Основатели 2

Кагами бездумно водил пальцами по глянцу, буравя фото стеклянным взглядом, в глубине которого затаилось тихое отчаяние. Уж несколько лет подряд, с самых ранних моментов взросления, настырно грызло Учиху одно обстоятельство. Обстоятельство страшное, роковое. И не спастись от него никак было нельзя, не спрятаться, не отбиться. И ужас этот был воочию виден абсолютно всем, выставлен на обозрение всей деревне! Каждая собака знала о его беде, о его уродстве, что было печальнее сиротства и инвалидности. Ведь Учиха Кагами был… Кучерявый. Юноша едва сдержал горькие слёзы обиды, комплексуя изо всех сил. И снова робко погладил огромный плакат на полстены, где были запечатлены выдающиеся члены конохской полиции с его сенсеем во главе — Учиха Изуна улыбался в объектив беззаботно и солнечно (хоть и сидел в окружении огроменных хмурых мужиков, от суровых морд которых всякому законопослушному гражданину делалось боязно). О, какие же у Изуны-семпая были волосы! Тёмные, гладкие, длинные, наверняка послушные и нежные на ощупь, как тяжёлые нити шёлка. Кагами всхлипнул и сжал на груди водолазку там, где еле-еле трепыхалось разбитое вдребезги сердце. Это была его личная трагическая тайна — как же мальчишка Изуне завидовал! От природы честный и искренний, Кагами изо всех сил душил в себе это мерзкое чувство. Но потом видел ненароком ровные струи сенсеевых чёрных прядей, хватался за свою голову, куда синичка по ошибке уже положила червячка, ибо перепутала со своим гнездом — и всё тут! Завидовал! Хоть ножницы бери и потом лысиной сверкай на всё село, ей богу! Кагами прижался щекой к холодному бездушному плакату, уже готовясь в слезах излить ему свою израненную душу. Однако ему помешали: — Кагами, привет, — Кохару залезла в его комнату через окно, ибо искренне считала, что входные двери для слабаков. — Мы там уже собрались и ждём… О, так ты тоже молишься на Изуну-семпая?! Кагами даже толком не успел удивиться её внезапному появлению, как уже удивлялся странным вопросам: — В смысле «тоже»? — вытерев украдкой выступившую слёзку, шмыгнул он. Кохару в ответ лишь однозначно ткнула ладонью в огромный постер на полстены, состроив непередаваемое выражение лица. — А… да, — понял Учиха и отстранённо кивнул. А девчонка на это по странным обстоятельствам вдруг зажглась пугающим энтузиазмом: — Классно! У меня тоже есть несколько отличных фотографий с семпаем, — защебетала она вдохновлённо. — Хочешь, поделюсь? От сердца оторву, так и знай, но для друга — не жалко! — Это те, где его булочки? — осведомился Кагами тихонько. — Кто-то сказал «булочки»? — агрессивно заорал кто-то под окном. Утатане достала из кармана вчерашний сухарик и кинула им в Торифу, чтобы тот не затопил слюной учихин двор. — Агась, — кивнула она Кагами, заглушаемая яростным рычанием, хрустом и чавканьем. — Самый классный орешек Конохи! — Орешек?! — взревели со двора надрывно. Кагами схватил с тарелки надкусанный бутерброд, подбежал к окну и уже сам кинул в Акимичи едой. Тот жадно схватил бутерброд зубами налету в высоком прыжке. — Это ведь второй этаж… — поражённо моргнул Кагами, когда пейзаж в окне на секунду загородили объёмные телеса сокомандника. А затем тяжко вздохнул, мотнул головой и, опустив глаза, обратился к Кохару: — Эх… нет, не надо, Тати-чан. Я ведь не Тобирама-сенсей… Вот он бы такому подарку точно обрадовался. — Ага, конечно, — едко скривилась девчонка, скрестив на груди руки. — Смерти моей хочешь? Я же у него лично эти фотки и стянула. — Как?! — Кагами от удивления чуть не рухнул на пол. — Каком кверху. Сенсей сам виноват. Потому что шкафчики в столе надо на замочек запирать, когда покидаешь рабочий кабинет, — деловито выдала Кохару, явно довольная собой. — Ну ладно, не хочешь — как хочешь. Пошли на тренировку, а то там Торифу уже на вашу сливу полез. — Так она ж только недавно отцвела! — изумился Кагами от чистого сердца. — Его такие мелочи никогда не интересовали. Слышишь, как веточки на зубах хрустят? — осведомилась Утатане риторично и, получив в ответ лишь растерянное «Э-э-э…» схватила Учиху за шиворот и уволокла к остальным.

***

Тобирама вышагивал из стороны в сторону с устрашающе суровым лицом. — Равняйсь! Смирно. По моей команде… рассчитайсь! — Первый! — Второй! — Третий! — Четвертая! — зажмурившись, пропищала Кохару. — Пятый! — Шестой! — … Тобирама нахмурился. Напряжённое молчание неприятно затянулось. Мальчишки и Утатане медленно обернулись и выжидающе уставились на халтурщика. — Седьмой, — злобно скривившись, пробурчал Мадара. Младший Сенджу удовлетворённо кивнул. Выглядел он, в принципе, как обычно, только что в его глазах изредка проскакивало блаженное злорадство. Ах, как же сладко, как волшебно было помыкать Мадарой, при этом зная, что Изуна этому будет только рад! Что за чудесные деньки настали для Тобирамы! — Первый и второй — на брусья! Третий, четвёртая — пресс! Пятый, шестой — на растяжку к Изуне-сану! Изуна приветливо помахал ребятам с гладкого камня; он уже успел принять какую-то уж очень замысловатую асану, которая неподготовленному человеку наверняка вывернет суставы в хлам. — О Рикудо… — с содроганием прошептал Акимичи, который мало того, что до пальцев ног не дотягивался — из-за своего живота он их вообще не видел! — Всё хорошо, Торифу, — попытался успокоить его Кагами. В его улыбке была видна одна лишь безысходность. — Ничего страшного. Мы просто сейчас испытаем с тобой немного… боли. И пока Изуна со свойственной ему лаской и мягкостью скручивал учеников в тройной морской узел, заглушаемый отчаянными стонами, Тобирама окликнул Мадару: — Седьмой! Идёшь за мной. — Слушаюсь и повинуюсь, — закатив глаза, ядовито зашипел Мадара. Тобирама хмыкнул, уже не пытаясь скрыть в косоватой усмешке победного самодовольства. — Не слышу. — С… сенсей… — выдавил из себя Мадара так, будто пытался обуздать рвотный рефлекс. «Чудесно. Прелестно, — думалось в это время Тобираме, пока тот нехотя топал вслед за ним. — Великолепно!» Как бы старший Учиха не плевался, как бы не бесился от ярости, но очевидное было невероятным — тренировки помогали. Причём, результат был молниеносный, и каждый раз Мадара словно физически ощущал, как его внутренний бешеный орангутанг постепенно превращается в довольно-таки приличного мужчину. Ведь Изуна и Тобирама в один прекрасный день, озадаченно переглянувшись, решили, что хватит с неграмотного Мадары пикантных задачек и начали с азов. Растолковали ему правила этикета, манеры, элементарный язык тела. Изуна брата учил, где и как надо говорить, а Тобирама — где и как надо молчать. — Сегодня начнём репетировать твой выход к алтарю, — найдя безлюдное место в отдалении, заявил Сенджу, усевшись на низкую широкую ветвь. Мадара издал пренебрежительный «пфф». — Да что там репетировать-то? Встал, вышел, снова встал, — отмахнулся он. — Осанка, походка, выражение лица? Или ты так и хочешь косолапо ковылять перед всеми, как это сделал сейчас? Мадара на это только уязвлённо скривился и отвернулся, нахохлившись, похожий в своём бесформенном чёрном балахоне на ворчливого злобного ворона. Тобирама вздохнул. Сказать по правде, он до сих пор не мог понять, какими принципами руководствовалась Хьюга-химе, когда выбирала себе мужа. «Если она ставила перед собой цель выйти замуж за ходячую проблему, у неё получилось», — думалось ему. Он помнил свой визит в дом главы клана Хьюга так, будто это было вчера. Ибо в тот день у младшего Сенджу чуть шляпа Хокаге с головы не свалилась от удивления. — Мы очень признательны Вам и Вашему отцу за радушный приём, Кагуя-сама, — смело и уверенно ворковал Изуна, взявший, как всегда, формальность и политес визита на себя. — Это замечательно, что присоединение клана Хьюга к альянсу Конохи Вы согласились закрепить брачным контрактом. Позвольте высказать Вам уважение от лица всей деревни. Тобирама, весь такой деловой, только сидел и кивал в такт словам Изуны, словно китайский болванчик. Когда вместе с ним был супруг, всякая встреча проходила для Тобирамы невероятно удобно — сиди, поддакивай, изредка требуй от оппонента желаемое, а вся остальная дипломатическая неразбериха — на обманчиво хрупких плечах Изуны. Тем более, казалось Второму Хокаге, от этой тёплой улыбки могли даже арктические льды подтаять, поэтому с размякшими оппонентами Сенджу часто торговался вовсю без всякого зазрения совести (многие кланы таким образом потеряли свою независимость). Но, видимо, сегодня был не тот случай. На лице Кагуи не промелькнуло и тени эмоций. Да, арктические ледники были холодны, однако Хьюга-химе была холоднее в разы. Тобирама внутренне напрягся из-за её непробиваемости, ненароком припомнив Мито, которая в момент их первой встречи вихрем влетела в его кабинет, заслепила глаза улыбкой и чуть не вынесла Хокаге в окно только лишь при помощи своей эмоциональности. Воистину, разные принцессы на свете водятся. — Я хотела бы выйти замуж за человека достойного и сильного, — заговорила Кагуя размеренно, да таким безжизненным и сухим голосом, что Хокаге и его советник чуть не свалились замертво. Аура у принцессы была такая пугающая, что создавалось назойливое впечатление, будто чакру и жизненные силы высасывало из тела, как сок через соломинку. «Если всё пройдёт успешно, тут срочно необходима Мито-реанимация!» — переглянулись побледневшие Тобирама и Изуна в этой тревожной тишине. Словно не в гостевой комнате они пребывали, а в душном забытом склепе, ей богу. — Надеюсь, в вашей деревне такие имеются? — говорила принцесса, холодная и отрешённая, пока Тобираму уже ощутимо пошатывало от накатившей апатии. — Да, — ответил Изуна на удивление немногословно, тоже ненароком поддавшись этой депрессивной атмосфере. Он принялся раскладывать на столе фотографии претендентов на руку принцессы с чёткими комментариями. — Глава клана Инузука — Сатори: богат и хорош собою. Глава клана Сарутоби — Саске: самоотверженный и мудрый мужчина. Глава клана Шимура… Тобирама, пристально глядя на любимого мужа, похолодел — взгляд того постепенно терял всякий жизненный смысл! Надо было быстрее заканчивать со всем этим сватовством, иначе они оба скукожатся прямо здесь, на татами, улёгшись штабельком, беленькие и прохладненькие. — Глава клана Учиха — Мадара: ам… э… Все присутствующие обернулись к неожиданно растерявшемуся Изуне, который лихорадочно придумывал Мадаре подходящие эпитеты. — Отличный старший брат! — сконфуженно улыбнулся Изуна, в неловкости подняв плечи. Тобирама не удержался и прикрыл ладонью едкую, злорадную ухмылку — о Мадаре даже Изуна ничего путного не мог сказать, ха! «Стоп, — вдруг осенился он. — А что в этом перечне, собсно, забыл Мадара?» Озарение не заставило себя долго ждать: если сам лидер Учиха Ичизоку найти невесту уже отчаялся, то в Изуне ещё трепыхалась та слабая, практически бессмысленная надежда найти брату женщину, которая не будет бояться на Мадару хотя бы взглянуть. Изуна убрал руку от фотографии, которую аккуратно и трепетно положил на стол. — ЙА-А-А-А КАМИ! — вдруг заверещали позади в глубочайшем ужасе. Тобирама вскинул недоумённый взгляд — в дверях стояла серая, как тень, прислуга, уже успевшая выронить поднос и расплескать чай. Очевидно, фотография Мадары, которую она увидала нечаянно, впечатлила её чуть ли не до обморочного состояния. — Ты тоже так считаешь, Айно? — бесстрастно осведомилась Кагуя, медленно протягивая к фото белую-белую руку. Тобирама даже отпрянул, ибо ему ненароком почудилось, будто это сама смерть протягивает к нему свои ледяные ладони. — Ками… — одними губами повторила Хьюга-химе. Служанка позади неё безо всякой грации грохнулась в обморок. Изуна поразился до глубины души: да, от фотографии его нии-сана, как и обычно, пёрло агрессией и злобой; из снимка явственно вытекала, словно густая смола, смертоносная энергетика, от которой в комнате сделалось темно и страшно. Но! Гнетущая депрессивная аура вокруг непременно развеялась. Дышать стало легче. Эфемерный могильный холод больше не морозил руки. А непонятно откуда исходивший погребальный звон будто бы смолк. — Могу ли я услышать имя этого человека ещё раз? — потребовала Кагуя, гипнотизируя фото нечитаемым взглядом. — М-мадара, — выдавил из себя Изуна, даже заикнувшись нечаянно от глубоко удивления. И оно понятно — ведь в белой пелене бьякугана принцессы вдруг зародилось что-то похожее на… на желание жить! — Учиха Мадара! — Мадара… — одними губами повторила та, медленно и загадочно проведя ноготками по фото. — Вынужден предупредить, — Тобирама вскинул на Изуну мимолётный взгляд, словно немо просил позволения. И, получив грустный кивок, уверенно продолжил: — Человек этот характером сложный. А в гневе — свирепый и бесконтрольный. В драке с моим братом он изменил русло близлежащей к деревне реки, вызвал землетрясение магнитудой шесть ноль, сделал случайных зрителей неизлечимыми заиками. И даже не заметил всего того, что натворил. — …потому что был занят закапыванием древесного голема Первого Хокаге под горой, — печально продолжил эту повесть Изуна, правдиво информируя принцессу, ибо являлся человеком честным. — Какой горой? — растерянно спросила та. — Уже никакой, — разом вздохнули Тобирама и Изуна. Кагуя ещё раз вскинула на снимок этого грозного и необузданного человека свой белый взгляд. И вдруг случилось паранормальное! Принцесса… разрумянилась и кротко улыбнулась. — …и постройки в клане Учиха всегда новые, ибо после нашествия Мадары реставрировал я этот квартал уже трижды, — явно вошёл в раж Тобирама, однако под пристальным взглядом глубоких чёрных глаз послушно умолк, приосанился и прокашлялся деловито. — Он настолько силён, что способен разрушить дом голыми руками? — поинтересовалась Хьюга-химе, кажется, впервые в своей жизни познавшая искренние человеческие эмоции. — Пф. С фундаментом, — презрительно дёрнул Тобирама уголком губ, сложил руки полочкой на груди и уставился в потолок, явно размышляя о своей неприязни к Учихе Мадаре. И в этот момент, наверное, сам Рикудо перевернулся в гробу, ибо Кагуя твёрдо заявила всем присутствующим: — Я выйду за него! И служанка, едва-едва оклемавшаяся от беспамятства, снова плюхнулась щекой в лужу разлитого чая. Тобирама моргнул и дёрнул слегка головой, выныривая из прострации. А затем искоса взглянул на Мадару — тот, вскинув подбородок, пытался выхаживать по лесной тропинке, как по подиуму. А затем смачно чертыхался и валил очередное дерево одним ударом кулака, благосклонно избавляя лесорубов Конохи от работы. Злился бедняга, не получалось. Тобирама уже хотел было снова бросить в его сторону едкий комментарий. Но не тут-то было. Беда пришла, откуда её не ждали (ибо обычно она приходит с Мадарой, но ведь тот сейчас был совсем не при делах). Хокаге вскочил с коряги и настороженно вскинул встревоженный взгляд в направлении шума — с восточной стороны селения доносился страшный грохот, трещали выкорчеванные деревья, столбом поднималась пыль. Ситуация была очевидна. На Коноху шёл враг!