Мы любим и любви не ценим, И жаждем оба новизны, Но мы друг другу не изменим, Мгновенной прихотью полны.
Порой, стремясь к свободе прежней, Мы думаем, что цепь порвём, Но каждый раз всё безнадёжней Мы наше рабство сознаём.
И не хотим конца предвидеть, И не умеем вместе жить, — Ни всей душой возненавидеть, Ни беспредельно полюбить.
О, эти вечные упрёки! О, эта хитрая вражда! Тоскуя — оба одиноки, Враждуя — близки навсегда.
В борьбе с тобой изнемогая И всё ж мучительно любя, Я только чувствую, родная, Что жизни нет, где нет тебя.
С каким коварством и обманом Всю жизнь друг с другом спор ведём, И каждый хочет быть тираном, Никто не хочет быть рабом.
Меж тем, забыться не давая, Она растёт всегда, везде, Как смерть, могучая, слепая Любовь, подобная вражде.
Когда другой сойдёт в могилу, Тогда поймёт один из нас Любви безжалостную силу — В тот страшный час, последний час!
По каменному полу коридора ступал силуэт. Его шаги разносились по всей окрестности, отдавая протяжённым эхом. Невысокий образ быстрым шагом преодолевал пространство до только ему известного места. Каждый шаг был точным, плавным, нельзя было даже и подумать, что человек, которому принадлежит тень, испытывает душевное напряжение. Но это было так. И вот двери некогда часто посещаемого Дуэльного клуба вновь впустили нечастого гостя. Тьма помещения поглотила человека всего на мгновение, а после факелы вспыхнули, давая осмотреть пространство. Небольшой подиум с чёрными следами от заклинаний, находился в центре комнаты, а окружающее его место было предназначено любопытным ученикам. Но, судя по скопившейся пыли, здесь уже давно не было посетителей. И только в дальнем углу виднелся такой же силуэт, только выше и более крепкого телосложения. Он стоял неподвижно, как будто статуя, которую накрыли чёрным полотном ткани. —Так, чем будем заниматься? Только пришедший человек скинул капюшон мантии, давая свободу своим непослушным кудрям. Грейнджер выжидающе посмотрела на своего собеседника. А тот не спешил отвечать. Просто стоя на одном месте, не делая ни малейшего движения. — Я со стеной разговариваю?! — Минус десять очков Гриффиндору, Грейнджер. Тебя учили манерам приветствовать собеседника? Ах, грязнокровок таким простым правилам поведения в обществе не учат. И так, что мы имеем, очень любопытная, нетерпеливая и нудная. Со мной чтобы не было всплесков этих черт твоего характера. Я ясно выражаюсь? —А может ещё в ножки поклониться и хозяином называть?! И если я ещё хоть раз услышу оскорбление, то ты получишь кое-где большое напряжение, — было видно, что девушка уже разозлилась, а значит парню непоздоровится. А того, всё происходящее только веселит. «Неужели, я тоже был таким?» Он не ответил на её реплику, просто усмехнулся и сделал пас волшебной палочкой. Напротив Гриффиндорки появился образ её друга, который страстно целовал Лаванду Браун. Гермиона отшатнулась от сей картины. Дыхание участилось, глаза наполнились слезами. — Ты врёшь! — пронеслось по помещению. — Так ты не знала? Он уже неделю встречается с ней, и такие иллюстрации школа наблюдает за каждым углом. Гермиона стояла как в воду опущенная. У неё не могла усвоиться такая мысль в голове. Она уже давно расписала своё с ним будущее. Но сейчас это всё рухнуло, как карточный домик. Все мечты, надежды и желания ушли в бездну всего за несколько секунд. Рон. Это имя резало слух из-за предательства, из-за неоправданных надежд, возложенных на его рыжую голову. — Я поняла… это всё обман… ты пытаешься меня настроить против друзей! Но ничего не выйдет! Ты чертов слизеринский гад! — Закрой свой грязный рот! Ты никто, твоя жизнь помойка и будущее тоже! Недоразумение! Пошла вон! — Вот и пойду, но по-своему желанию! А ты подохнешь в своём «Высшем обществе»!***
После той ссоры Грейнджер и Малфой больше не встречались в заброшенном клубе. Вроде всё шло своим чередом, как будто не было той ужасной ночи. Гриффиндорцы также ненавидели Слизеринцев, а змеи львов. Все ходили на занятия, Снейп так же не мыл голову и снимал баллы с красных. Всё как всегда. Но эта идиллия разрушилась одним, на первый взгляд, обычным утром. Ещё сонные ученики ковыряли своими вилками и ложками завтрак. Везде слышались весёлые реплики. Но мирную обстановку прервал крик: —ЧТО?! Лохматая заучка, книжный червь, бобр с вороньим гнездом на голове, а для друзей Гермиона, была в шоке, постепенно переходящим в злость. Её и без того пышные волосы, сейчас были похожи на одуванчик. — Я беременна… — Джинни, виновато, как нашкодивший ребёнок, опустила глаза в пол. — Джинн, не пойми неправильно, я рада, правда, но, — Грейнджер посмотрела многозначительным взглядом на Героя Волшебного мира. — вы вообще знаете, что такой предохранение?! — Герм, не кричи. И я пользовался, как ты говоришь предохранением, — почти шёпотом сказал Гарри. — Да?! А ребёнок от святого духа?! А нет, вы же у нас взрослые, аист прилетел и принёс, угадала?! — Вообще-то феникс, — с набитым ртом сказал Рон. — А ты молчи! Не важно, аист или феникс, главное то, что тебя это вообще не волнует! Рональд, твоя сестра беременна, школу не закончит, а значит её не возьмут на работу, а это ведёт к тому что жизнь напрасна, ты этого не понимаешь?! — Ну ты и загнула… — сказал кто-то из зала. Все посмотрели в сторону говорившего. Всем очень стало интересно, кто тот смертный, что такое говорит Грейнджер, тем более, когда она последнее время очень вспыльчивая. Оказалось, голос принадлежал Астории Гринграсс. Миловидная слизеринка сидела за своим столом и с невинным лицом взирала на происходящее. — А может ты решила тоже по её стопам пойти? «Может она хоть день без приключений? », - пронеслось у Драко в голове перед тем, как Гриффиндорка покинула Большой зал.