Похищенная Арвен (Короли тоже плачут)

Завладев ключом от казны, Арлин, не теряя времени, стремительно побежала вниз: на её счастье, из покоев Трандуила туда вела отдельная лестница и она не наткнулась ни на кого из слуг. Сокровищницу, конечно, охраняла пара стражников с мечами у пояса, но стоило ей подобраться поближе — и усыпляющее заклятье сделало своё дело. Она отперла тяжелую дубовую дверь, с трудом распахнула её и тихо ахнула. Перед её глазами предстал маленький зал, весь полный сияния. Смутно голубели в темноте бериллы и сапфиры, малиновыми и огненными точками отражались рубины, темно-зелёными — изумруды... А освещал их, сияя тысячей цветов сразу, переливаясь радужными гранями и бросая отсветы на всё вокруг — он, Аркенстон, сердце Одинокой горы, последняя любовь Торина Оукеншильда. Его нельзя было не узнать. И Арлин, словно завороженная, стояла возле него, никак не решаясь взять в руки и уж тем более — спрятать куда-то и унести. Но нерешительность её длилась недолго: в её памяти живы были слова тени Саурона, сулившего ей славу и свою любовь в обмен на украденную драгоценность, так что она схватила камень, торопливо завернула его в тряпицу, спрятала в сумку и опрометью кинулась прочь из дворца, не забыв при этом произнести слова заклинания невидимости: ей ведь предстояло ещё минуть широкий двор перед чертогами Трандуила и кольцо внешней охраны. В предутреннем полумраке, приведя с собой похищенных у сестры коней, она добралась до пещеры, где без сознания лежала Арвен. Действие паучьего укуса завершалось, и невинная жертва чужой интриги слабо стонала, будто увидела ночной кошмар. Её спутники также находились в полубессознательном состоянии и видели лишь смутную черную тень, что изо всех сил старалась освободить их от пут, за неимением кинжала или меча разрезая паутину длинным резным ключом от сокровищницы. Мягкими шагами подошла эта тень к Арвен, расталкивая и убеждая проснуться. — Вставай, ну же, вставай, ты и так спала дольше суток! Вставай и беги, беги отсюда, беги прочь из этого проклятого леса, дорогая сестричка, и никогда не возвращайся, — шептала она ей на ухо, побуждая очнуться. Ключ взрезывал мягкую тянущуюся паутину, иногда застревая, затем вовсе провалился вглубь кокона, как только путы чуть-чуть ослабли. — Очнись, Арвен! — последний раз тряхнула сестру за плечи наша взломщица. Ответом ей были испуганно распахнутые глаза и сбившееся дыхание только что проснувшейся сестры. Арлин живо кинулась обратно из пещеры, а Арвен, лишь только туман в голове рассеялся, вняла просьбам сестры: тихий тревожный шепот, так похожий на её собственный, укоренился в подсознании. Медный резной ключ, оказавшийся отчего-то у неё в руках, она машинально сунула в карман у пояса, после чего попыталась встать и осмотреться, куда же их занесла нелегкая. Едва ей стало ясно, что они в логове огромных пауков, Арвен захотелось убраться из этого леса, назад к отцу, в Ривенделл, и забыть омерзительных тварей и то, как она попала в их плен. Так и решили. Эльфы-слуги не возражали, и, найдя своих коней целыми и невредимыми, они сразу же отправились обратно, убегая из Лихолесья, словно из царства тьмы. Увы, Арлин была не так дальновидна, как её наставник, и ей ещё предстояло увидеть, к чему приведут события, начавшиеся с похищения Аркенстона. Она отчего-то совершенно зря предположила, что Трандуил не посмеет броситься в погоню за девой, с которой провел бурную страстную ночь, и не станет обвинять её в злодейской краже Аркенстона, который он и сам далеко не честным образом вынес из могилы Торина. Но она недооценила любовь лесного царя к своим сокровищам. Уже утром Трандуил понял, что жестоко обманулся, пожелав развлечься с Арвен: всё тело болело, словно ночь была проведена в плену у орков, а не в постели с эльфийской девой. Причём болело так, будто орки вытворяли с ним то, чем он сам хотел с этой девой заняться! Сама же соблазнительница исчезла не только из его покоев, но и вообще из дворца: весть об этом ему принёс взволнованный молодой стражник: — Ваше Величество, проснитесь, прошу вас! — Что случилось? В чем дело? — Кто-то открыл сокровищницу! Аркенстон украден! — Что!? Трандуил вскочил, чтобы бежать туда, но тут же согнулся вновь, морщась от боли. Спина, вся в красных полосах, болела, словно его отхлестали крапивой. Он торопливо, хоть и с большим трудом оделся и поспешил вниз: так и было. Распахнутая дверь являла взгляду сияние сокровищ — золота, серебра, мифрила и камней — но главное среди них исчезло навсегда. Лесной царь тихо зашипел от злости, проклиная себя за распутство, а Арвен — за вероломство, и тут же приказал седлать своего оленя. Не медля ни секунды, он отправился в Ривенделл, на юго-восток, ни секунды не сомневаясь, что Арвен может отправиться только туда — либо в Ривенделл, либо сразу за море. Он не ведал, что камень в этот миг удалялся от него в противоположном направлении, на север, в развалины Ангмарской крепости. Резвый, хоть и не слишком приглядный на вид паук живо уносил на своей спине девицу Арлин, под мышкой у которой пряталось сокровище, что свело с ума королей Торина и Трандуила, сердце горы, Аркенстон. День тот начался для владыки Элронда странно. Сперва вопреки всем ожиданиям слишком рано вернулась домой его дочь. Арвен, в свою очередь, едва добравшись до отчего дома и всё ещё чувствуя себя нездоровой после паучьего яда, рассказала ему о своих злоключениях, пещере и пауках, и он с великим сочувствием выслушал её и отправил отдыхать. Но вслед за этим последовали события ещё более удивительные: через несколько часов в ворота дворца верхом на своем лосе вновь въехал владыка Эрин Ласгален! Едва успев спешиться, он приказал вести его к Арвен. Та, конечно, спала, и вместо неё гостя принял сам Элронд. Но был отнюдь не настроен верить его сбивчивым фантастическим речам. Что? Какой Аркенстон? Он же был похоронен с гномом Торином, разве нет? А Арвен вообще не добралась до дворца — её настигли пауки, которых ты, Трандуил, верно, держишь за своих цепных псов? — Нет! Она приехала ко мне, и мы... — тут он споткнулся в повествовании. — И она выкрала у меня из спальни ключ от сокровищницы, после чего Аркенстон был похищен, а Арвен сразу же уехала! Что я должен думать? — Да? А что должен думать я? И что же моя абсолютно невинная (Я уверен!) дочь делала в твоей спальне, не подскажешь ли мне, Трандуил Ороферион? Голос Элронда задрожал от гнева. — Не стоит изображать оскорбленного отца, — парировал Трандуил с презрительной усмешкой. — В ту ночь я убедился, насколько твоя дочь искушена в любви, и немыслимо, чтобы ты, её ближайший родственник, до сих пор этого не... На полуслове его оборвала резкая пощечина. Трандуил отшатнулся, гневно сверкнув глазами, но владыка Элронд был в не меньшем бешенстве. Понимая, что он находится не в своих родных угодьях, Трандуил с трудом удержался от того, чтобы ответить силой и лишь повторно попросил вернуть похищенный драгоценный камень. Ответом ему был решительнейший отказ. — Никакого камня у неё не было и нет, я не сомневаюсь в честности Арвен! Я спрашивал её, и она сказала, что даже не достигла тогда твоего дворца! — А не спрашивал ли ты у неё, о любезный Элронд, где она так научилась обходиться с мужчинами? — не удержался от язвительного вопроса Трандуил. — Повторюсь, я требую, чтобы твоя дочь вернула мне Аркенстон. — А я повторюсь, что она ни о чем не знает! — Да неужели? Может, спросишь у неё лично? — Я не собираюсь её будить из-за твоих прихотей! Она вернулась с дороги больной, сильно устала. — Нет нужды поднимать меня с постели. Я пришла к вам сама, — отозвалась тихо Арвен, выходя к ним из-за двери. — Услышала, что ваш спор обо мне, отец, и решилась заглянуть. — Прекрасно, — широко улыбнулся ей Трандуил, и улыбка его была недоброй. — Не приходилось ли вам, о леди, красть ключи и похитить у меня Аркенстон? — Нет. Я не добралась до ваших чертогов. — Да что вы? А что тогда за ключ проглядывает сквозь ткань в вашем кармане? Не от моей ли он сокровищницы, а? Арвен растерянно пожала плечами и совершенно ничего не понимая, достала ключ. Тот самый, с резной бородкой, украденный её сестрой и так нелепо завалившийся к ней. Катастрофа. — Что я и говорил, — торжествующе объявил Трандуил. — Немыслимо! — простонал Элронд, не веря, что хоть малая часть из того, в чем обвинял его дочь Трандуил, обернулось правдой. — Да? Я ещё не рассказал тебе всех подробностей того, что она вытворяла со мной той ночью! — Одумайся, что ты несёшь, Трандуил? Моя дочь невинна! А теперь могут пойти самые дурные слухи! — Элронд побелел от злости. — И да, а что, если я потребую, чтобы ты скрыл этот позор? — Отличное решение, о мудрый лорд Элронд: сосватать за меня дочь, сведущую не только в любовных делах, но и в похищении драгоценностей! После этих слов лицо лесного царя симметрично украсила вторая пощечина. — Впрочем, я согласен, — бросил после краткого раздумья Трандуил, решив в тот момент: "Если не Арвен вернёт мне мою прелесссть, то кто? И в конце концов, она будет верным залогом того, что войска Элронда придут мне на помощь, если орочьи банды близ Исенгарда совсем распоясаются". Свадьба была совершенно камерной и быстрой. Без гостей, без пиршества, без белого платья с фатой — символа невинности. Арвен стояла, словно в продолжении дурного сна, так и не кончившегося с того мига, как в её кровь попал паучий яд. В каменной беседке, выходящей во внутренний сад дворца, сам Элронд прочитал слова клятв, взял с будущих супругов обещания быть верными друг другу вечно, в горести и в радости, беде и здравии, нищете и богатстве. Затем, тихо вздохнув про себя, объявил сакраментальное: "Можете поцеловать невесту!" — и Трандуил, до сих пор стоявший на расстоянии шага, слабо скрывавший своё раздражение и гнев, очутился в совершенной близости от её лица. Он смотрел на неё пронзительно, словно хотел прочитать все мысли — а она не понимала причин его гнева. Он наклонился к ней, и его сухие губы коснулись её, теплых и мягких: это показалось Трандуилу приятным, он даже потянулся снова, чтобы углубить поцелуй, но, видя слёзы в глазах невесты, всё же отстранился. Арвен, в свою очередь, хотелось отпрянуть, но была так скована горем, что не могла и пошевелиться. Раньше древний длинноволосый эльф казался притягательным — а теперь откровенно пугал её своей злостью. А самым страшным здесь было то, что все вокруг, включая родного отца, считали её виновной в том, чего она не совершала, и были готовы отдать лесному царю, как какую-то служанку, хуже, как куклу без собственных чувств. Всю обратную дорогу до Эрин Ласгален Арвен проплакала. Правда, этого всё равно никто не видел: моросил мелкий дождик, всё вокруг было и без того влажным, да и её конь плёлся в самом конце небольшой вереницы — владыка Элронд не оставил дочь без приданого, хоть свадьба и состоялась совсем не так, ему мечталось. Во время перехода через горы дождь превратился в мелкий снег, слепящий их караван. Ветер на перевале сбивал с ног лошадей, заметая следы напрочь, и ей волей-неволей приходилось держаться ближе, хоть она и колебалась много раз: не пришпорить ли коня как следует, и на свой страх и риск убежать прочь из лап этого безумца, который сумел убедить отца в том, что она — воровка и переспала с ним? Отправиться на восток, к серым гаваням... Трандуил, кажется, разгадал эти побуждения, поскольку в один прекрасный момент просто выдернул её рывком из седла, усадив перед собой на спину своего лося и против воли прижав к себе. До сих пор он казался ей злящимся непонятно на что безумцем, но когда она начала вырываться из его рук, прошептал прямо на ухо, чтобы слова не перебил свист ветра: — Очнитесь, вы же совсем продрогли. Я не хочу привезти в Лихолесье хладный труп. Это было возмутительно, неприятно, но тепло и впрямь сморило её: открыв глаза, Арвен поняла, что спит на плече у нежеланного мужа не менее нескольких часов. Когда они добрались до леса, погода окончательно испортилась, и даже привыкший к лесному бурелому лось иногда спотыкался: что уж говорить о лошадях? К счастью, в глубине не было хотя бы ветра, но дождь размывал даже те еле заметные тропы, что были тут до сих пор. На короткой ночевке она покорно приникла к Трандуилу вновь, стараясь забыть, где находится, и всё ещё надеялась проснуться в родной спальне cреди Ривенделла. Но эта надежда растаяла напрочь, когда они достигли чертогов лесного царя. Вереницу лошадей увели прочь со двора, даже не дав ей разобрать свои вещи. Те же мысли, что приходили в голову её сестре, посетили и Арвен: как невзрачен и низок казался дом её нового мужа по сравнению с белокаменным дворцом Элронда! Дерево, намоченное дождем, казалось тёмным и склизким, а внутри их ждали неудобные лестницы, выстроенные вдоль стволов деревьев, низкие коридоры и земляные полы безо всяких ковров. Один лишь тронный зал, которого они достигли в конце, был высок и довольно обширен. Стены были завешены ветхими гобеленами, помнившими ещё Дориат, а на возвышении стоял трон со спинкой из переплетенных ветвей деревьев. — Ну, вот мы и на месте, — обвёл рукой свои владения Трандуил. — Я распоряжусь, чтобы рядом поставили ещё одно кресло — для королевы... если, конечно, вы соблаговолите мне кое-что разъяснить! — Но что? Чем я провинилась перед вами? — А вы ничего не хотите мне рассказать? — Не понимаю, о чем вы. — Вы обманом выудили у меня ключ, который, кстати, сами же потом и вернули в присутствии вашего отца. И сделали вы это, чтобы выкрасть у меня Аркенстон. Так где же он? — Не знаю, о Эру, отчего мне никто не верит? Меня и моих спутников схватили пауки, затащили к себе — и всё! В вашем дворце до этого я не была! И ничего не стала бы воровать! — ответила ему Арвен со слезами в своих синих глазах, которые растрогали Трандуила даже против всякого его желания. Опыт тысячелетий говорил лесному царю о том, что возмущение это — не деланное, а честное. И это было ему непонятно. Он притянул жену к себе, усадив рядом. — Скажи хотя бы, зачем он тебе? — У меня его нет. Я о нём даже не знала! — Отлично. Так и решим: Аркенстон украл Моргот в обличье Арвен Ундомиэль, а вовсе не она сама. С этими словами он обогнул трон, отдернул занавесь из линялого бархата и очутился во внутренних покоях, где стояли лишь кровать под балдахином (правда, весьма широкая) и шкаф для одежды, да на подставке стоял таз с водой. Она несмело прошла за ним, осматриваясь по сторонам. — Можете снять плащ и устраиваться, — сухо бросил он ей. — У меня не будет своих покоев, господин? — Отчего же? Будут. Он указал ей на арку в стене напротив, за которой, и впрямь, виднелась ещё одна небольшая комнатка. Но никакой двери между двумя спальнями не было: один пустой проем. — Боюсь, это будет неудобно, — возразила ему Арвен несмело. — Как же вы узнаете, когда можно входить ко мне, а когда нельзя? — И уж совершенно точно я буду входить к вам без стука в любое время! — О, нет! Вам придется отворачиваться! Трандуил презрительно расхохотался. — После всего того, что вы вытворяли со мной в первую ночь после нашей встречи? Он сбросил не только плащ, но и верхний камзол, и с видимым удовольствием полулёжа устроился на кровати.