражённо вытер глаза от алых овощных внутренностей, пока Тобирама без всякой лишней эмоции поднёс чашку ко рту, выглядя так, словно только что катаной в мясо изрезал какую-то вражину и как раз успел к полуденному чаю. — Я перестарался? — такой же заляпанный томатом, испуганно отозвался Мадара. — Вполне, — ответил Тобирама низко. — Будешь делать то же самое с женой, готовься, что так отреагирует её голова. Мадара и Хаширама медленно обернулись к нему, утеряв дар речи от немого ужаса и скорби по почившему помидору.