***
— Ты опоздал, Коки. "Коки". Было что-то особенное в том, как именно произносил его имя Акаши, что тот не мог выяснить. В тоне его голоса определённо существовал какой-то подтекст, что-то странное, но Фурихата не мог определить, что именно. Акаши стоял в проходе номера, облачённый в тёмно-синюю юкату и облокотившийся на дверной проём одним плечом — скрещенные руки, широкие малиновые глаза, пялящиеся в ответ. Всё ещё пялющиеся, даже спустя столько времени. Некоторые вещи никогда не меняются. Фурихата склоняется в небольшом поклоне перед ним. — М-Мне очень жаль! Я забыл о времени и перед тем, как опомниться... — Всё в порядке, — Акаши обрывает его простым движением руки. — По правде говоря, я приятно удивлён, что ты вообще появился. Учитывая твою реакцию на встречу со мной ранее. — А-Ано...Прости меня и за это тоже, — Фурихата краснеет, вспоминая об этом. — Это не имеет значение. Сейчас ты здесь, — губы Акаши складываются в искреннюю улыбку, он толкает дверь и меняет позицию своего тела, чтобы Фурихата смог пройти внутрь. Фурихата еле волочит ноги, проходя мимо него и улавливая частицу одеколона Акаши — лёд и сандаловое дерево — он замирает, потому что пропал тот мягкий и сладкий аромат шампуня ребёнка, Акаши пах, как мужчина. — Что-то не так? — Акаши приподнимает голову, взглянув на Фурихату. — Ох, н-ничего, — бормочет тот, качая головой. — Хм? — Акаши наклоняется к нему, всё ближе и ближе до тех пор, пока не нависает над ним полностью, располагая одну руку рядом с головой Фурихаты. — Э-эм... — Ты не так уж и сильно вырос со времён старшей школы, не так ли? — внезапно интересуется Акаши — его лицо и голос слишком близко для того, чтобы Фурихата почувствовал себя комфортно. — Я-Я так не думаю? — Какой именно у тебя рост? — Эм...Я не знаю об этом точно, — Фурихата неуклюже уворачивается, не зная куда смотреть, когда Акаши занимает девяностно процентов его обзора. — Понятно, — отвечает Акаши уклончиво. Последний раз взглянув на него, он отстраняется, к облегчению последнего. Фурихата вежливо ныряет под руку Акаши и заходит в его комнату, пока тот закрывает за ним дверь. Он жестом предлагает Фурихате присесть за котацу, расположенный по середине номера, в то время как сам просит его извинить и отправляется в спальню. Оставленный наедине с собой, Фурихата едва справляется с тем, чтобы с глупым выражением на лице не выпучить глаза от количества еды на столе — свежий королевский краб, сашими*, темпура* и, что это...? Фурихата не смог ничего поделать, кроме как любовно хмыкнуть, широко улыбнувшись. — Что тебя так развеселило? — Акаши вернулся со стеклянной бутылкой в руке, чтобы двинуться в сторону котацу. — Я вижу, что твоя любовь к супу с тофу не изменилась, — он улыбнулся ему, показывая ямочки на щёках. Акаши застыл, по-прежнему глядя на Фурихату. На какую-то секунду его красные глаза потемнели, но затем всё вернулось на круги своя. Акаши присаживается вслед за ним за стол и располагает локоть на его поверхности, облокачиваясь подбородком о свой палец. — Ах. Полагаю, что в этом нет ничего удивительного. — Хм? Что ты имешь в виду? Взгляд Акаши вспархивает, чтобы посмотреть тому прямо в глаза. — Моя любовь ко многим вещам также не изменилась. Фурихата моргает. — Э? — Итадакимасу, — Акаши берётся за палочки. — Ано...Итадакимасу, — больше у Фурихаты не было возможности развивать эту тему дальше. Они ужинают под спокойную музыку, играющую на фоне с ноутбука Акаши, время от времени переговариваясь. Акаши интересуется его работой, согласно мыча, когда тот отвечает, что в данный момент работает школьным учителем. Акаши совсем не удивлён, что Фурихата выбрал профессию, где главную роль играют дети — в конце концов, Фурихата смог справиться с ним, Акаши, когда тот был ещё ребёнком, а это не самое простое достижение. В ответ, Фурихата интересуется школьной жизнью Акаши и его планами на будущее. — Университет в Токио? Это же просто великолепно! — Фурихата широко открывает рот, останавливая палочки на пол пути. — Спасибо, — с некоторым автоматизмом отвечает Акаши, как будто делал это уже в тысячный раз. Фурихата осознаёт, что возможно так оно и было. — Ах...но если быть честным, я совсем не удивлён. Акаши приподнимает бровь. — Почему? — Что же, Акаши-кун всегда был исключительно умён, не? Когда я раньше посещал тебя дома, ты выигрывал у меня любую настольную игру или паззл, — Фурихата улыбается и покачивает головой при воспоминании о первом разе, когда Акаши попросил его быть оппонентом в игре Сёги. — Ты не очень хорош в этом, Коки, — сказал тогда Акаши, переставляя фигурки своими маленькими пальчиками, хмуря красные бровки в разочаровании. Фурихата смеётся, вспоминая это. — Я был старше тебя в два раза, но ты выиграл у меня все десять партий подряд. — Ах. Это правда, — губы Акаши складываются в улыбку, когда тот припоминает, ностальгируя. Затем, после паузы, — Акаши-кун? — Хах? Ещё раз? — Фурихата переводит своё внимание с темпуры на него. Акаши рассматривает его некоторое время. — Ничего. — Разве ты не сказал что-то сейчас? — Разве? Ты хочешь что-нибудь выпить, Коки? — Акаши плавно переводит тему, показывая ему бутылку, принесённую с собой ранее. — Э? Да, конечно, — Фурихата кивает, но затем, что-то привлекает его на этикетке. — Это саке? — Да, — просто отвечает Акаши, разливая напиток по чашкам, себе и Фурихате. — Дзюкюсю саке*. — Дзюкюсю?? — самоё дорогое, конечно. Фурихате действительно не стоит так удивляться, но прошедшие годы ослабили его толерантность к алкоголю. — Эм...Акаши-кун, сколько тебе лет? Потому что я думал, что тебе... — Восемнадцать, — Акаши передаёт ему чашку. — А-Ано...прошу прощения, если я не прав, но разве не существует закона, запрещающего пить раньше двадцати лет? — Да. Это правда, — Акаши кивает, не задерживаясь ни на секунду. Фурихата заёрзал на месте, рассматривая чашку в своих руках. — Э-Эм...как учитель, я считаю, что должен что-то сказать... Акаши не удерживается и выпускает наружу небольшой смешок. Лукавая улыбка вновь возвращается на его лицо, а красные глаза задорно блестят. — Не притворяйся, будто никогда не делал это сам, Коки. — Но, т-технически говоря, я не должен... — Я никому не расскажу. — Н-Не в этом дело... Акаши вздыхает, несмотря на то, что ситуация его частично веселит. — Что тогда? Мы должны поклясться на мизинчиках, чтобы ты мне поверил? Карие глаза Фурихаты округляются. — Это...т-ты до сих пор помнишь? — Конечно, — Акаши поднимает чашку в его сторону. — Выпей со мной, Коки. Это намного лучше, чем позволить несовершеннолетнему пить в одиночку, верно? — Э-Это...это нечестно, — Фурихата надувает губы, не совсем осознавая этого. — Нет, это не нечестно, — ухмылка Акаши становится ещё шире. — Это "командная работа".***
Фурихата, не принимая во счёт этот день, напивался всего три раза за всю свою жизнь. Первый раз, когда он выпустился из академии Сейрин. Второй раз во время посвящения на первом курсе университета Кобе. Третий раз, когда он окончил своё обучение в университете и праздновал получение своей работы. Все три раза, праздники, большие события в его жизни — не то, чтобы Фурихата многое помнил о тех днях, но он никогда не позволял себе так много выпивать, если только для этого не была достаточно серьёзная причина. Вот почему Фурихата определённо не пьян сейчас. Не со своим очень несовершеннолетним — даже, если тот не ведёт себя, как один из них — бывшим учеником. Подвыпивший? Очень даже. Но пьяный? Нет. Совершенно нет. — Акаши-кууун. Я не могу поверить в то, что ты помнишь всё! Абсолютно всё, даже спустя столько лет! По крайней мере, сейчас. Акаши сидит напротив Фурихаты, с интересом наблюдая за всеми его действиями. На его лице сохранялось задорное выражение, пока его подбородок покоился на его пальце. Он не предполагал, что Фурихата так быстро опьянеет. Не то, чтобы Акаши ожидал чего-то запредельного, но всё же он думал, что у того будет немного больше толерантности к алкоголю. — Ты в порядке, Коки? — Акаши даже и близко не стоит к тому, чтобы быть навеселе. — Я в поряяяядке, — Фурихата широко улыбается ему, прислонившись лицом к столу. — Ты даже не пьян, верно? — Боюсь, что нет, — отвечает он с ухмылкой на губах. — Это...это несправедливо! — Фурихата хмурится. — Я старше тебя, ты же знаешь? — Я осведомлён об этом. — И снова ты говоришь так осмысленно и правильно. Словно тогда! — Словно тогда? — Тогдааа. Когда Акаши-кун был ещё ребёнком. — Понятно. — Ты был таким умным. Нет, ты умный. Как...как гений. Я помню, что подумал точно также после того, как впервые увидел тебя за игрой в Сёги. Твои ручки были такими малюсенькими. Ах, ты был таким маленьким тогда...— Фурихата едва ли не дремлет с подбородком, опирающимся на стол, и закрытыми веками. — Теперь нет, — Акаши качает головой. — Ммм?... — Сейчас я выше Коки, — отвечает он с ноткой самодовольства. — Э? Разве? — Фурихата снова поднимает на него взгляд широких и округлых глаз. Затем его губы расплываются в мягкой улыбке, его глаза улыбались вслед за ними. — Ты действительно вырос, не? — Да, я...— Акаши делает паузу и, словно ниоткуда, Фурихата протягивает руку вперёд и любовно взъерошивает его волосы. — Я рад, — произносит он, показывая ямочки на щёчках, даже если его глаза были по-прежнему полуприкрыты. Акаши не двигается — почти не дышит — наблюдая за тем, как глаза Фурихаты закрываются, а его пальцы по-прежнему остаются вплетёнными в красные пряди. Ресницы Фурихаты всё такие же длинные, замечает он, и это радует его. Не так, как тот факт, что теперь он выше него, но всё же. Медленно и с аккуратностью Акаши убирает его руку. Как бы то ни было, он отпускает его далеко не сразу. Вместо этого, Акаши держит его за запястье, приподнимая бровь, когда замечает, что его собственные пальцы практически поглощают пальцы Фурихаты полностью — их позиции за прошедшие десять лет реверсировали. И всё же, несмотря на всё, что изменилось за эти годы, где они не видели друг друга, рука такая же тёплая, как он её помнит. — Почему, — бормочет Акаши, гладя пальцем внешнюю сторону чужого запястья. — Мм...? — мычит Фурихата, не открывая глаз и всё ещё полностью лёжа лицом на столе. — Не, Акаши-кун? — Что случилось, Коки? — голос Акаши незаметно для него самого падает на одну октаву. — Я думаю...— он замолкает на минуту, размышляя, — я думаю, что я пьян. Акаши приподнимает бровь, развеселившись. — Да, я думаю, что мы это уже поняли. — Но ты не пьян? — Совсем нет. — Даже немножко? — Ни на грамм. Фурихата хмурится, умудряясь выглядеть озадаченным даже с закрытыми глазами. — В чём проблема? — спрашивает Акаши. — Е-Если ты не пьян, тогда почему...? — Фурихата трясёт головой, проговаривая слова медленно. — "Почему"? — повторяет тот. — Почему ты держишь меня за руку? Вопрос так невинен, с ничем, кроме обычного любопытства, скрывающимся за его значением. Но каким-то образом это делает ситуацию хуже, потому что Акаши не может найти подлинного ответа на этот подлинный вопрос. Ответа на него нет. Он не подумал об этом, когда взял руку Фурихаты в свою собственную, он просто сделал это. Даже это, само по себе, необычно для кого-то, вроде Акаши, потому что у Акаши всегда есть план, разумная причина для каждого поступка. Сначала подумать, потом действовать, и никогда иначе. Прошло достаточно много времени с того момента, когда Акаши делал что-то без какой-либо продуманной на то стратегии. — Тебе не нравится? — отвечает вопросом на вопрос Акаши. Это помогает избежать ответа. — Неа, — без задержки выдаёт Фурихата. — Мне просто...любопытно. Акаши решает промолчать. Затем, он крепко сжимает руку Фурихаты вместо вербального ответа. Фурихата улыбается с закрытыми глазами. — Снова это. — Хм? — Это, — Фурихата сжимает его руку, — я помню. — Правда помнишь? — голос Акаши смягчается, он переплетает их пальцы между собой. Ещё одно сжатие. — Да, — Фурихата позволяет своим пальцам упасть между пальцами Акаши, с приятностью вздыхая. — Я скучал по этому. На это грудь Акаши сжимается, но он игнорирует это чувство. — Да неужели? — Угу, — Фурихата кивает, прежде чем повернуть голову и взглянуть на него — этими карамельно-коричневыми глазами, стеклянными и налившимися кровью. — Я просто...да. В основном, я скучал по тебе. На этот раз, Акаши не смог проигнорировать болезненное сжатие в собственной грудной клетке. То было настолько сильным, что ему пришлось на некоторое время задержать дыхание. Его голос превращается в низкое мычание. — Ты скучал по мне. — Да! — он улыбается, затем даже немного хихикает — Акаши предпочёл бы, чтобы тот это не делал, потому что хихиканье Фурихаты делает боль внутри ещё хуже. — Ахх, ты ведь умеешь хранить секреты, Акаши-кун? — Конечно. — Хех, никому не говори, но...— Фурихата делает паузу, понижая голос до заговорщического шёпота и прикладывая указательный палец к губам. — Из всех детей, что мне когда-либо встречались, ты мой самый любимый. В этом действительно нет никакого смысла, что Акаши находит кого-то — не стоит упоминать, взрослого мужчину; мужчину, который старше него на десять лет и ужасно пьян — настолько милым. В этом нет совсем никакого смысла. Акаши крепко сжимает руку Фурихаты, не произнося ни слова. — Не говори никому, хорошо? Не то, чтобы у меня были...эм...любимцы...— Фурихата прислоняется щекой к столу и вновь закрывает глаза. — ...или что-то вроде того...по прото-протоколу и всё такое, так говорили инструктора... Акаши позволяет ему говорить бессмыслицу, пробегаясь подушечкой пальца по указательному пальцу Фурихаты, молча наблюдая за ним; за тем, как поднималась и опускалась его грудь. На некоторое время в номере было слышно лишь их дыхание и ненавязчивая музыка, играющая на заднем фоне. Так продолжалось до тех пор, пока Акаши не убедился в том, что Фурихата окончательно заснул, и снова еле слышно не заговорил — наклоняясь так близко, чтобы расстояние между ним и щекой Фурихаты было лишь парой сантиметров. — Ты мой самый любимый, Коки. Ещё одно сжатие его запястья. Ещё один шёпот. — Будь готов. На этот раз, я тебя не отпущу.***
Фурихата страдает. Внешне тоже, потому что комментарии его наблюдательных учеников это всё, что он только слышит. — Фури-сенсей, Фури-сенсей, вы умираете? — Эээ? Если Фури-сенсей умирает, разве он не должен быть сейчас в больнице? — Бака! Не все умирающие находятся в больницах! — Но в основном всё-таки да! — Фури-сенсей действительно выглядит так, будто сейчас умрёт... — Знаю! Может быть нам стоит отвести его в больницу! — Да! — Детки, детки, — Изуки проскальзывает внутрь, чтобы спасти своего коллегу перед тем, как Фурихата или грохнется на пол, или его стошнит прямо на всех несчастных маленьких малышей, окруживших его кольцом. — Фури-сенсей не умирает, ясно? Он просто плохо себя чувствует, так что вы все должны хорошо себя вести и не доставлять ему никаких хлопот, хорошо? — Хааай, — прокричали дети в унисон, прежде чем убежать всей группой продолжать рассматривать местные достопримечательности. — Ано...огромное спасибо, сенпай, — Фурихата склоняет голову...и боже, это была плохая идея, ему показалось, что все его мозги сейчас выпадут. Он больше никогда не будет пить. Никогда. — Без проблем, — Изуки заверительно треплет его по плечу. — Каждый может позволить себе пропустить одну-другую. Не, что вы вчера пили? — Эм...дзюкюси сакэ, кажется, оно называлось так, — было достаточно и воспоминания о названии напитка, чтобы заставить Фурихату дрогнуть. Изуки присвистнул. — Ого, аристократы. Однако досадно. Я уже приготовился рассказывать каламбурчик про вино. Фурихата решает подыграть ему. — Что насчёт вина? Изуки показывает широкую улыбку. — Когда у тебя похмелье из-за вина, это называется виноградной депрессией! Ах. Наверное ему не следовало так подбадривать его. Фурихата мог предложить лишь сухую улыбку. — О, да. Кстати говоря, я вспомнил, почему имя человека, пригласившего тебя на свидание, показалось мне таким знакомым. — Э-это не было свиданием! — моментально поправил его Фурихата. Ради Бога, Акаши был его бывшим учеником. Когда-то его рост достигал бедра Фурихаты. К счастью, это было десять лет назад, но всё же. Изуки пожимает плечами, на его лице сияла поддразнивающая ухмылка. — Всё же это выглядело как свидание, когда он принёс тебя обратно в номер на руках и всё такое. — Ч-чт...не может быть! Н-на руках? — Ага. До самой кровати, — Изуки подмигнул. Фурихата стонет и прячет лицо в ладонях. Как он теперь вообще посмотрит Акаши в глаза после такого? Он даже не помнит половину прошлой ночи, не говоря уже о той части, как он попал обратно в свою комнату. Кто знает, что ещё он успел натворить и как опозориться? Изуки засмеялся и играючи толкнул его локтем. — Да ладно тебе, всё не так плохо. В любом случае, он показался мне хорошим парнем. Фурихате думается, что его представление о "всё не так плохо" значительно отличается от Изуки. В конце концов, Фурихату принёс на кровать подросток, который к тому же его бывший ученик, потому что тот напился и отключился. Нет. "Не всё так плохо" однозначно не подходит. — На самом деле я даже немного удивлён, — продолжает Изуки, — Из-за его репутации кажется, что он эгоистичная сволочь, но он показался мне довольно обычным, когда укладывал тебя в постель. — О-Он сд-сделал чт...— Фурихата трясёт головой, решая для себя, что лучше ему не знать всех деталей его провала, как представителя человеческого рода прошлой ночью. — Э? У него есть репутация? — Ох, да. Вот почему его имя показалось мне знакомым. Акаши Сейджуро, верно? Я узнал его, как только впервые увидел. Он часть баскетбольной команды Поколения Чудес в средней и старшей школах. Ты, конечно же, слышал о них? Конечно Фурихата слышал о них. Кто нет? Поколение Чудес и их умопомрачительные таланты общеизвестны среди японских баскетбольных игроков. Но Фурихата никогда не пытался узнать о них что-то большее, чтобы узнать об индивидуальности каждого члена команды — всё, что он знал, это то, что они группа молодых и абсурдно гениальных игроков в баскетболе. — Т-ты серьёзно? Ты имеешь в виду, что Акаши — часть них? Изуки кивает. — На самом деле, я думаю, что он их капитан. Челюсть Фурихаты падает. Да, он хорошо осведомлён в том, что Акаши сверх уникален, но теперь это приобретает уровни совершенной несправедливости. — Оказывается, он разыгрывающий защитник. Я видел, как он играл на промежуточном финале, и я, играя на такой же позиции, был под большим впечатлением. — Уааа серьёзно...— Фурихата тоже был разыгрывающим защитником. Всё это может быть самым простым совпадением, но он не может не почувствовать головокружительную радость, что Акаши — который, как Фурихата думал, скорее всего забыл о нём через пару лет — пошёл в спорт, который он любил, и играет на той же самой позиции, что и он. В этот момент телефон Фурихаты зазвенел. Он отпрашивается, чтобы отойти в сторону и взять трубку, и едва не роняет телефон, когда замечает имя, засветившееся на его экране. "Акаши Сейджуро" Фурихата неловко задвигал руками, чтобы поймать сотовый, мысленно прося себя взять себя в руки — почему он вообще паникует, вот серьёзно? — прежде чем неуклюже нажать на зелёную кнопку. — А-Ано...здравствуй? [Коки.] Голос Акаши звучал ещё более мужественно по телефону, мягкий, как бренди, для слуха Фурихаты. — Ах, х-хай. Акаши-кун? [Да, это я.] — О-откуда ты узнал мой номер? [Мы обменялись номерами вчера ночью. Ты не помнишь?] — Эм...— нет. Он вообще ничего не помнит, спасибо алкоголю. [Полагаю, что этого и стоило ожидать, судя по твоей степени опьянения. Как ты себя чувствуешь?] — Э? Я-Я в порядке, спасибо, — это была ложь. Голова Фурихаты находилась на границе того, чтобы расколоться, но Акаши не нужно об этом знать...— Ано...Мне очень жаль, что я доставил столько неудобств вчера ночью. [Ничего подобного. Вопреки всему, твоя компания была мне приятна.] — Н-Но, эм, это было непозволительно с моей стороны... [Не беспокойся об этом. Я был тем, кто предложил выпить, чисто технически, это и моя вина.] — Т-Тебе даже пришлось, эм, принести меня обратно, — краснеет Фурихата, его заикание становилось ещё хуже, когда он нервничал. [Ах, да. Это.] Фурихата мог почувствовать лукавую ухмылку, проскальзывающую в тоне голоса Акаши. [Что же, Коки, если это заставит тебя почувствовать себя лучше, ты можешь загладить свою вину передо мной.] — Э-Э? З-Загладить свою вину перед... [Приходи к моему номеру после того, как уложить спать всех своих учеников. Я не против того же самого времени.] — Хах?? А-Ано... [Сделаем вид, что ты согласился. Увидимся позже, Коки.] Акаши сбрасывает трубку. Фурихата пялится на свой телефон. — Хе-хехх?!***
— Акаши-кун в хорошем настроении. Акаши любит притворяться, что его больше не удивляют внезапные появления Куроко Тецуи из ниоткуда, но иногда становится слишком сложно замаскировать своё удивление. В особенности, когда он не подготовлен. — Тецуя, — Акаши спокойно переводит своё внимание с телефона — как будто он был осведомлён о его присутствии всё это время — и кивает своему бывшему члену команды. — Я думал, что ты будешь в онсене со своим Сейриновским асом. — Его имя Кагами-кун, — сказал Куроко. — И тяжёлым путём я обнаружил, что не очень переношу онсены, поэтому я оставил Кагами-куна с Аомине-куном. Акаши приподнял голову. — Твоего аса с Дайки? Если они начнут топить друг друга, я буду винить в этом тебя. — Его имя Кагами-кун, — настоял Куроко. — И я предпочитаю верить в то, что оба моих "света", бывший и нынешний, будут выше этого. Также я полагаю, что они достаточно импонируют друг другу. Просто относятся к этому по-детски, — он делает паузу, осознавая. — Ах. Возможно мне не стоило оставлять их наедине. — Пожалуй, что нет, — соглашается Акаши. Куроко едва заметно приподнимает брови — возможно Акаши пребывает в достаточно хорошем настроении, раз он соглашается с людьми, вместо обычного "да, ты мог бы поступить лучше" ответа. Не то, чтобы Куроко жаловался. Акаши в подобном настроении, словно Рождество — приходит не так часто и, следовательно, подлежит празднованию. Когда Куроко отпрашивается, проскальзывая обратно на территорию онсенов, он задумывается о том, было ли хорошее настроение как-то связано с фотографией, которую Акаши рассматривал на своём телефоне перед тем, как заметить его присутствие рядом. Фотографией молодого человека с пушистыми русыми волосами, спящего на котацу; и его пальцев, переплетённых с (в чём Куроко был уверен) пальцами Акаши.