Основатели 2

Уличный бард, нехитро одетый лишь в латанные-перелатанные хакама из мешковины, оглядывал ребятишек так пристально, что тем становилось не по себе. Шестилетние Наруто и Саске, уже привычно собиравшиеся почесать кулачки о лица друг друга, насторожились, переглянулись и, не сговариваясь, синхронно уставились на бродягу-музыканта, непременно приготовившись раздавать люли не друг другу, а вместе. — Песня! — вдруг гаркнул мужик так артистично, что дюжину деток чуть ли не снесло звуковой волной за горизонт. — Баллада! О человеке достойном и могущественном, ставшим ками ещё при жизни! Бедный затюканный Ирука, едва-едва успокоив малышей и вытирая рукавом сопельки под шмыгающим носиком впечатлительной Хинаты, вымученно закатил глаза: «О, боги! Неужели, сегодня снова будет сказка про Учиху Мадару? Я же потом своих пацанов до вечера не успокою! А ведь Саске, наслушавшись про предка, наверняка разбесится!» — …о человеке добродушном, с огромным сердцем в груди, что любую кровавую революцию мог обратить в мирное шествие! Умино облегчённо выдохнул: «Фух. Слава ками… Это точно не Мадара. Пусть лучше послушают про Первого Хокаге». — …о человеке невероятно сдержанном и рассудительном! Что внушал благоговейный трепет в души людей своей мудростью и своим величием! «То есть, про… Второго Хокаге?» — неуверенный уже ни в чём Ирука изогнул брови под невероятным углом. — Сказ про того, кто кроме сих добродетелей обладал красотой невероятной и пленительной, которая прославила его далеко за пределами страны Огня! — ДА ПРО КОГО?! — заорал хор нетерпеливых любопытных детских голосов с Ирукой во главе. Но бард лишь таинственно брякнул струнами шамисена. И, умостившись в самую пафосную позу, которую только знал, мистически провыл: — Песнь о воинах Конохи… Песнь о воинах Конохи. — Это рассказ про то, как мужчины выражают свои искренние чувства в драке?! — вдруг завопил Рок Ли на всю Коноху, бешено сверкая огромными наивными глазищами. Бард уязвлённо скривился: — Да, — отрезал он брезгливо, явно разобидевшись на то, что его — человека искусства! — так невоспитанно и некрасиво перебили. Рок Ли чуть ли пеной изо рта не изошёлся от счастья. Благо, Ирука вовремя дал ему водички. — Так, малые! — грозно рявкнул певец уже совсем не поэтически, а даже горласто и мужикасто. — Будете перебивать — никакой вам сказочки! Слушайте внимательно и, главное, молча! Уяснили? Дети, разом кивнув, уяснили. — Кхм-кхм! — деловито прочистил горло артист. И продолжил погромче: Повторюсь, песнь о воинах Конохи! Жил-был на свете один храбрый и добрый паренёк. Был он родом из благородного и сильного клана Учиха. «Саске, не задирай нос — у тебя видно козявки», — нечаянно просочился голосок Наруто в эту историю. И, пристыдившись, непременно смолк после явного подзатыльника. И имя нашего героя было… — Изуна-семпа~ай! — во всё горло кричала бегущая по широкой аллее девчонка, размахивая на ходу руками во все стороны. — Изуна-семпай, скорее, бросайте эти бумажки! Там такое творится! Изуна, преспокойно себе сидевший на широкой садовой качели и дотошно изучавший увесистые ведомости о подчинённых, любопытно вытянул шею и огляделся. Гостья тем временем уже успела лихо перемахнуть через ограду и на всех парах понеслась к нему, словно маленькое торнадо. — Не могу, Тати-чан, — лишь мотнул головой Изуна легонько (хоть и отказывать этому умоляющему взгляду, смотрящему прямо в душу, оказалось настоящей пыткой). — Новобранцев этой осенью втрое больше, чем обычно. Новые реформы только начинают вступать в силу, поэтому работы… — Ой, ну работа ведь не волк! — тут же важно перебила его Утатане, махнув ручкой. — И в лес не убежит. Поэтому вернётесь к ней после обеда! А сейчас — побежали, побежали! Там Хаширама-сама!.. — Хаширама-сама? —поинтересовался Изуна, заинтригованный. — …и Мадара-сама! — И Мадара-сама? — уже с явным настороженным любопытством отозвался Учиха, невольно отложив бумаги. Кохару разулыбалась так, словно сейчас собиралась использовать свой коронный аргумент: — И Тобирама-сенсей! — запищала она в ультразвуковом диапазоне от эмоций. — …устраивают совместный тайдзюцу-спарринг! И вдруг Изуна, заслышав имя последнего претендента на дружеское сражение, по необъяснимым причинам встрепенулся, вытянулся по струночке, лихо разрумянился и уверенно заявил: — Какой из полигонов был выбран ареной? — речитативом выдал он по-солдатски, решительно нахмурив тонкие чёрные бровки. — Тот, что к западу от деревни! — заверещала Утатане уже совершенно безумно, заживо сгорающая в радостных эмоциях от того, что сумела Изуну-семпая уговорить. — Тогда чего же мы ждём? Вперёд! Число соперников должно быть чётным! — заявил Учиха лихо. И несколько минут спустя в маленьком саду лишь одиноко зашелестели скоросшиватели да документы, покинутые на произвол судьбы и забытые. Тобирама тем временем уже устанавливал небольшой гонг на холмике у просторной поляны, где и должна была происходить запланированная благородная драка. Сарутоби Хирузен, почему-то обиженный и насупленный, помогал привязывать медный диск к держаку, шмыгая распухшим носом, пока рядом с ним, жмуря явственно подбитый глаз, угрюмо сидел Шимура Данзо и отстранённо мастерил из ветоши и палки ударный жезл. По парням было очевидно — кое-кто уже успел встрять в потасовку, но совсем не благородную, а самую что ни есть обычную, деревенскую. — И что вы на этот раз не поделили, а? — грозно спросил их Тобирама, по сравнению с несозревшими пока юношами похожий на устрашающего могучего голема. Но те только шмыгнули разбитыми носами хором в ответ — если б они только помнили! — Может быть, это всего лишь невысказанное сексуальное напряжение? — вдруг выдал Кагами проникновенно, в задумчивости глядя на протекающую жизнь. Все присутствующие, едва переварив эту информацию, медленно-премедленно обернулись к нему и уставились на маленького Учиху такими глазищами, что стало аж неловко. Но Кагами в ответ только непонимающе завертел головой, недоумённо моргнул и одёрнул плечами: — Тати-чан мне говорила, что мужчины дерутся, потому что хотят касаться друг друга, — изрёк он мудро. — Просто не знают, как правильно это делать. И внезапно заключил с широкой и искренней улыбкой: — Хорошо хоть, что сенсеи эту истину прознали! Наверное, именно по этой причине ходят они всё время не побитые, как Данзо и Сару, а довольные и пмфхм!.. Широченная ручища Тобирамы глухо-наглухо залепила болтливому мальчишке рот, пока сам Второй Хокаге ярко горел багрянцем смущения, словно закатное солнце. — Кагами, я ведь говорил! — понизив голос, сообщил он в жгучей неловкости. — Отношения межу мной и Изуной-саном… — …не подлежат обсуждению и потаканию, да-да, — вымученно закатил глаза Кагами, устало вздохнув. — Мы все это помним, сенсей. Данзо же в это время старался изобразить на лице столько омерзения и презрения к Хирузену, сколько ему позволяла мимика, пока оба мальчишки отодвинулись друг от друга чуть ли не на километр. — Так ты просто хотел воспользоваться мной!.. — тихо паниковал Шимура, прикрывая ладонями свою грудь так, словно та была оголённая и женская. — Фу! — чопорно отвернулся от него Сарутоби. — Больно надо! Да на тебя даже смотреть страшно. Не то, что пользоваться! Тобирама присел на камень и спрятал в руках своё пунцовое от стыда лицо, пока позади него опять кубарем катались по земле двое его учеников, колошматя друг друга от всей души и уверенно поднимая в воздух облако душной пылищи. — Всем доброго вечера, — вдруг раздался неподалёку бархатистый и мягкий голос. — Кажется, я пришёл как раз вовремя. — Ура! — жутко обрадовались дети и ринулись к Изуне жарко здороваться. — Изуна-семпай пришёл! — Драсьте! — хором поздоровались Хирузен и Данзо, на краткое мгновение застыв в невероятной позе, которая сложно поддавалась словесному описанию, и приветливо разулыбались второму сенсею. Однако же затем с чистой совестью вновь превратились в бешеный драчливый ком из бьющих рук, пинающих ног и кусающихся зубов. «Это что, невысказанное сексуальное напряжение?» — недоумённо приподнял бровь Изуна, аккуратно разнимая парней и плотно придерживая обоих за головы. Но те упрямо махали конечностями, даже когда оказались друг от друга на весомом расстоянии. — Изуна-сан, спасибо, что согласился прийти! — мигом подлетел к Учихе и Тобирама, обрадовавшийся его приходу ничуть не меньше, чем детвора. — Это я послал Утатане. Понимаю, что работы сейчас невпроворот, но… — Я сам не прочь провести свой выходной весело и с пользой, — с лаской улыбнулся ему Изуна, глядя на Тобираму пристально из-под густых тёмных ресниц. — Всё в порядке. И, чтобы их разговору с «Тобирамой-саном» никто не мешал, в мимолётном мгновении погрузил буйных Шимуру и Сарутоби в бескрайний мир шарингана — те тут же послушно свалились на травку-муравку, скосив невидящие глаза, и принялись обильно истекать слюной и соплями. — Сенсеи опять строят друг другу глазки, — Утатане, резво подбежавшая к Хомуре, хотела сообщить эту свою догадку шёпотом, но нечаянно была услышана всеми присутствующими. — ТИХО ТАМ! — рявкнул Тобирама, уши которого снова вспыхнули алым цветом от этой щекотливой ситуации. И швырнул что-то в девчонку в слепой попытке отбиться. — О, еда! — в бескрайнем восхищении выдал Акимичи, проводив траекторию полёта брошенного судочка c бенто неотрывным жадным взглядом. Утатане с лёгкостью увернулась от бенто-снаряда, и Торифу тут же дико бросился в погоню за улетевшими в кусты харчами, словно пухленький, но всё ещё голодный волк. — Распределили роли? Все знают, что обязаны делать? — озираясь немного растеряно среди этого балагана, Изуна попытался хоть немного реанимировать давно почившую дисциплину. — Я кричу изо всех сил «Раунд!», когда кто-то падает на лопатки! — тут же вдохновлённо откликнулась Кохару. — А потом я бью в гонг, чтоб аж в ушах звенело! — непременно продолжил и Кагами, тоже желающий заявить всему миру о своей пользе. — Я слежу, чтобы всё было по правилам — без ниндзюцу, гендзюцу и фуиндзюцу, — привычно поправил очки ботанским жестом очень умный и исполнительный Хомура. — Я ем! — вскинулась из-за кустов толстенькая рука Акимичи. — Ауэ-э-э… ы-ыги!.. — хором выдали Данзо и Хирузен откуда-то снизу, витающие в Цукиёми среди своих таинственных грёз. — Отлично! — вдохновлённо заключил Изуна. А затем собрал свои длинные чёрные волосы в высокий хвост, летящим жестом руки скинул с себя верхнее кимоно, оставшись лишь в облегчённой униформе шиноби, и ударил кулаком в расправленную ладонь. — Я готов! — Я тоже, — охотно откликнулся вслед Тобирама, закрепив на своём лбу хаппури. И вдруг так гаркнул, что с гор чуть лавина не пошла: — Ани-чан!!! — А? Что? — тут же выскочил Хаширама из объёмной кипы листьев, как ошпаренный, потерянно вертя головой и осоловелыми глазами взирая на мир. — Опять война?! «Так вот, что в этой куче так громко храпело!» — подумалось одновременно практически всем присутствующим, пока Тобирама только глаза закатывал устало. — Угомонись, оболтус. Какая война? Я ведь ничего ещё не делал, — забухтел глубокий могильный бас позади так страшно, что вся детвора мигом отхлынула за спину Изуны и Тобирамы, словно напуганные пищащие утята. Мадара явил миру свою тёмную персону, выходя из-за высокого камня так величественно, что, казалось, даже деревьям за его спиной шелестеть стало боязно. — Нии-сан! — Изуна, очевидно, один-единственный этого глубинного трепета перед грозным Мадарой не разделял, а общался с ним ласково и свободно, как и со всеми близкими. Он залепетал восхищённо: — Как умело ты затаился! Что ты там делал такое так бесшумно? «Ковырялся катаной в зубах», — мысленно предположила Утатане, осторожно показывая носик из-за ноги сенсея и поглядывая украдкой на лидера Учиха Ичизоку. «Закапывал глаза целебными капельками», — мечтательно выдохнул Кагами (подспудно надеясь, что не один он такой бедолага в клане, кто от шарингана страдал сухостью склер). «Изучал технику призыва всех хвостатых и способ соединить их в цельное гигантское безобразное существо со страшной кличкой Джуби!» — подозрительно щурился Митокадо, осторожно показавшись из-под длинных волос Изуны. «Ел младенцев!» — вероломно подумалось впечатлительному и извечно голодному Акимичи. — Книжку читал, — буркнул Мадара, шмыгнув носом. — Ну что, вы там созрели? — Давно, — сурово скрестил руки на груди Тобирама в привычном жесте. А затем достал из кармана тренировочных брюк четыре заранее подготовленных спички. — Тянем. Хаширама, сонно потирая глаза и зевая чуть ли не до челюстного вывиха, вытянул короткую. Мадара, мужественно борясь с желанием вместо спички выдернуть Тобираме по пальцу, вытянул длинную. И смачно чертыхнулся. Ведь кулаки хотелось размять именно о Хашираму — это святая традиция. Изуна, прислонив пальчик к своим розовым пухлым губкам, колебался недолго в задумчивости, но всё же вытянул… — Короткая, — приподнял брови Тобирама. И, как самый ответственный и правильный в этом квартете, бесстрастно начал: — Использовать разрешается только физические техники ведения боя. Управлять потоками чакры и концентрировать её в частях тела без сложения печатей ин — разрешается. Нинджуцу — запрещается. Генджуцу!.. — он вскинул тихий яростный взгляд на Мадару, на что тот охотно ответил взаимностью, явно попытавшись пропалить в голове Тобирамы дырку только лишь при помощи своих зрачков. — Запрещается! Свитки и!.. — Да мы поняли, отото, — нетерпеливо заявил Хаширама. И потянулся сладко-пресладко, хрустнув каждой косточкой. — О-о-ох, хорошо! Изуна-кун, пойдём с тобой на полигон. — Начнём! — усмехнулся Изуна вдохновлённо, азартно и радостно. — Кагами! И Кагами, почуяв свой долгожданный звёздный час, со всей дури бахнул по гонгу, отчего его всего аж затрясло. Хаширама, выходя на середину арены, всё ещё зевал и почёсывал свою двухдневную щетину. Если говорить откровенно, против Изуны он не собирался использовать и четверти своей силы, ведь извечно относился к зазнобе Тобирамы с родственной снисходительностью, как к наивному и несмышлёному ребёнку. И это было неудивительно: Изуна был ниже него на целую голову, а весил и того вдвое меньше Сенджу. Хашираме иногда казалось, что только его плечо в обхвате будет объемнее, чем талия этого тонкого и изящного юноши. — Хаширама-сан, мы с Тобирамой недавно такой интересный приём разработали, — похлопав пушистыми ресницами, мягким и славным голоском поведал тот. Старший Сенджу только гортанно посмеялся и разрумянился, невольно умиляясь этому зрелищу: — Ахаха, это хорошо, Изуна-кун. Ну-ка давай, продемонстр… БАХ! — РАААУНД! — заверещала Кохару так отчаянно, что перепугала в округе всё вороньё. И Кагами снова дал в гонг так, будто бы тот нанёс ему личное оскорбление. А лидер Сенджу, лежащий на земле ничком в невероятной позе, ведь ещё и моргнуть не успел даже. «Это что такое сейчас было? — оторопело размышлял он, пребольно саданувшись затылком. — Тобирама и Мадара ещё не уселись и не начали друг друга, как обычно, ненавидеть, а я уже валяюсь? Вот дела-а-а!» — Ох, Хаширама-сан, прошу прощения! Я перестарался, — заволновался над ним Изуна, протягивая старшему брату Тобирамы руку помощи. — Я ожидал от Вас, как от противника достойнейшего, сильного сопротивления, поэтому и выложился на полную. Уж не сердитесь, я не хотел причинять боль! — Угу… — только и угукнул тот, потерянный, с чистейшим изумлением разрешая снова поднять себя на ноги. И всё это время косил на Изуну подозрительным глазом так, словно тот его всю жизнь коварно обманывал. Вот тебе и хрупкость, вот тебе и беззащитность. Стал понимать Хаширама исподволь в глубине души, что Изуна ведь, каким бы светлым и славным человеком не казался снаружи, всё же происходил из клана Учиха. И это происхождение, вопреки прошлым недальновидным заключениям Хаширамы, укоренилось в Изуне в самых основах его естества. Такой же хитрый и изворотливый, как и его родня, этот лис вводил в глубокое заблуждение своим нарочито безобидным внешним видом и поведением… а потом такого леща мог прописать с одного удара, что лететь Хашираме белой чайкой аж за горизонт! — Вот это у тебя хват, Изуна-кун, — почёсывая набухающую шишку на темечке, выдал Хаширама. Изуна смущённо потупился, его щёки порозовели. — Это профессиональное. Тобирама ведь назначил меня директором над полицией, — объяснил Учиха с нежной улыбкой, пока вышеупомянутый, да ещё и хором (нонсенс!) с Мадарой, во всю глотку гоготали над Хаширамой чуть ли не до икоты. Хаширама приплёлся к ним походкой позорно проигравшего, чтобы занять зрительское место и посозерцать, что же ещё младший братишка Мадары сумеет выкинуть. — Ну что, получил? — сквозь слёзы и грудные спазмы брехал Мадара, словно старый издыхающий пёс, держась за свой живот. — Как он тебя! — пихал его локтем в бок Тобирама, и Хаширама своей шевелюрой поклясться мог, что впервые в жизни видит младшего брата таким распаленным, азартным и искренним. — Да не беспокойся. Воспрянь духом. Я тоже так попался. Но Хашираме всё равно за себя было стыдно: такая горилла, а огрёб от этих маленьких белых ручек по самые орешки. Тобирама, что было крайне неожиданно, хлопнул его по плечу в жесте искреннего понимания и поддержки. И Хаширама ненароком поднял на брата блестящий взгляд обиженного пса. — Дальше я! — беспардонно заявил Мадара, игнорируя правила случайного выбора. И мигом ринулся к младшему брату на полигон, видимо, заранее чувствуя себя победителем. Кагами, подслеповато сощурившись, рассмотрел в происходящем следующий божий знак, указавший на его основное жизненное призвание, и снова по округе разнеслось звучное «БООООМ!» — Учиха против Учихи! — благоговейно выдохнула Кохару, понимая, что грядущий бой станет сплошным бесподобным зрелищем. — Уж я-то твои хитрости все на зубок знаю, отото! — важно вздёрнул подбородок Мадара. А Изуна лишь как-то загадочно сузил свои глаза с длинным дымным разрезом. — …меня не проведёшь. Ты же сам знаешь — я сама внимательность на полиго!.. БОООМ! — Раунд! — пискнула Кохару Утатане с явственным разочарованием. Ха, всего-то! — очевидно, думалось ей. — …не, — закончил Мадара свою фразу, остекленело глядя на облака, проплывающие сейчас во взгляде. — Уложил со спины, — рассмеялся Изуна игриво, глядя на старшего брата сверху вниз, заслонивший своим изящным станом слепящее солнце. Мадара только сконфуженно сжал губы в тонкую полосочку. И понял — кое-кто в своё свободное время тренировался долго и упорно. И этот кое-кто — явно не Мадара. Изуна, пока старший брат даже трепаться не закончил, опрокинул его невероятно умело и, что было самым унизительным, сделал это предельно аккуратно, с наименьшим вредом. И Мадара впервые в жизни ощутил где-то в утробе ту самую горечь, с которой ожидаемый захватывающий спарринг превращается в одно лишь постыдное поражение. О, сколько в детстве и юношестве Изуна ему так проигрывал! А сейчас… повзрослел… набрался сил, опыта, крепко встал на ноги… и даже непобедимого старшего брата… превзошёл… — Нии-сан! — всполошился Изуна мгновенно, рухнув около Мадары на колени и внимательно оглядывая его безвольное тяжёлое тело, плашмя лежащее на земле. — Нии-сан, бог мой, ты плачешь! Что случилось? Ты травмирован? — Изуна!.. Ты… ты так вырос!.. — только и провыл в ответ Мадара, хлюпая носом. Разревелся страшный лидер Учиха Ичизоку не от боли и унижения. А от гордости, восхищения и искренней радости за брата. — Ну-ну, нии-сан мой, — ласково-ласково лепетал ему Изуна, успокаивая и вытирая горячие слёзы с щёк Мадары рукавом своей униформы. — Уж давно как. Понимаю, ты растрогался, но не надо плакать, прошу тебя… — Наверное, больно ударился копчиком… — неотрывно наблюдая за происходящим, заключил Митокадо, отчего все его друзья, как по команде, схватились руками за попы и зашипели. — Эй, Мадара. Там ани-чан тоже убивается. Иди, составь ему компанию, — прогремел суровый голос Тобирамы откуда-то с вышины. Мадара напоследок ещё раз шмыгнул, по привычке плюнул в сторону Тобирамы с едким шипением. И смиренно пополз к накама на «позорную скамью запасных». И снова гонг встряхнул окружающую тишину гучным звоном, заглушив на миг крик птиц в вышине и рыдания Мадары. — Сенсеи! Сенсеи сейчас зажгут! — глаза Кохару вспыхнули, засияли так ярко, что чуть не ослепили до белой пелены опрометчиво оглянувшегося Митокадо. В этот раз всё прошло безукоризненно, по правилам, как обоим нравилось. В соблюдении традиций, пусть и в тренировочной дуэли, была своя особая прелесть. Они поклонились и выпрямились, расправив плечи и неотрывно глядя друг другу в глаза. Молча. Уж кто-кто, а Тобирама знал тактику ведения боя Изуны досконально. Поэтому превратился с первой секунды в сжатую пружину, неустанно анализируя и готовясь к нападению с любого бока. Они ходили по окружности около полуминуты, прицеливаясь, выжидая момент, словно два хладнокровных хищника, готовящихся к схватке. И вдруг такое началось! — Бог ты мой, что творится!.. — восхищённо всплеснул в ладоши Кагами, не успевая углядеть даже за некоторыми ударами. Вот уж это был всем боям бой! Тобирама Изуну не недооценивал, как и Изуна — его. Поэтому схватка эта получилась, как отдельный вид искусства. Все атаки выверены до долей секунды с непревзойдённым мастерством, и в то же время — ни единого попадания! Одни промахи со стороны Тобирамы и блоки для ударов Изуны. — Мадара… — Хаширама робко дёрнул за рукав угрюмого товарища. — Скажи мне, я один здесь такой интересный? Или тебе на это тоже смотреть как-то неловко? Знаешь, ну… как третий лишний сидишь. Мадара, честно говоря, вообще не понимал, что творится там на арене, потому что был слепой. Он сощурился, вгляделся, поджав губы, и… Воистину! Все эти увиливания Изуны Тобираму явственно раздразнивали и тот охотился за ним самозабвенно, кажется, обо всём на свете позабыв. Хоть это и была боевая схватка, но очевидное отрицать было глупо: происходящее больше походило не на сражение, а на особый вид флирта со своими правилами и языком тела. — Господи, вот ведь!.. голубки, — брезгливо шикнул Мадара, теперь отворачиваясь от полигона так же активно, как и Хаширама. Потому что от этого неловкого жгучего чувства, словно в чью-то интимную тайну влезаешь, становилось не по себе — хоть глаза себе выковыривай, чтобы быть не при делах. — Это точно, — вздохнув, подтвердил Хаширама. Да, истина была непреклонна: над Изуной и Тобирамой небо было голубее, васильки у ног — голубее, река — голубее, зелёная трава — голубее, бездомные коты-собаки — тоже голубее. Да всё, что угодно, вокруг них неизменно голубело, потому что сами они были… (эта шутка намеренно остаётся недосказанной, ибо Мадару боится не только народ Конохи и других деревень, а и сам писатель). В конечном итоге, всё, как и следовало предполагать, вышло из-под контроля. Тобирама глухо зарычал, весь распаленный, рванулся резко, ухватил в свои огромные руки тонкую гибкую талию. А Изуна, что было для них обоих естественно, вырываться не стал. А совсем наоборот даже: прильнул к широкой сильной груди, запыхавшийся, на мысочки поднялся и!.. — Тобирама-сенсей, помилуйте, здесь же дети! — вырвал их из обоюдного сладостного наваждения писклявый голосок Кагами, который, за неимением рядом взрослых, как умел, выкрутился: сам себе ладошками глаза закрыл и сам эти назидательные слова прокричал. Сенсеи в тот же миг перевели на него настороженный взгляд, застыв в данной позе, словно статуи, со сложенными в трубочку губами. Но затем, осенившись и вспомнив, что здесь они, к сожалению, не одни, мигом друг от друга отпрянули и деловито принялись прокашливаться. — Полагаю, ничья, — красный до кончиков ушей, с напускной серьёзностью решил Изуна, обмахивая ладонью горящее жаром лицо. — Дарю победу тебе, — деликатно уступил ему Тобирама, как всегда, не смогший удержаться от потаённого желания Изуну ублажать и так, и сяк. Тот заулыбался радостно и с капелькой смущения. А затем, всё же набравшись смелости и не обращая никакого внимания на звонкий голосок Кохару, который от всей души визжал: «Ай-яй-яй, Изуна, сенсе~ей!», чмокнул Сенджу бегло в щёку, прямо в длинный шрам. В качестве благодарности и утешительного приза. Именно по этой причине Тобирама вернулся на «унизительную лавочку проигравших» таким окрылённым и сияющим, что складывалось назойливое впечатление, будто он выиграл не только это сражение, а и вообще все войны мира, все битвы эпох, а также уличные мелкие драки и пьяные потасовки. Хоть в действительности это Изуна сделал абсолютно всех участников практически всухую. — Ну? — выдал он так радостно и с таким нескрываемым счастьем, что Мадару чуть не стошнило. — Всем досталось? Ответом ему стали лишь немые горемычные кивки. Кагами напоследок ещё раз БОООМкнул, чтоб уж наверняка. А Изуна, положив левую руку на поясок деловито, выставил большой палец и лукаво подмигнул ученикам. Те, непременно заорав и захлопав, тут же кинулись к сенсею жарко восхищаться. А вот Шимура и Сарутоби как раз-таки в этот самый момент и очнулись. Поморгали, помычали, почесали затылки синхронно. Затем ненарочито встретились взглядами… и вдруг сделались такими красными, что аж боязно за них становилось! Что показало им обоим Цукиёми тогда — тайна тайная. И никто о ней ни сном, ни духом, ибо в тот вечер юноши больше и словом ни с кем не перемолвились. …вот так храбрый паренёк по имени Изуна из клана Учиха и победил в тот вечер троих сильнейших шиноби текущей эпохи благодаря только лишь своей хитрости, уму и долгим упорным тренировкам! —…сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок, — кривовато и немного неловко закончил свою повесть уличный музыкант, мечтательно созерцая полчище раскрытых от интереса ртов. — Поэтому, ребятишки, чтобы стать такими же сильными, хорошо учитесь, слушайтесь своих учителей и долго, упорно тренируйтесь! Ах да, и кушайте кашу. — Браво! — вскричал Ирука, расстаравшись в бурных аплодисментах и едва-едва сдерживая на глазах благостные слёзы восхищения. — Браво!!! Малыши-школьники тоже послушно похлопали музыканту своими ладошками. На этом познавательная экскурсия бы и закончилась. Но одна из девочек со звонким именем Тен-Тен, от природы любопытная и проницательная, словно кошка, въедливо сузила глаза: — А это точно правдивая история? — поинтересовалась она недоверчиво. Мужчинка в штопанных хакама бравадно ударил себя кулаком по груди: — Зуб даю! Уж бабка моя врать не будет. И, лёгкая на помине, вышеупомянутая внезапно заголосила из окна на всю деревню: — Вот он где шастает, прохвост! Опять свои тряпки нацепил и ходит со своей бренчалкой по всему селу, гордый, как гусь! — Ну бабуля, ну это имидж! — заорал внук в ответ, лихо задрав голову. — Джубимидж! — передразнила его бойкая бабка. — Я на склоне лет в резиденции пашу, как кляча, и хоть бы чуток помощи, признательности от единственного внука! — Да иду я, иду, Тати-баа! Не кричи ты так, — скривился музыкант, словно лимон лизнул. И, вздохнув, тут же принялся собирать свои манатки. — Ну, вот и всё, ребятишки. Думаю, скоро увидимся. — Спасибо, что помог мне с продлёнкой! — поблагодарил его Ирука искренне, пожав руку. — Да не за что! — разулыбались ему во все тридцать два, гортанно гоготнув. — Ещё в штабе пересечёмся. Дед Хомура, уверен, завтра нагрузит по самое не могу. Ты ведь сам знаешь, он — ками бюрократии. — Если его твоя бабуля науськает, разгребём вместе, — кивнул Ирука другу признательно. — А если не сможем — разбираться со всем этим Третьему. Детки тем временем непонимающе хлопали глазёнками, пока Наруто и Саске уже аккуратненько пятились за угол, чтоб там тихонечко подраться. — А ну-ка стоять, сорванцы! Больше никаких потасовок. А то придёт Изуна и погрузит вас в Цукиёми, — припугнул их Умино строго, пригрозив пальцем. И учеников своих начал строить в шеренгу, чтоб гуськом снова повести в академию. Наруто и Саске, пока были маленькие, немного припугнулись, но, чувствовал Ирука исподволь, надолго им этого уж точно не хватит. Жила Коноха размеренно, весело и шумно. И была она такой же зелёной и прекрасной, как и в те давние славные деньки. Размышлял об этом Сарутоби Хирузен, Третий Хокаге Деревни скрытого листа, покуривая свою трубку, почёсывая седую бороду неторопливо да глядя в хрустальный шар. Всё в этом шаре ему было видно. Вот уж заставил его внук Хомуры и Утатане поностальгировать — аж сердце защемило! — Хирузен, ты работаешь? — окликнул его скрипящий противный голос из соседнего кабинета. — Работаю… — пропыхтел Третий в ответ. — А я, вот, что-то не слышу, как ты работаешь, — не унимался дед за стенкой. Сарутоби устало выдохнул в пространство комнаты густое облако дыма: — Это потому что ты, Данзо, старый, дряхлый и глухой, — заключил он премудро. — Я б тебе бока намял… но, видят ками, я тоже старый. Поэтому сиди там и молчи в тряпочку. Однако Шимура, обычно вздорный и обидчивый, на это лишь как-то кряхтяще посмеялся.