Похищенная Арвен (Короли тоже плачут)

Но тайная тончайшая занавесь, мембрана, что скрывала Валинор от недостойных, пустила последний из кораблей телэри внутрь — и сомкнулась за ними навечно. Время, когда эльфы и люди жили бок о бок в Арде, закончилось навсегда, и старшие дети Илуватара были защищены от жестокости младших. Саурон властвовал над Средиземьем — и множество лет ещё должно было пройти, прежде чем дар, полученный, как он думал, по недосмотру Валар, обернулся бы против него самого. А белые паруса изящного длинного корабля уходили все дальше в море, пока не исчезли совсем за невесомой дымкой, что была не земным горизонтом, но защитой Валар. В тёмных волнах отражался ослепительный солнечный свет, рождая переливы всех цветов золота и синевы, а за кораблем стелилась белая полоса из пены, очень скоро, впрочем, исчезавшая. Непривыкшие к виду бескрайней водной глади, бликующей и волнующейся, лесные эльфы собрались на палубе, всматриваясь в неё и пытаясь углядеть вдалеке покинутый берег или, напротив, очертания нового, и негромко и тревожно переговаривались — но король не мог их успокоить: ничего не видящий, никому не внимавший, в беспамятстве он лежал на постели в трюме и не знал о страхах и надеждах своих подданных. Светлые голубые глаза закрылись — как боялись верные слуги, навсегда. Дворцовые эллет ухаживали за ним, расчесывали длинные светлые пряди, обтирали лицо, переодели даже и сменили корону из ветвей на мифриловую, помня, сколько внимания их господин уделял своему виду, но слабо верили в то, что какому-либо целителю под силу вернуть короля к жизни. И Мандос, кажется, уже открыл перед ним свои врата. Так протянулись изнурительные три дня, длившиеся для тех, кто заботился о нем, дольше года; но вот послышались над кораблем крики чаек, и ветер услилился, точно подгоняя корабль все сильней вперёд. Когда на тонкой грани, разделявшей бирюзовое небо и чернильное море, показался окутанный туманом светлый берег, эльфы сдержанно ахнули. Они долго стояли ещё, толпясь на носу корабля, а капитан их, Кэрдан Корабел, улыбался — хоть и не без тайной тоски по покинутому навсегда. Последних из народа эльфов на этой стороне завесы охватила тихая грусть и то особенное спокойствие, что всегда отличает возвращающихся домой по завершении долгих скитаний. Они тихо затянули протяжную песнь, в которой были радость от того, что они увидели наконец благословенный край и горечь от того, скольким из них так и не довелось достичь его берегов. Скрытый от людей навечно, Валинор приближался: корабль достиг гавани к закату, когда огненные и розовые полосы исходящего солнца окрасили его белые горы в нежные и самые фантастические цвета. Удивительнее всего было количество встречающих их: в многолицей толпе были расставшиеся с родными лесные эльфы, те, кто ушёл ранее с Леголасом, владычица Галадриэль, и те, кто помнил Трандуила ещё молодым своенравным принцем во времена, предшествовавшие падению Дориата. К кораблю приставили мост-сходни, и печальная вереница последних из телэри ступила на землю Валар. И почти у всех встречавших вырвался горький вздох, когда они увидели четверых воинов, что несли на носилках тело Трандуила. Однако Галадриэль, подойдя и приникнув к бессознательному лесному царю, поняла, что тот ещё не мертв, хоть его фэа и близка к тому, чтобы оставить тело навечно. Посоветовавшись с ней, Кэрдан решил доставить несчастного в ее чертоги, чтобы возносить там молитвы к Варде Элберет и Эсте, владычице Валар, отвечавшей за врачевание. Но будущее его все ещё было слишком неопределенным. — Жаль, что с нами нет Майа Мелиан — вот кто мог бы разобраться в его душе, — говорила Галадриэль. Но она также видела, что Трандуил не просто истощён или изранен, а не желает возвращаться к жизни из-за сильнейшей тоски и разочарования в своей судьбе. И она увещевала его вернуться в сознание, рассказывала, что он достиг уже блаженных берегов, лесной царь лишь ненадолго приоткрывал сапфировые глаза, смотрел на неё и тут же погружался в забытие снова: — Благодарю тебя, о владычица, за то, что ты не оставила меня и в особенности — мой народ и слуг... Мой путь здесь завершён. — Варда говорит мне, что это не так, Трандуил Ороферион. Ты должен вернуться к жизни. Сын сожалеет о тебе, как и твой народ. — К чему это? Пусть будут отныне верны ему — вот и все. И он упал обратно, отрицательно качая головой. Мудрость владычицы эльфов подсказывала ей выход, но он был не слишком прост. Потому в частности, что он шёл вразрез с надеждами и чаяниями мужа ее дочери, лорда Элронда. Вернувшись за море, тот проклял и свою легковерность, и хитроумный замысел Трандуила, и искренне считал его теперь справедливо наказанным за коварство. Бескрайние поля и леса Валинора таили в себе несметные богатства; жизнь здесь была привольной и спокойной, лишенной бед и врагов, и другие ветви народа эльфов достигли здесь невиданных высот в искусствах и науках. Как счастлива могла бы быть его дочь с одним из принцев нолдор или ваниар! Если бы не скоропалительной брак с царьком последних телэри, конечно, власть которого на этом берегу была мнимой даже для его собственного народа. И Элронд решительнейше воспротивился ее предложению. — Арвен — его жена. Позволь ей навестить мужа. — Нет, нет и нет. Мы уходим из гаваней вглубь острова и, как я надеюсь, более никогда не увидимся. Слишком многого это стоило и мне, и ей. — Но его жизнь зависит, возможно, от её поддержки! — Он был ей не лучшим мужем. Я хочу положить конец ее сомнениям. — Тогда, вполне возможно, она станет вдовой и останется в одиночестве, и ее мысли относительно того, как могло все сложиться, будут ранить ее еще сильнее. Элронд, конечно, не мог спорить с ней слишком долго. Решающим аргументом стало то, что даже Майар во главе с Олорином высказались в поддержку Галадриэль. Но он так и не нашёл в себе сил рассказать об этом споре Арвен. Удивительно, но ей это и не требовалось: едва услышав о том, что король Трандуил без сознания который день и жизнь его висит на волоске, Арвен поняла, что сердце ее ничуть не ожесточилось по отношению к мужу. Когда же Леголас передал ей то, что они увидели ее двойника и самого Саурона в зеркале Галадриэли, она захотела увидеть мужа вдвойне сильней. Весть о том, что ее место занимала странная самозванка, демон, созданный силами зла, взволновала ее донельзя. Взяв лучшего из жеребцов из конюшен Элронда, она той же ночью поскакала к гаваням, где стояла белая крепость с дозорным маяком, в нижних залах которой и лежал сейчас Трандуил. И рассвет следующего утра принёс ему свет не только утреннего солнца, но и вечерней звезды, Арвен. Она несмело отворила дверь в его спальню, боясь упреков в злых чарах и связях с силами зла, и была уверена, что застанет мужа тем же — ну, или почти тем же, разве что пораненным в стычках с орками за время пути, и, может, перешедшим на новую марку вина, — но ее сердце сжалось при виде него, лежащего на кровати, истончившегося и слабого. Превратившегося в тень того гордого красавца, которого она знала. На нем не было даже короны или простого венца: их сняли — король жаловался, что они стали слишком тяжелы. Тонкая кисть руки с длинными пальцами покоилась на покрывале, и перстни с камнями казались слишком широкими и тяжёлыми для неё. Трандуил спал, неслышно дыша и изредка тяжело выдыхая. Но страшнее всего было даже не это физическое истощение, такое редкое для эльфа, а обширный глубокий ожог, проявившийся на всей левой стороне его лица. Пламя дракона, опалившее Трандуила, вновь жгло как встарь. Он хоть и очнулся, услышав, что к нему вернулась настоящая Арвен, а не злой ее двойник, но тут же отвернулся с негромким стоном, чтобы не демонстрировать ей лишний раз своё увечье. — О Нэсса! Что с ним? И что с его лицом? — Он лишился природной магии и части той защиты, которая помогала ему заживлять старые раны, полученные ещё во время второй эпохи в битве с драконом, — объяснила ей Галадриэль и добавила, чуть усмехнувшись: — Впрочем, я думаю, что из-за этого страдает не столько его здоровье, сколько самолюбие. Он боится вызвать у тебя страх и отвращение. — Нет, как можно! — пылко возразила младшая эльфийка, садясь на край кровати и с лицом в слезах припав к мужу. — Природная магия и защита постепенно восстановятся, но на это уйдёт много времени и сил. С этими словами она покинула их, и Арвен с Трандуилом смогли дать волю чувствам. — Не отворачивайся, прошу тебя. Ты останешься для меня красивым, несмотря ни на что. Я и так снова убежала от отца, чтобы увидеть тебя — Жаль, что я ничего не могу теперь предложить тебе взамен. Ни царства, ни богатств. — Валинор так богат и осиян милостью валар, что нам точно не придётся бедствовать или скитаться. — Тем более. Зачем я тебе теперь? Я достаточно был наказан за свою алчность и гордость, и пойму, если ты не захочешь приносить мне эту жертву. К чему тебе муж, на которого не взглянешь без страха? Оказывается, этот непревзойденный павлин знал не только одну роль! Теперь он изображал несчастного, никому не нужного страдальца! Светлые валар, это было просто смешно. Арвен с трудом удержалась от улыбки и нагнулась к нему в почти материнском жесте. — Нет уж, милый, я останусь с тобой, несмотря ни на что, — сказала она. — Одна кровать на двоих. И я — даже не сомневайся — буду входить к тебе в любое время без стука, чтобы проверить, что с тобой всё в порядке! Тут уже им двоим не удалось удержаться от смеха.