Хранитель Льва (The Lion's Keeper)

*Лимбо — (букв. "преддверие ада") или Чистилище — область забвения и неопределенности, специфическое промежуточное состояние осознания между первым и вторым вниманиями. *Университет Кобе, также известный в регионе Кансай как Синдай, является ведущим японским национальным университетом, расположенным в городе Кобе, Хайго. ______________________________________________________________ Фурихата в больших неприятностях. — Где ты был в прошлую пятницу? Акаши даже не смотрит в его сторону, а Фурихата уже чувствует, как всё его тело прошибает озноб. За все два года, что Фурихата провёл с Акаши, тот никогда не пропускал и дня, не сообщив об этом мальчику предварительно. Он всегда появлялся в назначенные дни: в каждый вечер понедельника, среды и пятницы, и если нет, то Акаши был осведомлён об этом как минимум за два предшествующих дня. Но в эту пятницу Фурихата просто исчез. Не было никаких предупреждений, даже намёка на них, абсолютно ничего; до тех пор, пока не прошло пол часа и поместье семьи Акаши не получило звонок, сообщающий о том, что Фурихата не появится сегодня. Сейджуро, ожидавший его за пианино со свежераспечатанными нотами Юримы, скрестил руки на груди и опасно сузил глаза, услышав эту новость. Он не был впечатлён. Совсем. Как ты смеешь, Коки. Вот почему в понедельник, когда Фурихата наконец-то показал себя, Акаши не удостаивает его взглядом. Даже просто беглым взором с момента того, как тот прошёл сквозь дверь. Глаза Акаши сфокусированы на открытой книге на столе, отказывающиеся воспринимать присутствие Фурихаты как-либо, кроме его голоса. — Итак? Где ты был? — голос Акаши был ровным, невыразительным, не заинтересованным, когда тот точным движением указательного пальца перевернул страницу. — Э-эм. Мне очень жаль, Сейджуро-кун, — тело Фурихаты опускается в небольшом поклоне, — я очень плохо чувствовал себя в прошлую пятницу. Глаза Акаши вспорхнули, чтобы взглянуть на него. — Ты...плохо себя чувствовал? — Д-да, из-за гриппа...я не хотел передать его и Сей-куну тоже. Очень разумная причина. Что, если быть честным, Акаши и ожидал, потому что естественно Фурихата так просто не бросит его без хорошей на то причины. Как бы то ни было, это означало и то, что Акаши больше не может быть зол на Фурихату. Следовательно, Акаши остался "висеть" в лимбо*, всё ещё чувствуя себя немного раздражённым, что Фурихата не пришёл увидеть его, в то же самое время осознавая то, что у него нет ни одного законного основания чувствовать себя так. В конце концов, часть повода, по которому Фурихата не появился, было желание уберечь Акаши и его здоровье. К тому же, он не может винить Фурихату в том, что тот действительно плохо себя чувствовал? Это не было похоже на то, словно Фурихата хотел заболеть гриппом. Вести себя так драматично по отношению к такому тяжёлому испытанию для него казалось чем-то едва ли справедливым. И в то же время, Акаши хотелось быть драматичным. Он захлопывает книгу и скрещивает руки на груди. — Я просидел за пианино в ожидании твоего прихода тридцать минут. — А-ах! Мне так жаль, Сей-кун! Мне с-следовало попросить маму позвонить раньше, — Фурихата виновато кляняется ещё ниже. — Да, тебе следовало. — Ано...может быть я могу как-то загладить свою вину? — с надеждой предложил Фурихата. В своих мыслях он представил огромную бадью супа с тофу, пытаясь определиться с тем, как он притащит её после. Акаши разъединяет руки с довольным выражением на его неулыбающемся лице. — Очень хорошо. Ты останешься на ночь. — Оке-э-э? — Фурихата быстро заморгал. — На ночь? — Да, на ночь. Чтобы восполнить то время, которое ты пропустил, не придя в пятницу. — Время, которое я пропустил? — Да, — Акаши нахмурился. — Я убеждён в том, что ясно выражаюсь. Какие-то проблемы, Коки? Фурихата неуверенно почесал голову. — Эм...но мне надо позвонить маме, для начала, завтра учебный день... — Тогда позвони ей. — Х-хорошо. Но, Сей-кун, твои родители... — Они не будут против, — ответил тот с непоколебимой уверенностью. — И, эм, где я буду спать? — Моя спальня, — сказал Акаши так, словно это самая очевидная вещь на свете. — Что...э? — Фурихата широко разинул рот, словно золотая рыбка. Акаши вздохнул. — Моя спальня, Коки. Ты заставляешь меня очень часто повторяться за сегодня. — П-прости, — пробормотал Фурихата, всё ещё не до конца улавливая всю эту идею с внезапной ночёвкой. Несмотря на то, что Фурихата проводит достаточно много времени с Акаши, тот ещё никогда не оставался с ним на целую ночь — в поместье Акаши или где бы то ни было. Однако это не было проблемой. Фурихата чувствует себя достаточно комфортно рядом с мальчиком, чтобы провести с ним дополнительное время вместе; единственная вещь, которая беспокоит его — это то, что он может отвлечь или доставить проблемы семейству Акаши. — Не беспокойся о том, что не имеет значения, — говорит Акаши, увидев то, каким взволнованным был Фурихата — словно бы тот мог прочесть его мысли. — Позвони своей маме. Я поговорю с ней и объясню ситуацию. — Х-хорошо, — Фурихата просто делает то, что ему говорят. Прошло много времени, прежде чем он смог привыкнуть к приказам этого маленького красноволосого ребёнка, который наполовину меньше его по возрасту и росту. Это даже не чувствуется, как что-то неестественное — и, если быть честными, Фурихата никогда не чувствовал себя так с самого начала. Просто некоторые люди действительно имеют эту внушительную ауру вокруг себя; те, кто был рождён, чтобы руководить другими. Добавьте ко всему этому острый ум с безупречной способностью чтения других людей, и вы получите довольно устрашающего Акаши Сейджуро. Ожидаемо, Акаши получает то, что хочет. Всегда. Поэтому Фурихата совсем не удивляется тому, что его мама более чем счастлива разрешить ему остаться после нескольких минут разговора с Акаши. Фурихата почти может услышать, как сердце его матери тает перед "юным господином Акаши", маленький обаятель забалтывает её до тех пор, пока миссис Фурихата сама не предлагает делать ему суп с тофу каждый день. Фурихата делает пометку в своей голове предупредить маму, чтобы та не слишком баловала Акаши. Лишь Господь знает, сколько всего получает Акаши ото всех, включая самого Фурихату.

***

Акаши — это тот ребёнок, который любит пристально смотреть на вещи. И довольно много. Чтобы быть справедливыми, Акаши наверняка даже не хочет так пристально смотреть. Скорее всего Акаши просто любит изучать вещи более детально, вот почему он смотрит на вещи такое длительное время. К несчастью, мальчик родился с этими большими, круглыми, глубокими и тёмно-красными глазами, которые имеют такую серьёзность, что даже его простой взгляд становится более фиксированным, пронизывающим до глубины души. Фурихата привык к этому в какой-то степени — частично потому, что он не замечает их чаще, чем замечает — но иногда это действильно трудно игнорировать. В особенности, когда Акаши сидит напротив него, их лица находятся на расстоянии вытянутой руки, а его демонические глаза буравят в нём дырку. — Коки выглядит по-другому в пижаме. — Э? Р-разве? Они оба сидят со скрещенными ногами на кровати, лицом к лицу друг с другом. В руке Фурихаты небольшое полотенце, которое он использует, чтобы вытереть всё ещё сырые после приёма душа волосы Акаши. Акаши кивает. — Ты выглядишь мягче. — Мягче? — Более лёгким. Это сложно объяснить. Акаши более чем склонен провести десятиминутную беседу с Фурихатой о том, как его волосы выглядят более пушистыми после того, как те были вымыты; как лицо Фурихаты кажется более ярким, в то время как его глаза — больше и глубже при свете Луны; как кожа Фурихаты, теперь более оголённая благодаря обычной майке и боксёрах, неожиданно такая ровная и гладкая для того, кто занимается спортом. Единственная часть тела Фурихаты, которая не казалась таковой, это маленькие затвердевшие пятна на его пальцах. Акаши хватает его запястье и притягивает к себе для дальнейшего расследования. Он робко пробегается подушечкой пальца по одному из пятен, поднимая на него свой любопытствующий взгляд. — Мозоли, — объясняет Фурихата, продолжая с лучезарной улыбкой, — я получил их на тренировках по баскетболу. Акаши моргает. — Ты выглядишь гордым. — Я горд. Они почти что как...боевые отметины. Доказательство того, что я упорно трудился. — Как это непозволительно грубо со стороны спорта так портить твои руки, — говорит Акаши, хмурясь на палец Фурихаты. Фурихата лишь захихикал. — Я не девочка. Мне не нужно ухаживать за своими руками для того, чтобы какой-то парень держал меня за руку. — Тогда ты можешь ухаживать за ними ради меня. — Э? Теперь настала очередь Фурихаты глазеть на Акаши, не совсем понимая то, что подразумевал под всем этим мальчик. Он же не мог вложить в это смысл того, о чём подумал Фурихата, верно? Несмотря на все причуды, которые делали Акаши более взрослым, чем было на самом деле, Акаши всё ещё ребёнок. Принимая это во внимание, непохоже на то, чтобы тот мог... — Коки. Мои волосы уже достаточно сухие, — внезапно произносит Акаши, прерывая мысли Фурихаты. — Ох...ты прав. Ты сонный, Сей-кун? Тебе уже давно пора спать, мы должны выключить свет. — Давай. Фурихата выключает свет, что мгновенно поглощает комнату в темноту. Фурихата нащупывает дорогу к кровати и заползает под одеяло рядом с Акаши. Кровать Акаши поистине королевских размеров — конечно же это так — и без проблем вмещает двух людей. Фурихата предложил ранее поспать на полу, но Акаши просто сказал ему перестать так нелепо себя вести и что его кровать прекрасно идеально подходит, чтобы комфортно разместить двоих. — Будет больше мороки, если попытаться достать футон, — пояснил Акаши и после этого у Фурихаты не было аргументов, чтобы попытаться поспорить с ним. Как только Фурихата разместился под одеялом, Акаши перекатился к нему и лёг рядом, достаточно близко, чтобы они соприкоснулись, если кто-то из них сделает хотя бы одно движение, но на самом деле их кожа не соприкоснулась. Пока. — Ты хорошо пахнешь, — прокомментировал Акаши, подёргивая носом, словно кролик. — М? Спасибо. Однако я просто воспользовался мылом и шампунем Сей-куна. — Они пахнут по-другому на тебе. — Правда? — Фурихата одёргивает футболку, чтобы понюхать. Он совсем ничего не почуял. — Хм. Сомневаюсь. — Что? — Секундочку... То, что происходит дальше, случается очень быстро, вопрос нескольких секунд, но для Акаши это были целые минуты, растянувшие каждый мизерный момент. Фурихата придвигается ближе и касается головы Акаши одной рукой сзади, прежде чем наклониться и спрятать кончик своего носа на затылке в волосах Акаши. Он вдыхает, медленно, прежде чем отпрянуть с удовлетворённым мычанием. — Хммм. Я думаю, что Сей-кун пахнет гораздо приятнее. Акаши неподвижен, словно камень. Совершенно. Если бы комната была хотя бы немножечко светлее, Фурихата бы увидел удивлённые и озадаченные глаза Акаши — не моргающие, пока он лежит там, на самом деле уставившись на Фурихату; без какого-либо движения, как кукла. — Сей-кун? — зовёт Фурихата тихо, с любопытством, когда Акаши стих, — ты уже заснул? Акаши решает промолчать, вместо этого совершая действие. — Э..? — Фурихата удивлённо моргает, когда чувствует, как мягкое тело сворачивается в клубок напротив него. — Я всё ещё не сплю, — бубнит Акаши в майку Фурихаты. Фурихата не смог удержать широкую, восхитительную улыбку, которая образовалась на его лице от знания того, что Акаши придвинулся к нему ближе по собственному желанию. В общем-то, это уже немного мило, когда дети делают подобные вещи — но это намного очаровательнее, когда кто-то вроде Акаши делает это. Акаши — ребёнок-гений, перфекционист, будущий вундеркинд — этот Акаши Сейджуро, который приютился рядом с ним, самым обычным Фурихатой Коки, из всех возможных людей. И это заставляет Фурихату чувствовать себя так, словно это привилегия, какого-то рода честь, держать Акаши рядом таким способом — это заставляет Фурихату почувствовать себя, как ни странно, особенным. — Сей-кун может быть довольно милым, не? — хихикает Фурихата, легкомысленно обнимая Акаши и прижимая к себе. — Каваи. — Коки. — Акаши тянет руку в сторону лица Фурихаты, точно вверх, словно копьё, ухватившись за щёку Фурихаты и сильно её ущипнув. — Уа...! Прости, прости! — быстро говорит Фурихата, несмотря на то, что довольная ухмылка всё ещё остаётся на его лице. Ему повезло, что сейчас было темно, в противном случае Акаши щипал бы его до тех пор, пока не стёр эту ухмылку с его лица насовсем. Акаши даёт последнее предупреждающее похлопывание щеке Фурихаты, прежде чем опустить руку и вместо этого обернуть вокруг его шеи. Он окружён запахом Фурихаты, тепло его тела уговаривает Акаши закрыть глаза. — Ночи, Сей-кун, — тихо шепчет Фурихата рядом с его ухом. Затем, ещё одно аккуратное прикосновение к макушке Акаши, которое он позже распознаёт, как поцелуй Фурихаты. — Спокойной ночи, Коки. Но Акаши не спит. По крайней мере до тех пор, пока дыхание Фурихаты не замедлилось, сообщая Акаши о том, что тот впал в беззвучную дремоту. Затем это занимает какое-то время у Акаши, чтобы понаблюдать за Фурихатой вблизи, более детально; его черты лица, пока тот спит; губы, слегка приоткрытые; то, как его ресницы смялись из-за подушки. "Какая жалость", — подумал Акаши. Мальчик подносит руку к лицу Фурихаты вновь и щипает его, на этот раз намного мягче, просто давя на щёку пальцем, нежели действительно пытаясь ущипнуть. Несмотря на это, лицо Акаши не показывает ни одной эмоции; даже когда он пробегается маленькой подушечкой пальца по его скуле. Акаши никогда не рассказывал Фурихате о том, что выбрал щипки в качестве "наказания", потому что это позволяет Акаши лишний раз прикоснуться к его необычайно мягким щёчкам.

***

Все шесть раз, когда Фурихата остаётся с ночёвкой в поместье Акаши, они просыпаются к яркому утру. Чистое небо встречало их с солнцем, сияющим сквозь окно. Обычно, Акаши просыпается первым, потому что у него более чуткий сон, и проводит всё оставшееся время, просто разглядывая Фурихату, по-прежнему находясь в его руках и наблюдая за тем, как каждый лучик солнца касается его закрытых век. На седьмой раз идёт дождь. И Акаши просыпается не первым. — Коки...? — мычит Акаши, когда протягивает руку и нащупывает пустующее место на кровати рядом с ним. Свет всё ещё выключен и тёмные грозовые тучи нисколько не помогают, но Акаши без проблем находит Фурихату. Тот сидел в углу комнаты, прижимая колени к груди и пряча в них своё лицо. Его запястье так сильно сжимало телефон, что костяшки его пальцев заметно побледнели. Акаши сразу понял, что что-то было не так. Он выскользнул из постели и вразвалочку подошёл к нему из-за слишком длинной юкаты, опуская одну маленькую ручку поверх запястья Фурихаты. — Коки? Что случилось? Фурихата медленно поднимает голову, чтобы взглянуть на Акаши, и мальчик оказывается застан врасплох его налитыми кровью глазами. Его веки припухли, а глаза казались пустыми, окружённые тёмными кругами, заставляя выглядеть его измотанным настолько, что тот, казалось, находился на грани обморока. Акаши никогда не видел Фурихату таким. Никогда. — Коки? Поговори со мной. — Акаши в растерянности и, если быть честным, немного встревожен. Прошлой ночью Фурихата был в полном порядке, когда укладывал Акаши в постель и обнимался вместе с ним — они не обсуждают это, это просто случается каждый раз, когда Фурихата оставался на ночь — тепло и по-доброму, как обычно. Контраст между тогда и сейчас был ошеломляющим. — С-Сей-кун, — слабо отозвался Фурихата, встряхивая головой. Его голос слегка ломается, когда он произносит следующее слово. — Мама... Акаши чувствует, как в его груди ёкает сердце. Он крепче сжимает его руку. — Твоя мама? Что случилось? — Она...она пошла в магазин и...и затем там была м-машина, и-и...— голос Фурихаты дрожал. Как и его тело. В груди Акаши поселилась паника. — Нет. Фурихата в этот момент качался из стороны в сторону, пытаясь унять собственный ужас в теле. — Нет-нет. Она в б-больнице. Они...они сказали, что сейчас её оперируют. Но она должна быть в порядке. Они пообещали. Они сказали, что она будет в порядке, так что она будет, правда? Операция должна пройти успешно, так что всё будет хорошо, да? Мне нужно быть более о-оптимистичным. Я не должен в-волноваться, не? Акаши не знал, что сказать. Он хотел бы сказать что-то, чтобы утешить Фурихату, но ничто не кажется подходящим. Он не может сказать ему, что всё будет хорошо, потому что он не знает этого наверняка. Он не может сказать ему, что понимает его, потому что Акаши никогда прежде не оказывался в подобной ситуации. «Всё нормально», — это будет последней вещью, которую озвучит ему Акаши, потому что в действительности это было далеко не так. Поэтому Акаши не говорит ничего. Вместо этого, он берёт запястья Фурихаты в свои собственные и твёрдо держится за них, поглаживая его пальцы своими маленькими. Это небольшое действие что-то затронуло в Фурихате и его выражение лица изменилось. — Сей-кун, — голос Фурихаты ломается. — Мне страшно. Затем, Фурихата наконец заходится в рыданиях. Это самое душераздирающее зрелище, которое Акаши когда-либо видел. Фурихата всхлипывал громко – как ребёнок – тяжело дыша и икая, в то время как по обеим его щекам катились горячие слёзы. Всё его тело тряслось, словно лист. Несколько солёных капель упало Акаши на ладошки, но это не беспокоило его. Совсем. Акаши не мог сделать ничего, кроме как молча сидеть рядом и крепко держать Фурихату за руки, поглаживая его запястья и пытаясь унять их дрожь.

***

Всю последующую неделю, после того дня, Фурихата не появлялся в поместье Акаши совсем, проводя всё это время в больнице, ухаживая за своей мамой. Семья Акаши прислала ей букет с пожеланиями скорейшего выздоровления. В это время мальчик полностью погрузился в чтение книг и даже научился играть на скрипке, чтобы убить время. И даже несмотря на это, Акаши обнаруживает, что ему по-прежнему подозрительно...скучно. Всё казалось каким-то унылым. Никого, на ком можно опробовать небольшие трюки и шалости. Никого, чтобы дразнить из-за неспособности к игре в сёги. Никого, кто бы принёс ему суп с тофу. Никого, кто бы слушал о том, как он говорит абсолютно обо всём на свете, и кто бы действительно это слушал. Никаких карих глаз и никаких грубых, но в то же время аккуратных рук, которые погладили бы его по волосам. Никаких мягких щёк, которые можно ущипнуть. Акаши вздыхает и нетерпеливо постукивает пальцем по игровой доске. — Я тебя утомляю? — спрашивает Мидорима Шинтаро, сидя на противоположной стороне от Акаши и передвигая игровую фигурку. — Нет, — быстро отвечает Акаши, передвинув свою собственную. — Ты вздохнул как минимум пять раз с того момента, как я пришёл сюда. — Да? Я не заметил. — Ты также играешь с меньшей тактичностью. Акаши сузил глаза. — Я всё ещё выигрываю. — Конечно, — просто отвечает Мидорима. — Но ты чем-то отвлечён. — Вот как, — безразлично сказал Акаши. Мидорима заметил, что что-то было не так, но решил больше не затрагивать эту тему в дальнейшем. Когда Мидорима отправляется домой — с кошачьими ушками, сидящими на его голове в качестве нового талисмана — Акаши отправляется с ним к двери, чтобы обнаружить конкретного парня с каштановыми волосами, о котором тот беспокоился всю последнюю неделю. — Коки? Фурихата машет рукой у ворот и бежит ему навстречу. — Сей-кун! Маму выписали из больницы сегодня, поэтому я пришёл сказать, что мы снова можем проводить время вместе, начиная со следующей недели. И спасибо за цветы. Они красивые, маме очень понравилось. — Не стоит благодарности, — кивает Акаши. — Я рад знать, что она хорошо себя чувствует. — Я тоже, — Фурихата широко улыбается — этой глупой, наивной улыбкой, какую Акаши хорошо запомнил, и которая вновь сияет на его лице. Больше никаких слёз. И Акаши чувствует облегчение, не совсем понимая почему.

***

В общем-то Акаши обладает безукоризненно сильным иммунитетом, поэтому у Фурихаты уходит ровно три года на то, чтобы впервые застать его в болезни. Фурихата входит в спальню Акаши, чтобы обнаружить его, замотанного в одеяло, с красным лицом и лбом, покрытым потом. Он громко дышал и его выдохи были тяжелым и короткими. Фурихата подходит ближе, чтобы приложить ладонь к его лбу, и нахмуривается, когда чувствует, каким горячим на самом деле тот был. В следующее мгновение парень суетится, чтобы найти тазик с водой и небольшое полотенце, дабы начать протирать части тела Акаши, в попытке сбить жар. — Коки...? — Акаши слабо выдыхает, как только его глаза устало открываются и он замечает размытое пятно пушистых, русых волос, двигающееся перед ним. Акаши затем переворачивается на бок и кашляет в собственные руки, при этом хрипя. — Да, Сей-кун, я здесь, — шепчет Фурихата, поднося бокал с водой к губам Акаши и помогая тому приподнять голову, чтобы тот смог её выпить. Акаши вздыхает после того, как делает первый глоток, и ложится обратно, закрывая глаза и позволяя Фурихате продолжить вытирать его шею и руки мокрым полотенцем. Когда Фурихата касается его руки, Акаши находит его палец и сжимает его. Фурихата моментально останавливается, глядя на Акаши смягчившимся взглядом, прежде чем крепко сжать его ладошку в ответ. Немое общение между ними.

***

Сейко возвращается домой из делового путешествия вечером последующего дня. Джуничиро не было вместе с ней, он всё ещё пребывал в Лондоне из-за нескольких важных встреч. В первый же момент та отправляется в спальню своего сына, беспокоясь о его самочувствии, чтобы лишь только вздохнуть с облегчением, обнаружив Фурихату, сидящего на полу рядом с кроватью Акаши на коленях. Фурихата только что закончил менять пузырь со льдом для Акаши. Он аккуратно заворачивает новый полотенцем, прежде чем приложить его ко лбу мальчика и повернуться к Сейко, склоняясь в уважительном поклоне. — Фурихата-кун, разве сегодня не твой выходной? — Сейко закрывает дверь, после чего присаживается на кровать Акаши, рядом со своим сыном. — Как он себя чувствует? — Ах, да, мэм. Но я просто не мог оставить Акаши одного, когда ему так нездоровится, — отвечает Фурихата, прикрывая плечо Акаши одеялом там, где оно чуть спало. — Его температура заметно снизилась со вчерашнего дня, и кашель заметно улучшился. Сейко улыбается, когда замечает теплоту в карих глазах Фурихаты, смотрящего на Акаши. — Спасибо тебе. Я и Джуничиро очень благодарны за всю твою помощь. — Ох, нет, что вы, Сейко-сан. Это меньшее, чем я могу помочь ему, правда, — Фурихата застенчиво покачал головой. — Нет, Фурихата-кун. Я говорю про всё, что ты сделал за всё это время для Сейджуро. Он более подвижный с того момента, как ты появился здесь. Он даже улыбается больше, — Сейко чуть хихикает на это, обходя кровать, чтобы ласково провести рукой по лицу сына. — Он определённо не тот ребёнок, с которым так легко находиться рядом. — Сей-кун восхитительный, — немедленно возразил Фурихата, лучезарно улыбнувшись. — Он очень избирательный, но я думаю это побочный эффект от его необыкновенной сообразительности. — Да, — кивает та. — Я думаю, ты делаешь его счастливее. — Ах, с-спасибо большое, Сейко-сан, — Фурихата чуть склоняется в поклоне. — На самом деле мне тоже очень нравится проводить с ним время вместе. Взгляд Сейко-сан переходит от Фурихаты к Акаши, а затем вновь возвращается к Фурихате. — Итак, — медленно начинает она, на этот раз её голос звучит гораздо более серьёзным. — Напомни мне снова, когда ты отправляешься в университет? Улыбка Фурихаты меркнет, на её месте появляется другая, немного более грустная. — Через две недели, мэм. — Университет Кобе, верно? Мои поздравления. — А-ах, спасибо. Сейко поворачивается к своему сыну, её голос смягчается. — Ты рассказал об этом Сейджуро? Фурихата отрицательно качает головой. — Ано...Я собирался рассказать ему об этом вчера, но с его нынешней болезнью я не думаю, что сейчас подходящее для этого время. — Хм, — Сейко проводит рукой по волосам Акаши, достаточно аккуратно, чтобы не разбудить его. — Я не могу представить то, что тот примет эти новости хорошо, несмотря на то, какое время ты выберешь для того, чтобы рассказать об этом. Фурихате нечего сказать, потому тот молчит, тихо сидя в комнате. — Хорошо, мне нужно распаковать вещи, — Сейко поднимается. — Если тебе что-то понадобится, ты знаешь, где можно найти нашу прислугу. — Х-хай! Как только Сейко-сан выходит через дверь, комната погружается в тишину. Фурихата медленно выдыхает, думая о ближайшем будущем, и роняет голову на постель Акаши. — Кобе? Хриплый и тихий шёпот Акаши разрезает молчание, словно нож. — ...! — Фурихата тотчас оборачивается с широко открытым ртом и изумлёнными глазами, встречаясь взглядом с двумя красными рубинами, напряжённо смотрящими ему в ответ. — С-Сей-кун, всё это время ты не спал? — Как ты уже знаешь, у меня очень чуткий сон, — лицо Акаши было полностью под его контролем, без единой видимой эмоции на нём. — Или ты забыл об этом из-за своих волнующих планов на будущее? Фурихата скривил свои губы. — Я...я собирался рассказать тебе об этом... — За две недели до того, как ты уедешь. Верно. — Э-это не так, словно я уйду насовсем. Я буду приезжать на Рождество и лето, и... — Но ты всё равно бросаешь меня...— голос Акаши становится сильнее, и это заставляет его зайтись в кашле. Он приподнимается, занимая сидячее положение, и грубо кашляет в одеяло; всё его тело принимало участие в этом действии. — Сей-кун...— Фурихата тянет руку, чтобы погладить Акаши по спине. — Нет, — Акаши безжалостно отпрыгивает в сторону от его руки, словно обжёгшись. Он поспешно забивается в угол кровати с ярко горящими, малиновыми глазами, как можно дальше от самого Фурихаты. Фурихата больше не предпринимает попытку подойти к нему ближе. Он знает, что лучше этого не делать, после того, как заметил его полыхающий взгляд. Акаши сродни дикому раненому зверю сейчас, и Фурихата тот, кто нанёс ему эти раны. Он с горечью возвращает руку к себе на колено. Акаши ничего ему не отвечает. Фурихата склоняет голову. — Я обещаю, я буду навещать тебя каждый раз, когда буду возвращаться обратно домой. И я могу звонить, если ты хочешь этого, мы всегда можем поговорить по телефону... — Нет, — отвечает Акаши с потяжелевшим взглядом. Фурихата поднимает голову, чтобы взглянуть на него, надеясь, что Акаши не имел в виду то, что он сказал. — Нет? — Не звони. Не приходи, чтобы увидеть меня. Если ты собираешься уйти, не стоит делать ничего из этого. — Сей-кун...— слабо отозвался Фурихата. Акаши взглянул на Фурихату в последний раз, прежде чем отвернуться к стене, завернувшись в одеяло, словно в кокон, полностью игнорируя тем самым Фурихату. — Уходи, Коки. Ты свободен. Фурихата обречённо кивает, зная, что любые попытки противиться его решению будут бесполезными. Он собирает свои вещи и направляется к выходу из комнаты. — Также, можешь не приходить завтра. — Э-э?! — И в любой другой день после, — голос Акаши напряжён. Он по-прежнему был повёрнут к стене. — Ты всё равно покинешь меня через две недели. Так что будет лучше, если ты сделаешь это сейчас. — Сей-кун...! — Фурихата трясёт головой, поражённый этими словами. — Я так сказал, — тон голоса Акаши, казалось, не терпит никаких пререканий. Фурихата прикусывает губу и выходит, не забыв перед этим склониться в уважительном поклоне, по-прежнему огорчённый происходящим. Он закрывает за собой дверь и тяжело прислоняется к ней, приподняв голову в попытке сморгнуть слёзы, чувствуя себя так, словно Акаши только что вонзил в него нож. Внутри комнаты Акаши сворачивается в клубок на своей кровати, сжимая кулаки и чувствуя себя точно так же.