Основатели 2

Молва не утихала до сих пор. Новость была грандиозная! Ведь в один прекрасный летний день Полиция Конохи перестала быть оплотом клановости (этот факт, говоря откровенно, очень кстати разбавил нарастающее гражданское напряжение). Да, клан Учиха так и остался у штурвала в лице Изуны, но зато подчинённых ух как прибавилось! Решением Второго Хокаге были утверждены должности: Нара Ичизоку с их мозгами — в детективы, Инузука с их псами — в сыщики, Яманака с их техникой переноса сознания — в прокуроры, Учихи с их честолюбием, как всегда, на патруле и охране правопорядка (те любого нарушителя во имя справедливости одним Уголовным Кодексом Конохи могли так отдмудохать, что мама родная не узнает), а новоприбывшие Хьюги изредка подрабатвали металлоискателями и рентген-машиной (вследствие чего в главном холле штаба появился внушительных размеров стенд с говорящим названием "Предметы, извлеченные во время службы из прямой кишки"). И справляться с этим всем Изуне Учихе приходилось, как и раньше, практически в одиночку. Деревня росла, торговые отношения росли, преступность, как следствие, росла, число работников росло, количество обязанностей росло, а Изуна... а Изуна как был метр семьдесят, так и остался. У Тобирамы сердце кровью обливалось, когда супруг приходил домой, выжатый до последней капли, как лимон. Приходил в полночь, чтобы снова отправиться на работу в шесть утра. И терпеть эту жизнь порознь было невыносимо! А ещё невыносимее было то, что Тобирама Изуну сам на руководящую должность поставил — сам любимого на эту бесконечную рутину чужих проблем обрек. О, как это было ужасно! Как это было мучительно — ловить в ночи мужа у входной двери на руки, как безвольную куклу, потому что того уже не держали ноги. Даже Тобирама так никогда в жизни не пахал, как Изуна после этой его проклятущей реформы! Ох, как же Сенджу за себя было стыдно! — Изуна... — однажды, вновь уложив изнеможенного супруга на кровать, прошептал Тобирама с нежностью. — ...я так давно не ел твои онигири. Клянусь, они самые вкусные на свете. — Извини, Тобирама, милый, я никак сейчас готовить... — стал сбито оправдываться Изуна, едва борясь со сном. Он прикрыл ладонью лоб, чувствуя, что сейчас у него нет сил даже нормально говорить — с губ слетал лишь хриплый шепот, в глазах от усталости плыло. — ...надо зарегистрировать и подвергнуть рабочим испытаниям новобранцев, плюс еще целых шесть криминальных дел открыты, их нужно... — Не нужно, — оборвал его Тобирама строго, нахмурив брови и решив вокруг да около не ходить. Изуна прекрасно всё понял и с трудом поднялся на локтях. — Тобирама, нет, — сипло выдохнул он, сглотнув. — Да, — заупрямился Сенджу, хмурясь всё мрачнее. — Нет, — стоял на своем Учиха. И отрезал решительно: — Я свою работу люблю. — А она тебя, судя по тому, что творится в последнее время, уже не любит, — заключил Сенджу сурово. И ожидаемо ошеломил, действуя напролом. Тон был приказным: — Изуна, ты уволен. Взгляд Изуны, и без того непривычно блеклый, совсем опустел. — Но... но как же так? — заговорил Учиха растерянно. — ...а жители? — Плевать на жителей! — вдруг рыкнул Тобирама едко. Изуна воспротивился: — Что? Что ты говоришь такое, Тобирама?! Ты Хокаге! — Изуна, пойми! — внезапно принялся жарко пояснять тот. — Я строю и расширяю это селение, устанавливаю меры безопасности и укрепляю защиту от внешнего врага не ради жителей. А ради тебя. — Нет! — мотнул головой Изуна горько. — Не хочу в это верить. Это эгоистично и тщеславно. — Ибо таков я, — не стал Тобирама спорить, сжимая в своих мозолистых ладонях тонкие Изуны плечи. — Изуна... Эта деревня создавалась только для тебя. Чтобы здесь ты был в безопасности. Чтобы тебе было весело, легко, интересно. Чтоб было, куда сходить, с кем поговорить. А не для того, чтобы ты тратил свое здоровье и силы попусту! Это противоречит всем моим первостепенным целям. — В этом мире есть не только твои цели, Тобирама, — нахмурился Изуна, явно недовольный такими, как кажется на первый взгляд, лестными словами. — В нашем селении много детей. Очень много. Когда мы были малы, играть было практически не с кем, потому что многих... — он запнулся. Сглотнул болезненный ком. Но осилил всё же эту фразу шепотом: — ...многих забирала война. А сейчас... А сейчас моя цель — защитить нынешнее поколение от насилия, пока есть возможность. Я не хочу больше детских смертей! — Изуна, не беспокойся. На твоем месте будет надежный человек! — не отступался Тобирама, с ранних лет слывший упертым до невозможности. — Тогда, раз хочешь заменить меня, сделай это, как подобает, — Изуна поджал побелевшие губы в разочаровании. И отправился затем в душевую, давая знать — разговор окончен. Но Тобирама Сенджу не был бы Тобирамой Сенджу, успокойся он так вот просто! Разговор окончен? Ха! Как бы не так. Главная улица, харчевня на углу, где многие коротали свои перерывы на обед. И грозный приказ Второго Хокаге, разнесшийся пугающим эхом по всей деревне: — Глава Полиции, Вы уволены! — громогласно отчеканил Тобирама голосом, который не терпел ни возражений, ни умаливаний. Все зеваки непременно затихли, притаились и прислушались. А щеки Изуны полыхнули пунцовым от негодования. — Ах так?! — пламенно откликнулся он, тут же выскочив навстречу Сенджу, переполненный упрямства и раздражения. — Считаете, если Вы в этом селении высшее лицо, следовательно, всё Вам с рук сойдет? И можно на пустом месте оставить без хлеба всякого гражданина?! — Именно! — не успев прикусить себе язык, выпалил Тобирама, исполненный гордыни. И тут же настороженно огляделся на полчище перекошенных от возмущения лиц. — Тогда, Тобирама-сан, спешу Вас разочаровать! — Изуна ненароком перешел на повышенные тона в своей искренней обиде, чего обычно себе не позволял. — Если Вы успели забыть, напомню — супружеский долг обязывает равноправию! Поэтому я имею все полномочия заявить: господин Хокаге, Вы — тоже уволены! Абсолютно все присутствующие, включая полицейский патруль, случайных прохожих и булочника, испуганно ахнули в унисон. "Семпайчик уволил нашего Хокаге!" — определенно подумала вся деревня разом. Хоть не совсем было понятно, каким образом, но узкие-преузкие глаза Тобирамы сузились ещё больше. — Значит, уволен?! — набравший полную грудь воздуху, вскричал он, до смерти перепугав своим ором пробегавшего мимо котика. — Так точно! — по своей военной привычке ответил Изуна. Тобирама ещё с полминуты стоял, как вкопанный, гневно раздувая ноздри и сверля немигающим взглядом амбициозного супруга. И вдруг ка-ак рявкнет: — ХИРУЗЕН! — Да, Тобирама-сенсей? — словно испуганный комарик, тихонечко пискнул тот, непременно прибежавший к учителю непонятно откуда. Сенджу у всех на глазах стянул с себя почетные балахоны, оставшись пред всенародным оком в одних лишь домашних штанах (ибо в них удобно, да и под хаори не видно... точнее, не было видно вплоть до сего момента). — Сару, слушай мои указания! Вот тебе шляпа, вот тебе роба, вот тебе ключ от моего кабинета, — пытался говорить Тобирама торжественно, забрасывая несчастного мальчугана своими манатками, но, увы, получалось лишь озлобленно и резко. — Возрадуйся, отныне ты — Третий Хокаге Скрытого Листа! Правь достойно! — Сенсей, окститесь, он же под Ваш стол ещё пешком ходит! — заверещала из толпы Утатане, пытаясь хоть как-то урегулировать съехавшую с катушек ситуацию. — Почему он, а не я?! — взвыл Данзо отчаянно. Но затем, впрочем, подумал-подумал и умасленно заявил: — Сандайме-сан, выдвигаю свою кандидатуру на пост члена Деревенского Совета! — Будет рассмотрено... — утеряв голос, задушенно просипел перепуганный малолетний Хирузен, глядя на Шимуру из-под огроменной для него шляпы. Изуна же, завидев такое возмутительное своеволие, справедливо решил, что после увольнения тоже имеет право на самолично выбранного заместителя. — Кагами! — с какой-то необычной смесью ласки и настойчивости подозвал он маленького Учиху к себе. — Иди-ка сюда! Кагами, с головы до ног обливаясь холодным потом, подошел. — Расправь-ка грудь. Умница. Вот так, готово, этот значок тебе очень идет, — цепляя на нагрудный карман Кагами удостоверение полицейского, Изуна, как обычно, улыбался... только теперь от этой улыбки почему-то кровь в жилах стыла. — Отныне, Кагами Учиха, ты — командир штаба полиции Конохи. Руководи достойно! — Изуна-сан, и Вы туда же?! — неудержимо паниковала Кохару. — Вы что, издеваетесь?! А я?! — готов был разрыдаться Данзо от такой жестокости. Хотя и здесь, немного поразмышляв, состроил умоляющий вид: — Глава Кейму Бутай, могу ли я заранее получить документ на амнистию? — Просьба услышана... — едва хрипнул Кагами, когда его зачехлили в полицейский жилет не по размеру. — Всё! — заорал Тобирама, во взгляде которого пылал необычный микс мстительности и облегчения. — Теперь Вы, господин Учиха Изуна, больше не командир! И не имеете права выполнять свои прошлые обязанности в пределах этого селения! Отныне Вы — мой муж, который будет все последующие дни наслаждаться спокойной и размеренной жизнью! Без работы! Вердикт вынесен! — Выносить вердикты больше не в Вашей компетенции, господин Сенджу Тобирама! — в жгучих эмоциях махнул Изуна рукой. — Ведь отныне Вы, как и я, также безработный! Тобирама, состроив невероятно суровую морду лица, схватил с головы Хирузена шапку Хокаге, снова плюхнул её на свою голову, упрямо гаркнул на всё село "А я сказал, вердикт вынесен!" и швырнул ту обратно на Сарутоби. — Тобирама, это ребячество! — чуть не задохнулся Изуна негодованием. — Не ребячество, а вынужденные меры, уже-не-семпай! — Ах ты!.. Это удар ниже пояса! Не ожидал от тебя такой подлости, когда-то-Хокаге! — Изуна, не смей так говорить!!! Бедные жители Конохи все до единого человечка спрятались в раменной, как в бомбоубежище, непонятно каким образом там уместившись. Ибо на улице между Учихой и Сенджу воздух, казалось, сейчас наэлектризован до искр. Вот-вот — и взрыв! Только энергия Ки могла в лепешку расплющить. — О-о, как славно! Спасаемся от междоусобиц за мисочкой супа-мисо! Как в старые добрые времена! — закряхтел вдруг дед-повар за стойкой, довольно жмурясь. — Ась?! — хором обернулась к нему зашуганная толпа. — Раньше харчевню мою "Внеполитической" звали, — мудро поведал дед, не обращая абсолютно никакого внимания на хаос снаружи (профессиональный опыт) и щедро наливая посетителям огромные порции. — А потом, вот, когда война кончилась, сюда переехал. Название поменять пришлось. Теперь "Ичираку" зовёмся. — А-а-а... — понимающе покивал народ с доверху набитыми ртами. — Я ради тебя на смерть готов! И вот твоя благодарность?! — разошелся тем временем Тобирама не на шутку. — На смерть? Умоляю! Ты не готов даже смириться с моей должностью! — топнул ножкой Изуна в искреннем гневе. — Лжец! Сенджу оскорбился до глубины души: — Лжец?! Это плевок в лицо, Изуна! Я в тебе ошибался! Ведь сам ты!.. Ты!.. — Ну? Кто я?! — кричал, провоцируя, Изуна от досады. Тобирама не выдержал и ринулся на него в атаку, рыча, как дикий зверь и, видимо, позабыв все человеческие слова. "Селу каюк", — грустно вздохнули коноховцы из "Ичираку-Рамен". — ТЫ! ЗНАЕШЬ, КТО ТЫ?! — заорал Тобирама уже абсолютно бесконтрольно, до ссадин сжимая Изуны плечи. — ТЫ — САМЫЙ КРАСИВЫЙ! САМЫЙ УМНЫЙ! И МОЙ САМЫЙ ЛЮБИМЫЙ В МИРЕ ЧЕЛОВЕК! ПОНЯЛ ТЫ МЕНЯ?! — и поставил в своем монологе контрольной фразой жирную точку: — МАТЬ ТВОЮ! — Не трожь мою маму, тиран! Ей и так в жизни досталось! — видимо, вырвалось у Изуны чисто из вредности. — Бака! "Семпайчик назвал господина Тобираму бакой? — грустно жевала лапшу толпа, изредка вытирая макаронами тихие слезы безысходности. — Да, нам точно пи... " — Кхм-кхм! Ну, как говорится, милые бранятся — только тешатся! — внезапно изрек мудрый повар-дед, поспешив наглухо задернуть все занавески, за которыми открывался живописнейший пейзаж на скалу с головой Хаширамы, зеленый конохский парк и на двух жарко-прежарко целующихся мужчин. — Ну что же! Кому добавки? — Мне! — раздался дружный хор голосов. — Я... м-м... не бака, — досадливо промычал в глубокий поцелуй Тобирама, страстно прижимая Изуну к себе. — Я знаю... м-м... Извини. Вырвалось сгоряча, — шептал в ответ Изуна, тая в тесных объятиях и активно лаская языком Тобирамы рот. — Это, видимо... м-м-м... нервы. — А я го... м-м-м... говорил, что затяжной стресс приводит к последствиям. Бога ради, возьми хоть месяц... м-м-м... отпуска. Изуна отстранился и, облизнув блестящую верхнюю губку, устало выдохнул: — Ты прав, ты прав, милый. Слишком много работы накопилось. Из-за нее нервы натянуты гитарной струной. — Ты хоть немного пар сбросил? — оглаживая ладонью горячую Изуны щеку, спросил Тобирама с искренним беспокойством на лице. — Не до конца... — ответил Учиха чистосердечно. И на Сенджу вскинул полный раскаяния взгляд: — Прости меня. Всё, что я наговорил — всё глупости. Нужно было мне немного потерпеть... ну... до вечера. — Не нужно терпеть! — уверил Тобирама жарко, схватив плотно рукой изящную ладонь Изуны. И потянул упрямо в направлении к их дому. — Пойдем скорей! Помогу расслабиться тебе прямо сейчас! — Шагом марш, в ногу! — пылко согласился с ним Изуна, ринувшись с Тобирамой в погоню за утешением. — Данзо, ну ты же за этим барахлом присмотришь? — с надеждой вопрошали хором Кагами и Хирузен, обвешивая худосочного Шимуру кучей традиционных тряпок-одежд в слепой надежде избавиться от огромного груза ответственности, жестоко скинутого шалунами-сенсеями на их детские плечи. — Пф, да не вопрос! — деловито заключил Данзо, пафосно ухватившись за козырек шляпы Каге и ослепительно сверкнув на груди значком Кейму Бутай. А затем, стоило только товарищам разбежаться по своим делам, почему-то задрал голову и со злорадным криком "Лохи!" страшно загоготал в поднебесье. "О, достойная подмена растет", — подумал тем временем Мадара, сидевший в своем доме за котацу в махровом халате. А затем, смачно сёрбнув чаем, тоже продемонстрировал миру свой громогласный, холодящий кровь и душу злодейский смех. Так, чисто за компанию — талантливое чадо поддержать.