Тьма во тьме

Он приглашал ее в волшебную страну, не спрашивал разрешения, не просил. Он показывал, вел за собой. «Я обниму тебя вот так, хорошо? Мне хорошо, давай я покажу тебе, как это бывает…». Его не смущала ужасно узкая, еще не застеленная купейная полка, да и к чему, если стол намного удобней. Она даже не успела согласится, а его руки уже терзали платье, он то хотел сорвать его, то зажимал ткань в кулаках, и ей показалась, что он все равно его порвет. - Лева, - она попыталась увернутся от настойчивого тела, - Лева, ты знаешь все это как-то… - Тише, тише, - он прервал ее поцелуем, не в губы, а где-то в районе щеки, словно, раз она не дала разрешения, в губы он ее целовать не будет. Положил горячую ладонь на ее лицо, и плавно отодвинул руку, протягивая ладонь близко к ее глазам. - Видишь? Смотри, - он подул на ладонь, и проследил за чем-то, что видел только он один, - это твои сомнения, я забрал их и развеял. Ей хотелось рассмеяться ему в лицо. Все это было до чертиков странно. Он видел ее сотни раз, и едва узнавал, а сегодня, несколько минут назад узнал ее имя, и прижимая к прохладной стене прокуренного тамбура признался в любви. Поезд тряхнуло, и она налетела на его грудь, обтянутую майкой с нелепым рисунком, его рука легла ей на затылок. Он двигался так, словно внутри него звучала какая-то мелодия, нащупав, выкинул заколку-крабик из ее волос, и, собрав волосы в высокую прическу, долго вглядывался в ее глаза. Пришлось поцеловать его самой. Август, температура за окном плюс тридцать, но в купе ни к чему нельзя прикоснуться. Когда она закрывает глаза, все кружится и плавиться, стол на котором она сидит, стены, за которые нет возможности ухватится, окно, на которое она опирается спиной, температура выше чем на солнце. Она забирается под его майку - «какой ты, дай теперь я тебя пощупаю», он напирает на нее, ей некуда отступать. У него сильная спина, она проходится по позвонкам, переходит на живот, усмехается и, целуя, шепчет что-то про отсутствие рельефного пресса, он разрывает поцелуй. Его руки обхватывают ее и, Асе кажется, что он подкидывает ее, то есть ей не кажется, мгновение, и она оказывается на верхней полке. На верхней? - Ты с ума сошел, а если свалимся? – шепчет она, пока он подтягивается к ней, но задыхается, когда он оказывается сверху. Он не держит свой вес, просто пристраивается сверху. Он ее совсем не слушает. - У тебя есть еще одно? – он замирает у выреза ее летнего платья, и одновременно с вопросом она скорее слышит, чем видит, когда одна за одной отлетают пуговицы с лифа. «Господи, он что, их зубами отрывает?». - Платье? – заканчивает он вопрос, быстро составив карту поцелуев на ее груди. Она слабо кивает, ткань не разрывается, она просто уступает его рукам, и она чувствует его кожу. Он все делает очень быстро, и в то же время ухитряется быть ласковым, «у него помутнение, не может обычный человек, совмещать в себе неистовость и нежность, это нереально». Он осторожно раздвигает ее ноги, своими. И замирает, всего на секунду, у него такое сосредоточенно-отсутствующий вид, что она решает пошутить, наплевав на неподходящий момент. - Не бойся, ты у меня десятый. Поезд пролетает переезд, их потряхивает, случайный фонарь высвечивает Левино лицо. Его глаза тревожные, как пасмурное небо. Он наклоняет голову, поезд снова рассекает сумрак, и его зрачки расширяются, теперь это любящие глаза, пронзительные и отчаянные, в них слишком много души. Он предлагает ей слишком многое, он предлагает себя. - Ахх, - непроизвольно вырывается у нее, когда он прижимается к ней. Они падают, синхронно словно по команде, падают в ощущение невесомости. Ее трясет на мягкой обивке полки, она выгибается навстречу ему, а его тело вжимает их обратно. Ей нестерпимо хочется укусить его, и она кусает за плечо - «куда достала». Он умудряется перевернуть ее под собой, сжимает руки, они идеально совпадают. - Как ты любишь? – его шепот громче чем сама вселенная, он сверху, опять. Он властвует и забирает все себе, ее чувства принадлежат ему, но себя он не раскрывает. Запрокидывает голову, жмурится, закусывает тонкие губы, но не дает увидеть. «Ты прекрасен» - хочет она сказать ему, нет прокричать, так чтоб услышали все, «ты – самый потрясающий мужчина, которого я… - Ася. - Ась, там следователь пришел. Она слазит с подоконника, и следует за Максом. Она видела сон наяву, их первая встреча. Рано ещё вспоминать такие моменты с ностальгией, вот вернется Лева и у нее будут еще моменты, еще ярче. И она будет говорить ему комплименты ночи напролет. Смущать его и заставлять улыбаться так, как умеет только он. - Я что-то не понял, так их нашли или нет? Вопрос Яна повисает в воздухе. Лиза, обнимая подушку, прячет покрасневшие от слез глаза, она смотрит прямо перед собой, на картину, где запечатлён один из кадров концерта, в далеком двухтысячном году, вдвоем на пике славы. - Понимаете, нам удалось обнаружить место где предположительно держали, - молодой следователь делает паузу, - ваших друзей. Экспертиза анализа крови дала нам почти стопроцентное подтверждение, что они находились там, какое-то время. - Хорошо, а это тогда кто? – Ян указывает на фотографию парня, привязанного к ножке стола, по его рубашке расплылось алое пятно крови. - Здесь мы думали, что вы сможете его опознать. Возможно этот человек еще один пленник, или же похититель. - Вот теперь я ничего не понимаю, - со своего места поднимается Борис и, хромая, подходит к столу с фотографией, - если это похититель, тогда кто его убил? Вы, что думаете это сделали они? В просторной комнате становится душно, душно от неприятных полунамеков, от невысказанных предположений, от догадок, леденящих кровь. - На веревке, а также на кляпе, котором был связан этот человек, отпечатки пальцев, частицы эпителия, которые принадлежат гражданину Бортнику и гражданину Би-2, - следователю неловко произносить эти странные фамилии, и вообще неловко находиться среди этих людей. Он сам знает мало, и толком ничего не понимает, он не хочет обнадеживать этих людей, но и сказать что-то конкретное, просто не в состоянии. - Шура не смог бы, - Лиза поднимает заплаканное лицо, она промокает глаза салфеткой, - он бы не смог убить человека. - Где они сейчас, я не понимаю, их забрали или они сами ушли? – спрашивает Ася и ее голос слегка подрагивает, Лиза замирает, неосознанно подтягивая подушку ближе. - Наши эксперты предполагают, что им удалось бежать, к сожалению, мы не может точно определить временной отрезок, когда это произошло. Вероятно, они выбрались из окна на северной части маяка, затем очутились в воде и благополучно доплыли до берега… - Постойте-ка, там насколько я понимаю сильные волны, которые разбиваются о маяк, если один из них ранен, то как им удалось бы доплыть до берега? И почему именно через окно? Они не могли достать ключи и просто выйти? – задает вполне рациональный вопрос Максим, но от него температура в комнате стремительно падает. - Видите ли, маяк был заперт снаружи, но следы на крыльце и песчаной насыпи чуть дальше, абсолютно не совпадают с предоставленными вами образцами. - Кто именно из них ранен? – подает голос Лиза, ей приносят чай, но ее руки слишком дрожать чтобы удерживать чашку. - Игорь Михайлович, - отвечает следователь, старательно отведя глаз от дивана, на котором разместились девушки. Он никогда не любил разговаривать с родственниками потерпевших, в один момент они сидят спокойно, в другой, уже пытаются задушить тебя. - Егор, - механически поправляет следователя Ян, думая про себя - «нам достался самый тупой следователь, ладно не найти их в целом городе, но поиски сузились до одной точки - маяк на отшибе. Куда оттуда можно деться?».

Подземный туннель маяка на отшибе

- Ну какая Нарния Шур, это была книга о войне, там один пленный так от немцев сбежал, по подземному тоннелю. - А что я должен был подумать, когда ты в шкаф полез. Между прочим, шансы, что тут окажется какой-то проход были равны с тем, что мы просто, блять, возьмем и телепортируемся в страну чудес. - Ну не знаю, это интуиция. Они движутся по проему с низкой кладкой, свет найден, но горят далеко не все светильники. Шура по-прежнему прижимает пакет с запасами к груди, Лева постоянно оглядывается через плечо, его нервирует то, что за ними может вестись настоящая охота. То, что наверху стреляли, не вызывало у обоих ни малейших сомнений. - Черт, может это за нами, может это те, которые хорошие? – спотыкаясь, Лева спрашивает у друга, и они останавливаются передохнуть. - Да? А стреляли они из самых добрых побуждений, типа: «не бойтесь парни, сейчас мы вас вытащим». Не, Лёв, пошли они все нахер, куда придем, туда и придем. - А ты меня долго звал? - Чего, прости? - Я, вроде как твой голос слышал, пока, ну пока разные картинки смотрел. - Голос он слышал, - Шура отряхивается от пыли, осевшей на одежду и пытается пальцами вычистить ее из волос, - я тебе песни пел, охрип прям. - Видимо все было очень плохо раз ты петь начал, - Лева помогает ему, но еще больше запутывает длинные пряди, и Шура неодобрительно-шутливо отмахивается от его руки. - Мой узбекский брат, поверь, настало время, когда я задумался о поисках нового солиста. - Что? Ты клялся мне, что никогда этого не сделаешь, - Лева возмущенно вскидывает брови. - Я был пьян. Их смех разносится по коридору, лампочка над головами мигает и гаснет. Сколько идти до следующей – неизвестно. Кромешная тьма, пыль, и невозможность ничего разглядеть. Это дурной знак думает Лева, но ведь хуже уже не будет, ничто не будет хуже того, что я уже пережил. - Шурик, ты мне обезболивающее дал, верно? – Лева снова становится серьезным, - а я ведь просил этого не делать. - Если бы я этого не сделал, нас либо увезли бы, либо, зная твой характер, убили бы по дороге. Но ты учти у нас есть примерно часа четыре. - Не у нас, а у меня. А что это под ногами? – в темноте они двигаются медленней, и Лева все также держится за плечо Шуры. - Земля, - отвечает Шурик, перехватывая пакеты поудобней. - А, по-моему, это было что-то живое, - насторожено отвечает Лева, плотнее прилипая к другу. - Лёв, ну я так идти не смогу. Крыса, наверное, пробежала, - они стараются держаться стен, иногда выставляя руки вперед, чтобы не прозевать тупик, или препятствие. - Тогда она какая-то монструозная. - Что-то в Австралии тебя всякие монструозные твари не пугали. - В Австралии я их хотя бы видел. С каменного свода местами сочится вода, мелкие капли, собираясь в ложбинках укрупняются и срываясь, образуют лужи. У Шуры промокают кеды, а вот Левиным ботинкам все нипочем. Впереди виднеется тусклый свет, проход виляет, и разделяется. - И куда? Направо или налево? – заранее спрашивает Шура, хотя они продолжают идти все также медленно. - Мне кажется там не проход, там какая-то комната, - Лева отцепляется от друга и забегая вперед машет Шуре руками, - тут есть дверь! «И откуда ж ты все знаешь-то», - думает Шура и поравнявшись с Левой внимательно изучает, ржавый замок. - Ну, это конечно не выход, иначе он вёл бы куда-то вверх, но может что-то полезное, как думаешь собьём его? – они переглядываются и берутся за работу.